Мы сидели на крыльце и слушали как в сенях гремела ведрами бабушка.
- Никуда не пойдете, - раздавался ее голос – ни на какую рыбалку в ночь я вас не пущу, а если уснете и с берега свалитесь, да не дай бог, утонете?
- Баб! ну с чего нам в речку падать, что мы совсем без ума? Мы же костер не на самом берегу разведем, а подальше, в безопасном месте.
- Не знаю ничего! Вон в прошлом годе тоже один рыбак, вроде вас, днем пошел на рыбалку, так только через неделю нашли за полкилометра вниз по течению, да и то не всего, а то, что рыбы не доели. А вы ночью! Нет! А третьего года…..
Дальше бабушка начала перечислять кто, когда, в каком году утонул в нашей реке. Мы молча смотрели друг на друга, скривив губы и пожимая плечами ясно понимая, что вся наша затея с ночной рыбалкой накрывается медным тазом.
- Бабуль! Мы же аккуратно, ну не первый же раз на рыбалку собираемся?
- Нет! Ничего не знаю. Ночью уснете и в костер закатитесь и что тогда?
Толя в последний раз отчаянно попытался спасти ситуацию – Ну бабулечка, я прямо не знаю, то мы в речке утонем, то в костер упадем, а мы между прочим воды наносили, сено убрали огород полили и завтра опять все, все, все тебе переделаем. Ну пожалуйста, бабуль, отпусти нас!
Грохот в сенях стих. Мы, не веря собственным ушам, ударили по рукам и уже готовы были в секунду сорваться собирать снасти, но бабушка опять заговорила – Тетка Лизавета баню истопила. В баню нынче пойдете, а не на рыбалку. Виктор к ней приехал в гости, вот с ним и пойдете. Я вам чистое сегодня стелить буду.
После этих слов на крыльце хлопнула дверь и в сенях наступила тишина.
Над горячими от жаркого солнца камнями у крыльца, играли в веселую чехарду мухи, высоко в небе цвенькали ласточки, где-то в поле натружено урчал трактор, вокруг кипела летняя деревенская жизнь, а мы сидели на крыльце, повесив головы, и молча разглядывали свои босые ноги.
-А ведь она не сказала нет, слышишь Толь! – толкнул я брата –она сказала, сегодня в баню а не на рыбалку. Значит, в следующий раз отпустит.
Толька понуро кивнул
–Ладно. Сказали, в баню, значит, в баню.
- Вот конечно бы не хотелось с дядей Витей идти – сказал я - давай вдвоем попросимся.
Толя скорчил гримасу изображая бабушку
– И слушать ни чего не хочу, ни куда вдвоем не пойдете, ошпарите друг друга кипятком или угорите, чего я тогда делать буду? Вот в прошлом годе пошли тоже двое малых в баню, а назад не пришли! И даже не просите.
-Да не дрейфь ты– махнул я рукой – Может еще и отпустит, пойду и спрошу.
Бабушка хлопотала у печки, затевая пироги, возилась с тестом. Это у нее получалось как-то легко, словно тесто само по себе вырастало прямо на глазах. Меня всегда поражало, как она стряпала. Казалось, она не прикладывала усилий. Но результат всегда был один и тот же – пальчики проглотишь. А уж о пирогах и говорить нечего: с черникой, с грибами, с картошкой, с луком и яйцами – пышные, румяные, ух! Объеденье!
Я стоял в сторонке и наблюдал за бабушкиной стряпней, одновременно размышляя как начать разговор, чтобы не испортить дело. Прошло минут пять, а я никак не мог открыть рот. Не любила бабушка, когда ей мешали, и только я собрался с духом, как она сама вдруг обернулась и спросила неожиданно мягким спокойным голосом, вроде это и не она только что гремела ведрами в сенях:
- Ты чего Володя стоишь и молчишь. Побегайте-ка полчасика еще и будут вам пироги с пылу с жару.
- Да нет бабуль, я не за этим. Я спросить хотел.
-Так спрашивай, раз хотел.
- Можно мы одни пойдем в баню, без дяди Вити
- Что так? Мешает он вам?
- Да нет бабуль. Ну, он взрослый, как-то не удобно
- Неудобно им – бабушка с усмешкой покачала головой – Опять поди, чего-нибудь затеяли?
- Да ни чего мы не затеяли, просто одним интересней, а со взрослыми всегда то это нетак, то то неэдак.
- Хорошо, скажу Лизавете, идите.
Спасибо я уже крикнул на ходу, и, вылетев на крыльцо, радостно сказал: Все! Одни идем! Без всяких дядь и теть! Вот.
-Молодчина –наконец улыбнулся брат – Ну! Сразу согласилась?
-Здрасьте, сразу!? – стал заливать я- Сначала ни в какую, а потом потихоньку, после долгих уговоров согласилась. Одним словом, пришлось попотеть.
Брат поглядел на меня с уважением и пожал руку.
Баня у бабы Лизы не простая. Трудно сказать, сколько ей было лет и деды, и прадеды ее мылись в этой бане и устроена она по старинке – топилась по-черному. В место печки с трубой в углу сооружен очаг, в который с верху был вмонтирован чугунный чан для воды и жаровня с камнями. Трубы очаг не имел. Дым выходил из специального отверстия в потолке по середине помещения. Когда дрова прогорали, отверстие наглухо затыкали паклей, и весь жар от очага и раскаленных камней оставался в помещении. Да такой жар, что только держись! После такой парной любая хворь моментально покидала тело. Горячая вода, чтобы ее хватило на всех, приготавливалась очень просто. Рядом с очагом стояла большая деревянная бочка ведер на двадцать. Сначала натаскивали воду с колодца, затем специальными щипцами из жаровни брали пару раскаленных камней и кидали в бочку. Все! Горячая вода готова.
Бабушка со своей подругой Лизаветой всегда ходила первой, как она говорила на самый жар. Назад она возвращалась помолодевшей лет на двадцать, с гладким распаренным лицом довольная и умиротворенная. И пока все остальные избавлялись от грязи и усталости, она успевала поставить самовар и накрыть на стол. Под урчание самовара неспешно вечеряли. Пили чай с черничным и малиновым вареньем, вели долгие разговоры обо всем и про все. Иногда бабушка что-нибудь рассказывала о том, как люди раньше жили, как праздники встречали, как играли свадьбу. Мы слушали, разинув рты, про далекие для нас времена, про незнакомую жизнь и было как-то хорошо, хорошо и тепло и радостно внутри. Казалось, сидел бы вот так целый год и не шевелился, лишь бы бабушка не переставала говорить.
- Слушай, Вов, давай попросимся первыми пойти- нарушил молчание брат- Попаримся как следует, а то мы все время в еле теплой бане моемся.
- Да ты че, упал откуда, там же жарища несусветная- встрепенулся я
- Да ладно! Жарища. Тоже мне герой. Бабуля вон уже старенькая и нечего смотри ,какая приходит, как с прогулки. А мы что? Не сможем что ли.
Меня задело, каким тоном брат сказал мне герой. На самом деле я еще никогда не парился по настоящему. Мне, почему-то делалось не хорошо от сильного жара и никакого чувства восторга у меня не было. Но с другой стороны я все таки хоть и маленький но мужик, а все мужики любят эту баню- хлебом не корми.
-Толь?- спросил я- А ты сам то хоть раз парился?
- Я!?- выгнулся петухом Толя – Да мы с мальчишками дома с веничками да так что ой-е-ей…. Взрослые не выдерживают… Ну ты спросил прямо я не знаю, можно сказать в душу плюнул.
- Ну, ладно, это ж я так, на всякий пожарный спросил. Без обиды!
- Без обиды! Надо же думать чего спрашивать. Вот пойдем сегодня первыми, я тебе покажу, как париться надо!
Толька говорил решительно словно Кутузов перед Бородинской битвой и мне то же пришлось сделать решительное и довольное лицо, потому что будет настоящая баня и настоящий пар (хотя при словах - настоящий пар - в душе мне сделалось не по себе). Он нахмурился, подумав о чем-то напряженно и сказал:
- Вов, ты ведь уже знаешь, как разговаривать с бабулей. Давай еще разочек сходи, может она разрешит нам первыми пойти.
Ага, подумал я про себя , хоть ты и паришься как взрослый, зато я могу лучше тебя с бабушкой говорить. А в слух с некоторым чувством превосходства сказал:- Хорошо, я попробую.
К моему удивлению бабушка опять не стала возражать и лишь махнула рукой - идите мол, бог с вами.
И вот настал тот самый долгожданный момент. Стоим мы с братом голые в предбаннике перед заветной дверью, слушаем вой целой тучи комаров, собравшихся под крышей, и яростно спорим, кому заходить первому.
- Ну! Давай заходи – говорю я – Чего замер? Ты же у нас знатный парильщик
получше некоторых взрослых.
- Я то зайду не беспокойся, вот только с духом соберусь это тебе не просто так, тут подготовка нужна. А потом чего мне первому, я же знаю, как все будет, а ты нет. Значит, ты и заходи.
- Ага, попался! Выходит, ты все мне наврал?
- Кто!?... Я наврал?
- Ты наврал! Ни с какими взрослыми ты не парился .
- Ах это я не парился со взрослыми! Сказал бы я тебе в другой раз да времени нет, жар может уйти! Я не парился! Ну, смотри, если за мной не пойдешь, ну смотри!
- Чего мне смотреть, ты проверь сначала, как там обстановка- парировал я
Толя взялся за ручку, набрал побольше воздуха, будто собрался нырять в воду, резко открыл дверь и исчез в темной глубине. Все, теперь моя очередь. Я тупо смотрел на закрытую дверь, понимая, что мне теперь не отвертеться и уже представил, как захожу, не дыша в парилку, и вижу брата довольного розового счастливого, на полатях с веником в руках. Но вдруг услышал истошный вопль. Дверь резко открылась, двинув меня по лбу, да так что я отлетел на лавку и с шумом захлопнулась. Передо мной стоял Толя с выпученными глазами, делая замысловатые движения руками, и открывая рот, словно рыба. Это длилось несколько секунд, потом он издал булькающе-рычащий звук, после чего плюхнулся на лавку и замер, уставившись в пространство. Я, ничего не понимая, тер ушибленный лоб и вопросительно и даже с некоторым страхом смотрел на брата.
- Ты, чего. А? – спросил я его шепотом – Чего случилось?
- Там не парная – показал он пальцем на дверь – Меня словно в костер бросили.
- Да если бы тебя в костер бросили, ты бы обгорел весь, а ты вон еще ничего, не единого вулдырика? – развел я недоуменно руками.
- Не единого вулдырика! – передразнил он. Потом немного помолчал и уже спокойно, скорее даже безразлично, со вздохом закончил
– Вот ты и зайди и сразу узнаешь, что такое настоящий жар, я уже узнал.
- А чего же ты хвастал, я такой сякой с мужиками парился мужики падали а мне, мол хоть бы хны!? Значит, все-таки наврал.
Толя грустно посмотрел на меня и сказал – Да не врал я, правда парился, ну не падал конечно ни кто, но что бы вот такой огненный котел! Ей богу не разу не приходилось. Так, что Вов давай теперь ты, но потихоньку, лучше на корячках заползай, может у пола не так жарит.
Я встал на четвереньки, махнул головой, тем самым давая команду открыть дверь и решительно двинулся в перед. Дверь за мной затворилась, и я остался один на один с самым лучшим первым жаром. Стоя на четвереньках по середине помещения и с замиранием сердца ожидая, что у меня сейчас начнут дымиться бока я к своему величайшему удивлению вдруг услышал совсем рядом, как мне показалось под ближайшей половицей, стрекот сверчка. Это настолько меня удивило, что на некоторое время я забыл про самый сладкий первый жар. Вот те раз. Как же сверчок выдерживает такую жару, да еще при этом безумолку стрекочет. Можно куда ни будь убежать, уползти, а он сидит где то тут и распевает во все горло или что там у него. Ну, если он в такой жаре песни поет, то наверно, и я останусь живой
Мои размышления прервал голос брата из-за двери
- Вов! Ты как? Чего затих?
- Я балдею от первого жара, да еще под музыку! – ответил я.
- Под какую музыку? Ты там чего?
- Сверчок тут орет, где-то под полом. Да заползай ты давай живей. На полу хоть и тяжко, но остаться в живых можно.
Так просидев какое то время на полу мы, набравшись смелости, попробовали подняться и сесть на лавку. Воздух от сильного жара был густой словно кисель. Все движения приходилось делать очень медленно и осторожно иначе при резких и не осторожных, на тебя словно плескали кипятком – не забалуешь. Но осуществить этот героический шаг с первой попытки не удалось, поскольку мне уже казалось, что кто-то очень сильный и большой собрал в кулак кожу на голове и продолжает сдавливать, а бока и правда вот - вот вспыхнут. Мы быстренько выползли в предбанник.
- Я непонимаю, как можно там мыться, даже не мыться, а вообще находиться! Вот тебе бабулечка у нас! Ой, как хорошо мы с Лизаветой седня попарились, ой прямо душа радуется! Ой, как банька протопилась, как протопилась!......А? То-оль!? – я развалясь сидел на лавке и с интересом разглядывал ручейки пота стекавшего по телу. Толя ничего не ответил на мой длинный монолог. Он тоже сидел, откинувшись на стену, и не открывая глаз, спросил:
– Вов, как же мы мыться будем?
- Давай дверь приоткроем, пусть чуть остынет
- Не хорошо это, баба Лиза топила, мучалась
- А сгореть заживо это хорошо!? Ты как хочешь, а я пойду, наберу воды в таз и буду здесь в предбаннике мыться.
Тут я увидел рукавицы и зимнюю шапку, лежащие на сене рядом с дровами. Ага подумал я, вот зачем они тут нужны, понятно теперь- что бы шкуру на голове не портить и хоть как то шевелить руками. Быстро надев рукавицы и шапку, я во второй раз вполз в баню. Теперь уже точно зная что времени на раздумье нет и можно смело брать в руки все что надо не боясь обжечься, я быстро схватил таз набрал воды по пути прихватил мыло и мочалку и, не задерживаясь, вернулся в предбанник.
- Нас здесь комары сожрут – прокомментировал Толя мои действия.
- Ну и пусть сожрут – бодро ответил я перекладывая наши манатки с лавки на дрова – Зато хоть покусанный но живой и чистый!
Брат посмотрел как я намыливал мочалку и, приоткрыв дверь, кряхтя пополз за своим тазом предварительно одев шапку и варежки.
Таким образом, выйдя из положения, мы вымылись в предбаннике а для того что бы было потеплее приоткрыли дверь. Через приоткрытую дверь жар убавился, и ополаскиваться мы перешли уже как положено в баню. Теперь здесь было очень здорово, не так жарко, как вначале.
Наведя себе тепленькой водички и с размаху подняв таз над головой, что бы ополоснуться, я, не рассчитав, долбанул им со всей силы в низкий потолок. Вода частью вылилась на меня, частью на потолок и стену. С потолка, что-то посыпалось мне на голову и спину, и в ту же секунду я услышал, как Толя заголосил во все горло, ругая меня за не осторожность. Протерев глаза и посмотрев на него, я захохотал. Толя напоминал зебру, весь в черных полосах и размывах. А он в свою очередь хохотал, глядя на меня, потому что я то же был не лучше. Меня словно, кто-то выкрасил в негра и чернота к тому же местами стекала в месте с остатками воды, оставляя мутные грязные пятна. Стало обидно, что целый час мучений пошел прахом и Толька в отместку то же плеснул водой в потолок на до мной.
- Ах так! – заорал я – так ты специально плескаешь! Ты же видел, что нечаянно получилось!
Я тут же в ответ, плеснул водой в потолок над братом – эффект был потрясающим. Вода смыв сажу с потолка, обрушилась на него, обдавая новым грязным потоком. Толька тоже не заставил себя ждать.
- Все! Хорош!- поднял я руки вверх, отплевываясь и протирая глаза – Сдаюсь, давай мыться, иначе мы тут наделаем дел.
- Давай - сказал он
На скорую руку, как могли, мы быстро помылись, вышли в предбаннике и поняли, что труды наши оказались напрасны. Оба снова были в грязных пятнах, словно и не мылись совсем. Пришлось нам опять мыться. И опять мы вышли в предбанник не чище прежнего. Наконец брат догадался, в чем дело
- Да мы так никогда не вымоемся, потолок намочили, вот и капает на нас сажа, давай опять в предбаннике мыться.
Так и сделали. А меж тем начало темнеть. Процесс бесконечного мытья надоел. В полутемках , как смогли, вымолись в предбаннике, электричество в бане было непредусмотрено, искать керосиновую лампу на полках нехотелось. Быстро оделись, и затемно пошли домой.
Увидев нас бабушка всплеснула руками и крестясь опустилась на лавку
- А ну сказывайте, чего наделали? Пожар в бане учинили?-
-Да ты что баб – дружно и испугано замотали мы головами –Ничего не учиняли да и поджигать не было времени , мы все мылись, мылись еле вымолись. Да баня какая то неправильная , вымоешься вроде - выйдешь грязный весь, опять вымоешься, опять грязный – прямо беда. Ага, и то жарища, не войдешь, а то уж глядь и холодно! Ну что за баня?
Все это мы выпалили, перебивая друг друга и размахивая руками, ясно понимая, что если сейчас мы не убедим бабулю в своей невиновности, то может случиться выволочка.
- Вот окаянные ! – всплеснула руками бабушка – Значит баню выстудили, потолок и стены вымочили. Ну, на себя-то хоть поглядите, какие вы красавцы.
И лишь теперь, при электрическом свете, мы впервые посмотрели друг на друга, и все стало ясно. Толькины руки, шея, щеки были в мутных темных подтеках. Одно ухо было розовое как положено, а другое черное, прямо скажем экземпляр. Я видно тоже был не лучше, поскольку брат смотрел на меня, еле сдерживая смех.
-Ну, банщики, несите табуретки в сени и берите тазы под лавкой. Нагрею воды и будете заново перемываться, коль вам бани не хватило- объявила приговор бабушка.