Триумф станочника

               

        Среди накопившихся за долгие годы «корочек» не смог найти квалификационного удостоверения токаря. Между тем это первая  из полученных мною официально специальностей.. Оно вряд ли мне потребуется, но память разбередило.
        В одинадцатилетке --- были в своё время и такие школы среднего образования --- последние три года учёбу в аудитории чередовали с работой по «выпускной» специальности. Нас обучали работе на токарных станках. Раньше мне пришлось заняться моделированием, а уже это вынудило самостоятельно освоить азы токарного дела. Но одно дело работа в школьном классе для уроков по «труду», а другое --- в условиях цеха, где даже зарплату выплачивали как штатным работникам. Но станочниками мы себя почувствовали всё же лишь на второй год, когда каждого закрепили за конкретным станком, составили график посменной работы и объявили расценки. Наверное, и сегодня в возрасте «выпускника»  такие изменения в личной жизни льстят самолюбию, что ни говори --- это реальный шаг к самостоятельности. Так, по стечению обстоятельств я стал работать на станке «Лёви». Не новый, привезённый когда то из Германии, это был обычный токарно-винторезный станок.
        Стереотипный  характер партии деталей, которую, в зависимости от объёма,  делали не день и не два, позволял отточить приёмы обработки, усвоить особенности и назначение разных резцов, освоить методы настройки и переналадки станка. Тем не менее, уже через несколько дней необходимая гармония со станком оказывалась достигнутой. Дело доходило до автоматизма, когда, стоя на трапе у суппорта станка, все движения можно было свести к манипуляциям корпусом и руками, синхронно и точно воспроизводя каждое движение сообразно выбранному темпу работы. Меняющаяся тональность гула станка, шипящий свист завивающейся на резце стружки --- эти звуки только дополняли иллюзию единения с техникой, поскольку они так или иначе отслеживали все манипуляции «виртуоза».
         Наша смена на токарном участке была невелика по численности. Руководила работой мастер --- женщина лет около двадцати пяти, которую мы по-простому звали Сашей. Приходила она первой и, решив ряд оргвопросов, проверяла так же готовность оборудования. Тем большей неожиданностью для меня было обнаружить свой станок сломанным и непригодным к работе. Вероятно,  виновником был сменщик, поскольку только у него была привычка окончательно докручивать ручку резцедержателя ударами по ней кувалдочкой. И вот, наконец, она сломалась у самого основания.
        Объяснения с мастером, вызов ремонтников, собственно восстановление ручки, которую «не много сумняшеся» приварили «по месту» --- всё это заняло много времени. Попав же в цейтнот, заторопившись, я и внимания не обратил, что если в исходном состоянии ручка резцедержателя поднималась свободным концом вверх с уклоном около тридцати пяти градусов, то после ремонта она оказалась приварена и не горизонтально, как это типично для многих станков, а по небрежности ремонтников с небольшим уклоном. Но и обратив внимание на неудобства пользования ею при   настройке всех четырёх громадных резцов для «внутренней» расточки, я не подумал об угрозах. Это было серьёзным упущением. Даже при строго горизонтальном положении, случившегося несколькими минутами позже было бы не избежать.
         Обычным приёмом оптимизации на токарном станке является такое закрепление заготовки в кулачках патрона, когда без каких либо переналадок можно выточить две и более детали. При этом, готовую деталь отрезают от заготовки, освобождая фронт работы для повторения всех операций и изготовления следующей. Если  исправны нониусные шкалы нимбов на ручках привода резцедержателя, то наблюдение за резцами сводится к минимуму, а работа спорится. Естественно, что раз за разом суппорт приближается к патрону на длину отрезанной части. Выйдя на такой режим работы, я приступил к обработке последней детали, сопровождая в автоматическом движении ручку привода суппорта и рукоятку реверса. Когда следовало бы убирать резцы, опережая меня на мгновения, раздался оглушительный удар. Станок, казалось, присел от него, а какая то сила коснулась моей груди, и этого оказалось достаточно, чтобы я отлетел на станок позади меня. Теперь уже спиной я ударился в центр задней, плоской и, пружинящей как  донышко консервной банки, стенки щита электрооборудования. Тот час же меня отбросило обратно. На какое то время я, что называется, отключился. Но продолжалось это не долго, поскольку когда я открыл глаза, то рядом с головой увидел ещё крутящийся на  бетонном полу резцедержатель с мерцающими при каждом обороте резцами. Тогда  какого либо испуга не было --- только тупое ошеломление. Мастер подбежала ко мне и застыла, наклонившись. Резцедержатель с грохотом свалился на остатки сломанной секции деревянного трапа и замер, станок оглушительно выл на запредельных оборотах, пока Саша ни вернула реверс в нормальное положение. Пока я, лёжа на полу приходил в себя, вглядываясь в склонившееся надомной лицо, этому процессу мешало одно --- у Саши лицо не просто покрылось багровыми пятнами на совершенно белом фоне, но эти пятна быстро  перемещались, бегали по лицу, пока всё оно ни стало багровым. Она помогла подняться, и всё жадно осматривала меня, пока я, сделав шага два-три, ни пристроился на ящике ветоши. Очень быстро причина происшествия стала ясна. Именно ручка резцедержателя на заключительном этапе проточки своим торцом попала под удар,
выступающего из тела патрона кулачка. Слабым местом крепления оказались два болта, которые фиксируют на суппорте поворотную часть, т.е. резцедержатель укреплённый на «ласточкином хвосте». Мне несказанно повезло, поскольку мне удар пришёлся большой плоскостью обычно прижатой к поверхности суппорта упомянутыми болтами. Обошлось без телесных травм, если не считать громадного синяка, хотя появился какой то холодок страха перед станками, которого прежде я за собой не замечал. Конечно, со временем он ослаб, но тень его останется, наверное, пожизненно.
           Событие постарались оставить без огласки, и этому никто не препятствовал. Тем не менее, меня перевели работать на токарный полуавтомат «Питлер» немецкого производства. Станок из разряда уникальных не только для своего времени, сложный и довольно строгий к качеству регулировки. За год работы на нём на пару со сменщицей, мне помимо воли пришлось изучить его очень основательно. Возможно об этом не стоило бы и говорить, но случай с аварией получил неожиданное продолжение спустя несколько лет, когда однажды, будучи уже студентом,  пришлось сдавать  зачёт по специальности «Станки и инструменты».
           Зачёт пришёл принимать Байбула --- пожилой преподаватель кафедры с большим опытом педагогической работы. Люди такого склада обычно ревнивы к своему «предмету», а поскольку у него была причина отметить случайный характер посещения мною его лекций, то свою неприязнь он и скрыть не пытался. Случается такое, но перепутав аудиторию, я и на зачёт едва ни опоздал, войдя в аудиторию сразу вслед за ним, последним и запыхавшимся. Ясно, что мне предугатовано судьбой было оказаться за одним из  первых  столов в аудитории. Всякий раз, проходя к очередному студенту, мэтр демонстративно не смотрел на меня, а вернувшись за свой стол, выбирал очередной иллюстрированный альбом с изображениями различных токарных станков, и вновь шёл с ним для выдачи задания на подготовку кому то из нашей группы. Наконец очередь дошла и до меня. Сделав три-четыре шага от своего стула, он торжественно протянул мне альбом открытый на странице с подробнейшей цветной иллюстрацией упоминавшегося уже «Питлера». Подразумевалось, что рассмотрев и изучив, я должен буду ответить на любой вопрос учебной программы, касающийся этого станка. Грешен, увидев и узнав станок, я даже крякнул от удивления. Во всяком случае, невольно сорвавшийся с уст звук Байбуле очень не понравился. Даже не присев на место, а только повернувшись к аудитории лицом, он выразительным жестом пригласил меня на разборки. Довольно скоро он заподозрил неладное, поскольку ни один из заданных вопросов не оставался без точного ответа. Поначалу мне приходилось напрягаться, чтобы  вспомнить детали. Но очень скоро я обрёл то, что артисты называют «кураж». Всё вспоминалось с лёгкостью и удовольствием. Но курьёзность положения обозначил сам преподаватель, когда уже на полпути к дверям в след мне  он задал последний, всегда относящийся к простейшим вопрос о расположении стружкоприёмника  у станка.  Вернувшись к  альбому и ответив по чертежу на этот вопрос, я счёл за лучшее немедленно уйти, ибо выражение его лица было совершенно непередаваемо. И если случается студенту  получить отличную оценку, то в данном случае уместно было говорить только о триумфе.