Глава 16
Неприязнь Быкова к Вадиму особенно усилилась следующим летом. Тогда, в начале августа, Валентин Алексеевич собрал свою группу в конце тренировки и объявил, что они примут участие в соревновании на первенство города. Участвовать будут все, без исключения - это было сказано подчёркнуто, с нажимом. Сердце Вадима на секунду замерло, а потом забилось в волнующем ожидании радостной вести. "Неужели, и я тоже?.." - боясь спугнуть удачу, думал он.
Да, так оно и есть! Чуточку торжественным голосом тренер сообщил, кто и в каких
дисциплинах им заявлен. "...Дистанция 1500 метров - Быков и Восков..."
Только когда схлынула первая волна радости, Вадим сообразил, что бежать ему придётся вместе со своим недругом. Первой мыслью было - отказаться! Разве мало крови он попортил Вадиму?! И теперь ещё бежать с ним в одном забеге?! Да ни за что в жизни! Но внутреннее "я" Вадима насмешливо спросило: "Что, струсил? Сдался?". И уязвлённое самолюбие стало закипать в крови. "Ну ладно, ну я ему покажу, где раки зимуют!" - Вадим преисполнился решимости умереть на дистанции, но "сделать" Быка.
Соревнования были назначены на следующее, субботнее, утро. В эту предстартовую ночь Вадим, вопреки своим опасениям, спал крепко и почти без сновидений. И утром он чувствовал себя на удивление спокойно, только где-то в груди словно дрожала и тихонько звенела туго натянутая струна.
Взволнованные сильнее сына и одновременно огорчённые родители, которым Вадим запретил появляться на стадионе из-за боязни опозориться у них на глазах, пожелали ему всяческих успехов. Отец напутственно похлопал по плечу, а Марина Николаевна тайком перекрестила спину выходившего в двери Вадима.
Над стадионом лениво трепетали на ветру разноцветные флаги спортобществ; из приплюснутых тарелок динамиков неслись бодрые мелодии маршей, призывая сердце биться в их ритме и будоража кровь. Зрителей на трибунах сидело совсем немного. Однако Вадиму хотелось, чтобы их было ещё меньше. "Опять будут пялить на меня глаза", - отстранённо подумалось ему и тут же забылось.
По расписанию забегов, висевшему на доске объявлений возле служебного входа, старт "полуторки" был назначен на 11-25. Вадим едва дождался этого момента, взглядом подгоняя стрелки часов над центральными воротами.
Наконец судья-информатор предупредил участников соревнований о предстоящем старте на дистанцию 1500 метров. Те, кому надо было бежать, потянулись к дальнему виражу.
Валентин Алексеевич подошёл к Вадиму.
- Волнуешься?
- Немножко...
- Ну, значит всё правильно. Так и должно быть. Ты, Вадим, со старта вперёд не рвись. Просто пробеги дистанцию в свою силу. Честно говоря, победы от тебя никто не ждёт, но даже если ты прибежишь последним, всё равно попадёшь в зачёт и твои очки нашей команде очень пригодятся. Понимаешь?
Вадим, поправляя номер, приколотый к майке, согласно покивал головой. Конечно же, он сделает всё возможное. И невозможное.
Бегуны сгрудились у стартовой черты. Хлопнул выстрел судейского пистолета, и все ринулись к далёкому финишу. Вадим, помня наставления тренера, вперёд особо не стремился,
но и сильно отставать ему тоже не хотелось.
К концу первого круга их дружная компания начала постепенно растягиваться. Уже чётко обозначились лидеры - два высоких сухопарых юноши, бегущих с ритмичностью хорошо отлаженных механизмов, едва касаясь дорожки. "Им-то хорошо - длинноногие да в шиповках", - бесцветно подумал Вадим, шлёпая по упругой резине своими кедами - "вьетнамками".
Следом за лидерами пыхтела плотная группа спортсменов, за которой отставшим хвостом тянулись человека три. Вадим впол-оборота головы обернулся - позади никого не было, он бежал последним! Это обстоятельство его, разумеется, не обрадовало, но и ничуть не огорчило. Где уж ему тягаться со здоровыми и многоопытными соперниками! Ему бы добежать до финиша, не сойти с дистанции да принести так необходимые зачётные очки.
И Вадим бежал, бежал так, словно это был последний бег в его биографии. К середине дистанции он уже настолько включился в завораживающий ритм бега, что, несмотря на быстро чугунеющие ноги, сумел даже приблизиться к предпоследнему бегуну. Перед глазами замелькали его пятки.
Вадим поднял опущенную голову, чтобы оценить обстановку. Спортсмен, которого он догнал, показался ему знакомым. Ба! Да это же сам Быков! Вадим ещё прибавил скорость, поравнялся с ним.
Быков со свистом втягивал воздух ощеренным ртом, молотил руками пространство, как заправский боксёр. Он искоса бросил на Вадима злобный взгляд, попытался было оторваться от него, но тщетно.
Какое-то время они бежали бок о бок. До финиша оставалось метров триста.
Весёлая злость, хмельной волной вскружившая голову, и какой-то кураж прибавили Вадиму сил. Он сильней "поддал пару". Вот уже выиграно полкорпуса, ещё чуть-чуть - и он опережает соперника на целый корпус!
Окрылённый победой над Быковым, Вадим мчался к стремительно приближавшемуся финишу. И вот, когда он вбежал в финишные клетки, тут-то правая нога и подвела его, предательски запнувшись о дорожку. Загребая воздух руками и пытаясь устоять на ногах, Вадим полетел лицом вниз. Каким-то чудом он сумел сделать два последних судорожных шага и только теперь, за финишем, рухнул на дорожку, больно ударившись плечом и ободрав щёку...
Он лежал, жадно втягивая в лёгкие горячий и пыльный воздух с запахом резины. От удара гудела голова и лишь одна мысль пульсировала в мозгу: "Успел обойти меня Быков или нет?"
С трудом, превозмогая боль и усталость, Вадим поднялся на ноги. Покачнулся. Чьи-то сильные руки подхватили его под локти, не давая упасть. Вадим оглянулся. Валентин Алексеевич улыбался ему, подмигивал и приговаривал:
- Молодец, пацан! Молодец!
По радио объявили результаты закончившегося забега. Вадим Восков опередил Быкова аж на целую секунду! Подошедшие одноклубники наперебой поздравляли его так, будто он выиграл если и не чемпионат мира, то, по меньшей мере, сегодняшние соревнования точно.
Вадим смущался и не мог поверить своему счастью. Ведь сегодня у него всё получилось! И в соревновании поучаствовал, и обидчика примерно наказал, да и себя сумел превозмочь.
После этого поражения Быков как взбесился. Теперь он совсем не давал Вадиму прохода. Его задирания становились всё злобнее, а клички и прозвища, извергающиеся из него, всё обиднее.
Вот и сейчас, не успел Вадим войти в фойе Дома Спорта, где на диванчике собирались перед тренировкой спортсмены, как Быков соскочил с подлокотника, вихляющей походкой подошёл к Вадиму и, гаденько ухмыляясь, затараторил:
- Кто к нам пришёл! Вы только посмотрите! Чемпиончик-марафончик колченогий собственной персоной!
Вадим, не глядя на него, молча шёл к остальным. А Быков не унимался.
- Как же это вы сами таскаете такие тяжёлые сумки? Не чемпионское это дело. Позвольте вам помочь?
С этими словами он резким рывком сорвал с плеча Вадима его спортивную сумку. Не ожидавший этого Вадим не успел помешать ему.
- Разрешите ещё раз поздравить вас со столь выдающейся победой в ваших первых соревнованиях, - ехидно блеял Быков, - и устроить в вашу честь небольшой фейерверк!
С этими словами он незаметным движением расстегнул "молнию" на сумке и подбросил её вверх, стараясь закрутить так, чтобы содержимое сумки высыпалось на пол. Так оно и получилось. На мраморные плиты пола полетели кеды, банное полотенце, расчёска и мыльница, какие-то исписанные листки бумаги.
Отфуболив кеды подальше, Быков схватил листки, быстро пробежал взглядом аккуратные столбики строк и заорал:
- Братцы! Нет, вы только посмотрите! Он ещё и стихи пишет! Среди нас, оказывается, Пушкин имеется. Вот, послушайте, - и он дурным голосом, с завываниями, продекламировал:
В толпе прохожих я - один,
Как среди льдин забытый бакен.
И путь мой горестный оплакан...
- Отдай! Ты... - Вадим, сжав кулаки, бросился на Быкова.
Но тот, одной рукой упираясь Вадиму в грудь, а другой высоко поднимая листки, продолжал глумиться. К ним подскочила Катя Сурина, изящная миловидная прыгунья в длину. Раскрасневшаяся, обжигая разгневанным взглядом карих глаз, она закричала:
- Ну ты, подонок! Кончай издеваться над Вадимом! Отдай немедленно! Слышишь?!
- Ох ты! Тоже защитница выискалась! А за подонка ты мне ещё ответишь, поняла?
Катя беспомощно оглянулась на остальных парней.
- Ребята! Ну чего же вы сидите? Врежьте ему хоть раз по шее! Это же подло!
Внезапно возникший за спиной Быкова тренер молча выдернул из ладони предмет ссоры, вернул Вадиму. Потом, глядя тяжёлым взглядом на съёжившегося хулигана, медленно и тихо произнес голосом, не сулившем ничего хорошего:
- Ещё раз повторится подобное - вылетишь из группы к чёртовой матери!
Повисла неловкая тишина. Вадим, присев на корточки, собирал свои вещи, стараясь сморгнуть навернувшиеся на глаза слёзы и сглатывая горький комок обиды в горле. "Вот гад! Гад такой! - однообразно билось в голове. - Эх, будь у меня рука здоровая, враз отбил бы охоту наезжать на меня."
Тренировка в этот день не получалась. Вадим старательно пытался выполнять упражнения, но всё выходило как-то механически, без огонька и желания. Кое-как завершив занятие, он поплёлся в душ. Стоя под упругими струями воды, подставляя под их обжигающие иголочки грудь, плечи, лицо с закрытыми глазами, равнодушно думал: "Уйти, что ли, из группы? В конце концов толку от меня никакого, пользы тоже, а терпеть выходки этой скотины я больше не могу." "Да? И чем же ты будешь заниматься? В свободное время?" - спросило внутреннее "я". "Чем, чем? В кино буду ходить, гулять, стихи пописывать... Да мало ли чем можно заняться?" "Ну-ну, смотри сам."
Когда Вадим, разомлевший от горячего душа, вытерся полотенцем и не спеша стал одеваться, к нему подсел тренер. Искоса посмотрев на Вадима и угадав состояние его души, он спросил:
- Собираешься уходить от нас?
- Не знаю, - Вадим, нагнувшись, зашнуровывал туфли и голос его прозвучал глухо и сдавленно. - Я пока не решил точно.
- Это, конечно, тебе решать, но я не советую торопиться. Ну сам подумай - чем ты будешь заниматься? – слова Валентина Алексеевича эхом вторили внутреннему оппоненту Вадима. - Слоняться без дела по улицам? Или собак во дворе гонять? А у нас ты занимаешься любимым видом спорта. И ребята у нас, всё-таки, как ни крути, хорошие. Да и девчата - прелесть! А что касается Быкова, можешь не беспокоиться. Больше он тебя не тронет. Я с ним поговорю по-мужски, - тренер сжал широкую ладонь во внушительного размера кулак. - Ну как, останешься?
- Да зачем я вам нужен? - вырвалось у Вадима. - Медалей от меня не дождаться. И рекордов тоже. Так, болтаюсь сам по себе...
- Не скажи, - возразил Валентин Алексеевич. - Ты необходим, как своего рода допинг для остальных, как психологический раздражитель. Понимаешь? Они смотрят на тебя и думают: "Если уж Вадим так "пашет" на дорожке, то мне должно быть стыдно уступать ему." Можешь мне поверить, с того времени, как ты появился у нас, результаты некоторых ребят довольно резко улучшились. А ты говоришь - сам по себе.
- Ну, хорошо, я ещё подумаю, - Вадим встал, закинул сумку на плечо.
- Погоди-ка, - остановил его тренер.
Вадим выжидательно посмотрел на него.
- Ты-ы... это... и в самом деле стихи пишешь? - неожиданно смутившись, спросил Валентин Алексеевич.
- Ну да, пишу.
- А-а... можно их почитать?
Вот этого Вадим не ожидал. Он никому ещё не показывал результаты своих стихотворческих опытов. Так, писал для себя, для души, пытаясь в рифмованных строках выразить чувства и эмоции человека, на плечи которого обрушилась тяжёлая болезнь; о том, как нелегко ему жить и как больно ранит людская неприязнь и без того обожжённое сердце. Стихи он располагал на отдельных листках - так было легче сортировать их в зависимости от настроения и других трудноуловимых факторов. Дать кому-то почитать их? Об этом Вадим даже не задумывался. Но просьба тренера сладко пощекотала его самолюбие. Было приятно сознавать, что люди начинают проявлять интерес к его опусам. Но в то же время было немного боязно: как они примут новоявленного поэта, понравятся ли им его стихи или скривят читатели рот, как от кислой капусты.
"А, была не была! - решился Вадим. - Когда-то ведь надо выходить в свет. Почему бы не сейчас?"
Валентин Алексеевич стал прочитывать стихи здесь же, не вставая со скамьи. И Вадиму ничего не оставалось, как дожидаться, пока он всё прочтёт. Тренер читал медленно, покачивая головой, очевидно в ритм читаемого стихотворения.
Но вот наконец перевёрнут последний листок. Валентин Алексеевич поднял голову, в глазах его горело восхищение.
- Здорово! Да ты настоящий поэт!
Вадим ощутил, как у него запунцовели щёки. Ему было и приятно, и неловко от такой восторженной похвалы.
- Слушай, а ты это сам пишешь...
"А то кто же, если не я?" - чуть не вырвалось у Вадима.
... или занимаешься в литстудии?
- Где, где?
- В литстудии. Ты разве не знаешь? Если мне не изменяет память, месяца два назад - я прочитал об этом в городской "вечёрке" – Во Дворце Культуры и Техники открылась литературная студия "Исток". Приглашались все, кто любит литературу, кто пробует свои силы в писательском творчестве. Я думал, ты в курсе дела.
Вадим только отрицательно качнул головой.
Выйдя на улицу, он не спеша направился домой. Не успел он пройти несколько десятков метров, как с одной из скамеек, стоявших по периметру небольшой озеленённой площадки за Домом Спорта, навстречу ему поднялась изящная фигурка Кати Суриной.
- Вадим! Я пройдусь немного с тобой? Нам ведь, кажется, по пути?
- А где ты живешь?
- На Гражданском.
- Ничего себе - "по пути"! Ах да! - сообразил Вадим. - До остановки троллейбуса...
Они пошли рядом, едва не касаясь друг друга плечом. Катя была почти на полголовы выше Вадима, её длинные волосы, на тренировке собранные в тугой узел, теперь свободно растекались по плечам, глаза мечтательно смотрели куда-то вдаль.
Вадиму нравилась эта улыбчивая приветливая девушка. Весь облик её был таким притягательным, таким милым, что у Вадима сладко замирало сердце при одном только взгляде на неё. Особенно трогательными были крохотные ямочки на щеках, возникавшие всякий раз, когда Катя улыбалась.
Был ли Вадим влюблен в неё? Может быть, может быть… Он и себе-то не мог признаться в этом, так что уж говорить о Кате! Ну кто он такой, чтобы удостоиться благосклонного внимания этой чудо-девушки? Вокруг неё вон какие вьются ухажёры! Витька Гордеев, просто писаный красавец, синеглазый атлет с фигурой бога Аполлона; ничем не уступающий ему по красоте, серьёзный и обстоятельный Олег Непейвода. Да и остальные парни при малейшей возможности стремились оказаться поближе к прыжковому сектору, ревниво "отшивая" заигрывания с Катей "чужих" спортсменов.
А кто против них он, Вадим? Невзрачный хромоножка, закомплексованный и малость косноязычный... Да такой на пушечный выстрел не должен подходить к красавицам! А тут вдруг Катя первой сделала шаг навстречу. Ну не чудеса ли?! Вадиму верилось и не верилось в это. Ведь он столько раз в мечтах провожал её до дома и иногда они даже целовались! А в действительности...
И вот Катя идет с ним наяву, и он ковыляет рядом с ней, и нога, проклятущая, спотыкается сильней обычного и Вадим злится на неё и стыдится своей увечности. Но Катя, казалось, совсем не замечала этого. Она оживлённо щебетала о том, как пришла в спорт и почему выбрала именно прыжки в длину; о своей учёбе в школе - Катя тоже училась в десятом классе, только Вадим в "А", а она в "Б"; рас-спрашивала Вадима о его жизни, деликатно не трогая тему болезни.
Вадим узнал, что она живёт с папой и мамой, с младшей сестрёнкой Галинкой, что у них есть собака породы эрдельтерьер, по родословным документам зовущаяся гордо и звучно - Фараон, и сиамская кошечка Сушка, что Катя после окончания школы собирается поступать в институт физкультуры, чтобы стать тренером и заниматься обязательно с малышами.
Так мило беседуя, они подошли к остановке. Очередной троллейбус подъехал битком набитый пассажирами, да и возле павильона скопилась большая толпа. И Катя решила подождать следующего. Постояв какое-то время, она предложила:
- Послушай, Вадим, пойдём до следующей остановки, а? Ты не очень устал?
- Нет, нисколечко! - Вадим и в самом деле был готов идти с Катей хоть за линию горизонта.
Когда они проходили мимо кинотеатра "Россия", Катя вдруг спросила:
- Вадим, скажи, стихи писать очень трудно?
- Да нет, - он почесал затылок, - не очень.
- А как ты это делаешь? Ну-у, стихи пишешь?
- Как, как? - улыбнулся Вадим. - Сажусь за стол, смотрю в потолок и - готово!
- Ну, Вадим, я вполне серьёзно!
- Кать, я и сам не понимаю - как. Просто получается вроде само собой. А как там и почему - не ведаю.
- Ты уже много написал стихотворений?
- Не знаю... Я как-то и не считал их. Может, штук десять, а, может, пятнадцать.
- Вадим, почитай мне их, пожалуйста!
"Нет, сегодня определённо день чудес!" - весело подумал Вадим. - "Вот и Катю заинтересовали мои вирши. Кажется, я начинаю пользоваться успехом у публики!"
- Ну что же ты молчишь? - Катя нетерпеливо смотрела на него. - Не бойся, я не стану их критиковать.
- Я и не боюсь вовсе, с чего это ты взяла? Понимаешь, Катя, мне почему-то трудно читать свои стихи вслух кому-то.
- Даже мне?
- Да хоть кому. Давай лучше я их отдам тебе и ты дома спокойно почитаешь. Идёт?
- Давай!
Вадим покопался в сумке, протянул Кате ворох листков. Она взяла их, запрыгнула в подошедший троллейбус, помахала на прощание в заднее окно рукой с зажатыми в ней стихами и уехала, а Вадим пошёл домой, радостно и немного глуповато улыбаясь.