Мы всерьез готовились к завтрашней рыбалке. Вокруг нас валялись мотки лески разной толщины, лежали различные коробочки с крючками, поплавками, грузилами и прочей необходимой для рыбной ловли дребеденью. Добра этого было много, потому что каждый год, когда нас отправляли на летние каникулы в деревню, мы привозили с собой рыбацкие снасти на все деньги, которые удавалось накопить. Единственное, что мы никогда не привозили, так это сами удилища. Удилища или «удилишки», как звали их местные мальчишки, мы обычно срезали из молодых кустов черемухи. Вот ради них, ради этих удилишек, мы и встали сегодня пораньше, чем немало удивили нашу бабушку, Павлу Александровну. Такое было у нее старое русское имя- Павла или Паша, а мы звали ее баба Паля.
Обычно она грозилась отлупить нас вожжами, которые, на всякий пожарный случай, висели в сенях на стене, если мы сию же секунду не встанем завтракать. Иногда, когда наше бесконечное «щас» ей надоедало, она от слов переходила к делу и тогда, получив «по-горяченькой», мы с криком, с шумом вылетали на улицу к рукомойнику, который висел на заборе в саду, а сегодня сами подскочили ни свет не заря. Бабушка подозрительно наблюдала за нами, опасаясь какой-нибудь очередной нашей затеи. Как бы невзначай ходила по пятам, пока мы не объяснили, что идем на угор в черемуховые заросли за удилишками. Только после этого она успокоилась и отпустила нас с Богом, сунув в руки по паре пирогов, завернутых в старую газету.
Мы с Толькой долго лазили по мокрой траве, среди черемуховых кустов, пока не нашли то, что нужно. Поиски наши были не напрасны. Удилища получились просто загляденье, длинные, легкие, не ломаясь, запросто сгибались в кольцо. С такими удилищами можно было идти на любую рыбу и нам они были как раз кстати, потому что задача перед нами стояла нелегкая, но благородная. Мы должны были доказать Витьке Мазову, что мы рыбаки настоящие, не то, что он.
Мазов был местный, деревенский и рыбу ловил неправильно, можно сказать, как придется, между прочим. У него подчас и удилища не было. Он всегда таскал с собой в кармане леску, к которой был привязан крючок и грузило. Оказавшись на реке, Витька ломал какой-нибудь прут, цеплял на него леску и удочка готова. Но больше всего нам было обидно, что он всегда ловил. Может слово, какое знал, может чутьем каким то непонятным, точно определял место, где прячется рыба, только с пустыми руками он с реки никогда не возвращался. Да и рыба всегда была хорошая, крупная. Мы с братом все делали по правилам рыбацкого дела, но почему-то зачастую приходили ни с чем. И все бы ничего, но Витька при каждом удобном случае издевался над нами и выставлял на смех. А придумывать обидные дразнилки он был просто мастер. Терпенье наше, наконец, кончилось. Мы решили отомстить. Сегодняшний день мы посвятили подготовке к завтрашней битве за справедливость.
-А если не поймаем? – сомневался я – Тогда как? А, Толь? Если клева не будет или еще что, лучше в деревне не появляться, тогда надо сразу брать чемоданы и по домам.
Опасенья были не напрасны, потому что вчера мы во всеуслышанье обещали обставить Витьку.
- Поймаем – деловито отвечал Толя – ты, Вова, главное не забудь, когда будем копать червей на конюшне, говорить - Как лапши! Как лапши!
- Какой лапши? Толик, ты чего? – удивленно спросил я.
- Да нет там никакой лапши – невозмутимо продолжал Толя – Когда мы с дядей Женей Смирновым копали за конюшней червей, в старых навозных кучах, он как копнет раз, как увидит червей, так и говорит «Смотри, червей то, как лапши, как лапши.»
- Ну и что? –
- А то, он так все время говорит, и все время с рыбой возвращается. Ты его видел когда-нибудь без рыбы?
- Нет.
- И я нет. Три дня назад, помнишь, я поймал леща? Я в тот день потихоньку так говорил. Позавчера то же самое. Дело верное.
Спорить было трудно. Дядя Женя и правда являлся рыбаком отменным.
- Хорошо – ответил я, почувствовав вдруг прилив необычайной уверенности в завтрашней победе – Договорились.
- Готово – сказал Толя, держа в руке удилище и с любовью глядя на него - Можно хоть сейчас в атаку пошли копать червей, и давай сегодня ляжем спать пораньше завтра подъем до рассвета
Дело в том, что настоящий рыбак должен встречать восход солнца уже на месте, то есть на реке. В это время, как раз начинается самый клев. Поэтому на следующее утро, встав еще затемно и прихватив приготовленные накануне, рыбацкие принадлежности, мы с братом зашагали к реке с твердой верой в победу. Пока шли до нужного нам места, утренний холодный сырой воздух прогнал желание брякнуться у первого придорожного куста и уснуть. Светало очень быстро и нам приходилось все время прибавлять шаг, чтобы не пропустить восход. Но вот дорога осталась позади, мы добрались до желанного берега и потихоньку, стараясь не делать резких и шумных движений, стали разворачивать рыболовную снасть.
Вот она долгожданная минута, когда все готово, удочки и закидушки заброшены в воду, рядом под рукой лежит прикорм, который периодически подбрасывается в воду для привлечения рыбы, и ты сидишь, затаив дыхание, полный надежд. Тихое течение реки, умытый причесанный лес, над обрывистым берегом на той стороне, покрытый росой луг, пышные кусты ивы, склонившиеся до самой воды, прибрежный песок и многоголосый, птичий хор, все это вместе сливается в неповторимом торжественном ожидании первых солнечных лучей. Сердце томительно и сладко замирает, когда они окрасят верхушки деревьев и сразу же начинают заполнять все собой, разливаясь нежным малиновым светом и душа словно вырвавшись из плена кричит где то в недостигаемой вышине!
И тут же следом, за первыми солнечными лучами, словно открываются ворота в подводном мире, рыба начинает играть. То тут, то там слышатся всплески на воде, появляются многочисленные стайки мелких рыбешек и вдруг оживают поплавки. Вот один из них потихоньку приподнялся и лег на бок, потом опять вернулся в прежнее положение, затем двинулся в бок и пошел, и пошел, слегка приплясывая, и раз… резко ушел под воду. И если до этого момента хватило терпения у рыбачка, если не спугнул он чуткую на любое движение рыбу, то тут уж не зевай, тут уж подсекай ее родимую и аккуратно подводи к берегу. Еще мгновение и добыча бьется на берегу, сверкает серебристыми боками, вот она награда, вот неописуемый ни с чем несравнимый восторг.
Три часа пролетели незаметно. Рыба словно по команде от первого луча, клевала беспрестанно. У меня на кукане уже висел неплохой улов штук десять плотвичек, пяток небольших подлещиков и один маленький щуренок. Чуть больше было у Толи. Он ко всему прочему успел надергать окуней. Но это все была мелкая рыба. Самый большой подлещик тянул граммов на триста не больше. А нам нужна хотя бы одна, все равно, какая, килограмма на полтора. Мелкая рыба на деревенских впечатления не производила. Ее можно привезти хоть целый самосвал. Понятно, что ее много, но все одно это мелочь. Нужна была большая, а вот ее-то и не было. По какой-то причине не устраивала большую рыбу наша наживка. А тут еще, как на грех, прекратился клев. Все! Привет, как говориться, приехали! Опять там в глубине кто-то дал новую команду и рыба куда то делась, исчезла, будто и не было этого сумасшедшего клева. Поплавки замерли, уныло покачиваясь на волнах, и не подавали признаков жизни. Время шло, солнце неумолимо продвигалось по небу, час проходил за часом, а у нас ничего не менялось. Чем дольше мы сидели, тем яснее становилось, что дело пахнет керосином.
- Что делать то будем, Толяныч! – нарушил я первым затянувшееся молчание – Мне кажется, клева больше не будет. Как думаешь?
- Так же и думаю, не будет. – неохотно отозвался он.
- Надо же так, поймали ведь немало. Но все какая-то фигня
- Это точно, фигня. – опять покорно согласился братец.
Меня это насторожило. Уж больно легко он со всем соглашается. Как-то это не хорошо, обычно так не бывало. Даже, если Толька бывал не прав, он все равно сразу никогда не соглашался, сначала пободается для приличия, а уж потом и согласится. А тут нате вам, прямо паинька.
-Не нравишься ты мне – сказал я с ехидцей
- Чего это я тебе не нравлюсь? – с такой же ехидцей ответил он
- Покладистый больно, что ни скажу, со всем ты согласен. Давай думай чего- нибудь, ты же у нас голова. Как в деревню пойдем?
- Ногами –
- Ой! Скажите какой умный. Я без тебя знаю, что ногами. Огородами будем пробираться или так, напрямки? А?…. Давай чего-то придумывать.
- А чего тут придумывать? Придумывай, не придумывай, а нечего больше придумывать! Все! Кина не будет. До вечера клева не жди. Теперь вся надежда на закат – выпалил он в сердцах.
- Да-а-а…- сказал я нараспев, наступила моя очередь поохать, да еще от вынужденного безделья с невероятной силой снова потянуло ко сну– И зачем мы спорили с Витькой. Сейчас ловили бы себе спокойно. Поймал - хорошо, не поймал - еще лучше…. Сиди вот теперь до посинения.
Толька ничего не ответил, еще минут пять он смотрел на безжизненные поплавки, потом плюнул в их сторону, постелил телогрейку и лег, заложив руки за голову. Смачно зевнув, он спросил
- Вов! А ты есть хочешь?
- Хочу – ответил я, вдруг почувствовав зверский голод. В надежде на утренний быстрый успех мы с собой перекусить ничего не взяли и теперь горько об этом пожалели. А в животе, как нарочно, так все забурлило и заухало, что сидеть дальше стало невозможно. Я встал, походил немного вдоль берега туда-сюда, потом стал нарезать круги вокруг Тольки, нарочно не давая ему дремать. Он крепился, крепился и не выдержав, открыл глаза и прорычал
- Ну! Чего ты как коршун надомной кружишь? Вов? Слышь, перестань. Иди вон лучше спиннинг покидай, прогуляйся по бережку.
- Ага! Ты тут будешь лежать к верху пузом, а я буду прогуливаться по бережку! Видали артиста!
Толька тяжело вздохнул, приподнялся на локтях, при этом, посмотрев на меня, как на врага народа и сказал соглашаясь
- Ладно, все равно ты не отвяжешься, пойду, надергаю пескарей и поставлю на запесках пару донок на живца.
Он поднялся, взял маленькую пескариную удочку, сумку с донками, бидончик и побрел в сторону песчаной отмели. Я, проводив его взглядом, прихватил спиннинг и направился в противоположную сторону к обрывистому берегу попытать удачу. Не спеша, идя по крутому берегу, я кидал блесну, то под прибрежные кусты, то в тихие заводи ближе к зарослям водорослей. Это незаметно увлекло меня. Сон улетучился.
Высоко в безоблачном небе светило солнце, над полем за моей спиной разливался жаворонок, мягкий теплый ветерок нежно гладил по щеке и ко мне вновь вернулось хорошее настроение и уверенность в успехе. Я остановился и стал наблюдать за воздушной чехардой береговых ласточек. Почему-то подумалось, что скоро пройдет лето, опять мы вернемся домой, начнутся нудные школьные занятия. Потянутся бесконечной чередой зимние дни, и надо будет долго- долго ждать, когда можно снова приехать сюда, чтобы увидеть вот этих веселых птиц над рекой.
Вдруг, совсем рядом с собой, в небольшой заводи, я увидел круги, расходящиеся по воде. Все мои рассуждения мгновенно исчезли, я замер и стал следить за этим местом. И не зря. Буквально через пару минут на поверхность спокойной воды выскочила маленькая рыбка и чуть ли не на одном хвосте полетела над водой, явно от кого-то удирая. А за ней у самой поверхности, двигалась какая-то большая рыбина. Определить, какая именно было невозможно, но о том, что она крупная говорили небольшие волны, треугольником расходящиеся по заводи. Маленькая рыбка нырнула в воду, тут же на секунду над водой мелькнул спинной плавник охотника и все стихло. Вода медленно, лениво кружилась в заводи, словно никто и не нарушал ее спокойного движения. Сердце мое бешено колотилось. Мне казалось, что оно скачет внутри тела от пяток до макушки. Охотничий азарт заставил меня быстро взять себя в руки, я метнул блесну и попал точно туда, где только что мелькнул плавник. Но ничего не произошло. Я попытался бросить блесну чуть дальше, ближе к тому месту, откуда начала свой последний побег маленькая рыбка. Бросок получился и блесна легла куда надо. Быстро наматывая леску на катушку, я вдруг ощутил резкий рывок, да такой силы, что спиннинг чуть не вылетел у меня из рук. – Вот это да - мелькнуло у меня в голове. Я вцепился в него и попытался подтянуть рыбину ближе к берегу. Поначалу у меня это получилось. Над водой показалась здоровенная рыбья пасть. Я не поверил своим глазам, акулу что ли зацепил. Даже мурашки побежали по спине. Но эта ситуация длилась недолго, рыбина схватив воздуха опять резко нырнула в глубину и потянула с невероятной силой. Бедный мой спиннинг согнулся в дугу и затрещал. Мне ничего не оставалось, как ослабить леску и дать рыбе немного свободы. За это короткое время я понял, что она глубоко заглотила крючок, иначе бы уже сорвалась. Теперь, самое главное, не сломать спиннинг и не оборвать леску, тогда дело в шляпе. Рано или поздно она устанет и я ее вытащу. Но что же это за зверь у меня на крючке, такой огромной пасти я никогда не видел.
– Толька –а-а-а!- заорал я что есть мочи- Э-э-эй! Айда сюда!
- Да я уже тут – раздался совсем рядом его голос – Не кричи.
Я услышал похрустывание сухих веток под ногами, затем показалась его черная кудрявая голова из-за ближайших кустов ивы, через секунду в телогрейке и в сапогах он стоял передо мной.
- Чего орешь? – спросил он -Поймал что ли?
-Ага, сам не знаю чего, пасть как у акулы! А тянет, еле удержал, думал спиннинг сломается!
- Ну!? – недоверчиво сказал он – А не свистишь? Тогда чего сейчас не тянет?
- Я леску ослабил, чтобы она успокоилась. Видишь, отпускаю потихоньку, слегка придерживая. Боюсь, как бы под корягу не нырнула или в водоросли
- Дай мне, дай попробую? – попросил Толя.
- Не дам!
- Чего так! Жалко?
-Не жалко потом будешь доказывать, что без тебя все бы пропало, и рыба сорвалась бы и речка пересохла.
- Не буду
- Честно?
- Честно.
- Ладно, на – я отдал ему спиннинг и стал растирать затекшие руки – Держи крепче, а то дернет и спиннинг улетит. Слушай, а чего ты в телогрейке и в сапогах?
Толька, схватив спиннинг, почувствовал силу рыбины. Он попытался потихоньку повести ее к берегу.
- Вот это да! – удивленно проговорил он – Ну, Вовка, ты и тигру заарканил!
- Я тебе говорил! А ты чего сейчас не тянет?…Так чего телогрейку с сапогами напялил? Жарища же.
- Да я, пока донки ставил, бродил там босиком по отмели, замерз. Пришел, оделся. Клева нет и пошел тебя искать, вдруг ты, как заорешь совсем рядом, чуть в штаны не наделал от неожиданности.
Говоря это, он потихоньку подходил все ближе к кромке. Высокий обрывистый берег был не совсем надежным. Снизу подмытый водой, верхним краем он нависал небольшим карнизом.
-Толь! Отойди назад берег здесь слабый над водой висит! – закричал я.
Толька отмахнулся. Я хотел еще раз заорать на него, но не успел. Рыбина видимо отдохнула и с новой силой потянула леску, брат уперся, как мог. Самый край берега обломился и Толька с громким воплем полетел в воду с трехметровой высоты. Подняв целый водопад брызг, он во всей одежде стал сразу же тонуть, отчаянно хлопая руками по воде. Он попытался поплыть, да где там, сапоги и намокшая телогрейка потянули его на дно.
- А-а-а-а, Вовка, а-а – заорал он – помо – бв-гм….
Последнее слово уже было не разобрать из-за воды, попавшей ему в рот. Все случилось буквально за несколько мгновений. Не медля ни секунды, я бросился на помощь брату. Не помню, каким чудом оказался внизу и ухватил край телогрейки, еще остававшейся на воде. Раздумывать времени не было, пришлось прыгнуть в воду по самую шею. Когда я попробовал потянуть его на себя, все получилось наоборот, он под весом тяжелой намокшей одежды потянул меня за собой на глубину. В отчаянье, влекомый братом вниз, я закрутил головой, ища на берегу хоть чьей-нибудь помощи, и заорал во всю силу легких: - По-мо-о-ги-и-те-е !!! Крик мой эхом отразился от противоположного берега и безнадежно затих. Вот в это последнее мгновение я увидел над головой свисающие ветки ивы и мгновенно мертвой хваткой вцепился в них свободной рукой. Когда мы пришли в себя, мы уже стояли на четвереньках у самой кромки воды, с ног до головы вымазанные в глине и иле. Толя кашлял, отхаркивая из легких попавшую воду. Выбравшись наверх, я помог ему снять телогрейку.
- А где сапоги? – спросил я
- Не..не..знаю – ответил он сквозь кашель– в реке наверное
Мы молча развалились на траве, еще до конца не понимая произошедшего.
Через какое то время когда Толька согрелся, высох и до него наконец дошло, чем могло бы все закончиться. Он подполз на четвереньках к краю берега и пробуя его на прочность, что есть силы постучал кулаками. Посмотрел вниз и сказал задумчиво – Вов, как ты думаешь, я ведь мог утонуть? А?
- Да ты не мог. А утонул! – заорал я – Какого хрена ты прешься к самому краю? И Ты чего, не видишь, что берег слабый? Ты видишь, он висит? Или ты не видишь?
- Да ладно тебе – попытался он оказать сопротивление
- Чего ладно, чего ладно – продолжал я в том же духе – Вот, как бы я все дома объяснял, если бы того
- Чего того?
- Ну, это.. того бы – сказал я, проводя ладонью над головой – как бы я домой пошел без тебя?
Толька с минуту молча смотрел на меня, скроив жалостно-кислую физиономию, наверное представил себе эту картину, потом перевел взгляд куда то в пространство. Через несколько секунд он вдруг широко улыбнулся.
- Ну не утонул же. Тебя вон бык чуть не сожрал, а ты сидишь как живой. Да ладно! Живы будем - не помрем! Пошли лучше спиннинг искать. В заводи его, между прочим, нет.
- А сапоги!
- Какие сапоги? – вопросительно посмотрел он на меня – Ах да сапоги
- Бабулечка нам головы открутит, если без сапог придем
- Ну это…- почесал он затылок - Поныряем потом, где-нибудь тут в заводи лежат
Я вдруг словно очнулся, вспомнив про рыбину. На том месте, где мы бултыхались с братом, плавно кружилась чистая, светлая вода. С того момента, когда он навернулся с берега, прошло не меньше часа. Где сейчас могла оказаться наша рыба, оставалось только гадать. Немного поразмышляв, мы пошли вниз по течению если рыба еще на крючке, то далеко скатиться вместе со спиннингом не могла. Так и вышло, метров через пятьдесят увидели спиннинг, запутавшийся в прибрежных кустах. Леска полностью размоталась с катушки по течению и на конце ее, кверху пузом, трепыхалась наша добыча. Рыбина оказалась окунем необычайных размеров. Горбатый, с огромной головой, он видимо, давно жил на свете, даже полосы, когда-то яркие, почти слились. Окуня таких размеров ни до, ни после я никогда не видел. Радости нашей не было предела. Мы как сумасшедшие прыгали, скакали, орали что то несуразное, передавали его из рук на руки Мы выиграли спор! Сидеть на реке нам больше было не нужно.
Окунь был еще жив. Еле-еле шевелил жабрами и хвостом. Мне, почему-то, стало его жалко. Сколько лет он плавал, охотился, жил какой то своей жизнью и вот попался на мой крючок. Хотя, с другой стороны, кому-нибудь он все равно бы попался, или бы его съела другая более крупная рыба.
Решив, что на сегодня событий и чудес уже достаточно, а потому сапоги доставать будем завтра, мы собрались и зашагали домой. Усталые голодные, но необычайно гордые и довольные подходили мы к деревне, неся победные трофеи так чтобы было видно издалека. А мне так и хотелось заорать, чтобы слышала вся деревня
- Ну, где ты Витя Мазов! Иди, смотри! Мы с братом идем!