Иду по двору. Вдруг раздаётся откуда-то хриплое: «Мя – ау – у!». С этаким душераздирающим драматическим надрывом. Верчу головой. «Мяу» несётся откуда-то сверху. Похоже, кошка забралась со страху на высокую тонкую ветку, а спуститься не может. Смотрю туда-сюда – нет никакой кошки. Высоких деревьев вокруг, кроме старого тополя, тоже не видать. А на тополе сидит облезлая весенняя ворона. Что такое! Где же кричит эта клятая кошка?
Снова «Мя-а-у!». Отвратительно, с подвывом. С какой-то особенной мартовской ноткой. Совсем рядом. Ну вот, прямо над головой.
И вдруг я вижу, как ворона раскрывает клюв, и это гадское раздражающее нервы «мяу» доносится прямо из него. Ну, надо же! Только тут я соображаю: ведь врановые – известные звукоподражатели. Должно быть, какой-нибудь барсик имел неосторожность распевать серенады под гнездом этой лиходейки, а она запомнила и теперь строит из себя Максима Галкина. Вот тебе и киска!