Как стать писателем

КАК  СТАТЬ  ПИСАТЕЛЕМ
       В помощь начинающему литератору.


           ОГЛАВЛЕНИЕ


      ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ                2
   1. NASCUNTUR  POETAE                5
   2. НАД ВЫМЫСЛОМ СЛЕЗАМИ ОБОЛЬЮСЬ   7
   3. ПИШУ И СЕРДЦЕ НЕ ТОСКУЕТ                10
   4. КАК СЕРДЦУ ВЫСКАЗАТЬ СЕБЯ                18
   5. НЕ ЗНАЮ САМ, ЧТО БУДУ ПЕТЬ                22
   6. О СТИЛИСТИКЕ                33
   7. ИЗ ХАОСА СОКРОВИЩЕ ВОЗНИКЛО               41
   8. БЛАЖЕН КТО ЧАШУ ЖИЗНИ
                ВОВРЕМЯ ПРИГУБИТ              44
   9. О ЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ ПИСАТЕЛЯ              49
   10. НАБОР ПОЛЕЗНЫХ СОВЕТОВ                52

                Я хотел писать, но не знал, как начать, получится ли
                у  меня.
                Эрленд Лу, норвежский писатель.

                ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
   Все сегодня ходят в сочинителях. Кто тексты (не стихи) к песням кро-пает, кто к ним набор звуков учиняет, а то и все сразу. Подобная клубная самодеятельность обуяла многие сферы искусства. Создается впечат-ление, что происходит что-то несусветное. Если две тысячи лет назад под улюлюканье невежественной и жестокой толпы распяли Иисуса Хри-ста, то сейчас служители мамоны уже под восторженные визги той же толпы распинают культуру.
   И присвоили этому явлению названия: поп-культура, поп-арт, постмо-дернизм еtс. Последователи этих «поп» так стараются, что с каждым ра-зом все шире расползается над нами расцвеченная привлекательными огоньками пелена безвкусия. Под ней витает удушливый смрад денег и повальное стремление потешить, испугать, вызвать тошноту. Во все сто-роны разносится многоголосый призыв: «Долой тяжкое прошлое! Да здравствует сладость кошмара!»
   Давно подмечено, что человеку свойственно идти по наименьшему со-противлению. И люди идут. Одни, не имеющие к культуре никакого от-ношения, диктуют литературный и музыкальный вкус, другие поглощают эти жуткие творения, как голодный кашалот планктон.
   Думая над всем этим, я посчитал необходимым хоть как-то противо-действовать тотальной попсовизации, и, в меру своих сил, помочь тому кто, вопреки сегодняшним поветриям, видит в литературном творчестве приобщение к истинной культуре, а не сшибание сладких вершков.
   Не морщитесь те, кто ждал совета от какого-нибудь современного мэт-ра литературы. Ему не до нас - он занят созданием очередного шедевра. Ведь не думаете же, вы, что пособие «Как стать миллионером?» напи-шут для вас Гейтс или Абрамович?
   Не совсем правильное соотнесение писателя с миллионером невольно натолкнуло на такую мысль. На телевидении господствуют «Фабрика звезд» с ее ремейками, но нет «Фабрики писателей» или «Фабрики мил-лионеров». И знаете почему? Не потому, что средствами телевидения изобразить умственное напряжение и высокий творческий подъем не-возможно (телевизионщики - ребята ушлые, изловчились бы), а потому, что конечный результат не будет соответствовать задуманному. Пред-ставьте себе: кому-то «от сохи» или, как сейчас говорят, «из подворот-ни», дали несколько раз покривляться перед камерой, и затем объявили его писателем или миллионером. Кто поверит? Спросил и тут же заду-мался. А что если «писателю» подсунут тощую книжицу, и он заверит, что только сейчас ее состряпал, а к «миллионеру» в руки пачка зеленых из ниоткуда прилетит? Тогда могут и поверить. Ведь в наше время наи-большую ценность имеет лишь то, что происходит в одно касание - бы-стро и сразу. Достаточно возбудить низменные клеточки мозга, как сразу фейерверк восторга - какой гэг, поток блаженства - какой кайф! Вот это круто, вот это прикольно, вот это драйв!
   А дальше вновь испеченные «писатели» и «миллионеры» будут ездить по городам и весям в сопровождении всяких продюсеров и менеджеров. А те, используя современные шоу-технологии, будут доказывать всему миру, что им, новым лысенко, ничего не стоит создать из лопуха перво-сортную пшеницу. И начнут настоящие писатели и миллионеры плакать навзрыд, как это делают сейчас признанные звезды шоу-бизнеса: «Я двадцать лет прорывался к этому статусу, а эти молокососы за три ме-сяца становятся звездами». Жаль только, что эти «звезды» живы одним днем, забывая, что музыка рано или поздно кончается, а жизнь во всей ее тяжести остается. А что касается писателей и миллионеров, то им на самом деле такой кризис не страшен, ибо и тот и другой должен еже-дневно доказывать свой статус делом. Кто вышедшими из-под пера строчками, кто растущими счетами в банках. А это не то, что прохрипеть или прошептать перед микрофоном под лязганье гитар и неистовую дробь барабанов.
   Если кого-то удивит, что я ставлю на одну доску и писателя, и миллио-нера, то поясню. У них общее начало. И тот и другой, как правило, не разменивают жизнь на мелочи, они буквально преследуют свою цель, неизменно целеустремленно тянутся к успеху и повседневным умствен-ным трудом достигают его. Но есть и существенная разница между ними. Миллионером можно стать даже в том случае, если ради достижения цели избавиться от таких «мелочей жизни», как: честность, совесть, стыд еtс. Писателем - никогда!
   Такое, весьма безапелляционное заявление, я понимаю, идет в проти-воречие с фактами. Книжные полки магазинов забиты сочинениями от-кровенно мерзостного содержания, и никто не усомнится, что написать такое может только человек самых гнусных правил.
   По этому поводу приведу высказывание одного из патриархов массово-го чтива Сидни Шелдона. Он говорит: «Вы знаете, у меня есть теория: если бы в мире не было писателей, то было бы гораздо больше убийц, насильников и поджигателей». Эта теория возникла у Шелдона в связи с тем, что он чувствует себя  способным убивать, а романы, в которых он описывает преступления, помогают ему освободиться от враждебности.
   Подтверждение откровения Шелдона находим у Салтыкова-Щедрина: «Каждое произведение беллетристики, не хуже любого ученого трактата, выдает своего автора со всем его внутренним миром». Тогда как же мое утверждение о «безгрешности» писателя? Ничего не остается, как со-слаться на закон исключений. Помните со школы: нет правил без исклю-чений?
   Жизнь настолько лукава и непредсказуема, что загнать ее в жесткие канонические рамки еще никому не удавалось. Пытались это сделать при Советской власти. Помните, учили, что преступных и других низко моральных деяний при коммунизме не будет? Только потому коммунизм и не состоялся, что строители его не смогли преодолеть преступность, и тем самым привлекательное учение К. Маркса оказалось одним из пе-чальнейших заблуждений всемирной истории. Так стремились, так ста-рались - и все кошке под хвост!
   Правда, некое подобие «Фабрики писателей» все же имеет место быть. Это не массовое явление, наоборот, элитарное, но от этого оно не менее гадко. В областных городах, нет-нет да издадут объемистые кни-ги, заполненные бесценными строчками признания в любви к губернато-ру и его чадам. Эти книги тут же издаются, авторы помимо гонорара по-лучают общественный статус писателей. На одну из таких книг довелось прочитать удивительную по краткости рецензию: «Коряво, но искренне!» Осталось надеяться, что рецензенту после прочтения 670 страниц той прозаической оды удалось сохранить психическое здравие и не бросить-ся герою на шею, чтобы облобызать его.
   Если раньше считалось, что брезгливость - одно из условий поддержа-ния здоровья как физического, так и нравственного, то сейчас это ощу-щение стало
тормозом на пути к материальному благополучию, поэтому, наряду с другими низкими принципами, получил второе дыхание и такой: «Воз-давший власти, да получит от власти».
   Поэтому, если один, из «Фабрики звезд», исполняя песню, повреждает коленки, а не голосовые связки, то другой, который из эфемерной «Фаб-рики писателей», создавая книгу, борется не с холодной буквой, а со страхом растерять любовный порыв к героям своего творения, то они друг от друга мало чем разнятся.
   Вся эта преамбула понадобилась для того, чтобы предупредить чита-теля не тешить себя надеждой сразу стать знаменитостью. Эта книга - не путеводитель по «Фабрике грёз», а клубок ариадновых нитей. Они пона-добятся вам для того, чтобы не заблудиться в Лабиринте по пути к Ми-нотавру, а победите вы его или нет, будет зависеть только от вас.
   Возможно, кто-то обратится к обложке и возмутится. Ведь обещано: «Как СТАТЬ (!) писателем»! Уточню: не обещано, а сказано. Я свое дело делаю, сделайте и вы свой шаг. Вот таким, еще не определившимся, а еще больше тем, кто не знает, как начать, как к этому подступиться, и предназначена эта книга.

                1. NASCUNTUR POETAE…
   Данная латинская фраза утверждает, что поэтами рождаются, т.е. пи-сателем становится только тот человек, которому Фортуна улыбнулась уже при рождении. Как узнать, была ли благосклонна к вам богиня судь-бы при вашем появлении на свет божий? Начнем с самого простого.
   В конце Отечественной войны пехотинца Семена Попова переучили на стрелка-радиста, и мы встретились с ним в авиационном полку. Он часто и очень живо рассказывал о войне. Однажды я поинтересовался: почему он не записывает свои воспоминания. Он ответил, что немеет перед бе-лым листом бумаги, сидит и не может вспомнить, о чем хотел писать. Мне это было в диковину, вот не думал, что такое бывает.
   Как-то я ухитрился записать один из его рассказов. Потом, как мог, об-работал его и отдал Сене. Он был крайне удивлен и обрадован. «Все так и было, - говорил он, - неужели это я так рассказывал? Но вот этого я не говорил, а вот тут было как-то по другому, но все равно здорово!»
   Так вот первое испытание: попробуйте вспомнить и описать какой-либо эпизод из своей жизни. Допустим, вы свободно излагаете свои мысли на бумаге, а если при этом еще и испытываете трепет восторга от процесса созидания, то вообще хорошо. Но, имейте в виду, это еще не гарантия того, что именно вам улыбалась Фортуна.
   Один мой хороший друг и прекрасный журналист как-то сказал: «Ты знаешь, я могу описать любое событие, сделать анализ, но не могу уйти дальше этого события. У меня не получается, что-то придумать от себя в развитие этих событий, ввести новые персонажи и связать все это во-едино». Я понимаю - каждому свое. Журналистика - важная арена мыс-лительной деятельности человека и совсем иное мастерство и, конечно, уж не низшая форма писательства.
   Но это заявление подтолкнуло меня присмотреться к работе некоторых журналистов, и я стал замечать где они описывают действительное со-бытие, а где начинают фантазировать. Один из них, другой мой друг-журналист, попытался из нашей кратковременной встречи сделать раз-вернутую картину и вы бы видели, что из этого получилось. Мне при-шлось, чуть ли не судиться с ним, так глупо и безобразно он нафантази-ровал.
   Теперь испытание второе: к тому, что было написано ранее, приплю-суйте новое действующее лицо. Дайте ему имя и придумайте обосно-ванное действие. Получилось? Хорошо, но и это еще не все.
   Случаются в жизни и такие казусы, когда человека невозможно ото-рвать от бумаги. Его страсть - писать. Что угодно, но писать. К ним, как к никому другому подходит афоризм обожаемого мною М. Жванецкого. «Писать, - утверждает сатирик, - надо так же, как писать (ударение на первом слоге. - А.С.) - когда уже терпеть не можешь».
   В одном из юношеских журналов было опубликовано письмо за подпи-сью «Морфей». «Родители мои, посчитав, что для шестнадцатилетнего подростка ненормально проводить дни напролет за чтением писем и со-чинением ответов, (…) поволокли меня к своему знакомому психиатру. (…)Психиатр долго и обстоятельно расспрашивала меня (…) В конце концов доктор объяснила мне и моим родителям, что, с точки зрения психиатрии, эскапационные люди (от слова «эскапация» - бегство от ре-альности), увлеченно занимающиеся перепиской посредством почты или Интернета, - суть ущербные. При отсутствии реального  живого общения и при наличии некоего комплекса неполноценности, они в конце концов, становятся изгоями общества или его отщепенцами».
   Вот такой безапелляционный диагноз. «Морфей», конечно, не согласен с ним и так возражает врачу: «(…) переписка дает мне информации и ду-ховной подпитки не меньше, а в некоторых случаях даже больше, неже-ли живое общение». Не сомневаясь в умственных способностях этого парня и в его психическом здравии, только подумаю вот над чем: не «энурез» ли у него? То бишь - графомания?
   Это явление - не лучшая сторона рассматриваемой проблемы. Этот человек испытывает удовольствие от самого процесса преобразования цепочки абстрактных алфавитных символов в слова, а их в предложе-ния. Возможно, он мало задумывается над тем, ради чего это делает. Если же разохотится и напишет что-то связное, то в этом произведении не будет ни явственной интриги, ни реалистичной детали, а диалоги, в лучшем случае, будут подстать тем, что мы слышим в бразильских се-риалах. Вот это и есть графомания, которая, к сожалению, не только не сдает свои позиции, но активизирует их прямо пропорционально росту доходов писаки.

                2. НАД ВЫМЫСЛОМ СЛЕЗАМИ
                ОБОЛЬЮСЬ
   Из сказанного следует, что мало дружить с бумагой и уметь описывать увиденное или пережитое, надо обладать еще способностью отвлеченно мыслить или, что будет точнее, быть способным к художественному вы-мыслу. Образно говоря, на изображение объективной реальности дол-жен пролиться свет авторской мысли.
   Каким бы ярким ни был описанный вами эпизод, но если в нем нет ни капли вымысла, он будет не художественной литературой, а статьей в газету. Хотя и это, само по себе, не плохо.
   А если доберетесь до романа, то реальность превратите в обман, то-гда как вымысел в этом случает, может возвысить повествование до ре-альности. Таким образом, ваш роман может стать скучным пересказом чьей-то жизни, которая может быть интересной только самому автору. Как говорил поэт: «Тьмы низких истин мне дороже // Нас возвышающий обман».
   Вспомнился эпизод из собственного далекого детства. Было это в на-чальных классах. Учительница зачитала текст, и мы по нему пишем из-ложение. Тогда я не знал, что этот эпизод (пожар в усадьбе) из повести А. Пушкина «Дубровский». В отрывке не была указана причина этого бедствия, и я представил себе: «Гром гремит, земля трясется, поп на ку-рице несется», сверкнула молния, и дом загорелся.
   При разборе изложений Раиса Васильевна сделала замечание: меня никто не просил искажать зачитанный текст. Позже писали изложение по какой-то сказке, и уж тут учительница меня похвалила за более дина-мичное, чем в сказке, описание события. Многое забылось, а эти эпизо-ды запомнились. Дальнейшая жизнь показала, что природа дала мне шанс, я его чувствовал, но долго, очень долго не мог им воспользовать-ся.
                ***
   Как и все в жизни, вымысел в литературном произведении должен быть представлен в меру. Правда, если вы пишете откровенный гротеск или фэнтези, как сейчас называют жанр фантазии, то чем невероятнее будут выдуманные вами события и фантастичнее герои, тем с большим интересом подобное произведение будет встречено массовым читате-лем. Вспомните М. Булгакова и его «Мастера и Маргариту». Но подоб-ные шедевры под силу только тем, у кого, кроме писательского таланта, нелады с психикой. Другой пример - Стивен Кинг.
   В середине прошлого века Геббельс на деле доказал, что чем неверо-ятнее ложь, тем больше к ней доверия. К сожалению, постулат фашист-ского министра не умер вместе с ним. И хотя нынешняя жизнь выкиды-вает такие штучки, что диву даешься, она, как ни странно, все равно ну-ждается в убедительном вранье. И чем больше обман возвышается над реальностью, тем вернее приближаемся к художественной достоверно-сти. Для лучшего понимания этого утверждения призовем на помощь Станиславского, классика театральной режиссуры, с его известным «Не верю!» Это восклицание произнесено в связи с неубедительной игрой актера, ложь (игра) которого была недостоверна, искусственна.
   Вот такая  коварная дама эта художественная литература, поэтому ут-верждение, что все вами описанное взято из жизни и поэтому не подле-жит сомнению, принимается критикой со скепсисом или вообще не при-нимается. Помните утверждение, что самый неподобающий жанр в ис-кусстве - скучный? Вот и ломайте мозги над тем, как сделать роман не только достоверным, но и увлекательным. Если вы в состоянии сочетать действительность с вымыслом, то вам и перо в руки.
   Правда, бывают и другие моменты в нашей жизни. Рецензент читает рукопись и ему не нравится, что, допустим, советский офицер грубо ве-дет себя, кричит на детей. Фон этого «безобразия» следующий: первые месяцы войны, ночь, отряд красноармейцев в засаде - ждет высадки не-мецкого десанта. И вдруг в зоне действия отряда появляются двое ребят лет четырнадцати. Их хватают и ведут к командиру. Тот, уверенный, что перед ним именно те, кого он ждет, строго допрашивает ребят, те, есте-ственно, не признают себя немецкими диверсантами. Офицер кричит. Вот это и не нравится рецензенту. Возражение автора, а он был одним из тех мальчиков, что именно так все и было, литератор отвергает: «Со-ветский офицер не будет кричать на детей и тем более размахивать ку-лаками перед их лицами».
   Нужно ли делать данного командира изысканно вежливым? В угоду идеологам  того времени - да, но логика факта, а вместе с ней и правда жизни протестует против этого. При всем пиетете к советскому офицеру нужно понимать, что нервное ожидание может даже ангела превратить в исчадие ада.
   Как наиболее зримое и удачное смешение действительности с вымыс-лом мне видится роман Д. Дефо «Жизнь и необычные приключения Ро-бинзона Крузо». Эта книга, написанная около трехсот лет назад, до сих пор читаема молодежью, а интерпретаций «Робинзона Крузо» неисчис-лимое множество.
   Скорее всего, вы знаете, что прообразом Робинзона был моряк по имени Селькирк. Последние несколько лет, об этом нет-нет да упомянут в какой-либо газете. А в давние времена молодые читатели все прини-мали за чистую монету. И не мудрено. Автор так достоверно описывает приключения своего героя, что не поверить ему нельзя.
   На самом деле Селькирка сняли с необитаемого острова, прямо-таки, в животном состоянии. Он даже говорить разучился. И никого он не одо-машнивал, и никакого Пятницы у него не было. Но «версия» Дефо была настолько правдоподобна, что даже сам Селькирк, прочитав роман «о себе», стал пересказывать его, прибавляя, что все именно так и было.
   Итак, в действительности мы имеем случай примитивного сосущество-вания с природой. Человек, оказавшийся наедине с ней, не возвысился над нею, а, наоборот, упрощает свое человеческое предназначение до крайности: питается кореньями, гоняется за козами, убивает их палкой и ест сырое мясо. Если бы Дефо все так и описал, то вряд ли бы мы сей-час о нем говорили. Его Робинзон не просто выживает, он мастерски создает свой мир, окружает себя приятными для него существами. Так в трудных условиях «острова отчаяния» он сотворил осмысленную жизнь, что и стало заманчивой привлекательностью для читателя. Чем и объяс-няется долголетие этого романа.
   Его очарование помогло У. Теккерею, классику английской литературы, создать удивительное по тонкости утверждение, которое я не могу оста-вить без внимания. Вот оно: «Вы предлагаете мне автобиографию; я со-мневаюсь во всех автобиографиях, какие когда-либо читал, разве только за исключением автобиографии мистера Робинзона Крузо».

                3. ПИШУ - И СЕРДЦЕ НЕ ТОСКУЕТ
   В 1894 году молодой И. Бунин встречается с Л. Толстым. Тот настав-ляет его: «Пишите, пишите, если очень хочется, только помните, что это никак не может быть целью жизни…». Хотя Иван Алексеевич и был под воздействием личности великого писателя, но вряд ли ему захотелось следовать второй части этого напутствия, ведь он уже печатался, а из-вестный критик Н. Михайловский успел к тому времени заявить, что из начинающего автора может получиться «большой писатель».
   Мы же воспримем это поучение так, будто оно адресовано нам и для удобства анализа разобьем его на две части. Первая: «Пишите (…), если очень хочется». Вторая: «(…) это никак не может быть целью жизни».
   Начнем со второй части. Кому, как не Л. Толстому, знать, насколько ка-торжным оказывается труд настоящего писателя. Достаточно вспомнить, что «Войну и мир», такую громадину, он видоизменял и переписывал семь раз! На вопрос: «Зачем?» он отвечал: «Золото добывается усилен-ным промыванием». Кому приходилось делать нечто подобное, тот знает как трудно заставить себя возвращаться к одному и тому же материалу помногу раз. Старому человеку видимо стало жаль юного Бунина, и по-этому он так и сказал. Можно предположить, что за рабочим столом он чувствовал себя подобно Г. Флоберу, который так сказал о своих ощу-щениях: «У меня от белой бумаги кружится голова, а груда очищенных перьев на моем столе представляется мне иногда кустом терновника с огромными шипами, и немало крови я пролил на эти кустики».
   А вот как Салтыков-Щедрин оценивал труд писателя: «Ах, это писа-тельское ремесло! Это не только мука, но целый душевный ад. Капля по капле сочится писательская кровь, прежде, нежели попадет под печат-ный станок».
   Кроме этого, в толстовские времена, впрочем, как и сейчас, большая часть авторов не могла рассчитывать на признание и, тем более, на приличное вознаграждение. Из тысяч нынешних писателей известны фамилии только некоторых. Даже из них лишь малая толика считают свое финансовое положение сносным, а удовлетворены литературными заработками - единицы. Среди них преобладают раскрученные авторы детективных и мистических романов. Остальные «рыцари пера» или бедствуют, или перебиваются, тратя свое драгоценное время на чуждом им поприще, а литературой вынуждены заниматься от случая к случаю.
   Вспомните, как В. Астафьеву, великому писателю-солдату, пришлось выпрашивать у Б. Ельцина деньги на издание собрания сочинений в 8 томах, тогда как детективные многотомники выстреливаются, как из ра-кетной установки «Град».
   Из этого следует, что человека, взявшегося за перо, ждут не столько лавры и солидные счета в банке, сколько недооценка обществом, читай издателями. Стоит задуматься и над тем как в такой обстановке сохра-нять присутствие духа и мир в семье. Широко известный драматург В. Розов, преподавая в московском Литературном институте, так наставлял своих студентов: «Прежде чем вы сядете писать, подумайте о жизни, о том, любите ли вы невесту… Только человек, который рожает детей, может понимать смысл жизни. Что может быть прекраснее отца, который вместе с матерью растит ребенка и знает, что такое пеленки и каша. Са-ма жизнь, простая, бытовая, - основа искусства».
   Конечно, утверждение В. Розова – не откровение, но напоминание о единстве жизни и искусства не бывает лишним.
   Мало кто не знает о существовании великой пьесы «Пигмалион». Ее автор, Бернард Шоу, с детства остро ощущал свою одаренность и по-этому решил стать писателем. Он видел свою будущность в написании романов. Его стремление расходилось с желанием матери. В первые го-ды творчества он, работая на лондонской телефонной станции, зараба-тывал гроши, но позже отказался и от этой работы. Он плохо питался, носил рваную обувь, жил на средства своей матери, учительницы музы-ки. Ее считали плохой матерью, но она никогда не упрекала сына в том, что он «сидит на ее шее».
   Он писал роман за романом и отсылал их во все существующие анг-лийские издательства. Рукописи возвращались. Б. Шоу впоследствии подсчитал, что ему отказали 60 издательств! В рецензиях на отвергну-тые романы отмечалось, что автор проявляет удивительное мастерство диалога. Он решил применить свои способности в пьесах. Только на 41 году жизни (1897) Шоу, получив из США гонорар за пьесу «Ученик дьяво-ла», понял, что покончил с бедностью. В 1930 году был впервые опубли-кован написанный им еще в 1880 году роман «Незрелость». Заметьте, отвергнутое не одним издательством произведение, было восторженно принято критикой. Вот что значит Имя!
   Кто-то потребует более свежих примеров, и я не премину это сделать. На экранах пост советского пространства с успехом демонстрируется ки-нофильм «Ночной дозор». Автор сценария писатель С. Лукьяненко, 1968 года рождения. Врач-психиатр. Начал печатать рассказы с 18 лет. Кроме «Ночного дозора», у него еще несколько романов мистико-фантастического характера. В 2004 году в 180 номере «Комсомольской правды» был опубликован материал, полученный по программе «Прямая линия». Некоторые ответы писателя на вопросы читателей газеты могут и нас заинтересовать.
   - Ваша жена выходила замуж за психиатра или за писателя?
   - Выходила-то за врача. Но я Софью сразу предупредил, что у нее все-гда будет соперница - пишущая машинка. Теперь это компьютер. Часто я принадлежу не ей и ребенку, а своим вымышленным мирам. И лучше ко мне не подходить. Ведь все очень быстро ломается. Достаточно меня попросить, например, вынести мусорное ведро, все равно, мол, сидишь. Я действительно сижу, смотрю в экран. Ведро я, конечно, вынесу, но по-том буду еще час заново сидеть.
   - Верите ли вы в тайное существование потусторонних сил?
   - Нет, не верю. Ауры над головами не вижу. Я, как бывший врач-психиатр, считаю, что взаимодействие человека с потусторонними сила-ми ближе к диагнозу, чем к реальности. А в свой мир я верю, пока пишу. Потом нужно вовремя из него выйти, иначе это уже болезнь.
   - Меня зовут Кирилл, я начинающий писатель. Когда на гонорар мож-но жить?
   - Успех появляется, когда автор выдает несколько романов, продаю-щихся тиражом хотя бы 20 тысяч каждый. И в течение года должны быть допечатки тысяч в десять. Лишь семь лет назад книги начали меня кор-мить. Имя стало мелькать на книжных полках, и читатель запомнил. Прочитав одну книгу, он брал другую. Когда тираж перевалил за 40 ты-сяч, началась нормальная жизнь.
   С. Лукьяненко вполне обеспеченный писатель, поэтому и жена его, кандидат наук, позволила себе оставить работу и заняться воспитанием ребенка. Это хорошо, но на чем строится благополучие?
   Не поленитесь и вернитесь к ответу писателя на вопрос о вере его в существование потусторонних сил. Он говорит: - «…взаимодействие че-ловека с потусторонними силами ближе к диагнозу». И дальше: - «…нужно вовремя из него выйти, иначе это уже болезнь».
   С. Лукьяненко, как врач, хорошо понимает опасность общения с приду-манным им миром, поэтому каждый раз спешит из него выйти, а что де-лать читателю-ребенку? Каковы будут последствия общения неопытной и неокрепшей души с теми бабайками? Знаем, что творим, но все равно творим. Мамона в восторге.
   Количество же семейных трагедий на почве экономических трудностей, а отсюда и непонимания - не перечесть. Вот краткий пересказ письма, опубликованного в журнале «Литературная учеба» (84/2). Женщина, подписавшаяся инициалами, пишет: «Мой муж - молодой писатель. По крайней мере, так он утверждает». На работе у него не ладится, «к нему стали относиться как к не очень серьезному молодому специалисту, пи-шущему стихи». Наконец были опубликованы два его стихотворения. Это придало надежду, «что если не на работе, то в литературе его дела на-ладятся». Как-то муж пришел мрачным и заявил, что с поэзией все по-кончено. Жена обрадовалась, но преждевременно - он сообщил, что те-перь «переходит в прозу». Дни и ночи напролет он проводил на кухне, шлепая на машинке. Она же, встречаемая недовольным взглядом, боит-ся заходить туда. Как-то он получил гонорар, и они поехали на юг. Осе-нью он сдал книгу в издательство, но получил отрицательную рецензию. Снова стал нервничать.
   Она верит в способности мужа, стала как-то привыкать к такому образу жизни, но при встрече с друзьями юности ей становилось обидно созна-вать, что ее жизнь не так обеспечена и не так стабильна. Заканчивается письмо совсем пессимистично: «(…) не сомневаюсь в том, что прежних отношений между нами не будет, а ведь жизнь у меня одна, и она прохо-дит, а я всего лишь жена молодого писателя». Конца этой истории я не знаю, но, согласитесь, что и без этого понятно, что муж, следуя своему призванию, подверг семью серьезным испытаниям. Зная, как в нашем обществе относятся к начинающим писателям, можно представить, како-во ей иметь статус жены молодого писателя.
   Есть еще более печальные примеры, но не будем о них. Лучше о радо-стном. Ф. Достоевскому было 44 года, когда он предложил руку и сердце двадцатилетней Анне Сниткиной. До этого она жила спокойно, радостно и счастливо, поэтому все считали, что этот брак - акт самопожертвова-ния. Писатель, хоть и был уже известным, но из долгов не вылезал. Мы помним его трудную судьбу и, соответственно этому, его мрачные порт-реты. Но с женой Федору Михайловичу все же повезло.
   Прошли годы, и вот что Анна Григорьевна пишет мужу: «(…) Восемь лет! Как они быстро прошли. Голубчик мой, я была очень счастлива и знаю, что никто другой не дал бы мне столько счастья…» Она не была простушкой, как это может показаться.
Вот ее другое письмо: «Не люблю я ссориться: на душе тяжело, мысли такие невеселые, делать ничего не хочется! Я готова лучше уступить, лишь бы сохранить мир». Она не просто уступала, а тушила пустые ссо-ры милой шуткой.
   Анна Достоевская никогда не стремилась выйти из этого нелегкого се-мейного круга, а со смертью мужа продолжала его дело.
                ***
   А как вам, потратившему массу времени и нервной энергии на созда-ние своего литературного детища и испытавшему радость осуществле-ния мечты, прочитать в одной из газет о своем творении примерно такую рецензию: «Тягучий, полный беспросветных длиннот, назойливых повто-ров и типичного для дебютов самолюбования; с героем беспрестанно рефлексирующим и утирающим слезы-сопли, - это роман…». Далее можно не читать, ибо и так все ясно. «Как теперь людям в глаза смот-реть? Как теперь жить?» - спросите вы себя, и, надеюсь, не полезете в петлю, но тошно вам, конечно, станет. Подобных эпизодов в вашей писа-тельской практике может быть множество.
   Стоит ли, зная заранее, насколько ухабиста предстоящая дорога, сед-лать Пегаса? Вот и думайте. А я между тем вспомню для себя, что не хлебом единым жив человек, и разве не в страданиях и невзгодах куется характер настоящего человека? Разве не борцам удается жизнь?
   Сам по себе любой творческий труд приносит массу положительных эмоций, которые образуют радостный фон жизни, позволяющий ради этого не считаться с материальными невзгодами. Каждый из нас в со-стоянии вспомнить не одно имя такого талантливого чудака. Он может быть и кузнецом, и сапожником
Литературный труд - не исключение. Какая радость сознавать, что из-под вашей кувалды, напильника или пера вышло цельное произведение! Не буду употреблять банальных сравнений, они все равно не отразят всего сонма чувств и того блаженства, которые испытывает человек, держа в руках законченную вещь, а если ее еще удастся продать (издать), то это вообще восторг!
   В связи с этим приведу высказывание Б. Окуджавы близкое нам по те-ме. «Я понимаю, что печатание - это право на известность, на удачу, на выход в свет. Но главное - безумство творчества, стремление создать, а не опубликовать, надежда выразить себя, выкрикнуть что-то свое». От себя замечу, что так может рассуждать человек, не имеющий проблем с издателями.
   На эту тему мы еще будем говорить, а сейчас включу в свой текст не-давно прочитанный «вопль» одной писательницы. Вот он: «Мое детище - роман «Наказаны любовью без помилования» - никак не может увидеть свет. Это так больно! Год работала по 12 часов в сутки, 3 раза перепи-сывала текст в 400 стр».
   Можно догадаться, что цитируемая дама уже обращалась в редакции и ей отказали в публикации за счет издательства. Допустим, добудет она деньги (хорошо если спонсор, а коль влезет в долги, то не дай бог), и из-даст книгу. И узнает, что ее прежние муки несравнимы с новыми. Она столкнется с проблемой реализации. Если удастся найти продавца, то выяснится, что писательский труд ценится много ниже труда торговца - так высоки будут накладные расходы. Все мытарства с реализацией приведут, в конце концов к горькой мысли, что написать книгу гораздо легче, чем потом избавиться от нее.
   В советскую пору с этим у авторов не было проблем. Тогда было по-четно слыть культурным человеком, быть начитанным и иметь дома приличную библиотеку.
   Сейчас книги вытеснили другие, более современные забавы. Да и реа-лизация приобрела сугубо коммерческий характер, при котором процесс списания стал не просто снятием с подотчета, а отнесением к убыткам. Вот и осторожничают издатели, гадая, как воспримет ваше произведение читатель, не настроенный на глубокое осмысление описанных вами эпи-ческих событий.
   Теперь, когда, на мой взгляд, вы все знаете, предстоит принять реше-ние - стоит ли начинать? Может, лучше не терзать себя и своих близких, а продолжать вести обычную, размеренную жизнь, ведь и в ней немало прелестей? Если пришли к такому решению, то захлопните эту книгу и не бередите себе душу. Но, если пришли к выводу, что следует попытать счастья, то наберитесь терпения и будьте готовы отмечать не только праздники души, но и проводы несбывшихся мечтаний. Крепости духа вам, друзья!
                ***
   Теперь приступим к первой части толстовского напутствия. «Пишите, - говорит  классик, - если очень хочется». Ну, мы уже решили, что писать просто жаждем, поэтому и займемся развитием этой темы.
   Многим известен завет: «Ни дня без строчки». Он несколько искажает первоисточник, но смысл остался. Вряд ли в нашем мире, помешанном на статистике, имеется сравнительное исследование, в котором говори-лось бы, что вот этот писатель каждый день писал ту заветную строчку, а другой через день, а вот этот вообще раз в неделю садился за стол. И извольте - результат.
   Не встречал такого исследования и, думаю, его быть не может, потому что творческий процесс, потому и творческий, что не укладывается в рядки, которые и пересчитать легко и осмотреть со всех сторон можно. Бывает, мается человек, ходит вокруг стола, как кот вокруг горячей каши, и не решается сесть за него, ибо знает, что если и сядет, то все равного ничего путного не напишет - «не пойдет». В другой же раз - пишет и ос-тановись шар земной - не заметит. Порою так испишется, что на родив-шийся столькими усилиями текст смотрит, как мышь на крупу. Получает-ся как в том анекдоте: «Утром едешь на дачу, к свежему воздуху и при-роде, а вечером возвращаешься с этого долбаного огорода».
   Короче говоря, мне думается, что не нужно умирать, чтобы выдавать на-гора ежедневные строчки. Главное - не выключать мыслительный процесс. При ходьбе, при чтении чего-либо, при беседе с кем-либо, вы мысленно постоянно на острие той темы, которая уже начала владеть вами и даже воплощаться на бумаге. Теперь она лежит на вашем столе и жаждет той минуты, когда вы снова вернетесь к ней, развернете и бу-дете из хаоса мыслей создавать симфонию слов. У писателя не бывает выходных или отпусков, днем и ночью он в творческом томлении. Работа от случая к случаю пагубна для него. Постоянство - вот что дает резуль-тат! Вольтер по этому поводу утверждал: «Для великих дел необходимо неутомимое постоянство».
   Скандально известный автор «Голубого сала» В. Сорокин так сказал корреспонденту газеты о себе как о писателе: «Я занимаюсь литерату-рой, потому что с детства был подсажен на этот наркотик. Я литератур-ный наркоман, как и вы, но я еще умею изготовлять эти наркотики, что не каждый может». Это откровение дорого тем, что писатель первым упо-добил литературу наркотику. Вряд ли я стану удовлетворять свои чита-тельские интересы творениями Сорокина, но этот образ, хоть и груб, но ярок и правдив.

                4. КАК СЕРДЦУ ВЫСКАЗАТЬ СЕБЯ?
   Не секрет, что развитие техники упрощает мышление, оно становится менее эмоциональным, более рациональным, наблюдается тенденция преобладания голого разума над высокими чувствами. Писатель, как может, должен сопротивляться этой тенденции и не обеднять своих чувств, иначе его произведения станут сродни инструкции по эксплуата-ции очередного чуда техники или копией милицейского протокола.
   Насколько деликатен мыслительный аппарат человека, свидетельст-вует хотя и шутливая, но со смыслом, рекомендация медиков не назна-чать транквилизаторы людям творческих профессий. Принимая их, они теряют остроту восприятия. Например, если бы художнику Ван Гогу дали такие таблетки, он бы ухо себе не отрезал, но и не написал бы свои ше-девры.
   Наиболее простым и доступным средством сохранения своего психо-логического и художественного уровня, и утоления духовной жажды можно считать чтение книг. Вообще, как мне думается, человек обла-дающий задатками писателя, уже по определению, не может быть рав-нодушным к художественной литературе. Чем больше он читает, тем шире его кругозор, тем ему понятнее волшебная сила слова, тем глубже в своих мыслях он проникнет в сущность человека.
   Я не собираюсь кому-то, что-то рекомендовать для чтения. Выбирайте сами. Тем более что я почти не знаю современной литературы - пробав-ляюсь классикой. Кстати, зашел на днях в книжный магазин, целую веч-ность не был там, и приятно удивился. На полках появились прекрасно изданные книги прошлых времен. Это хороший признак. Позволю себе смелое предположение, что появились новые читатели, охочие до на-стоящей литературы. Будь иначе, не стали бы издатели возрождать то, на что когда-то плюнули.
   К моему огорчению, не нашел на полках творений современного клас-сика В. Пелевина. Ведь до сих пор ничего из него не читал. А интересно было бы получить собственное мнение, а так приходится читать вся-кое…. Но об этом попозже, а сейчас беру в руки ярко оформленную кни-жонку и, раскрыв наугад страницу, читаю: «Обрати внимание, как гра-мотно с него снимают кожу. Если подвесить человека вниз головой, то кровь задержится в мозге и болевой шок наступит не скоро». Передер-нуло.
   Прибавьте к подобному чтиву схожие телевизионные передачи и поду-майте, каким со временем может стать ваше психическое и нравствен-ное состояние, до какого уровня оно опустится? Кто-то сгоряча скажет, что он «не берет все такое в голову» и на него это не действует. Глубо-кое заблуждение. На человека действует любая информация, в том чис-ле и улавливаемая только подсознанием. Вспомните, как тотальная про-паганда сделала ваших дедов и отцов убежденными коммунистами. Вот образчик того времени: «Ураганный, большевистский огонь по конкрет-ным носителям оппортунистической пассивности!» Как вам лозунг? Чув-ствуется нажим? И такое изо дня в день. Подобное, правда, несколько другой окраски, наблюдается и сегодня.
   Так что, если хотите посвятить свою жизнь высокой миссии писателя, то избегайте соприкосновения с подобными произведениями «искусст-ва», бойтесь их и не стесняйтесь признаваться в этом. Человечество ос-тавило громадный пласт настоящей культуры, вот и пользуйтесь ею.
                ***
   Продолжим.  Мыслительный процесс - наиболее сложный и поэтому самая интересная часть творческого труда человека. Руководить своей мыслью невозможно, ее можно только ловить, хватать на лету, чтобы за-тем выразить словами. «Пыл страстей возвышенных я чувствую, но слов не нахожу», говорил поэт. Такое мучительное страдание знакомо всем серьезно пишущим. К счастью, случаются и прозрения. В это время мысль становится яснее и определеннее, чувствуется, что она вот-вот воплотится в желанное слово, отражающее «темный бред души и трав неясный запах». Знайте, это прихлынула волна вдохновения.
   Помните у Пушкина? «И мысли в голове волнуются к отваге, //И рифмы легкие навстречу им бегут,// И пальцы просятся к перу, перо к бумаге// Минута - и стихи свободно потекут». И еще: «И забываю мир и в сладкой тишине// Я сладко усыплен моим воображеньем, // и пробуждается по-эзия во мне…»
   Интуицию поэты называют цветком разума, обыватели - чутьем, а нау-ка трактует это слово как безотчетное чувство, основанное на предшест-вующем опыте и подсказывающее правильное понимание. Ну, просто мистика какая-то. А вот как А. Платонов в романе «Чевенгур» описывает мыслительный процесс: «Карей стал слушать шум в своей голове и ожи-дать оттуда думы, пока у него от усердия и прилива крови не закипела сера в ушах». Вот как нужно напрягаться, чтобы «думы» появились!
   Ярко и осязаемо интуиция проявляется при накатывающейся волне вдохновения. Она направляет мысль писателя на те материалы, которые ему сейчас нужны, способствует правильной сортировке «руды», озаряет ум законченностью мысли и затем сияет в итогах.
   Известно, что интуиция, как форма мысли, в своем проявлении не ру-ководствуется логикой, но существует и другой вид мышления, называе-мый индукцией или дедукцией. Разница между ними в том, что в первом случае логическое умозаключение идет от частного к общему, а во вто-ром от общего к частному. Процесс творчества писателя - это та же ин-дукция и чем индуктивнее творчество, тем оно художественнее.
   В состоянии вдохновения, человек впадает своего рода в молитвенное настроение, он отвлекается от всех мелочей жизни и его душа озаряется внутренним светом. Порой он сам не знает, что сейчас создаст, но уже чувствует, что образ вот-вот созреет в его голове и затем воплотится в строчках.
   Пусть читателя не смущает некоторый налет религиозности в этих рас-суждениях, но он, надеюсь, понятен - другими словами состояние вдох-новения трудно передать. Это великолепное чувство идет откуда-то из-вне и, что важно, приходит только в том случае, если у писателя «лень не раньше его родилась». Вот что пишет П. Чайковский в одном из своих писем: «Нет никакого сомнения, что даже и величайшие музыкальные гении работали, иногда не согретые вдохновением. Это такой гость, ко-торый не всегда является на первый зов. Между тем, работать нужно всегда, и настоящий честный артист не может сидеть, сложа руки, под предлогом, что он не расположен. Если ждать расположения и не пы-таться идти навстречу к нему, то легко впасть в лень, апатию. Со мною случилось не далее, как сегодня. Я работал эти дни без увлечения. Стоило мне поддаться неохоте работать, и я бы, наверное, ничего не сделал. Но вера и терпение никогда не покидают меня, и сегодня с утра я был охвачен тем непонятным и неизвестно откуда берущимся огнем вдохновения, благодаря которому я знаю, что все написанное мною се-годня будет иметь свойства западать в сердца и оставлять в них впечат-ление. Я приучил себя никогда не поддаваться неохоте».
   Этими высказываниями великого композитора можно было бы и закон-чить тему о вдохновении, если бы на глаза не попалась запись открове-ния, привлекшего внимание своей абсурдностью. Это утверждение одно-го писателя-сценариста, который, исходя из собственного творческого опыта, заявляет что вдохновения, как такового, не существует в природе. В любой момент жизни он сам, видите ли, может сесть за стол и писать обычным темпом. «Сиди и пиши, а текст так и чешет из-под пера». Не буду иронизировать по этому поводу - в жизни всякое бывает. Один идет в гости с бутылкой водки, другой несет цветы. Все зависит от того, кто идет и к кому идет. Забыл сказать, что этот автор пишет сценарии мили-цейских сериалов.
   Недавно прочел такое воздыхание: «Написать книжку тяжкий труд. Нужно вставать каждое утро. Я же не Пушкин - меня не осеняет». Зря этот писатель думает, что великому поэту все легко давалось. Достаточ-но посмотреть автографы некоторых его стихотворений, чтобы увидеть, что привычные вершины литературного творчества давались и ему упорным трудом.
   Прошли те времена, когда считали, что искусство, в том числе и лите-ратура, должно нравственно поднимать человека на новую, высшую сту-пень. Сейчас эта проблема даже не рассматривается. Одна писательни-ца так и заявила: «Все мои героини отличаются слабостями и недостат-ками, ведь идеальные героини никому не интересны».
   Нужно ли вдохновение, чтобы описывать как человеку дробят кости или как-то по другому лишают жизни? Не знаю, не увлекался этим. Если взять на веру утверждение апологетов попсы, что современное искусст-во отражает реальность нашей жизни, то непременно удивишься, увидев в городах и селах людей без дырок во лбу. И они (подумать только!) ез-дят не на «стрелку», а на заурядную работу. Я понимаю, что мои приме-ры не всех убедят, ведь у нас нет исследования по поводу того, в какие моменты к творческой личности приходит вдохновение, а в какие нет, но не удержусь и предположить, что «чернуху» можно писать и без вдохно-вения. Отсюда вопрос: искусство ли это вообще?

                5. НЕ ЗНАЮ САМ, ЧТО БУДУ ПЕТЬ.
   Мы подошли вплотную к описанию творческого процесса. Чтобы что-то создать, нужно иметь представление, что из того материала, которым вы располагаете, должно, в конце концов получиться. Для небольшого рас-сказа достаточно увидеть или придумать какой-то эпизод, для повести или романа ужас, сколько всего надо! Поэтому писатели чаще всего на-чинают с рассказов. Такой выбор обоснован хотя бы тем, что рассказ не бывает многолюдным или многоплановым, отсюда с ним легче спра-виться. Если случится неудача, то она не так болезненна, как при крахе большого произведения. По мере накопления творческого опыта у вас развивается логическое мышление, отрабатывается умение мотивиро-вать поступки героев, шлифуется стиль. При создании рассказов вам раз от разу приходится задумываться над концовкой, а это наиболее трудное в литературном процессе (почитайте рассказы О. Генри)
   Начинающему писателю очень повезет, если найдет издание, в кото-ром мог бы печатать свои произведения. Чаще всего это бывает местная газета, и молитесь на редактора, дающего вам возможность проявить себя, прислушивайтесь к его замечаниям, не стройте из себя Чехова. После публикации рассказа возьмите свой черновик и сравните с тек-стом, увидевшим свет. Как правило, хороший редактор так искусно под-правит ваш корявый текст, что вы этого сразу и не заметите. Ваше пред-ложение, не меняя смысла, станет удобочитаемым, исчезнут стилисти-ческие ошибки. Используйте любую возможность получить грамотную оценку вашего произведения. Принимайте ее с благодарностью. Дома можете пересмотреть замечания и уж там согласиться с ними или нет.
   Конечно, если, прежде чем сесть за рабочий стол, у вас есть уверен-ность, что осилите роман и у вас для него накоплен достаточный мате-риал, то с Богом, пишите роман. Здесь вспомнились две заметные лич-ности в русской литературе: В. Быков и В. Пикуль. Первый начинал с рассказов, второй сразу с романа. В мою задачу не входит анализиро-вать их творчество, скажу только, что с удовольствием читал и того и другого, но ни разу не приходилось слышать, что у Быкова плохой стиль, а вот о Пикуле сколько угодно. Я и сам до сих пор не могу забыть его «раскаленный пар» из романа «Крейсера». Будет не корректно сразу де-лать вывод: начинайте только с рассказов. Начинайте с чего хотите, но согласитесь, что без навыка выражать свои мысли кратко и точно будет очень трудно создать вещь с высокими художественными свойствами, вернее - невозможно. Ведь не «чернуху» же мы собираемся писать.
   Случается, что наши творческие задумки не воплощаются в жизнь, и мы спешим делать выводы о своей бездарности. Не люблю утвержде-ния, что творческая личность обязательно должна быть сомневающейся. Сколько раз приходилось читать примерно такую фразу: «Как и все по-настоящему талантливые люди, он вечно сомневался в себе». Считаю это не заблуждением, а вредным искажением истины. Постоянные со-мнения в себе - это клиника, признак душевного разлада. Здесь лечиться надо.
   Пусть не сбивают вас с избранного пути возможные неудачи. Они мо-гут быть не только у вас, они не обходили и великих. Вот один пример. В конце 80-х годов ХIХ века А. Чехов начал писать роман. Он сообщает об этом своему издателю: «Я пишу роман!! Пишу, пишу, и конца не видать моему писанию…» Чехов так увлекся своим замыслом, так был уверен, что роман выведет его на большую столбовую дорогу литературы, что о другом уже думать не мог, но вот работа над романом застопорилась. «Еле справляюсь с техникой. Слаб еще по этой части и чувствую, что делаю массу грубых ошибок», - признается он в другом письме.
   В это время Антону Павловичу под 30 лет, он был уже известным ли-тературным автором. Им написаны «Хамелеон», «Унтер Пришибеев», пьесы «Чайка» и «Дядя Ваня». Но в тот период в русском обществе вла-ствовал роман, поэтому Чехов и стремился посредством его войти в высший разряд литераторов. Не получилось и, видимо, к лучшему. В по-следующем Чехов отмечал, что своим творчеством именно он открыл дорогу короткой форме литературного творчества.
К сожалению, от неудачно начатого романа не осталось и следа. Видимо все написанное было уничтожено самим автором. Исследователь твор-чества писателя говорит, что Чехов, приступая к нему, по сути, совершил насилие над своим талантом, над присущим ему лаконизмом.
   Вы думаете, писатель впал в хандру? Наоборот, освободившись от не-свойственной ему работы, он, как избавившаяся от гнета пружина, вы-прямился и под его пером стали рождаться еще более изумительные рассказы.
                ***
   До сего момента я преднамеренно избегал упоминать слово «сюжет», сейчас же очень кратко поясню значение его, и пойдем дальше. СЮЖЕТ, если перевести это слово с латинского, означает: «подброшенное», то есть факт, подброшенный жизнью. Другое толкование: СЮЖЕТ - концеп-ция действительности. При этом слово «концепция» трактуется как сис-тема взглядов. И, наконец, толкование из словаря иностранных слов: «СЮЖЕТ (с франц.) - последовательность и связь описания событий в произведении литературы, в фильме». Из всего сказанного, мне всего ближе: СЮЖЕТ - это факт, подброшенный жизнью.
   Широко известно, что Пушкин дал Гоголю сюжет романа. Позже он во-плотился в «Мертвых душах». Вспомним другое. Забавный повествова-тель О. Генри постоянно испытывал нехватку сюжетов для своих много-численных рассказов. Он их искал где угодно, даже в тюрьме, и платил за сюжеты деньги.
   Пусть мой читатель, располагающий интересными сюжетами, не тешит себя надеждой сесть и тут же создать нечто подобное «Мертвым ду-шам» или «Вождя краснокожих
   Вот что пишет критик («Известия» 09.04.03) об упомянутом ранее В. Пелевине «(…) строить острый сюжет не умеет - его фабульные конст-рукции примитивны, подчиняются нехитрой схеме: «герой пошел на ули-цу, встретил такого-то; потом опять пошел на улицу и встретил такого-то, наконец, он пошел на улицу и такого-то встретил». Здесь время вспом-нить о другом понятии - ФАБУЛА.
   Сюжет и фабула так тесно связаны друг с другом, что не все могут найти различия между ними. Начнем с В. Шкловского, известного лите-ратурного теоретика. Он заявляет, что «фабула есть лишь материал для сюжетного оформления». Мне в этой мысли не нравится слово «лишь». Получается так, что был бы сюжет, а все остальное слова доброго не стоит.
Трактовка словаря иностранных слов: «ФАБУЛА (лат.) - сюжетная основа художественного произведения, представленная литературной традици-ей расстановка лиц и событий».
   А вот сравнение М. Горького факта с курицей. Я позволю себе воль-ность, и буду считать слово «факт» синонимом слову «сюжет». Алексей Максимович просто и очень убедительно доказывает, почему пользо-ваться фактом нужно с умом. По нему воспользоваться фактом без его обработки все равно, что варить курицу, не ощипав и не распотрошив ее. Так и с сюжетом. Каким бы привлекательным он ни был, с ним еще нуж-но работать и работать. Вот этот процесс и выражает слово «фабула», то есть воплощение сюжета в художественное произведение. И от ваше-го умения будет зависеть, что получится из той курицы. Скептик скажет: курица и получится. Правильно. Так и будет, если бездумно присовоку-пить к ней только шмат хлеба и щепоть соли. Согласитесь, что такой ре-зультат подстать кухарке с полевого стана. 
                ***
   Если для рассказа и романа в одинаковой мере нужен сюжет, то для большого произведения, кроме этого, необходимо накопить целую кучу фактических материалов из той эпохи, в которую вы собираетесь вторг-нуться. Сами подумайте, просто необходимо знать, какая валюта ходила в тот период, какую одежду носили, что ели, чем ели и многое другое. А если вы взялись описать жизнь исторической личности, то тут вообще не перечесть того, что должно знать об этом конкретном человеке - его рост, осанку, привычки, пристрастия и многое другое.
   Чтобы постоянно видеть перед собой этого человека, важно иметь пе-ред собой его портрет, а если его изображение не сохранилось, то при-дется изучить десятки других лиц той эпохи. В свое время у В. Пикуля в квартире была целая галерея портретов людей из разных эпох и ему это, по его словам, очень помогало в работе.
   Коль заговорили о портрете, то нужно договориться вот о чем. Истори-ческую личность не мешает описать близко к оригиналу. Помните «со-кратовский лоб» увиденный Горьким у Ленина? Было бы большой ошиб-кой не «заметить» эту характерную деталь лица пролетарского вождя. Все же остальные лица обычно отражают только то, что в данном случае необходимо писателю для придания образу художественной достовер-ности.
   Вот несколько характерных высказываний классиков по этому поводу.
   «Я никогда не писал портрета, в смысле простой копии» Н. Гоголь
   «Я бы стыдился печататься, ежели бы весь труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить». Л Толстой.
   «Я никогда не пишу с натуры!» А Чехов.
   «Я положительно враг рабского описывания с натуры» В. Короленко
   «Я портретов с живых людей не пишу…» М. Горький.
                ***
   Немалую часть писательского труда составляет накопление материа-ла. Вряд ли кому-то из нас не приходилось слышать о записных книжках Чехова. Выдержки из них публиковались в массовой печати. Он реко-мендовал не заполнять свою записную книжку описаниями природы. Эти картины возникнут перед вами сами собой в тот момент, когда они вам понадобятся. «Но, - советовал А. Чехов, - голый факт, редкое имя, тех-ническое название надо занести в книжку - иначе забудется, рассеется».
   То, что у писателя должны быть записные книжки - неоспоримо. В них заносятся интересные факты общего порядка и такие же мысли, но, кро-ме этого, необходим запас сведений по конкретной проблеме, над кото-рой писатель собирается работать. Начинается предстартовое волне-ние. Проклевывается тема, но жизнестоек ли зародыш? Просматривают-ся перспективы, но приблизятся ли они? Есть искомый материал, но бу-дет ли он доступен? Прямо-таки - брожение души. Оно может продол-жаться месяцами, а то и тягостными годами, ибо до последнего не зна-ешь, что из задуманного получится.
   Ярослав Голованов, известный журналист, отметил для себя (ноябрь 2002 года) вот такой факт: «Замечательную интересную книжку написал (издал и подарил) Эдик Успенский. Оказывается он с детства интересо-вался эпохой Лжедмитрия…. Собирал книги, перелопатил уйму архивных материалов. Сочинение получилось очень занятное:… Я спросил у него, будет ли он и впредь сочинять исторические романы. «Ни за что! - вос-кликнул Эдик. - Это невероятно трудно!» Я-то знаю по «Королеву», как это трудно. Ведь все факты за тебя уже написала история, ничего тебе самому выдумывать не надо. Тебе остается только осмыслить и распо-ложить эти факты, не искажая их исторической природы. Но насколько легче было бы их придумать самому! Эдик собирал материалы и писал своего Лжедмитрия 20 лет Я собирал, (и сейчас собираю) материалы о Королеве 26 лет. Все правильно: для того, чтобы узнать жизнь другого человека, требуется как минимум треть собственной жизни»
   Надеюсь, что каждый человек, ступивший на стезю писателя, сам, без подсказки, разберется какой конкретно материал ему может понадобить-ся, поэтому нет смысла заниматься пустым перечислением, но некото-рые советы будут полезны, особенно для тех, кто только собирается стать писателем.
   Анекдот. Мальчик спросил: «Папа, а что нужно, чтобы стать писате-лем?» Отец ответил: «Надо уметь писать, сынок». Родитель что-то не то сказал? Тогда почему смеетесь? Ах, вы не смеетесь? Тогда почему вы не смеетесь? Вы согласны с папой? Правильно, нет писателя, который не умел бы писать, так же как нет человека, который бы не мог дышать. Но как мало только этой способности, чтобы пройти отведенный вам жизненный путь. Но в данном случае папа поступил мудро - зачем ре-бенку забивать голову тем, что в действительности нужно уметь делать человеку, чтобы стать писателем. Он все равно всего не осмыслит. Пусть учится писать, а там время покажет.
   Возможно, кто-то захочет трактовать слово «писать» как «сочинять», и тогда предыдущее рассуждение теряет смысл. Но тогда и диалог сына с папой перестает быть анекдотом. Двойное толкование фраз фактически может иметь место. При этом не всегда удается уловить истинный смысл, поэтому, если хотеть быть понятым лучше избегать их. Вот такой пример: «После визита врача, больной начал отходить». Попробуйте уяснить для себя, что в действительности стало с больным.
   В прекрасной книге Е. Гинзбург «Крутой маршрут» приведен интерес-ный для нас эпизод. В конце своего мученичества писательница в Мага-дане. Здесь преподает офицерам НКВД русский язык и литературу. Один из слушателей заявляет примерно следующее (у меня нет под рукой этой книги): «Писателем стать совсем просто. Для этого достаточно при-думать какую-нибудь историю, разбавить ее описаниями природы - и книга готова!» К сожалению, не так уж редки упрощенные взгляды на пи-сательский труд. Если человек примет их всерьез, то число разочаро-вавшихся в жизни увеличится.
   Допустим, вы накопили приличный запас нужного вам материала и го-товы садиться за стол, чтобы на его основе писать книгу. Будь вы ме-таллургом, и у вас был бы достаточный запас руды, то самое время за-гружать домну, но вы писатель, поэтому для включения творческого про-цесса наличия «руды» явно недостаточно. Необходимо задействовать мыслительный процесс, но как это сделать - не научишь. Просто знайте, что прежняя интенсивность мышления сейчас будет недостаточна. На-ступило время вскипятить серу в ушах.
                ***
   Очень важно в творческом процессе находиться в постоянном поиске. Искать не только на стороне, но и в собственных запасниках. Когда Го-голь получил от Пушкина идею для «Мертвых душ», то оказались к месту его прежние заметки. Он еще мальчишкой вел записи наблюдаемых им явлений и не стеснялся обременять своих родных и знакомых письмами, в которых просил описывать подробности быта украинцев. (Это пригоди-лось ему при написании миргородских повестей). Вот одна лишь цитата из подобного письма: «Вы не сердитесь, моя великодушная маменька, что я вас часто беспокою просьбой доставлять мне сведения о Малорос-сии или что-либо подобное. Это составляет мой хлеб».
   Наиболее экономно и точно выразил необходимость накопление твор-ческого материала великий немецкий поэт И-В. Гёте: «Поэты похожи на медведей, сосущих собственную лапу».
   Писатель значительно сэкономит свое время, если пишет о среде, в которой сам и находится. Хотя, как вы видели, Я. Голованов и здесь (ведь С. Королев его современник) сетует на трудности. В этом случае сюжеты и фабула строятся на материале, знакомом не понаслышке, но и тут художник не может один к одному описывать увиденное или пережи-тое. Оно должно пройти через чистилище души и принять тот вид, кото-рый присущ мастерству именно этого художника.
   Все это красивые слова, а как быть на практике? Легче всего и, я ду-маю, доступнее всего взять пример изготовления какой-либо вещи по лекалу или по шаблону. Договоримся, что эти полезные приспособления  как бы имитируют нашу обычную жизнь. Описывая ее по шаблону, мы из раза в раз получаем один и тот же результат, с одинаковыми качествен-ными показателями. В массовом производстве это приветствуется. Ведь изготавливать эти же изделия без шаблона много дороже, да и будут они всегда хоть чем-то, но различаться, не всегда в лучшую сторону.
   Кстати, в промышленности при массовом производстве используются малоквалифицированные работники, но они изготавливают вполне при-личные изделия и только за счет применения приспособлений. Но боль-шого мастера не заставишь работать по шаблону. Изделия, изготовлен-ные им, отличаются друг от друга, но они все равно прекрасны. Осталь-ное, додумайте сами.
   Истинные писатели и художники обладают высокой внимательностью, их глаза и уши постоянно открыты для восприятия неслышных и невид-ных для других людей звуков и образов. «Талант, - говорит академик А. Прохоров, - попадает в цель, в которую никто попасть не может. Гений попадает в цель, которую никто не видит». Говорят, что хороший худож-ник различает более трехсот оттенков одного цвета.
   А вот пример того, как писатель использует в своем творчестве попав-ший ему на глаза совершенно случайный факт.
   Приехал в Петербург с визитом к Екатерине II принц персидский. Исто-рия умалчивает, как это случилось, но в его свите оказался человек без носа. И обращается принц к царице с просьбой сделать его покалечен-ному другу искусственный нос. «В вашей стране, - говорит перс, - есть чудесные мастера. У нас же носы резать умеют, а вот делать их еще не научились»
   Заказ был выполнен и мастер представил на оплату счет. В нем писа-лось: «По приказанию Вашей светлости (П. Зубова. - А. С) сделан, мною (О. Шишориным. - А. С) находящемуся в свите персидского хана чинов-нику искусственный нос из серебра внутри вызолоченный, с пружинным бандажом, снаружи под натуру крашенный…»
   Много лет спустя этот счет попался на глаза одному смешливому чи-новнику. Он вынул бумагу из папки и стал показывать ее на всяких дво-рянских тусовках. Некоторое время этот счет был в распоряжении А. Смирновой-Россет. В этот дом был вхож и Н. Гоголь. Не знаю, видел ли он эту бумагу, но о содержании знал определенно. Сюжет с носом при-влек писателя, и некоторое время спустя появляются первые строчки: «Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно странное про-исшествие». Дальше вы знаете, что это за происшествие - майор Кова-лев «… увидел вместо довольно недурного и умеренного носа преглу-пое, ровное и чистое место». Вы помните, что в то время в России носы не только не отрезали, как в Персии, но даже ноздри уже не рвали, по-этому писатель и предположил, что нос покинул свое место доброволь-но, оставив после себя не зияющую дыру, а ровное, да еще и чистое ме-сто.
   Десятки, а может, и сотни людей знали текст той бумаги, но только один человек  по фамилии Гоголь рассмотрел в этой истории сюжет для повести. Писатель уклонился от реального факта и создал что-то фанта-стическое, не могущее быть в жизни. Он и закончил свое творение таки-ми словами: «…и где не бывает несообразностей?…А все, однако же, как поразмыслишь во всем этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете - редко, но бывают».
   Здесь я должен сделать некоторое уточнение. Несмотря на то, что «Нос» Н. Гоголя взят мною в качестве наглядного примера использова-ния жизненного факта в художественном произведении, мое личное впе-чатление от этой повести весьма бледно. Кроме некоторых бытовых за-рисовок в ней нет ничего интересного, а история с носом вообще притя-нута за уши. Эта повесть вызвала у меня такое же недоумение, как и «Черный квадрат» К. Малевича.
   Я сказал «уши»? Как кстати! Это напомнило, что еще один писатель «играет» на этом поле. Уже в этом году (2004) Д. Липскеров издал фан-тасмагорический роман «Осени не будет никогда». У него не нос, а ухо (!) в героях. Из канализационного люка выглянула голова. Возможно сан-техника. На беду машина проезжала, ювелирно точно срезав ухо у той головы.
   Ухо не долго лежало на асфальте. Оно взмыло вверх и полетело. А вот и открытая форточка. Неизвестно, то ли сквозняком его туда затянуло, то ли перст судьбы направил, но ухо влетело в ту форточку и упало прямо в тесто. В него и зарылось. Тесто испекли, и свой кусок пирога вместе с ухом съел парализованный Иван Шашкин. Действием романа охватыва-ется ровно столько времени, сколько понадобилось Шашкину переварить это ухо и затем полностью исцелиться.
   Так что есть еще порох в пороховницах. Что у нас еще не летало? Уве-рен, дойдет очередь и до того.
                ***
   В какой-то момент, интуитивно (тут весы или термометр бесполезны) вы почувствуете, что материала накоплено достаточно. Начинаете чи-тать, раскладывать, расписывать и убеждаетесь, что материала и много, и мало. Но уже поздно рассуждать - душа рвется к настоящей работе.
   С пользой для дела я опущу вас на землю и сравню добытый вами ма-териал с… картошкой (да простят меня эстеты), которую вы, изрядно по-потев, вырастили на той «долбаной» даче. Теперь картошка перед вами. Она внушает вам уверенность - зиму прокормимся, вызывает удовлетво-ренность - труд не пропал даром, и даже радость - ведь умеем, когда за-хотим.
   Набираете в ведерко и что делаете с ней? Чистите. А потом? Вот тут так просто не ответишь. Все зависит от уровня поставленных задач и умения их выполнить. Приходилось слышать о картофеле фри, карто-феле пай, картофеле дофин. Догадываюсь, что этим списком карто-фельное разнообразие не заканчивается.
   Вы поняли, к чему я веду? Конечно! Вы очистили от лишнего собран-ный вами материал (не весь, а часть его) и оставили перед собой имен-но то, что сейчас может понадобиться и приступаете к обдумыванию на-чала вашего произведения. Оно дается не сразу, но если перо потяну-лось к бумаге, не удерживайте его, пишите. Потом, по всей вероятности, придется все это выбросить в корзину, но главное сделано - работа на-чалась, творческая мысль получила ускорение!
   Но вернемся к картошке. Есть и более простой способ приготовления ее - в «мундире» (и чистить не надо). Представьте себе, едят и такую, но это на непривередливого или на пресыщенного едока. Как мне известно, здесь выбор небольшой: ее или варят, или запекают. Процесс приготов-ления очень прост: Фантазия ни к чему, ее и дети с успехом готовят на костре, вдохновение не требуется, дрожать не над чем - в худшем слу-чае кожура лопнет, или обуглится, но что-то съедобное все равно оста-нется. Итак, печем-варим, уверенные, что обязательно что-то получится, а там - «пипл все схавает». Это иносказание понадобилось, чтобы за-острить мысль на том, что добытым материалом можно по всякому вос-пользоваться. Как и в примере с курицей, все будет зависеть от ваших кулинарных способностей.
   Не сетуйте на ограниченность добытого материала, не он виноват, а ваше неумение связать воедино уже известные вам факты. Представьте себе пропасть. Когда-то здесь был мост. Сейчас от него остались от-дельные, не связанные между собой столбы. Вам нужно преодолеть это ущелье. Для этого потребуется как-то соединить между собой эти тор-чащие остатки моста. Вот это самое трудное и интересное в творческом процессе. Допустим, Игрек полюбил Альфу - один столб. Они пожени-лись - другой столб. Они разошлись - третий столб. Что было между этими фактами жизни героев вам неизвестно и узнать негде. Вот и стройте предположения.
   Когда очутитесь на другой стороне пропасти - оглянитесь. Если увиди-те доски, по которым переправлялись, считайте, вас постигла неудача. Увидели мост - радуйтесь: у вас что-то получилось! Окончательный при-говор вынесет читатель.
                ***
   Пусть начинающего автора не смущают люди с энциклопедическими знаниями, более того, общаясь с ними не вызывайте в себе комплекс неполноценности, не занимайтесь самоедством. В жизни не бывает все-знаек, хотя некоторые и пытаются выдать себя за таковых. Конечно, хо-рошо быть высокообразованным человеком, во многом эрудированным, но у каждого свой склад ума и не у каждого есть возможности закончить даже один институт, не говоря о нескольких. Короче говоря, у каждого свой предел, уготованный ему жизнью.
   Главное, не какое образование у человека, а как он смог им воспользо-ваться, как оно ему пригодилось. Бывает и по-другому. Дают человеку хорошее образование, а он его как бы не получил. И главное, именно к этому я и веду, как бы кто-то ни был образован, как бы кто-то ни был умен, но если у него нет определенного дара, он писателем не станет. И, наоборот, при мизере знаний (средняя школа) человек начинает писать, и у него это не так уж плохо получается. Вспомним Ивана Бунина - гим-назия, но Нобелевский лауреат по литературе, Валентина Пикуля - шесть классов средней школы, - автор десятков исторических романов. Ну, а университеты М. Горького всем известны.
   Достигнутое этими людьми не феномен, а плод естественного стрем-ления к собственной реализации. Вот как красиво на этот счет высказал-ся  профессор московского Литинститута В. Голышев: «Те, кто за счет личного напора и всепожирающего интеллекта достигнет того, что дру-гим дает университет, относятся к благородной человеческой породе». Не будем спорить, названные мною писатели именно к таким и относят-ся.
                ***
   Умные люди говорят, что первый признак художественного таланта - это необыкновенная способность к вниманию и восприятию. Это совсем не то, что мы обычно понимаем под вниманием - смотри и слушай. То - примитив.
   Одна из сторон этого дара - умение сосредоточить свое внимание на идее, не дать другим представлениям отторгнуть ее. Умение не распы-ляться!
Вот некто бесплодно трудится над чем-то. Предложили эту же бесплод-ность другому. Он сконцентрировал внимание, правильно оценил ситуа-цию и отказался.  А некто продолжает попусту терять время.
   Вот что по этому поводу сказал Л. Толстой: «Автор обладает тем осо-бенным, называемым талантом, даром, который состоит в способности усиленного, напряженного внимания, направленного на тот или другой предмет, вследствие которого человек, одаренный этой способностью, видит в тех предметах, на которые он направляет свое внимание, нечто новое, - такое, что не видят другие».
   История сохранила такой эпизод. Сократ прочитал на храме надпись: «Познай самого себя». Пораженный этой новой для него мыслью, он не-вероятно долго простоял перед нею в глубокой задумчивости. В даль-нейшем эти слова стали смыслом его жизни и философии. Из него ро-дился другой девиз: «Я знаю, что я ничего не знаю».
   Весьма полезно вспомнить, как Сократ использовал это изречение в беседах со своими оппонентами. Представляясь, как сейчас говорят, ду-рачком, он задавал вопросы, заранее зная правильные на них ответы. Вот как отреагировал на вопросы Сократа весьма самонадеянный фило-соф Менон: «Я, Сократ, еще до встречи с тобой слыхал, будто ты только и делаешь, что сам путаешься и людей путаешь. И сейчас, по-моему, ты меня заколдовал и зачаровал и до того заговорил, что и в голове у меня полная путаница…. Ведь я тысячу раз говорил о добродетели на все ла-ды разным людям, и очень хорошо, как мне казалось, а сейчас я даже не могу сказать, что она вообще такое». Так Сократ освободил Менона от самоуверенности.
   Это сказано к тому, чтобы не возгордились: «Ах, какой я наблюдатель-ный, ах какой я внимательный». Знайте в себе эти качества, цените их, но никогда не выпячивайте, ибо на каждого Менона свой Сократ всегда найдется.

                6. О СТИЛИСТИКЕ
   Сейчас чрезвычайно трудно уложить какую-либо искусствоведческую теорию в жесткие рамки правил. Если это делается с пользой для искус-ства, то пожалуйста, а если только вопреки традиций, то позвольте…. Весьма много противников общепринятого, упорно проталкивается так называемый постмодернизм. Это явление характеризуется фрагментар-ностью, неопределенностью, низводящим творчество до постоянного пе-репева идей прошлых произведений. И это называют борьбой с застоем. Вот как подобную мысль выражает О. Проскурин. («Известия», 16.01.02): «Я очень люблю в литературе все, что не укладывается в прокрустово ложе словарей, литературоведческих терминов. То, что балансирует на грани между «фикшн» и «нонфикшн», притчей и эссе, эссе и мемуарами, мемуарами и автобиографией» Соглашусь, что и это должно быть, но, опять же, в меру. Иначе литература станет не детищем вдумчивости, а плодом разнузданной гульбы мысли. Впору будет в психушке открывать ускоренные литературные курсы.
   Кому-то может показаться, что я злоупотребляю мыслью: «все должно быть в меру». Кстати, еще древние знали, что «Мера важнее всего» (Клеобул, YI в. до н. э.), а с ними спорить бесполезно.
   Вспомните, как возмутился Ф. Киркоров вопросом журналистки, напом-нившей певцу о злоупотреблении им ремейками. Видимо, он понимает, что подобный стиль не делает ему чести, но вынужден к нему прибегать, ибо ничего другого, достойного ни он, ни нынешние поэты и композито-ры, служа мамоне, сотворить не могут. От безысходности и гнев. Пусть и неправедный.
   Я позволю себе остаться в том периоде, когда устойчивость языка бы-ла потребностью, а словарный фонд не засорялся всяким непотребьем.
   Итак, что такое стилистика? Это нормы литературного языка, которые рассматривают целесообразность использования имеющихся в языке средств для тех задач, которые стоят перед участниками общения. Со-гласитесь, что деловое письмо пишут совсем не так, как письмо люби-мой. У каждого из них своя стилистика.
   По отношению к художественному творчеству задачи стилистики в об-щем виде хорошо сформулировал Л. Толстой, сказавший, что искусство писателя выражается в том, чтобы находить «единственно нужное раз-мещение единственно нужных слов». Он же цитирует К. Брюллова в его высказывании в отношении работы над тончайшими оттенками: «Искус-ство начинается там, где начинается «чуть-чуть». Анализ этого «чуть-чуть» и составляет предмет стилистики. Таким образом, стилистика ана-лизирует средства языка в смысле их значения и выразительности, дает оценку с точки зрения их пригодности для выражаемого содержания.
   Мы не будем вдаваться в дебри стилистики, не будем разбирать виды стилей, объем и структуру, а сразу начнем  с наиболее часто встречаю-щихся стилистических ошибок. Они могут быть чисто стилистическими, в тех случаях, когда не нарушаются грамматические нормы, а также грам-матико-стилистические, если они нарушаются и одновременно искажают содержание текста.
   Первым примером может служить такое предложение: «В лагере был барак, в котором жили заключенные, и другие подсобные помещения - кухня и санузел».
   Грамматически предложение примера построено правильно, но стили-стически: «…жили заключенные, и другие подсобные помещения…». Эту несуразность, где живут люди и подсобные помещения, можно было бы исправить примерно так: «В лагере был барак, в нем жили заключенные, там же находились и подсобные помещения…». Еще одна подобная не-суразность: «Шел дождь и солдат».
   Пример ко второму случаю: «Оглянувшись назад, мальчик продолжал стоять». Здесь нарушено требование грамматики о том, чтобы действия, обозначаемые деепричастием и глаголом, принадлежали одному лицу.  Правильно будет так: «Оглянувшись, я увидел, что мальчик продолжал стоять».
   А вот несколько примеров, почерпнутых из школьных сочинений учите-лем русской литературы Е. Дмитриевой (С-Петербург).
1. Французы бросились наутек, не выдержав духа русской армии.
2. Бедная Лиза рвала цветы и этим кормила свою мать.
3. Он просил прощения, стоя у нее на коленях.
4. Пьер был светский человек и поэтому мочился духами.
5. Вдруг Герман услыхал скрип рессор. Это была старая княгиня.
6. Отец Чацкого умер в детстве.
   На мой взгляд, все эти удивительные пассажи - результат острого цейтнота. Ученики не имели возможности не только проанализировать, но и просто перечитать написанное. Отсюда, правильно задуманное ока-залось абсурдно исполненным. Любое из рассматриваемых предложе-ний может быть легко приведено в надлежащий вид. Достаточно, напри-мер, в первом случае заменить слово «дух» «стойкостью», как предло-жение выпадает из разряда курьезных, хотя и не становится стилистиче-ски безупречным.
   Делаем вывод - любой текст, особенно написанный в спешке, требует правки. Каким бы стилистом вы себя ни считали, ошибок не избежать. Отложите текст хотя бы на сутки, и вы убедитесь в этом. Писателю, ко-торого не подгоняет школьный звонок, просто необходимо через какое-то время перечитывать ранее созданное. Чем больше временной интервал между написанием и прочтением, тем лучше. Уже через месяц вы будете читать свой текст как чужой, а отсюда более критично к нему относиться.
   К стилистическим недочетам относятся также злоупотребления трафа-ретами речи. Вот один пример из «Севастопольской страды» С. Сергее-ва-Ценского: «Но от чего бы ни погибла армия, она, прежде всего требо-вала замены ее другою, более боеспособной, - в этом таилась та креп-кая стена, которую не смогли прошибить опытные парламентские болту-ны своими речами». Замечу, что для меня сама эта фраза будто налита свинцом, так она тяжела. Неудачно сочетание «таилась крепкая стена». Стена, на то и стена, чтобы скрывать за собой что-то, но не самой скры-ваться, а тут еще и «таиться». Далее прислушаемся к слову «проши-бить». Так и хочется сказать: «Пробить стену лбом». Но в цитируемом предложении сетуют на то, что ее не пробили речами. Если поговорка о пробитии стены лбом подразумевает тщетность применяемых усилий, то, что уже говорить о словесах?
   Приведенная фраза, возможно, несколько приободрит начинающих пи-сателей осознанием того, что и маститые допускают ошибки. Допускают.
                ***
   Кто не слышал утверждение, что словом можно убить человека, кого не донимали пустые речи, кто не удивлялся способностью знакомого склад-но излагать мысли. Слова, слова, слова. Поистине магически значимо их влияние на наше сознание.
   Выборы, митинги, собрания, сходы - везде ораторы, ораторы. Мы под-даемся их умению нанизывать одно слово на другое, превращая в гото-вые формы фраз. Кажется, что некто говорит легко и свободно, что ему есть что сказать, но, прислушавшись, вы, слыша слова, не уловите мысль. Он владеет обширным запасом стандартных фраз и, умело, варьируя ими, вкладывает вам в уши истертые истины, общеизвестные факты.
   Вспомнил это, когда задумался над словами Пушкина: «Нет на свете мук сильнее муки слова» и «Холоден и жалок нищий наш язык». Почему же, вопреки поэту, тот медоточивый или, наоборот, бичующий оратор мечет слова в толпу, как дворник песок на обледеневший тротуар? Да потому, что он поет уже давно пропетое. Штампы, банальность - его удел. Чтобы вам не отрываться от чтения и не заглядывать в словарь, дабы освежить в памяти точное значение этого слова, напомню: баналь-ный - лишенный оригинальности, избитый, шаблонный, штампованный.
   Банальность, как правило, - производное от стремления человека идти по линии наименьшего сопротивления. Что пришло в голову, то и произ-носит. Если это относительно терпимо в устной речи, то в письменной - противопоказано. Банальность настолько многообразна, что классифи-цировать ее не имеет смысла. Достаточно уловить ее особенности и в своем творчестве как можно реже пользоваться ее услугами. В первую очередь это речевые штампы. Например: «не от мира сего»; «запретный плод сладок»: «камень преткновения»; «в поте лица своего»; «таково по-ложение вещей»; «имеет место»; «избиение младенцев», «шекспиров-ские страсти». Перечень нескончаем.
   В качестве примера борьбы с банальностью приведу свою же фразу. Вы ее увидите, если вернетесь по тексту на какой-то десяток строк. Там оратор мечет слова «как дворник песок на обледеневший тротуар». Сра-зу этому сравнению предшествовало другое: «оратор сыплет слова, как из рога изобилия». Услужливая память подкинула, и я все это с готовно-стью написал, но, перечитав, понял, что воспроизвел банальность. На-чал искать замену и после долгих вариаций остановился на дворнике с его песком. Для более точного выражения действий, как оратора, так и дворника, заменил глагол «сыпет» на «мечет». Я не сомневаюсь, что можно найти гораздо лучшее сравнение, но мне в том случае оно не пришло в голову. Попробуйте сами найти более приемлемый вариант. Удачи вам.
   Вот другой пример коварства банальности. Бывает, что к некоему сло-ву она тут же без спросу прилипает. Например: «успех - выдающийся»; «поддержка - горячая»; «мама - любимая»; «оценка - высокая»; «друг - верный»; «отклик - живейший». От употребления подобных парных слов текст становится сухим и мало привлекательным, поэтому следует не увлекаться простыми решениями, а искать неизбитые определения.
   Мне давно режет слух употребление наречия «достаточно» в несоот-ветствующих для этого слова сочетаниях. Судите сами. Но сначала на-помню значение этого слова: «Достаточный, - удовлетворяющий, соот-ветствующий чему-либо, отвечающий каким-либо потребностям».
   Теперь прислушайтесь к таким речениям. «Показатель смертности в нашей стране достаточно высок», «Люди здесь живут достаточно плохо», «Получают достаточно малую зарплату». Думаю, достаточно, чтобы за-хотеть самому не допускать подобного ни в устной речи, ни в письме. Согласитесь, что заменить его словами «весьма» или «очень» совсем не трудно, но почему-то упорно продолжаем утверждать, что «живем доста-точно плохо».
   Забудем на время о банальности и посмотрим, как не повезло вполне оригинальному писателю. В 30-х годах прошлого столетия у подростков был очень популярен роман В. Катаева «Белеет парус одинокий». Глав-ные его герои мальчики Петя и Гаврик.
   Все бы хорошо, но вздумалось Катаеву продолжить повествование. И он пишет роман «За власть Советов!» В нем ребята уже выросли, и Гав-рик стал секретарем райкома партии. Думаю, что вы, как и я, некогда, прочли бы эту книгу и спокойно отложили в сторону. Но то вы и я, а то-варищ Сталин, пролистав этот роман, грозно вопросил: «Разве Катаев не знает, кого на Руси звали «гавриками»? Так звали мелких жуликов!» В романе же человек с таким именем в секретарях райкома! Возмущение вождя прозвучало как «Ату его!», и на писателя набросились. Газета «Правда» вменила автору романа чрезмерное использование жаргонных оборотов речи: «Нема дураков», «Слушай сюда», «Сплошь одни жули-ки». Не поверю, что «Правде» ничего не было известно об одесской ма-нере говорить. Все-то они знали, но когда кусаешь с усердием, о зубах не думаешь.
   Русский язык располагает огромным запасом синонимов, которые раз-личаются только тонкими оттенками, поэтому во многих случаях могут заменить друг друга. Есть полная возможность избегать назойливого по-вторения одних и тех же слов. Подумайте, следует ли демонстрировать убогость своего лексикона?
   Но начинающие писатели порою забывают об этом, и, уцепившись за одно и то же слово из раза в раз повторяют его. Особенно часто это про-исходит с глаголами «пошел» (ушел, пришел, отошел), «сказал» или со-юзным словом «который». Возможно, в горячке, когда текст так и струит-ся из-под пера, вам не до стилистических тонкостей. Здесь главное, ух-ватив мысль, вести ее, все глубже и глубже вгрызаясь в сюжет. Зато по-том, перечитывая созданное, присмотритесь: нет ли ненужных повторов. Безжалостно избавляйтесь от них.
   В этом аспекте будет интересно обратиться к творчеству  Э. Хемингу-эя. Активная созидательная жизнь писателя пришлась на первую поло-вину ХХ века. Он автор многих романов и великой повести «Старик и мо-ре». Это произведение было оценено Нобелевской премией по литера-туре (1954).
   Но в качестве примера я возьму фрагмент из его раннего романа «Фиеста» (1926), Вот он:
«   - Так завтра на теннисе, - сказал я.
   - Спокойной ночи, Джейк, - сказал он и пошел обратно в кафе.
   - Вы забыли купить газету, - сказал я
   - Ах да. - Он дошел со мной до киоска на углу. - Вы не сердитесь, Джейк? - сказал он, поворачивая назад с газетой в руках.
   - Нет, чего ради мне сердиться?
   - Увидимся на корте, - сказал он и пошел с газетой обратно в кафе».
   Итак, перед нами диалог из шести предложений. В пяти из них упомя-нуто слово «сказал». У этого глагола в русском языке масса синонимов (произнес, вымолвил, заметил). Переводчик почему-то не воспользовал-ся ими. Почему? Видимо не хотел отходить от оригинала. Хотя в пред-ложении: «Вы не сердитесь, Джейк?» не только можно, но и нужно было употребить глагол «спросил».
   В этом небольшом отрывке два раза употреблена, без видимой необ-ходимости, фраза: «…и пошел обратно в кафе». Тем более между ними размещена подобная по смыслу: «…-сказал он, поворачивая назад с га-зетой в руках». Все это похоже на то, что пластинка заела и слышишь бессмысленное: «вжик, вжик».
   Понимая, что без подробностей литературное произведение немысли-мо, все же  спрошу, что дает нам упоминание, буквально рядом друг от друга, что некто возвратился в кафе с газетой?
   Вот такие недоумения навевает на меня приведенный отрывок. То шутливое упоминание, что наличие стилистических ошибок у маститых должно приободрить начинающих писателей, конечно и должно прини-маться как шутка, ибо то, что прощается мастерам, для начинающих возводится в степень.
   Здесь, правда, следует оговориться, вернувшись в наше время. В по-следние годы не стилистика превалирует над правом на издание, но авантюристский характер сюжета вкупе с душераздирающими подробно-стями. В связи с этим вспомнилась одна издательская байка.
   Готовился к изданию  восьмитомник широко известного автора детек-тивов (во избежание неприятностей, имени называть не буду). Автор сразу оговорил условие, что издательство не будет соваться своим ры-лом в его нетленные творения, а примет всё как есть. Но редакторы, просмотрев материал, решили, что в таком виде он не может быть опуб-ликован. Сказали об этом автору, тот пригрозил расторжением договора. Тогда издательство решило наглядно продемонстрировать ему его ошибки. Засели за тексты и вскоре выдали список стилистических ляпов на 45 страницах. При первом же посещении автором издательства, тор-жественно вручили ему этот перечень. Писатель не только не читал его, даже не листал. Он с явным удовольствием порвал перечень и бросил в корзину. «Вам больше делать нечего?» - спросил он, и на этом дискуссия на тему стилистики была закрыта.
   На мой взгляд, все это оттого, что данный автор хорошо понимает для кого он пишет. Его читатель - любитель быстрого чтения, ему важен только сюжет, действо. Все остальное - досадное нагромождение, сквозь которое приходится продираться, чтобы узнать, чем же закончится тот или иной эпизод. Отсюда, какой толк тратить время свое и читателей на пустые, никому не нужные, стилистические изыски или грамматические тонкости? Вот и хамит человек, зная, что его и такого примут, что «пипл все схавает». Извините за повторение этой фразы - не удержался.
   Проблема стилистики неисчерпаема, сознавая это, я не буду злоупот-реблять вашим терпением. Если вам не удалось изучать этот предмет в стенах учебного заведения, то до всего придется доходить своим умом. Главное - присматриваться не только к самому себе, но и к другим авто-рам, тем более самые элементарные требования к стилю вы уже знаете.
   Успешный американский писатель, сценарист фильма «Где ты Лулу?» П. Остер так говорит: «Всякий раз, когда я начинаю новую книгу, я как будто вступаю на незнакомую территорию. Стиль - это как часть твоего генетического кода, как твое тело. Когда я был молод, я думал над сти-лем все время. Тогда мне нужно было найти способ выразить себя. По прошествии лет он становился для тебя таким естественным, что ты больше о нем не думаешь. Единственно, что важно, правильно расска-зать историю. Сейчас меня больше волнует содержание».

          7. ИЗ ХАОСА - СОКРОВИЩЕ ВОЗНИКЛО
   Содержание произведения всегда должно интересовать автора. Ведь это именно то, ради чего весь сыр-бор закрутился, ведь это, по сути - ко-нечный результат ваших нелегких трудов. К уже известным - сюжет и фабула - следует привлечь еще такие понятия как ПОДРОБНОСТИ и ДЕТАЛИ. Как бы круто вы ни сварили кипяток, чаем, вы его назовете только тогда, когда вольете в него заварку. Каким бы залихватским ни был сюжет, как бы хитро вы не закрутили фабулу, без подробностей и деталей литературное произведение не состоится.
   В понятиях подробности и детали примерно та же неразбериха, как и в сюжете с фабулой. Они так близко примыкают друг к другу, что различия между ними едва заметны, но они есть. Для более тонкого понимания нам необходимо вспомнить значение двух латинских слов. Интенсивный - напряженный, усиленный. Экстенсивный - расширяющий, удлиняющий. Так вот деталь - интенсивна, а подробность - экстенсивна. Если не все еще понятно, то поясню.
   Деталь, вырисовывая отдельные черты образа, достигает нужного ре-зультата способами сжатыми и экономными до предела. Подробности, наоборот, дают развернутое описание того же образа или события.
   В свое время, А. Чехов, великий виртуоз детали, восставал против подробностей. Это позволило ему заявить, что «краткость - сестра та-ланта». Он же утверждал, что «Описания природы должны быть весьма кратки». А вспомните И. Тургенева и его развернутые природные карти-ны. Чехов добрался и до М. Горького. Он писал ему: «У вас, по моему мнению, нет сдержанности…Особенно эта несдержанность чувствуется в описаниях природы»». Вместо подробного описания лунной ночи он рекомендует отметить блеск горлышка разбитой бутылки и густую тень от мельничного колеса.
   Совсем другая метода создания своих литературных шедевров у Н. Го-голя. Часто наблюдается экономное описание развития событий и вдруг, откуда ни возьмись, посыпались такие подробности, что увязаешь в них. Даже больше, он может ввести в повествование новое действующее ли-цо, которое никакого отношения к нему не имеет. Вот пример.
   На первой же странице «Мертвых душ» появляется молодой человек в канифасовых панталонах. Он подробно описан, читатель узнает, что его манишка была застегнута тульской булавкой в виде пистолета. Он обо-ротился, чтобы посмотреть на экипаж, при этом придержал картуз, «чуть не слетевший от ветра», и пошел. Больше мы его и не видели.
   Или обратитесь к повести, в которой описано как поссорились извест-ные господа. Сколько пуговиц было на мундире городничего, когда он явился мирить этих двух Иванов? Скажу - восемь. А должно быть - де-вять! Но девятая уже два года как потеряна. Все это время ее ищут, и Гоголь это описывает.
   Такие причуды свойственны не только Гоголю. Обратимся к роману «Отверженные». Его автора, великого француза В. Гюго, потянуло блес-нуть многословием. Он ввел в свое произведение массу отступлений от основной линии произведения. Издатель пытался урезонить его, но Гюго возразил, и все осталось так, как он хотел.
                ***
   Без деталей и подробностей не может быть литературного произведе-ния, но пользоваться ими нужно рационально и умно. Пусть вас не увле-кают примеры литературных гениев. Даже они, начиная, были более ла-коничны.
   Приведу несколько примеров использования деталей и подробностей из мало известного у нас американского писателя Р. Чэндлера (1888-1959). Первый:
   «Не говоря ни слова, он повернулся и захромал вдоль причала к груде камней. Нагнулся, выбрал самый большой камень, с трудом поднял его и понес туда, где мы с ним стояли. Жилы на его загорелой шее напряг-лись, как веревки. Он тяжело дышал и, выдыхая через рот, издавал зву-ки, напоминавшие шипение змеи».
   В данном отрывке из романа «Смерть у озера» довольно-таки точно и экономно дано описание физического напряжения человека. Второй пример:
   «За столом в деревянном кресле сидел человек, плотно упираясь но-гами в пол. У правой ноги человека стояла плевательница, такая боль-шая, что в ней мог бы поместиться брандспойт. Засаленная шляпа его была сдвинута на затылок, большие гладкие без волос руки удобно скрещены на животе над поясом застиранных много лет назад брюк цве-та хаки. Его рубашка была такого же цвета, что и брюки, только она больше выцвела. Рубашка была плотно застегнута на все пуговицы. Галстука на нем не было».
   Описание продолжается еще на семь строк и поверьте читавшему этот роман, что необходимости в таких подробностях не было. Это та же де-вятая пуговица городничего. Третий пример выходит за рамки «детали-подробности». Он хорош остроумной неожиданностью.
   «Она протянула мне крепкую загорелую руку, и я пожал ее. Вклады-вать шпильки в волосы полных блондинок по сто раз на дню - не легкое дело. Руки у нее стали как пассатижи».
   Думаю, вы со мной согласитесь, если скажу, что воссоздать явление в его целости наименьшим количеством слов - подобно высшему пилота-жу. И еще. «Будут длинноты, будут глупости», - предупреждал Чехов. Ищите золотую середину, и вы на коне.

    8. БЛАЖЕН, КТО ЧАШУ ЖИЗНИ ВОВРЕМЯ ПРИГУБИТ
   Я бы не ставил вопрос, когда следует начинать литературную деятель-ность, если бы не было случаев слишком раннего вовлечение детей в литературный процесс. Подумайте, что может сказать человечеству че-тырехлетний ребенок? Проклюнулись у дитяти какие-то зачатки литера-турных способностей (обычно начинается это со стихов), и родители всполошились. Давай поощрять, давай развивать, давай выводить чадо на публику. Как же, растет новый Евтушенко, да что Евтушенко, Пушкин растет!
   Вместо нормального развития, ребенок вовлекается в своеобразное шоу, которое тешит самолюбие родителей. Что из этого может получить-ся, проиллюстрируем на примере Ники Турбиной. Об этом пишет журна-лист Л. Терентьев: «У нее было все - Ялта, стихи с 4 лет, с восьми - сла-ва, сборник, грампластинка, премия «Золотой лев Венеции», внимание литературных звезд. Потом - муж-иностранец, жизнь в Швейцарии с по-бегом, Москва, брошенная учеба во ВГИКе, прыжок с пятого этажа, пе-релом обеих рук. И - смерть в мае 2002 года, в 26 лет».
   Ее обласкали, называли гениальной, навалили славу на хрупкие плечи. По этому случаю, она сама позже скажет: «Меня разрекламировали, как маленькую обезьянку в цирке». Выросла и вдруг оказалась в творческой изоляции: «Я - мать-одиночка // У моих стишочков» Остальное вы знае-те.
   Если уж проклюнулись у ребенка литературные способности, не делай-те из этого явления дюже радостное событие. В этом возрасте, редко ка-кой ребенок не удивляет своих родителей каким-либо талантом, тем па-че каждый из них уж очень хочет это засечь и, не откладывая в долгий ящик, отметить на публике. А надо было бы забыть о них, чтобы дать своему чаду возможность нормально развиваться. И радости и огорче-ния он должен получать в меру, ничего нельзя навязывать, чтобы не вы-звать отвращения к предмету навязывания. Придет время, и он сам ух-ватится за то, что ему дороже всего. Это может быть литературное твор-чество, а то и нечто другое. Главное не стать жертвой больших разоча-рований
   Бывает, что родители, наоборот, сдерживают стремление ребенка к литературному творчеству. Подобное было с ныне живущим бразиль-ским писателем Паоло Коэльо, автором знаменитого «Алхимика». Пер-вую литературную награду он получил на школьном конкурсе поэтов. Его родители были уверены, что заработать «на жизнь» литературным тру-дом невозможно, поэтому нацеливали сына на другую стезю, но мальчик был упрям. Тогда папа с мамой с целью избавить сына от «дури», зато-чили его в психушку. В общей сложности он побывал там три раза. В ре-зультате такого противоборства Коэльо только к 40 годам сумел напи-сать первую книгу, но уже к 50-ти годам стал мировой известностью, да и хлеб насущный зарабатывает литературным трудом.
   Если у вас возрастной диапазон не сужен до последнего бастиона и есть возможность поразмышлять над проблемой «когда начинать?», то познакомьтесь с исследованием японского ученого Самоши Каназава. Он всесторонне изучил жизнь и деятельность 280 знаменитых ученых и выяснил, что 65 процентов лучших работ были опубликованы, когда ав-торам было около 35 лет. А в связи с тем, что многие литературоведы ставят на одну доску ученый и писательский талант, то позволим себе считать указанный возраст оптимальным и для писателей. Сделайте не-большой расчет, прикиньте, сколько времени вам понадобится, чтобы войти в указанный возраст во всеоружии, и действуйте.
   Мало начать вовремя свой писательский путь, надо еще суметь его ор-ганизовать, дабы не превратить в невыносимую тягость вашим близким, да и самому было на что жить. Надо еще не забывать о скептическом отношении окружения к начинающим писателям. Человеческая память охотнее всего сохраняет неудавшиеся опыты, чем наоборот. Поэтому взвесьте все за и против, и примите решение, могущее стать оптималь-ным не только для вас, но и для ваших близких. Чаще всего это решение потребует жертв и с вашей стороны, но не доводите их до крайности.
   Этот случай произошел  в далеком 1924 году. Вот текст из того време-ни: «Московский комсомол прощался  с рабочим поэтом Николаем Куз-нецовым - в 20 лет он покончил с собой. Кузнецов начинал с прочувство-ванных строк: «Чтобы коммунистом быть,// Надо перемениться,// Креста на шее не носить,// Богу не молиться». Но потом «жажда достижений в области своих литературных знаний оторвала его от станка. (…) Мы, его товарищи,  уговаривали его вернуться на завод. Но у него не хватило си-лы воли». Голодал, жил в нищете - и вот… «Немыслимы поэты комсомо-ла без завода!»
   Конечно, приведенный эпизод весьма печален, у парня была всепожи-рающая страсть творить, и она свое мерзкое дело совершила. Это край-ность. Как правило, крайностей бывает две, на то они и крайности. С первой познакомились, а вторая может произойти в том случае, если одаренный литературным талантом человек спасует перед жизненными трудностями и отложит реализацию своих способностей до лучших вре-мен. Чаще всего они возникают после ухода человека на «заслуженный отдых». Не раз доводилось слышать: «Вот пойду на пенсию, тогда и нач-ну».
   Согласитесь, что основная масса людей реализует себя все же в пред-назначенное для этого время, но и не новость, что вопросы творчества кой-кому удается решать и в более поздние сроки. В литературе, в большинстве случаев, успех возможен, если человек еще до пенсии сни-скал себе громкое имя или заработал изрядную сумму денег, которой может хватить на издание хотя бы первых его произведений. Во всех ос-тальных случаях могу с печалью констатировать, что пенсионер, если и успел  что-то приличное создать до своей естественной кончины, то опубликовать вряд ли успеет. Я не говорю о том, что воссиять на лите-ратурном небосклоне ему уж точно не удастся.
   Послушайте, что говорит Бредли Грив, самый успешный писатель Ав-стралии. Ему сейчас 34 года. За 9 лет он написал 8 книг - и ни одна из них не была издана. Восьмая книга только после 15 (!) отказов нашла своего издателя.
   На вопрос: «Что бы вы посоветовали молодым писателям, которым от-казывают все издательства?», он отвечает: «Есть три правила: первое - писать. Так много, как только можно. Постоянно работать над собой. Второе - иметь мужество показывать свои труды профессионалам. Третье - инвестировать в свои мечты. Верить в себя».
   Поспешу прибавить к этим полезным советам еще один. Не только профессионалам нужно «показывать свои труды», но и читателям из на-рода. Что я имею в виду? Редактор может положительно оценить ваши литературные способности, но обыватель отложит ваш роман после первой же страницы. Я не берусь объяснять, почему это может случить-ся. Просто поверьте, что  и такое бывает.
   Так вот, чтобы убедиться в «съедобности» вашего литературного про-дукта, дайте почитать рукопись знакомому, который не только газеты, но и книги иногда читает. При возврате рукописи поговорите о ней. Чтобы убедиться, что текст действительно прочитан, задайте несколько легень-ких вопросов. После всего этого делайте выводы. Если восприятие обы-вателя близко профессиональному мнению, радуйтесь, если нет - ду-майте.
   Пожилого, но молодого по стажу автора может тешить уже тот факт, что и на пенсии он все же нашел себе применение. Он не просиживает диван перед телевизором, не крушит доски стола костяшками домино, не хандрит от безделья - он занят интереснейшим, всепоглощающим твор-ческим трудом. Ну, а результат…
   Заметьте, что, приглашая специалиста, работодатель часто оговари-вает возраст - до 35 лет. Не часто, но случаются конкурсы молодых пи-сателей, и опять до 35 лет.
Да что говорить! Со мной был случай. Один видный политик заинтересо-вался было моим к нему письмом, но, узнав о моем возрасте - интерес сразу пропал.
   Сохранились и такие примеры. Л. Толстого в девяностых годах (ему уже семьдесят) спросили, пишет ли он теперь? Тот ответил: «Пишу так, для собственного удовольствия, и ни за что печатать не буду». Драма-турга В. Розова спросили об этом же. Он ответил: «Что может писать че-ловек в моем возрасте?» Ему было тогда 85 лет. Актеру МХАТ М. Пруд-кину (он был в этом же возрасте) задали вопрос о творческих планах (!) Он ответил: «Все бы вроде хорошо, но нет творческой перспективы». Посмеялись? И все же сделаю следующий вывод: писательскому труду, как и любви, все возрасты покорны, за исключением, как вы понимаете, младенческого.
                ***
   Пушкину не нужно было метаться между пишущей машинкой и компью-тером - достаточно было иметь рядом гуся. История литературы свиде-тельствует, что можно писать и рубилом на каменных скрижалях, но имя свое оставить в памяти народов, поэтому отнесемся к этому вопросу с изрядной долей снисходительности и оставим безусловное право любо-го из нас выбирать между шариковой ручкой и каким-нибудь залихват-ским Интелом.
   Тем более, что Д. Донцова, известная детективщица, прекрасно обхо-дится без компьютерных излишеств. Она заявляет, что пишет на печат-ной машинке и притом по 20 страниц в день! Скорость потрясающая. На-пример, писатель А. Бек, автор классической повести о Великой Отече-ственной войне «Волоколамское шоссе», в дневнике (1961) отмечал следующее: «Я здорово погнал конец (повести - А.С.) - по пять страниц в день грубого черновика… Вчера сделал свои пять страниц». Следует отметить, что Бек, как и Донцова, писал на печатной машинке.
   Вот другой современный феномен - Пол Остер (он уже упоминался). Отвечая на вопрос, он говорит: «Конечно, у меня есть свои маленькие причуды. Например, я всегда пишу в блокноте. Я начал это делать дав-но, когда был еще молодым. Потом, я всегда пишу от руки, а в конце дня перепечатываю это на старомодной механической печатной  машинке. У меня до сих пор нет компьютера. Мне так удобно».
   И все же несколько слов в пользу компьютера. Признаться, не могу на-радоваться на это удобнейшее изобретение человечества. Лет двадцать тому назад я и не предполагал, что такое есть на белом свете. В то вре-мя даже хорошую пишущую машинку приобрести было пределом мечта-ний.
   И вот выходит на экраны американский фильм «Роман с камнем». Смотрю его и вижу, как героиня фильма, писательница, работает на ком-пьютере. Она целые фразы переносит с одного места на другое, убирает ненужный текст, и все сразу подтягивается, меняет одно слово на другое и все без каких-либо помарок. Я был потрясен. Пожалуй, из всего филь-ма только это и осталось в памяти.
   Несколько позже у одной большой газеты появился компьютерный центр. Я попросил главного редактора показать мне его. Ни один музей мира не был для меня так интересен. По моей просьбе оператор проде-монстрировал процесс печатания текста. Показал его на экране монито-ра, ввел лист бумаги в принтер, нажал на кнопку мыши, и печатание со-стоялось! Как в сказке! И когда мне много позже посчастливилось обза-вестись компьютером, то я был счастливейшим человеком. Как я его терзал, пока чему-то научился.
   Все блага, заложенные в этой умной машине, не идут ни в какое срав-нение с открываемыми возможностями при правке текста. А править приходится. Ведь еще Чехов утверждал, что искусство писателя не толь-ко в том, чтобы писать, но и в умении зачеркивать написанное. При ком-пьютере чувствую себя в это время свободным человеком, тогда как при работе на печатной машинке - рабом текста. Ведь жаль комкать готовый лист, но приходится, ибо он весь в скобках и в зачеркиваньях. Уже сам едва читаешь этот текст. Ставишь в пишущую машинку новый лист, и где гарантия, что и он не уйдет вслед за предыдущим? Прямо-таки артель «Напрасный труд».
   И еще одно замечание. Много раньше, обнаружил, что стилистические ошибки, не замеченные в тексте, написанном пером, становятся более зримыми, если этот же текст отпечатать на машинке, и еще более види-мы в типографском исполнении. Был случай, когда, читая гранки, схва-тился за голову - такую чепуху наворотил. Пришлось переделывать це-лые абзацы! Хорошо, книга была заказной, а хозяин - при деньгах и без возражений оплатил набор дважды.
   Когда я поделился своим «открытием» со знающими ребятами, то они согласились со мной, ибо уже сталкивались с этой особенностью тек-стов. Так вот, пользуясь компьютером, вы избегаете такой метаморфо-зы. На экране вы видите вполне «цивилизованный» текст, а отпечатан-ный на принтере в полной мере соответствует типографскому.

                9. О ЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ ПИСАТЕЛЯ
Я уже говорил, что писатель должен иметь свое суждение о художест-венной литературе разных времен и народов. Такое двумя-тремя годами не дается. Ведь не скажешь, отложив прочитанную книгу: «Теперь все, дальше читать бесполезно, все равно ничего нового не узнаю». Нет, да-же в самой бездарной книге можно найти для себя что-то полезное, хва-тило бы терпения дочитать.
   Как мне кажется, необходимость в публичной библиотеке для писателя должна возникнуть лишь в том случае, если решается какой-то специ-альный вопрос или понадобилось редкое издание. Ведь не набегаешься по библиотекам, если необходимо освежить в памяти что-либо из Тол-стых или отвести душу, прочитав несколько рассказов Чехова.
   Кроме художественной литературы писателю просто необходимо иметь различные справочники по русскому языку. Тут и толковый сло-варь, и орфографический, словарь синонимов. Кроме того, не помешает словарь иностранных слов. В зависимости от того, над какой темой ра-ботает писатель, необходимы специальные справочники, сборники ста-тей по теме или даже монографии
   Приходилось «копаться» в библиотеке одного видного крымского жур-налиста. Чего там только не было! От медицинских фолиантов до спра-вочника молодого токаря. Спрашиваю: «Зачем такое многообразие?» - «Кто знает, куда завтра труба позовет», - отвечает
   В Алуште на горе особняком стоит дом почившего в бозе С. Сергеева-Ценского, автора «Севастопольской страды», которую я с трудом «ос-ваивал» еще в детстве. С трепетом поднимался туда. Надо сказать, бед-ную библиотеку увидел (может, успели растащить?), но главное, что ох-ватывало круг его интересов, было выставлено. Громадные, забранные в черные переплеты, тома жизнеописаний русских императоров и специ-альная литература по Крымской войне 1854-1856 годов. Рассматривая за стеклом эти книги, я еще подумал, что с таким обширным материалом по нужной теме писать можно.
   Удалось познакомиться и с библиотекой известного советского поэта А. Суркова, автора «Землянки». «Тлеет в тесной печурке огонь», - эти строки дороги людям моего поколения не меньше чем пушкинские «Я помню чудное мгновенье». Видел и Софью Антоновну, жену Алексея Александровича, которой были посвящены эти проникновенные слова. Поклонился ей. Так вот о библиотеке.
   В квартире на ул. Горького (сейчас Тверская) в Москве в большой и высокой комнате во всю стену стеклянный шкаф. В нем книги, книги и только книги. В шкафу не было привычных для того времени рядов под-писных изданий, наоборот, сплошная эклектика. Глаза разбегались. Только когда добрался непосредственно до полок, понял, что это книги, сплошь подаренные Алексею Александровичу авторами! Ой, кого там только не было! Не буду перечислять, единственно скажу, что почетное место, как мне показалось, там занимали книги Константина Симонова и Ильи Эренбурга.
   На даче во Внуково два дома. Поэт с женой жил в одноэтажном доме. Во втором, двухэтажном, внизу кухня-столовая. Деревянная лестница ведет на второй этаж.
Рабочий кабинет хозяина находился на лестничной площадке второго этажа. Фактически это была комната площадью не более десяти квад-ратных метров. Письменный стол стоял впритык к лестничной ограде, слева стеллаж с книгами, за спиной окно. Дальше спальня с широкой ин-дийской кроватью.
   Мне была предоставлена полная возможность почувствовать себя в «котле», где «варилась» настоящая поэзия. По крайней мере, я так себя тогда чувствовал. Просмотрел записи, полистал книги, которые были ко-гда-то у поэта «под рукой». Дело было в 1982 году (поэту 83 г.) и чувст-вовалось, что Алексей Александрович давно не сиживал за этим столом.
   В столе увидел записку нашего крымского поэта Б. Сермана, в которой он благодарил Суркова за помощь, называя его выдающимся советским поэтом. На стеллаже множество книг дореволюционных изданий, среди них и словарь В. Даля, о котором в то время только слышал. Признаюсь, что от этого стеллажа меня отвлекли другие книги.
   Уже в спальне стояли глухие, крашенные белой краской, шкафы, а в них книги в мягких сизых переплетах. Повертел одну и замер. На ней был обозначен номер экземпляра с указанием, что рассылается только членам ЦК КПСС и так далее. В этих книгах были представлены перево-ды зарубежной публицистики. Для того времени это был редкий случай, когда простой смертный, мог познакомиться без купюр с «вражескими измышлениями». Эту ночь я не спал.
   Как жаль, что на следующий день нужно было уезжать. От посещения осталось впечатление, что приобщился к чему-то значительному и чрез-вычайно скромному. Таковым мне показался Алексей Александрович Сурков, именитый советский поэт, секретарь Союза писателей СССР, лауреат Сталинских премий, экс-редактор «Литературной газеты» и жур-нала «Огонек».
                ***
   Внимательный читатель заметил, что я чаще всего обращался к Чехо-ву. Заверяю, что это - случайность, ибо в процессе написания этой книги я и сам не знал, что получится на следующей странице. А то, что Антон Павлович стал наиболее упоминаемым писателем - результат выплеска ранее накопленных впечатлений об этом человеке. Помимо преклонения перед его талантом, я в не меньшей степени восхищен его скромностью. Он, не в пример другим гениям, не был подвержен такому смертному греху, как гордыня. И какая ответственность за свое творчество. Вот часть его ответа на несправедливую критику: «Я не шантажировал, не писал ни пасквилей, ни доносов, не льстил, не лгал, не оскорблял, коро-че говоря, у меня есть много рассказов и передовых статей, которые я охотно бы выбросил за их негодностью, но нет ни одной строки, за кото-рую мне теперь было бы стыдно». Многие ли из нас могут сказать о себе подобное, даже не вслух?
   В советское время, с подачи Сталина, писателей стали звать инжене-рами человеческих душ. Можно и так, но Чехова я бы никогда не причис-лил к этой когорте. Он врачеватель, а не инженер! Он не лез в душу с отверткой в руках, он вслушивался в нее, ставил диагноз и выписывал рассказы! Старайтесь и вы, друзья мои, не ковыряться в душе, а внимать ей и помогать избавляться от недугов.

                НАБОР ПОЛЕЗНЫХ СОВЕТОВ
                НАЧИНАЮЩИМ ПИСАТЕЛЯМ, И НЕ ТОЛЬКО
1. Прежде чем оседлать Пегаса, внимательно всмотрись в ухабистый рельеф   предстоящего тебе пути.
2. Выработай способность отвлеченно мыслить, пролей на изображае-мую тобой реальность свет своей мысли. Доверяй собственным ощущениям. Фантазируй.
3. Традиционная культура - это в основном культура письменной речи. Помни, что ты ее проводник.
4. Стиль - это как часть твоего генетического кода, относись к нему с уважением.
5. Не ленись, ибо дай себе возможность не работать - не будешь рабо-тать!
6. Четкое понимание значения слов - не привилегия литератора, а его обязанность. Не ленись протянуть руку за словарем.
7. Знай свой предел, а тем более не надорвись на ерунде. Спроси се-бя: действительно ли нужно то, что ты собираешься делать.
8. Укрощай стресс, не смакуй его. Помни: постоянные сомнения в себе - повод для обращения к врачу.
9. Инвестируй в свои мечты. Верь в себя!
10. Если бывают белые ночи, то почему не быть черным дням?
11. Ограниченность материала - повод включить интуицию. Слушай са-мого себя. Да здравствует гибкость мышления!
12. Не увлекайся собственной биографией. Есть мнение, что писатель начинается после того, когда оторвется от этой сиськи.
13. Описывая помойку, не забывай, что в мире есть и более приятные места.
14. Дарование плюс материальный избыток - верный путь к самореали-зации.
15. Помни: издатель - не бог, и он, порою, ошибается.