Коричневые
У него правильные черты лица, темные волосы и... голубые глаза. Он в грязно-серой футболке, которая только подчеркивает стальной блеск его радужных оболочек. Он стоИт на подножке с длинной спинкой, наподобие тех, что когда-то служили местом на стоячей карусели для взрослых в Парке Горького. Рядом с ним сотни, а может быть, тысячи таких же, как он, прикрепленных ремнями людей. Перед лицом каждого проносится маленький аппаратик, который фиксируется на уровне глаз, производит несколькосекундное действие, а затем переходит к соседу. Машина примеряет людям коричневый цвет глаз.
Он улыбается.
Всем идет, думает он. Конечно, а кому не идут карие глаза? Ему не идут, тревожится электроника и включает сирену. Из огромной человеческой массы после сканирования и изменения цветового пигмента он выходит ужасающе-неестественным коричневооким суррогатом. Его холодный, ясный взгляд перебивает биологическую доминанту.
Его снимают с карусели, в то время как остальные продолжают на ней кружиться. Он открывает глаза - свои голубые глаза - и видит полутемное помещение, с камерами-инкубаторами в ультрафиолетовой подсветке. Там, внутри находятся люди. На их глазах странные накладки, вроде бумажных 3D-очков, только пленочка-окуляр не однотонная, а бензинового цвета, то есть всех цветов радуги. Он спрашивает, что случилось. Несколько человек будто пробуждаются ото сна и отвечают, что им изменяют цвет глаз. На коричневый. Сопротивляемость их организмов оказалась выше, чем у людей с карусели, поэтому с ними больше проблем. И с ним тоже. Он машинально прикладывает пальцы к глазам и чувствует точно такие же заплатки, как у остальных. Что за чертовщина, думает он, ведь это развлечение, просто примерка нового имиджа, как в компьютерной программе по подбору прически. Или нет?
Он всеь напрягается. Смутное опасение прогрызает себе путь в районе грудины. Он медленно оттягивает накладки - как прилипший к болячке лейкопластырь - и пускается наутёк.
Он замечает перед собой коротко стриженного старика, в черной, хорошо сидящей, одежде и чувствует толчок в спину. Веки мгновенно тяжелеют и закрываются. Он лежит на полу, в том же месте с баракамерами, только люди в них стоЯт другие. Он не понимает, как здесь оказался, вытаскивает из спины маленькую торпеду - что-то типа дротика, которыми обычно стреляют в диких животных, когда хотят усыпить их на время. Нервно-параллитический, говорит девушка из светящейся фиолетовым капсулы напротив, и да - со снотворным эффектом. Надо бежать всем вместе, говорит он, но на призыв откликаются три человека, включая прочитавшую его мысли девушку. Все, кроме него, сомневаются. Он не может понять и молча помогает другим содрать накладки с глаз, как вдруг ужасается. Там, где у человека в глазу радужная оболочка, у этих людей - бурлящая лава. Подожди, осекает его девушка, сначала нужно настроить цвет, не то рискуешь уйти с разнораскрашенными глазами. Голубой. Голубой.
Все торопятся. Сигнализация уже наверняка сработала от разомкнувшихся в их камерах датчиков. Они бегут. Бегут так быстро, как гонят их неокрепшие, но сохраненные рецессивные гены. Капля холодного океана на раскаленной земле.
Укол настигает его в шею, рядом падает девушка, за спиной слышен грохот еще одного обмякшего тела. Перед лицом возникает доминанта - эти черные глаза заботливы и безжалостны одновременно. Дальше память отказывается воспроизводить.
Они снова в помещении с камерами. Он молчит, красноречие прошлого раза как рукой сняло. У него нет четкой картинки. Они бегают по лабиринтам адской лаборатории, и даже вырываются наружу, которая оказывается крышей огромного средневекового замка, с почерневшими от времени камнями. Они видят маленький балкончик чуть ниже и левее и прыгают туда втроем, прижимаются к полу, закрывают голову руками (так, напуганные дети натягивают в темноте одеяло, думая, что оно защитит их от бед). Коротко стриженный старик, с угольными глазами, прыгает на перила в следующую секунду и расстреливает всех в упор.
Теперь они бегут по каким-то торжественным залам, с будуарами и атрибутикой для пиршеств. Их снова трое. В одном из проходов они сталкиваются с матерью девушки, и она разъясняет им, что все это компьютерная игра. Девушка радостно вскрикивает, конечно, думает она, разве может быть такое, чтобы нельзя было убежать, разве может быть безысходность?! Все это просто попытки не слишком умелого игрока, игрушка, игрушка, всего лишь игрушка! В дверях появляется старик. Девушка шипит голубоглазому парню со стальным взглядом, чтобы бежал, а они, остальные, берутся отвлечь старика. Она бросается на пол, лениво позевывает и делает вид, что только-только просыпается. Она видит перешагивающие ее тело высокие, изучающие ботинки - и ждет укола. Однако перед самым ее лицом внезапно возникает безжалостный оскал, устало-заботливого выражения в темно-темно-коричневых глазах больше нет. Старик прижимает ее к полу, одной рукой хватает за волосы, а вторую высоко заносит в воздухе - в ней блестит маленький складной нож.
Отчаянным и безумным кажется ей его голос, с каждым действием сопротивления, повторяющий:
Хочешь голубые?! Хочешь голубые?! Хочешь голубые?!
Мама, мама, мамочки, повторяет она, но понимает, что ей никто не поможет. Мама там, а она здесь. Мама в действительности, а она - нет. Она знает, что нужно проснуться, срочно проснуться, нечеловеческим усилием воли вырвать себя из сна, протащить тело словно сквозь бетонную стену, и это единственный, как всегда, единственный выход, чтобы открыть глаза. Затем несколько минут пребывания в нигде, с иррациональным ощущением, что возвращение состоялось, но закрыть глаза все еще страшно, кажется, если сделаешь это сейчас, то уже никогда больше не распахнешь их - ни голубые, ни коричневые.
2009