В БОЛЬНИЦЕ
Рассказ
Пенсионер Алексей Михайлович Мазуров пробудился в полночь, вклю¬чил настольную лампу и начал читать. Так он делал почти каждую ночь, поэтому никакого чувства тревоги у него это не вызвало. В спальню во¬шла жена Елена. Она обычно раньше двух часов ночи спать не ложи¬лась.
- Не спится? - задала дежурный вопрос.
Муж что-то пробурчал в ответ - не хотел прерывать разговором свое полусонное состояние. Жена прикрыла за собой дверь, и он через неко¬торое время погасил свет. Не успел уснуть, как бросило в жар, а под ло¬жечкой и в груди началось неимоверное жжение. Не понял, как очутился на полу. На грохот в спальню заглянула Елена.
- Что с тобой? - спросила она в испуге, помогая забраться на постель.
- Не знаю, - отвечал он, ловя воздух открытым ртом.
- Лежи, а я пойду за Александром Михайловичем. Вдруг он сегодня не дежурит.
- Неудобно, среди ночи…
- Замолчи! Разве ты не понял, что стряслось?
- Подождем до утра. А там…
Елена не стала внимать полубредовому шепоту, и он услышал как от¬крывается замок наружной двери. Александр Михайлович, врач «Скорой помощи», жил этажом ниже и, к счастью, оказался дома. Он только за-глянул в спальню и тут же бросился к телефону. Он кричал, требуя не-медленной высылки кардиологической бригады.
И вот небольшая спальня набита людьми, к телу приставляют присос-ки, жужжит аппаратура. Притихшая жена молча вытирает пот с лица и тела больного мужа. Он, сквозь болезненную дрёму слышит приглушен-ные голоса: «Пульс сорок, инфаркт четвертой степени, требуется реани-мация. Нужно везти в больницу».
Возможно, в памяти Алексея Михайловича непроизвольно возник эпизод когда врачи «Скорой помощи» разрешили его знакомому со «свежим» инфарктом спуститься к машине со второго этажа. В результате они увезли труп. Возможно, и не было этих воспоминаний, а была простая констатация факта, но он прошептал едва раздвигая губы:
- Я сам не смогу спуститься вниз.
- Этого и не требуется, - ответил Александр Михайлович и побежал по этажам поднимать мужиков.
Его положили на покрывало и понесли. Он спиной чувствовал скольже-ние по ней ступеней лестницы. Врач «Скорой помощи» все время призы-вал:
- Держите выше. Держите выше.
Уже в машине он спросил:
- Как себя чувствуете?
И, услышав бормотание, сказал:
- Откройте рот.
Алексей почувствовал, как во внутрь ворвалась струя какого-то лекар-ства, стало легче дышать.
- Нам бы довезти его живым, а там будет порядок, - сказал врач и сно-ва спросил:
- Как себя чувствуете?
Раздалось прежнее бормотание.
Затем его переложили на каталку и защелкали замки лифтовых две-рей. Он остался на каталке, но уже в отделе интенсивной терапии. Врач поинтересовался у Елены о кредитоспособности семьи и, услышав по-ложительный ответ, стал показывать ампулы с лекарствами, которые сейчас вколет больному, и называл их цену.
Алексей лежал на клеенчатой поверхности в трусах, укрытый покрыва-лом, на котором его спускали с этажей. Сквозь туман в глазах, он видит медсестру в белом халате и врача в летнем костюме сизого цвета. Во-прос «Как себя чувствуете?» повторялся множество раз. Наконец Алек-сей смог вразумительно сказать, что чувствует себя хорошо. И тут же сам спросил:
- А как вас зовут?
- Зовите просто «доктор».
- Почему не по имени?
- У вас такое состояние, что вы его тут же забудете. Не напрягайтесь. «Доктор» и все.
- А на каком этаже мы находимся?
Врач улыбнулся вопросу: любопытство тяжело больного - признак того, что он не собирается сию же минуту умирать.
- На третьем. Утром мы вас переведем в палату, - добавил он обод-ряюще.
- Почему только утром? - поинтересовался Алексей и тут же сам себе ответил:
- Со мной много мороки. Правда?
- Вы угадали.
Едва забрезжил сентябрьский рассвет, носилки с Алексеем вкатили в палату и перевалили на кровать, строго приказав не вставать ни при ка-ких условиях.
Если смотреть от входной двери, его положили на крайнюю левую кро-вать. Всего в палате их было четыре. Тут же в палату зашла жена. Встретившись глазами с Алексеем, она мило улыбнулась. Он почувство-вал теплоту ее руки, положенной на голое плечо. Она тихо сказала:
- Я говорила с врачом. Все будет хорошо. Главное не волнуйся и не вставай.
- Как ты так рано здесь очутилась? - спросил он.
- Я весь остаток ночи находилась в соседней палате. А сейчас пойду по аптекам покупать лекарства, тут у меня целый список, и заодно принесу тебе постельное белье и завтрак.
- Мне есть не хочется. Только пить.
- Хорошо, принесу сок. Да и нужно будет позвонить сыну. Без его по-мощи нам не обойтись.
- Это так, - грустно согласился Алексей Михайлович.
Жена ушла, еще раз ободряюще улыбнувшись. Он смотрел ей вслед и думал, что в этой экстремальной обстановке Елена не потеряла голову и действовала четко и безошибочно. Не будь ее, он бы со своими интелли-гентскими комплексами ждал бы рассвета, а там… Он слыхал, как врач говорил, что привезли бы его позже, то результат мог стать летальным.
Первый день прошел, словно в дымке. Ему даже вспомнилось назва-ние какого-то детского фильма - «Ежик в тумане». Вот и он, видимо, как тот ежик. Подходил врач, интересовался самочувствием, мерил кровя-ное давление, считал пульс, и все это происходило будто не с ним, а с кем-то другим.
Наступила ночь, и тут началось что-то ужасное. От этой ночи в памяти осталось только то, что он испытывал сильные порывы на рвоту. Он вы-ложил перед медперсоналом все, что ел за день. Возле него суетились, делали уколы, давались какие-то команды и к утру, он успокоился.
Утренний приход жены встретил виноватой улыбкой.
- Ничего, - сказала она, - и, на сей раз, все обошлось. Будем надеяться на лучшее.
Им не пришлось долго побыть вместе. Вошла няня и предупредила, что сейчас заведующий отделением будет проводить обход, поэтому всем посторонним нужно покинуть помещение.
Заведующий говорил несколько громче, чем лечащие врачи. Он был уже не молод, но волосы на голове буйно кудрявились, придавая ему молодецкий вид. Подходя к больному, спрашивал о самочувствии и тут же отходил. Казалось, что ему и без ответов ясно его самочувствие и спрашивает он только из вежливости. Подошел и к Алексею Михайлови-чу. Справившись о его самочувствии, хотел отходить, но был остановлен вопросом:
- Доктор, у меня был второй инфаркт?
Заведующий на мгновение задумался и внушительно ответил:
- Нет, это еще ваш первый инфаркт безобразничает.
Он отошел, а Алексею Михайловичу вспомнился другой заведующий отделением. Было это лет пятьдесят тому назад… Целых полвека! Тогда Алексей, сержант срочной службы, лежал в военном госпитале с диагно-зом аритмия сердца и гипертония. Все шло к досрочной демобилизации после шести лет службы. В кардиологическом отделении, может пока-заться теперь странным, но каждое утро проводилась физическая заряд-ка. Для этого мероприятия был отведен кинозрительный зал. А так как на их этаже кино крутили только по воскресеньям, то в остальные дни сту-лья был составлены у стен.
И вот в один из понедельников палатная медсестра поднимает боль-ных на физзарядку, а больной Мазуров отказывается идти. Медсестра доложила об этом начальнику отделения, и тот решил сам разобраться с нарушителем распорядка дня.
Вошел Мазуров в кабинет начальника отделения и тут впервые увидел его без белого халата. Тот сидел за столом в кителе с погонами подпол-ковника.
- Почему не были на физзарядке? - раздался строгий вопрос.
В молодости Мазуров был ершистым, поэтому не постеснялся в свою очередь задать подполковнику вопрос:
- А вы знаете, в каком состоянии остается кинозал после воскресного киносеанса?
- Вы не увиливайте и отвечайте на вопрос! - прикрикнул начальник.
- Дело в том, товарищ подполковник, что после киносеанса зал остает-ся замусоренным, заплеванным. Его никто не убирает и не проветрива-ет. Утром нас туда сгоняют, и мы лечимся, как вы считаете, вдыхая спер-тый воздух, насыщенный табачным перегаром и испарениями плевков!
- Не выдумывайте! Мне сказали, что зал убирают.
- Сегодня я там не был, - согласился Мазуров, - но прошлый понедель-ник - нахлебался гадости. Поэтому решил, что по понедельникам на физ-зарядку ходить не буду.
- Я не потерплю самовольства! - выкрикнул подполковник. - Сегодня я вас выпишу!
Чуть позже к Мазурову подошла лечащий врач. Она укоризненно ска-зала:
- Ну, зачем вы так грубо разговаривали с начальником? Теперь вам придется продолжать служить. Правда, я попросила его, чтобы он сам обследовал вас и не рубил с плеча.
У себя в кабинете подполковник «гонял» Мазурова, не хуже чем на плацу когда «дрессируют» первогодка: «Лечь, встать, присесть тридцать раз, бег на месте, лечь, встать…». В результате Мазуров был выписан из госпиталя со справкой о негодности к строевой службе первой степени. И на том спасибо - последние два года пребывания в армии прошли без особых напряжений.
Вспомнив этот эпизод, Мазуров сравнил то свое состояние с нынеш-ним. Тогда у него ни на минуту не возникала мысль о неполноценности. Он был уверен, что как только снимет военную форму и свободно вдох-нет воздуха родного города, так все сразу станет на место. Да, он тогда не ошибся, чему свидетельство - многие годы, прожитые после этого. Они прошли без великих потрясений и без ликующих событий - труд и суета, суета и труд, но до чего, оказывается, была прекрасна та жизнь! И вот теперь наступил другой этап. В течение каких-нибудь минут, он пре-вратился в куль, заполненный органами, которые, следуя «велению» сердца, постепенно и сами сдают свои позиции. Он слышал, как говори-ли врачи, что его, когда-то здоровая печень, начала барахлить, да и поч-ки закапризничали.
Эти сумбурные мысли прерывались медсестрой. Она делала уколы, брала из вены кровь, пичкала пилюлями, которые теперь все называют таблетками. И вот, лежа на спине, он посмотрел в сторону окна и увидел за стеклами двух мужчин в черном и черную же собаку. Удивился - ведь третий этаж! Сказал няне, оказавшейся рядом:
- Смотрите в окно! Откуда тут собака и люди?
Галина Александровна, так звали няню, мельком взглянула в указан-ном направлении, и чрезмерно спокойно сказала:
- Прикройте глаза и успокойтесь.
Потом пришла жена - принесла обед. Наблюдая, как она расставляет на тумбочке банки, сказал ей:
- Лена, давай я лучше пойду на кухню. Там удобнее будет.
Жена, удивленно посмотрев на него, ответила:
- Ты забыл, дорогой, что находишься в больнице?
- И то, правда, - смутился он.
Убрав посуду, она сообщила:
- Вечером я не смогу прийти.
Он понимал, что ей, при неблестящем здоровье, эти приходы трудно даются, поэтому согласился. Жена ушла, и он снова впал в забытье. Вы-вел его из этого состояния телефонный звонок.
- Лена, - крикнул он, - звонят. Если это мне, то принеси аппарат сюда!
Полежал, прислушиваясь, и понял, что звонил сотовый телефон у со-седа по палате. Теперь он размеренным голосом кого-то отчитывал за несвоевременно проведенную торговую операцию.
Снова забылся. Вдруг вспомнил, что не сказал жене, на какой полке искать Булгакова. Она сейчас в другой комнате, и никак не может найти там нужную ему книгу. Он крикнул, в надежде, что она его услышит:
Лена, Булгакова ищи слева в третьем ряду.
К Алексею Михайловичу подошел врач, молча постоял возле него и также молча отошел. Позже вкатили носилки, поставили их вровень с кроватью Мазурова.
- Вас переводят в другую палату, - сообщила медсестра.
Он послушно перекатился на носилки и его вывезли в коридор, а там в какую-то дверь. Зажгли верхний свет. Пустые кровати.
- Вас, на какую койку?
- Мне все равно.
Теперь он лежит у шершавой стены, выкрашенной голубой краской. Вошел врач. Мазуров спросил у него:
- Олег Васильевич, почему меня сюда перевели?
- Не буду обманывать. Я вас перевел по просьбе ваших соседей по па-лате. Их пугаю ваши выкрики, произносимые в бреду.
- Почему со мной такое творится?
- Действие лекарства. Это пройдет.
Врач ушел, потушив свет. Входная дверь осталась открытой. Теперь освещение поступало из коридора и падало на противоположную от Ма-зурова стену, у которой были нагромождены какие-то предметы, почему-то беспокоивших его. Он спустил ноги с постели и, как был босиком, по-шлепал по холодному полу, чтобы закрыть дверь. Передвигался вяло, кружилась голова, но все же дошел до нее. О, беда! Дверь свободно, не задерживаясь, входила в коробку и тут же автоматически распахивалась. Стал ходить по палате, ища, что вложить в щель и удержать дверь за-крытой. За этим занятием и застал его Олег Васильевич. Вопрос был за-дан в возмущенном тоне:
- Вы, почему встали? Немедленно в постель!
Алексей Михайлович выполнил приказ и оттуда сказал:
- Я не хочу, чтобы дверь была открытой. Я пытался ее закрыть.
- Если вы еще раз встанете, я прикажу вас привязать к кровати! - при-грозил врач и вышел, прикрыв за собой дверь. Что-то с ней сделал, и она больше самопроизвольно не открывалась.
Алексей Михайлович повернулся на правый бок и пытался уснуть. Сон не шел. Приоткрыл глаза и вдруг увидел на стене, перед самым носом, телевизионное изображение. Мелькали кадры программы НТВ. Изобра-жение было четким, но звук отсутствовал. В голове промелькнула мысль, что это строители покрыли стену особой пленкой, воспроизводящую те-левизионные изображения, а где-то рядом установили кнопки управле-ния. Ему вспомнилось, что когда его ввозили в палату, то видел на стене у двери какой-то пульт. После недолгих раздумий, желание иметь звук побороло опасение быть привязанным к кровати, он снова встал и на-правился к тому месту на стене, где видел пульт. Шарил по стене, при-сматривался, но ничего не нашел. Удивленный, лег снова в постель и стал смотреть передачу без звука. Затем повернулся на спину, и пред его взором возникла газета. Он держал ее будто бы двумя руками и пы-тался рассмотреть название и дату выпуска, но не смог. Попробовал по-править страницу, пошевелил руками, и газета исчезла. Прищурил глаза, и она снова появилась. Обратил внимание на то, что может читать без очков и, о, чудо, прикрыл левый зрячий глаз и, оказывается, видит пра-вым, пораженным катарактой! Так он долго забавлялся, пока не вспом-нил, что Елена так и не пришла, как обещала.
За стеной ему почудились женские голоса. Прислушался. Показалось, что слышит голос жены. Возможно, ее не пускают к нему, считая что он спит. Попробовал крикнуть, но голос оказался слабым, осипшим. Стал стучать кулаком в стену. Через некоторое время вошла медсестра. Даже при слабом освещении из коридора он заметил ее возмущенное лицо.
- Извините, - сказал Мазуров, - но я слышал голос моей жены. Почему вы ее не пускаете ко мне?
- Вы ошиблись, - тоном прокурора сказала медсестра, - сейчас девять вечера и вашей жены здесь нет.
- Но она обещала, - извинительно пояснил Алексей Михайлович.
- Весь вечер идет дождь, возможно, он ей и помешал прийти.
Днем палата показалась не такой мрачной, только вентиляционный ко-роб, расположенный под самым потолком, угрожающе наклонялся в сто-рону Мазурова, причудливо при этом, изгибаясь, а потом снова стано-вился на место. Алексей Михайлович стал понимать, что у него галлю-цинации.
Через пару дней его перевели в прежнюю палату и поместили на кро-вать у единственного окна, которую до этого занимал больной с сотовым телефоном.
За прошедшее время Алексей Михайлович успел осмотреться и понять несложную систему медицинского обслуживания граждан его страны, так ярко проявившуюся, как море в капле воды, в отдельно взятой палате. Главное достижение социализма - бесплатное здравоохранение, вроде бы никто не отменял, но безденежные, как пишут в некоторых объявле-ниях, могли не беспокоить «бесплатную» украинскую медицину, ибо ее милосердие далеко не Божье, которого, как известно, хватает на всех.
Ему приходилось наблюдать, как ночью помещали в палату больных с инфарктом, а утром они одевались и покидали больницу. Когда это про-изошло со вторым больным, Алексей Михайлович спросил у Виктора Григорьевича, врача этого отделения:
- Почему этого человека не стали лечить? Или привезли по ошибке?
Врач, обычно жизнерадостный, грустно и однозначно ответил:
- Кризис.
- Не понял, - удивился Мазуров.
- С человеком случился кризис, - начал пояснять Виктор Григорьевич, - его надо было лечить, но над ним и над нами довлеет еще один кризис, более сильный - нищета страны. Этот человек не может купить нужные ему лекарства, у нас, их тоже нет. Поэтому и выписали. Он и мы понима-ем: без лечения с этой болезнью, он долго не протянет.
- Ему, наверное, нет и сорока лет?
- Тридцать четыре.
Они оба замолчали. Виктор Григорьевич отошел от больного, так и не замерив у него давление - забыл. Алексей Михайлович грустно посмот-рел вслед, догадываясь какую жестокую моральную травму, наносит вра-чу отказ лечить больного из-за отсутствия лекарств. О, власть предер-жащие, как я желаю вам перенести такие же беды! Может тогда поумне-ли бы.
Интенсивку обслуживают четверо врачей. Все мужчины и все в летних сизых костюмах со стетоскопами на шее. Казалось бы близнецы-братья, но какие же они, на самом деле, разные. Нет, упаси Бог, все они одина-ково добросовестно выполняют свои обязанности, учтивые, вниматель-ные, деликатные даже когда возникают экстремальные ситуации. Чувст-вуется хорошая школа. Возможно «виной» этому тот кудрявый заведую-щий отделением. Но каждый из них хорош по своему.
Самый старший по возрасту - Виктор Павлович. Он чуть сутуловатый, с добрым лицом крестьянина. Чаще всего молча мерил давление и также молча отходил от больного. О чем говорить, если все соответствует со-стоянию больного? Редко слышался его приглушенный голос, да и об-служивающий персонал понимал его с полуслова. Он единственный из врачей брал у Мазурова читать газеты, но никогда не делился с ним своими впечатлениями. Так сказать, не раскрывал душу.
Другие три врача все завидно молоды.
Игорь Аркадьевич. Невысокого роста, с лицом интеллигента не одного поколения. Возможно, был сыном врача или даже потомком династии врачей. Уверенный в себе молодой человек, четкий в действиях и реши-тельный в экстремальных условиях. В этом Алексей Михайлович мог убедиться на себе, но на этот раз без подробностей.
Виктор Григорьевич. Это человек по виду не врач, а скорее журналист. Если точнее, - специальный корреспондент. Он входит в палату с улыб-кой и обязательно с какой-нибудь прибауткой. Казалось, пытается рас-положить к себе незнакомых людей с тем, чтобы выведать у них что-то полезное для себя. Больные улыбаются его шуткам.
Как оказалось, он и начитан. Рядом с Мазуровым лежал томик Ханса Фаллады, так Виктор Григорьевич, мазнув взглядом по обложке, спросил: «Хейли читаете?» Он ошибся, споткнувшись о крупно написанную букву «Х», но это не помешало поговорить и о Хейли. В разговоре выяснилось, что они оба обожают этого автора.
Виктор Григорьевич всегда с охотой вступает в разговоры с больными и часто дает очень полезные советы и сообщает занимательные сведе-ния. Видно, что человек широко эрудирован. Возможно, в нем теплится нераскрывшийся Чехов.
Олег Васильевич. Стройный молодой человек, на голове модная акку-ратная стрижка, правильные и приятные линии лица, иногда просматри-ваются жесткие черточки. Речь четкая, часто афористичная. Он весь в медицине. Все его помыслы, как казалось Мазурову, направлены на раз-решение только медицинских проблем. В его смену происходят самые значительные изменения и самые обширные назначения. Персонал ра-ботает четко и производительно.
Как радостно, думал Мазуров, что и в наше время, когда мы на каждом углу сетуем о пропавшем поколении, в медицине оказываются такие це-леустремленные и жизнеспособные молодые люди.
Как ни странно, но Алексею Михайловичу, в процессе лечения, вспом-нилась изощренная китайская пытка: истязуемому на обритое темечко беспрерывно и долго капают холодной водой. От этого, казалось бы, безобидного занятия, несчастный испытывал жестокие муки и порою пе-ред смертью сходил с ума.
Для него подобной пыткой, но с неизмеримо другими последствиями, было введение лекарства в вену посредством капельницы. Из небольшо-го баллончика с изуверской методичностью булькают прозрачные весе-лые капельки. Они стекают по невесомым трубочкам и проникают через иглу в вену. При этой процедуре нужно лежать на спине, и упаси Бог по-шевелить рукой, в вену которой вставлена игла. Первое время Мазурову эту руку даже привязывали. Дело в том, что от бездумного созерцания симпатичных капелек, он засыпал и во сне обязательно дергал неполо-женной рукой. Но не в этом была беда, а во времени, в течение которого приходилось лежать бревном. Время это, иногда, растягивалось до трех часов, а бывали дни, когда одна капельница с небольшим промежутком, менялась на другую. В эти дни даже ничего читать не хотелось - все внимание было сосредоточено на этих назойливых, кажущихся живыми, прозрачных существах бесцеремонно проникающих в его организм.
С каждым днем Алексей Михайлович чувствовал себя все лучше и стал завидовать тем больным, которым было разрешено вставать с по-стели. И вот в один из обходов он, на вопрос Олега Васильевича: «Как самочувствие?», бодро ответил:
- Прекрасное!
Врач с укоризной посмотрел на него и резко спросил:
- Не громко ли сказано?
Мазуров несколько смутился, но не сдался:
- Как скажешь по другому, если мне действительно значительно лучше, чем хорошо?
На лице Олега Васильевича проступили жесткие линии, губы сжались. Он, молча и внимательно посмотрел на больного, будто думая: «Сказать или не сказать». И вот Мазуров услышал откровенное:
- Уясните для себя, Алексей Михайлович, что самочувствие часто под-водит человека, потому что не всегда бывает идентично реальному со-стоянию организма. Что касается вашего состояния, то для упоения у вас нет никаких оснований.
Далее последовали обороты речи, заполненные медицинскими терми-нами, среди которых Мазуров тонул, как слепой котенок.
- Ваше состояние, - повторил врач, - никогда не будет прекрасным и вам нужно будет об этом всегда помнить, чтобы не попасть в критиче-скую ситуацию. Картошка с рынка, алкоголь, даже в праздники, вам бу-дут противопоказаны. Кто забывает это, те часто возвращается на «круги своя», а то и чуть подальше.
Он посмотрел в окно, за пределами которого, как подумалось Мазуро-ву, располагалось здание морга.
- Да, вот еще что, - продолжил врач, - ваша жена беспокоится: не отра-зится ли ваша болезнь на состоянии головного мозга. Это сложная про-блема, но вопрос поставлен своевременно. Видите ли, печень мы можем промыть, почки прокачать, а вот если сосуды мозга будут повреждены, то это безвозвратно. А из-за плохой работы сердца они действительно могут пострадать. Сейчас вы получаете нужные лекарства, и мы делаем все возможное, чтобы это не случилось.
«Вот откуда такое количество капельниц», - подумалось Мазурову.
- Теперь остановка за вами, - добавил Олег Васильевич. - Главное не вскакивать, не делать резких движений и не вставать с постели до осо-бого разрешения. Вот такая получилась лекция на ваше «прекрасно», Алексей Михайлович. Уж извините.
Олег Васильевич замерил давление, посчитал пульс и, больше ничего не сказав, подошел к другому больному.
«Все-таки молодец Елена, - подумал Мазуров, - даже о мозге моем по-заботилась». Сам он об этом и не вспомнил. Да и когда было, если все дни «развлекался», пялясь на «мультики».
Наконец ему разрешили вставать с постели для самостоятельного по-хода в туалет, но не больше. Но теперь он мог стоять у окна и видеть, как по утрам люди спешат на работу. Внизу, слева от Алексея Михайло-вича, у какого-то одноэтажного здания делали отмостку. Справа от него была территория больницы. Виднелось, отдельно стоящее, приземистое здание. Не морг ли?
В один из дней в палату завезли новенького. Это был уже совсем больной и старый человек. Он хрипло и прерывисто дышал. Сын молча взял бумажку с перечнем лекарств, необходимых для лечения, и ушел. Возле него остался Евгений Аркадьевич и медсестра.
Через некоторое время выяснилось, что больной не может ходить на судно. Все старания молоденькой нянечки Ирочки оказались тщетными, а как только она отошла с пустым судном, самое худшее произошло без усилий с какой-либо стороны. Няня стоически убирала за ним, терпеливо объясняя, что это же самое он мог бы с успехом сделать и на судно, ес-ли бы захотел. Чтобы Алексей Михайлович не видел всех этих «прелес-тей», его койка была самой близкой к этому «пакостнику», Ира поставила между ними ширму.
Наступила ночь, и тут началось. Оказывается, старичок обладал зыч-ным голосом. Палата заполнилась самой низкопробной матерщиной. В ней отсутствовала фантазия или творчество - простое повторение не-приличных слов в самом разном сочетании.
Вошла сестра, послушала, потеребила больного за плечо, и тот замол-чал. Только тяжелое прерывистое дыхание раздавалось с его кровати. Сестра вышла, и вскоре все началось снова. Так всю ночь.
На следующий день выпало дежурство Олега Васильевича. Ближе к обеду он зашел в палату и обратился к Алексею Михайловичу:
- Мы переведем вас в общую палату. Там вам будет спокойнее, вы бу-дете под присмотром уже других врачей, у вас появится возможность по-пробовать свои силы в ходьбе по коридору, но только не злоупотребляй-те ею. Ходьба по лестницам вам пока вообще противопоказана.
Мазурова взгромоздили в передвижное кресло, положили на колени домашнее постельное белье, и нянечка покатила его в самый конец длинного коридора кардиологического отделения, на ходу знакомя с об-становкой:
- Вот это ординаторская, а это мужской туалет. Он будет недалеко от вашего теперешнего расположения. А вот это ваша палата. Ее номер девятый. Против нее женский туалет, но вам он не нужен.
Распахнулись двери, и он въехал в просторную палату на девять пус-тых коек. Две стены были большими окнами. Он занял место у окна. Че-рез некоторое время в палату вошел пожилой человек и направился к одной из коек. Оказывается, он был на процедурах. Звали его Андрей Леонидович.
Андрей Леонидович рассказал, что в этой палате лечатся не стацио-нарные больные, а приходящие. Они появляются днем, проходят вра-чебное обследование, получают назначения, иногда им ставят капель-ницы. Это, чаще всего, те люди, которые когда-то уже лечились здесь, а теперь ходят подлечиваться. Алексей Михайлович вспомнил слова Оле-га Васильевича о возвращении «на круги своя».
Это был вечер субботы, поэтому никого «посторонних» не было. Во-шла дежурная медсестра и спросила, нужно ли Мазурову раскладывать лекарства. Он сказал, что нужно и вскоре получил миниатюрные кулечки, внутри которых были пилюли, а сверху было написаны буквы, обозна-чавшие время приема: «У» - утром до еды, «П/З - после завтрака, «О» - после обеда, «В» - вечером после ужина. Так, собственно говоря, было и в реанимации, поэтому у Алексея Михайловича вопросов к сестре не было.
Зато они были у Андрея Леонидовича. Он въедливо расспрашивал ее о предназначении каждой пилюли и все это записывал в тетрадь.
- Давайте я вам все разложу по кулечкам, - предложила та.
- Не надо я сам во всем разберусь, - ответил больной.
Мазуров заметил, что он, кроме всего, тщательно изучает аннотации лекарств и что-то опять записывает в тетрадь.
Ночь с субботы на воскресенье прошла спокойно, если не считать, что матрац постоянно сползал с кроватных пружин, и была угроза во время сна, вместе с ним, свалиться на пол. В последующем Алексей Михайло-вич убедился, что это свойство всех кроватей, находящихся в этой пала-те. На них было безопасно лежать только в бодрствующем состоянии.
Воскресенье началось с беседы с Андреем Леонидовичем и вскоре Алексей Михайлович пришел к выводу, что он насквозь пронизан боль-шевистскими идеями и любые другие отметает с порога, считая их ере-сью. С ним неинтересно было полемизировать, и Мазуров углубился в чтение и сон. Слава Богу, спал он хорошо и днем и ночью.
Но эта ночь - с воскресенья на понедельник - оказалась особенной. Только он уснул, как послышался утробный стон и его сосед, вскочив с койки, помчался на выход. «Что с ним? - подумал Алексей Михайлович и не мог ничего предположить. Только стал засыпать, как вернулся сосед и, тяжело дыша, начал ворочаться на постели: то на правый бок ляжет, то на левый, то встанет и сидит, опершись о подушку. Через какое-то время, со стоном, вскакивал и снова бежал к двери.
Забрезжил рассвет и они оба уснули, но их разбудила, вошедшая в па-лату санитарка. Она стала усердно тереть пол. От воды и тряпки доно-сился неприятный запах, мало ассоциирующийся с представлениями о свежести и чистоте. В это время Андрей Леонидович рылся в своих за-писях. Когда санитарка закончила свою работу и вышла, он сказал:
- Ну и ночка у меня была.
- Что с вами случилось? - спросил участливо Мазуров.
- Эти заумные медики кому угодно голову заморочат.
Столь глубокомысленное заявление должно было получить продолже-ние, и оно последовало:
- Вот я читаю вам аннотацию: «…принимают внутрь». Понятно, что это лекарство нужно глотать. Так же?
- Так.
- Берем другую аннотацию и читаем: «Уже через час после преро-рального введения…». Вам что-либо понятно? Мне - нет.
- Здесь слышится слово «орального», - высказал предположение Алек-сей Михайлович, - стало быть прием производить через рот, то есть опять же во внутрь.
- Где вы были раньше!? - воскликнул Андрей Леонидович.
- А что бы изменилось?
- Многое! Меня это лекарство, - он потряс листиком аннотации, - вы-вернуло всего наизнанку!
- Не понимаю.
- И не мудрено! Меня сбило слова: «прерорального введения». Где вы читали, чтобы таблетку вводили в рот?
- Действительно нелепое сочетание слов.
- Вот и я так подумал и решил, что таблетку нужно вводить в задний проход! Я так и сделал. Результат вы знаете.
Алексей Михайлович прикрылся книгой, чтобы сосед не увидел не-вольной улыбки. Он посчитал нужным сказать:
- Андрей Леонидович, чтобы вы и впредь не подверглись подобной пытке, то должны знать, что «задний проход» по-латыни - анус, отсюда медики могли бы написать: «для анального введения». Вот тогда смело вкладывайте таблетку в указанное место. Хотя, как мне кажется, для этой цели лучше бы послужили свечи или капсулы. Но лучше всего, как говорят в таких случаях, нужно было бы посоветоваться с врачом. Я вот в медицине ни бум-бум, поэтому даже не пытаюсь залазить в эти дебри.
Позже, обдумывая случившееся с соседом, Мазуров пришел к выводу, что он, кляня и в хвост и в гриву олигархов, прозевал, свалившуюся не-жданно-негаданно на головы трудящихся, половую контрреволюцию, иначе бы знал словосочетания: «оральный и анальный секс», которые стали общим местом даже в средствах массовой информации. Считает-ся, что многие знания вызывают печаль, но в данном случае незнание привело к страданиям. Вот и выбирай.
Но не только незнания ставят человека в неудобное положение, порою и леность наводит на «старуху проруху». В одну из ночей Алексей Ми-хайлович тоже часто вскакивал, чтобы сбегать в туалет. Уже утром, ко-гда он, надев очки, пытался найти кулечек с буквой «У», то на него угрю-мо смотрела буква «В». «У» не было. Стало быть, он, поленившись на-деть очки, спутал «В» с «У» и выпил на ночь не те вечерние пилюли, а утренние - мочегонные. Сделал для себя вывод: когда имеешь дело с лекарствами, то не ленись надевать очки.
В палате начали появляться «приходящие» больные. Они садились или ложились на «свои» кровати и, перебивая друг друга, говорили о скорых выборах Президента Украины, о дорожающих лекарствах, о Чеч-не.
Алексей Михайлович сидел за единственным в палате столом и слу-шал. В палату вошла женщина в белом халате и, обозрев ее, решитель-но подошла к нему и строго сказала:
- А ну-ка встаньте!
- В чем дело?
- Этот стул из холла. Он там и должен стоять!
- Позвольте, - возразил Алексей Михайлович, - на чем прикажете си-деть, если не на нем?
- Вот у вас есть в палате один стул, на нем и сидите.
Она показала на фанерное чудище с металлическими ножками. Ими обычно меблировали общественные столовые.
- Извините, но на таком стуле я не смогу просидеть целый день, поэто-му и принес сюда другой, более удобный.
- Встаньте, я вам сказала! Вы будете сидеть на том, что есть!
Мазуров не стал ввязываться в перепалку и неохотно встал. Он спро-сил:
- С кем я имею дело?
Женщина назвалась сестрой-хозяйкой и победоносно, волоча стул за собой, вышла.
Уже позже в палату, можно сказать, влетела, так она была легка в движениях, молодая женщина в белом халате со стетоскопом на шее. Это была врач Ольга Никоновна. Начался обход, и когда очередь дошла до больного Мазурова, то он получил вразумительные указания о коли-честве шагов, которые может делать в течение дня. Начался восстано-вительный период.
Он не утерпел и рассказал Ольге Никоновне историю со стулом. Та по-обещала разобраться. Не прошло и часа, как в палату вошла сестра-хозяйка, неся перед собою тот же стул. Она молча поставила его перед Алексеем Михайловичем.
Прошло еще несколько дней, заканчивалась третья декада пребыва-ния Мазурова в больнице. Наконец, Ольга Никоновна сообщила ему, что на следующий день его выпишут.
Так и случилось. Елена принесла одежду и вот он осторожно, держась за перила, начал спускаться с третьего этажа. Вздохнул полной грудью чистый, влажный воздух и закашлялся. Елена хлопнула его по спине и, шутя, сказала:
- Не переедай.
- Какой сегодня день? - спросил Алексей Михайлович.
- Четверг.
- Ура! Завтра пятница,значит, дадут горячую воду! Ох и вымоюсь же я за целый месяц!
Началось возвращение в жизнь.