Ваня задумал пойти на рыбалку. О, летний поход на речку за пескарями! И не беда, что вставать надо в четыре-пять часов утра, топать с удочками на Окунёвку почти четыре километра. Зато какая радость видеть над собой предутренние звёзды, любопытно посматривающие на тебя из синей темноты неба, дышать свежим, прохладным воздухом! А потом идти по просёлку между полей, любоваться восходом солнца, прокладывать мокрые дорожки в росистом лугу, слушать перепёлок и жаворонков!
Дорога на речку проходила мимо автомобильной заправки, вела в поле, мимо небольшого озера заросшего камышом. Там Ваня в прошлый раз видел двух женщин, которые, прямо с берега, опустив белые ноги в воду, заросшую темно-зелёными тугими листьями кувшинок, приманивали пиявок. Так сказал Витька. Он рассказал, что пиявки присасываются к щиколоткам, а женщинам остаётся только вынуть ноги из воды и посыпать их солью, тогда пиявки сами отваливаются от ног и можно складывать их в стеклянную трехлитровую банку. А потом они сдают пиявок в аптеку. Но, может быть, и не было никакой банки, всё-таки до озера, по меньшей мере, шагов сто, на таком расстоянии блеск стекла мог и померещиться. Может быть, это вода в озере блеснула?
Сегодня надо было накопать червей. Где копать, Ваня знал: в овражке за старой баней. Для того, чтобы попасть к оврагу, достаточно пересечь поляну, слева от которой тянулась ограда парка, а справа — дорога, ведущая к северному выезду из колхоза.
Ваня взял в чулане заранее заготовленную пустую консервную жестянку, зашел в сарай, поискал штыковую лопату. Она стояла в углу между забором и стенкой сарайчика, слегка выпачканная навозом, вместе с вилами и скребком. Ваня стряхнул ошметки, постучав лопатой плашмя по жердине забора, полюбовался белым срезом заточки и скользнул за калитку.
Был обычный летний день с его милыми сердцу приятностями. Солнце стояло высоко. Под ноги попадались то белесый куст полыни, то розово-зелёная головка татарника, то белая кашка с ползущей по ней чёрной жужелицей. Ваня поиграл с лопатой, представляя её стрелецким бердышом с алой рукоятью, потом копьём австралийского папуаса из книги о Миклухо-Маклае. Он даже несколько раз попытался метнуть её, словно копьё. Но инструмент не годился для спорта, дальность полета была невелика: полтора-два метра, не больше. Наконец, подойдя уже к самому краю парка, он нашёл центр тяжести на гладкой, приёмистой рукоятке и перестал размахивать лопатой.
Проходя мимо чёрной избушки, в которой когда-то находилась колхозная баня, он вспомнил, как с мальчиками залезал на её крышу, как порезал глубоко ногу, съезжая по доскам крыши. Он не уберёгся от ржавого треугольника загнутого куска жести возле печной трубы. Нога потом долго болела, опухла, ранка гноилась и не заживала до того дня, когда за околицей приземлился вертолёт. Это вертолёт санитарной авиации прилетал за больным, у которого был приступ аппендицита.
Ваня вспомнил, как он бежал вместе с ребятами через аллею парка, мимо кустов пахучей сирени, отставая, прихрамывая на больную ногу, как удивительно быстро забыл о ране после этого события. Вертолёт вблизи он видел тогда во второй раз в своей жизни. В первый раз винтокрылая машина прилетала год назад, тоже по какому-то медицинскому поводу.
Вот и овраг, который Ваня наметил для копания червей. Старая, перегнившая куча мусора, кизяка и соломы, коричневого цвета, в которой червяков было так много, будто они сползлись сюда со всего света. В прошлый раз достаточно было поковыряться в ней десять минут, чтобы набрать их столько сколько нужно. Ваня посмотрел издали на старый раскоп и неприятное чувство досады, охватило его. Надо же так, пошёл за червями, а чем копать не взял!
Мальчик повернул в сторону дома, перешёл большак и зашагал к сарайчику, размышляя о том, как плохо быть забывчивым. Он очень не любил, когда взрослые забывали что-нибудь важное: обещанный подарок или сказку перед сном. Дедушка частенько забывал, куда положил свои очки, Ване даже несколько раз доводилось находить их быстрее деда.
Луг, по которому возвращался домой Ваня, заросший сорной травой, уже не так радовал глаз. Пахло полынью и запах акации доносился из парка, сладко шевелясь в ноздрях. Над сарайчиком и выше вдали над домом неподвижно стояло облако, похожее на белого ватного медвежонка.
И тут взгляд Вани, опускаясь от облака и крыши сарая в степную траву, наткнулся на верную, торчащую в правой руке лопату. Равновесие, которое он нашёл для неё по дороге к овражку, делало тяжесть её незаметной настолько, что Ваня забыл про свою ношу, так же, как дедушка иногда забывал и искал очки, которые находились у него же на голове.
Ваня усмехнулся, развернулся на пятках и снова пошёл к овражку.