Параллель

Крошка Цахес
По большому счету, я не должен был здесь быть.
   Самолет заходя на посадку сделал круг, и тучи внизу разбежались, обнажив под крылом рваные цепочки огней.
   Город, мелькавший сквозь разрез облаков, угнетал. Длинные ряды серых коробок. Резкие и прямые контуры улиц. Геометрические квадраты площадей.
   А когда я уже спускался по трапу, пошел дождь.
   Не то, что бы дождь - это плохо. Плохо, когда он мелкий и гадкий, под настроение.
   
   Итак, зачем я тут ? Официально - командировка. Неофициально, шеф сказал мне, вызвав в кабинет: открывается новое отделение в Р-ске, нужен человек. Опытный и надежный. И посмотрел на меня, выжидая.
   - Я ?
   - Почему нет ? Ты о продвижении давно говоришь. Вот тебе самостоятельная работа, независимость. А к ней - московская зарплата и от фирмы - куча всяких мелочей. Приятных.
   - Москву на Р-ск поменять ? Окстись, Сан Саныч.
   - Не так уж далеко, сможешь на выходные приезжать. В общем так,- подитожил шеф.- Съезди, посмотри. Подумай. Я тебя не просто так вызвал. Справишься - через два года вернешься сюда моим замом. Я сказал.
   
   Вечером произошел разговор с женой.
   - Р-ск? - спросила Инга не оборачиваясь. - Если хочешь, езжай.
   Она стояла у окна, в халате, накручивая бигуди.
   - Ты не хочешь уезжать из Москвы, или не хочешь ехать со мной ?
   - Ты все время спрашиваешь меня чего я не хочу. Спроси меня, хотя бы раз, чего я хочу?
   Ну что ж. По крайней мере тут все ясно. Может быть, Р-ск не такая уж плохая идея.
   
   Но не настолько. Я конечно ожидал, что не Москва, что провинция. Но не до такой степени. Город вызывал ощущение даже не захолустья. Эта серость, эта искусственность граничила с безисходностью. Хмурые, мятые лица людей. Пустые взгляды. Здесь даже не встречалось красивых женщин.
   Командировка закончилась за два часа. Знакомство с людьми, беглый просмотр бумаг. Времени еще оставалось немало - шеф от щедрот отвалил отпуска до конца недели.
   Такси везло меня по мокрому проспекту, небрежно тараня лужи.
   Грязь из- под колес смешивалась на окнах с дождевыми каплями.
  Стоя на одном из светофоров, я пригнулся к стеклу и увидел напротив еще советской постройки здание, бывший дом культуры, судя по всему. У широкого входа толпился народ, над головами извивался и хлопал на ветру мокрый транспорант: ..Встреча...Литературное объединение..." Восход"... .
Это было то, что я искал. А гостинница подождет.
   Я тронул водителя за плечо:
   - Останови тут .
   - Не приехали еще ... .
   -Ничего, я здесь выйду.
   - Дело ваше.
   Люди у входа курили, столпившись под навесом. Я пересек улицу, перепрыгивая лужи и вошел внутрь.
   Здание и в самом деле оказалось еще старых времен. Вестибюль, большой холл, рассекаемый широкой мраморной лестницей. Колонны, огромные люстры под потолком. Было тепло и уютно .
   Люди, снимая плащи и куртки, стряхивали с себя мрачную погоду и поднимались наверх, нарядные и веселые. Я поднялся тоже, касаясь пальцами холодного, нездешних краев мрамора перилл. На втором этаже людской ручеек разбивался и расстекался по нескольким залам, над которыми было написано : "Проза", "Поэзия", " Авангард" и тому подобное.
   Причина, по которой я пришел именно сюда заключалась в том, что я тоже писал, причем давно. Тайком от семьи, от друзей. Сначала не очень удачные рассказы, потом глупые и наивные стишки. Как думалось сначала - для себя. Очень быстро выяснилось, что это не так. Писать только для себя невозможно, как невозможно жить только для себя. Всегда хочется поделиться.
   И вот, за пару дней до отлета я узнал, что одно из моих литобъединений, проводит здесь встречу. Съезд. Кроме этого была еще одна причина, но об этом я не хотел сейчас думать.
   
   На втором этаже было немного народу, люди кучками тусовались по углам. Преобладали степенные пожилые мужчины очень интеллигентного вида.
   Двое из них, держа в руках стаканчики с кофе, прошли мимо меня о чем -то беседуя.
   Сначала я зашел в зал к "Прозе". Там нудно вещал со сцены толстый, бородатый индивид. Он держал в руке листок и монотонно бубнил, через слово вставляя : "Э-э" или "М-м". Слушать это было невозможно.
   Несколько человек, сидящих в зале, смотрели на него с каменными лицами.
   У "Поэзии" было веселее.
   Зал был больше, светлее, люди сидели за круглыми столиками. Все говорили и никто особо не слушал.
   Как раз, когда я вошел, со сцены спускалась очередная поэтесса.
   Я посторонился. Она прошла, метнув на меня любопытный взгляд. Закутанная в ворох нелепых мешковатых одежд. Высокие черные ботфорты гулко стучали по паркету.
   Люди в зале проводили ее недружными хлопками.
   Я нашел место, недалеко от входа. За одним со мной столиком сидели двое мужчин. Один не отрываясь глядел на сцену, а другой водил пальцем по блюдечку с печеньем. Каждый кусочек он с негромким хрустом разламывал на части и затем каждую частичку дробил пальцем.
   
   В помещении, как и везде преобладал мужской пол. Женщин было немного и они оживляли зал яркими вкрапинками.
   Напротив меня громко смеялась мадам, судя по габаритам - маститая поэтесса.
   Чуть дальше - давишняя, сошедшая со сцены дива шепталась со своей соседкой - высокой бледной девицей с раскосыми глазами. У той на горле был повязан ярко- зеленый платок.
   " Вычурность, нелепая броскость, антураж. Обычно, прикрывающий бессилие."
   
   На сцену вдруг выскочил человек во фраке и неожиданно хорошо поставленным голосом обьявил следующий номер. И сейчас же из-за столика недалеко от меня поднялась молодая женщина.
   Я не заметил ее раньше. Наверное потому, что она пряталась за двумя пухлыми колобками с козлинными бородками.
   Плавно покачивая бедрами, обтянутыми облегающим серым, с блестками, платьем, она прошла на сцену, мимо меня. Несколько человек, видимо - компания, проводили ее возгласами и смехом.
   Когда-то у меня была привычка - встретив женщину, попытаться охарактеризовать ее одним словом. Найти нечто, что сразу бросается в глаза.
   Так, например, гардеробщица в нашем офисе была " тетушкой", жена замдиректора - "алчность", а знакомая менеджер - стройная девушка с чуть выпирающими передними зубами - "суслик".
   Что интересно, вот это вот первое, интуитивное определение и было обычно, самым полным, самым правильным.
   Ну, а эта? ...Эта - "женственность". Пожалуй.
   Приятное, округлое лицо. Темно-русые, прямые волосы до плеч. Ничего особенного. Симпатичная.
   Когда она начала читать стихи я вздрогнул. Стихи эти были мне хорошо знакомы, я даже знал теперь, кто передо мной. Это было изумлением, поскольку этого я никак не ожидал. В переписке на сайте я представлял ее совсем другой: какой-нибудь бывшей учительницей, старой девой или "синим чулком". Не так давно мы крупно поцапались из-за одного начинающего безумца.
   А вот стихи ее звучали совсем по-другому. Особенно, если читать их вот так, без пафоса и надрыва.
   Давитель печенья вдруг приподнялся, громко стукнул ладонью по столу и, показав большой палец, прокричал - " Браво". На его вялом, бледном лице выделялся мясистый нос.
   Вокруг захлопали.
   Женщина, осторожно ступая черными полусапожками, спускалась по высоким ступеням в зал.
   Стулья вокруг задвигались, люди оживленно потянулись к выходу. Видимо, вечер на этом заканчивался.
   Я встал недалеко от двери и когда она поравнялась со мной, отчетливо сказал:
   - Здравствуйте.
   - Здравствуйте. - Она остановилась, глядя на меня и сразу же за ее левым плечом вырос мужчина в пиджаке и с острым носом.
   - Вы читали свои стихи?
   - Конечно,- с вызовом отозвалась она.- Здесь других не читают.
   - Тогда вы, должно быть - "Венус".
   В ее глазах отразилось неприкрытое удивление.
   - А-а , - неуверенно улыбнулась она,- мы знакомы по "Стихоплету..." . Давно там не появлялась. Даже не знала, что кто-то... отсюда...из Р-ска... .
   Я сделал жест рукой в сторону выхода: " Отойдем ?"
   Ее глаза, подведенные зелеными тенями чуть сузились.
   - Я не уверена... .
   - Я Дарквинд.
   На этот раз она просто растерялась. Пользуясь моментом, я ловко оттеснил ее к выходу. Толпа подхватила нас. Выйдя, она обернулась, ища меня глазами : "Даже странно, что вы решили подойти. Так вот вы какой на самом деле, мой враг."
   Я шутливо поднял руки вверх : "По переписке - вы совсем другая, чем в жизни".
   Кто бы мог подумать?
   
   В холле сейчас было полно людей. Большинство взволнованно толпилось возле двух буфетов.
   Послышался звон бокалов. Оба колобка из-за ее столика обосновались около нас.
   Один говорил, а другой периодически посматривал на меня. Женщина не обращала на них внимания.
   Разговаривая, она постоянно дотрагивалась до крупного кулона, висящего на золотой цепочке.
   Мне вспомнилась одна знакомая художница. У той, помимо прочего, была еще тоненькая, почти незаметная цепочка на щиколотке.
   "Это, - говорила художница, показывая на шею, - для всех. А эта - на щиколотку,- для одного." Я понял смысл, когда освобождал ее от белья - тонкую цепочку невозможно было не увидеть.
   Птичий человек куда-то исчез и снова появился, по- джентельменски неся три стаканчика кофе.
   Что -то в нем было не так. Что-то не сходилось в его облике. Лишь потом, присмотревшись, я понял. На нем не было брючного ремня. Заправленная в брюки синяя рубашка, детским хохолком топорщилась над простой серой пуговицей.
   Я поднял голову и встретил взгляд. Взгляд человека проигравшего все схватки в жизни и сейчас проигрывающего еще одну. Венус что-то говорила, но в шуме других голосов ее слова расплывались и исчезали.
   Я наклонился и аккуратно дотронулся до ее руки.
   - Хотите исчезнуть? Посидим, поговорим?
   - Пожалуй,- она неуверенно кивнула. - Мне только нужно кое-кого найти. На пару слов.
   - Я буду ждать вас внизу.
   Она кивнула и отошла, все также поглаживая цепочку. Птичий человек посеменил за ней. Я видел, как он  что-то говорил, нависая и заглядывая ей через плечо.
   Пользуясь случаем я заскочил в туалет.
   Старое зеркало с разводами отразило мое лицо, то синееющее, то бледнеющее в мерцании ламп.
   Следом за мной зашел один из колобков. Я закрыл кран, вежливо кивнул и повернулся, собираясь на выход.
   И тут получил удар в живот.
   Удар был такой силы, что я рухнул на колени. Все внутри сжалось от боли, я скорчился, не в силах вздохнуть. Колобок клешней схватил меня за волосы, рывком поднял голову.
   - Отвали от нее, "москвичок",- прошипел он, приблизив лицо к моему. Я увидел мелкие красные прыщики на плохо выбритой шее, торчащие короткие волосинки. Раздувающиеся ноздри.
   Оттолкнув меня, он вышел, а я привалился спиной к грязному умывальнику.
  Мутило, боль в животе была адской. С трудом распрямившись, я толкнул дверь кабинки. Не хватало, что бы кто -нибудь зашел и увидел меня так. Видимо, я все-таки успел немного напрячь пресс. Ну и ручки у здешних литераторов... .
   Но нельзя было терять времени. Минут через пять я вышел из туалета, чуть покачиваясь и походкой аиста спустился вниз по лестнице.
   Вокруг толпился народ,  Венус нигде не было.
   Я уже собирался выйти на улицу, как она появилась вдруг, в окружении каких-то людей. Птицеголовый следовал за ней, а вот "колобка" я не заметил.
   Увидев меня, она взмахнула рукой.
   - Вы хотели уйти, - проговорила она, - но вечер еще не закончен.
   - Я уже получил все, что хотел, - сказал я.- И даже больше.
   Она не успела ответить, из толпы людей вынырнул маленький человек и застонав, потащил нас в соседний зал, участвовать в какой-то викторине.
   Птичий человек куда-то исчез.
   -Пойдемте,- она взяла меня за руку. Я как- то совершенно естественно оказался в ее компании.
   - Да нет, пожалуй,- я мягко освободился. - Не люблю.
   - Викторины не любите?
   - Скорее, большие скопления.
   - Ну, как знаете.
   - Я подожду вас здесь. Хотя нет, вы в какой гостиннице остановились?
   - В Розе Ветров.
   - Очень хорошо.
   Она обернулась что-то сказать, но люди уже увлекли ее внутрь. Она явно пользовалась популярностью.
   Я постоял еще немного. Когда дверь в зал уже почти закрылась, снова появился птицеголовый, на этот раз в сопровождении моего друга "колобка".
   "Колобок" был в пальто, в руках держал шапку. Шагал широко, явно раздраженно. Оба они несомненно торпились на викторину.
   Птицеголовый семенил рядом, чуть забегая вперед. По- моему, он вообще не умел ходить.
   Я выпрямился, но "колобок" лишь скользнул по мне пустым взглядом. На входе в зал, он уверенно придержал птицеголового за рукав и зашел первым.
   Странная пара.
   Странные люди в странном месте.
   На секунду, мне показалось, что я сплю. Точнее, вижу какое-то старое, позабытое кино. Знакомое каждому, странное чувство нереальности происходящего. Но тут снова заныл живот, возвращая меня в действительность.
   
   Вестибюль заметно опустел. Я получил обратно свой плащ и вышел в дождь.
   Город изменился, точнее, дождь изменил его. Серость исчезла. Мокрые улицы блестели в свете витрин. Капли дождя мелким трассиром вспыхивали в белых пятнах фонарей. Город вдруг стал притягательным, как может быть притягательна только ночь. Люди пробегали по мокрым тротуарам, прижимаясь друг к другу. Фары проезжающих машин выхватывали блестевшие от воды лица, мокрые волосы. Почти все почему-то были без зонтов.
   " Завтра утром все это измениться": подумал я, вспомнив сегодняшний день.
   Такси остановилось возле меня, я открыл дверь и залез в теплый салон.
   - "Роза Ветров".
   Таксист кивнул, оборачиваясь и выкручивая руль.
   Через десять минут мы были на месте.
   Найти номер Венус оказалось не трудно- она устроилась на два этажа выше меня.
   В холле я заметил несколько знакомых лиц с недавней вечеринки. Видимо, часть приезжих литераторов остановилась здесь.
   Двое блюстителей порядка стояли у входа внутри, переговариваясь с охранником .
   " Интересно, появится ли "колобок"?"
   Время у меня еще было. Я побродил по холлу, посидел в баре. Купил бутылку "Мартини".
   Где-то через час в гостинницу вломилась веселая и гудящая толпа литераторов.
   Стало шумно.
   Их было много, углядеть среди них Венус не было никакой возможности.
   Кто все эти люди?
   Инженеры, бухгалтеры, финансисты? Менеджеры, продавцы? Счастливые отцы, матери - одиночки? Графоманы и самородки?
   Люди пишущие для себя или пишущие за деньги?
   Прозаики с птичьими лицами и поэты с пудовыми кулаками?
   Я подождал, пока все они понемногу расстеклись из холла. Часть уехала на лифтах, часть поднялась по лестнице, часть все еще бурно кучковалась внизу.
   Наверх, к Венус я поднялся пешком. Бутылка "Мартини" уютно устроилась у меня под мышкой.
   Дверь была приоткрыта, в ее номере раздавались голоса. Я прислушался и не стучась, вошел.
   Венус была не одна, точнее, все были в сборе.
   Птичий человек сидел на стуле, неловко сжав колени. "Колобок", как и был в пальто, расположился в кресле напротив. Венус напряженно стояла у окна, скрестив руки на груди.
   - Привет, - весело сказал я.
   Никто особенно не удивился, лишь птичий человек неуютно заерзал, посматривая на меня снизу вверх.
   - Драсте,- ответила Венус не особо радушно. "Колобок" не удостоил меня взглядом.
   Я встал возле стола, поставил "Мартини", сунул руки в карманы и представился:
   - Дарквинд. Стихоплет.
   - Это сайт такой, - пояснила Венус.
   - Не только, - отозвался я.
   "Колобок" лениво повернул ко мне голову:
   - Что вам угодно? - Голос его звучал тихо,даже интеллигентно. Совсем не как тогда, в туалете.
   - Вот, в гости пришел,- наивно удивился я .
   - Ты позвонил?- спросил вдруг "колобок", обращаясь к птицеголовому.
   Тот кивнул.
   "Колобок" снова повернулся ко мне:
   - Мы, видите ли, беседуем.
   - Познакомтесь, - сказала Венус.- Это Севастьянов Андрей, местный поэт,- она кивнула на птичеголового.- А это Михаил Маленький, глава объединения местных прозаиков.
   - Зайка-прозайка, -ласково сказал я.
   "Колобок" вздохнул и  поднялся. Слишком легко для своего веса.
   Я положил руку на горлышко бутылки.
   - Попробуешь еще раз, старичок?
   И тут в дверь постучали. Требовательно и властно.
   Я сделал шаг в сторону и обернулся. А "колобок" тут же опустился обратно в кресло.
   Дверь открылась и вошли двое в милицейской форме. Те самые, которых я видел внизу.
   Я мельком бросил взгляд в комнату. Почему-то никто не удивился.  Венус продолжала все также молча стоять у окна, сложив руки и глядя исподлобья.
   - Милицию вызывали?- Первый, видимо старший наряда делово шагнул в комнату. Над круглым лицом торчал залихватский чуб. Фуражка заломлена на затылок. Рука  небрежно засунута в карман.
   За ним вырисовывался второй. Пониже и покряжистей.
   - Я- нет, -отозвался я спокойно. Милиции тут никак не ожидалось. Вся ситуация начинала принимать совсем уж пикантный оборот.
   - Вот, - негромким голосом отозвался "колобок",- гражданин безобразничает. Ворвался в чужой номер.
   - МихалСергеич !- воскликнул чубатый широко улыбаясь и протягивая руку. Его напарник ловко переместился и оказался между мной и дверью.
   "Колобок", не вставая, вяло пожал протянутую ладонь. Я взглянул на птицеголового. Тот сидел неподвижно глядя перед собой и кажется, дрожал .
   - В чем дело, гражданин? - чубатый повернулся ко мне.- Это ваш номер?
   - Я прописан в гостиннице. А вот господа литераторы, похоже, в гостях.
   - Приезжий? - поинтересовался второй, кряжестый.
   - "Москвичок".
   Сидящий в кресле "колобок" даже не хмыкнул. Вот это выдержка.
   - Значит так, - размеренно заговорил чубатый, глядя на меня.- Ворвались в чужой номер, к женщине. Пристаете. - Он кивнул на бутылку : Возможно, выпивший.
   - А откуда вы знаете, что я ворвался? - спросил я.- Может, меня пригласили. Или вам МихалСергеич так сказал?
   Миллиционеры переглянулись, потом одновременно посмотрели на меня и нехорошо заулыбались.
   - Притом, нарушаете общественный порядок,- порицающе сказал чубатый.
   - А тут и до сопротивления силам правопорядка недалеко, -добавил второй. - Смекаете, гражданин "москвичок" ?
   И оба они придвинулись ко мне.
   - Стоп,- сказала Венус.- Прекратите.
   Она шагнула, наклонилась и подняла с пола сумочку. Вытащила из нее паспорт и бросила на стол.
   - Я прописана в этом номере. Владимирова Инга Викторовна. А он, - она кивнула на меня. - Владимиров Павел Андреевич. Мой муж.
   
   Маленькая книжечка на полированном гостинничном столе.
   Все стояли и смотрели на нее. Наступило то, что принято называть "звенящая тишина". Птичий человек уже не дрожал. Он сидел, положив руки на колени и отрешенно глядел в окно.
   Интересно, какие он пишет стихи? И не из-за него ли мы с Венус, то есть, мы с Ингой схлестнулись не на жизнь, а на смерть пол-года назад?
   В этот момент колобок встал. Гоголевская сцена подошла к концу.
   Не глядя ни на кого, глава прозаиков, развернулся и пошел к двери.
   Также молча, не сказав ни слова, развернулись и вышли миллиционеры.
   К паспорту Инги никто из них не притронулся. Мой тоже никто не попросил.
   Последним вышел птицеголовый . Я отвернулся, чтобы не смотреть ему вслед.
   Дождавшись, когда захлопнется дверь, я подошел и запер ее на ключ.
   
   Когда я вернулся, Инга стояла спиной ко мне. В оконном стекле отражалось ее нахмуренное лицо.
   - Ну что, - произнесла она не оборачиваясь.- Не вышла твоя обезьяннья выходка?
   - Она такая же моя обезьяннья, как и твоя. Если бы ты не вышла на сцену, я бы никогда не узнал, что ты - Венус.
   - Хотела тебя удивить.
   - Получилось.
   - У тебя тоже. Как давно ты пишешь?
   - Давно? Не очень.
   - Теперь я понимаю, зачем тебе нужна была эта поездка.
   - Тогда ты также понимаешь, зачем и ты была тут нужна.
   Я приблизился к ней, постоял. Неуверенно обнял.
   Она чуть дернула плечом.
   - Подожди. Послушай, к чему все это?
   - Что?
   - Все эти игры. Весь этот маскарад. О чем ты думал, когда предлагал мне приехать сюда?
   Я отошел от нее. Взял со столика бутылку. Открыл пробку.
   Есть вещи, которые не объясняются. Которые нельзя объяснить. Да и не нужно.
   Они или понятны или нет.
   Наша семейная жизнь разваливалась на глазах. Развод оставался делом времени. Насколько я знал Ингу - не далекого... .
   Р-ск подвернулся как нельзя кстати, и это был шанс, может быть - последний.
   Я протянул руку и выключил свет. В темноте я всегда чувствую себя уверенней. Силуэт жены вырисовывался на фоне окна двумя волнующими извилистыми линиями.
   Кроме эллемента игры, задуманного мной, я рассчитывал заодно и рассказать то, о чем слишком давно молчал.
   Может быть, взглянув на меня с другой стороны... .
   Но оказалось, ей тоже было в чем признаваться.
   - Говори вслух.
   - Я хотел дать шанс. Изменить обстановку. Добавить кислороду, так сказать. И, по моему, получилось неплохо. Смотри, сколько нового мы о себе узнали .
   - Что это даст нам? Еще год? Еще два-три года семейной жизни? А потом? Новая затея?
   - Я не загадываю так далеко, ты же знаешь.
   Она замолчала.
   Я снова приблизился к ней. Осторожно положил руки ей на живот.
   И вдруг увидел, что она рисует рожицы на запотевшем стекле. У первой рожицы уголки губ были опущены вниз. У следующей - подняты вверх. Потом - опять вниз, потом - вверх.
   - Знаешь, зачем Малый здесь был? Он хотел деликатно сосватать меня свому
   племянничку.
   - Этому длинному? С птичьим клювом?
   - Не смейся. Он несчастный.
   - Это не из-за него ли мы...
   - Нет.- Инга взглянула на меня, поймав мой взгляд в отражении окна.- Нет.
   Представь, что было бы, если бы ты не пришел.
   - Два трупа.
   Она засмеялась.
   А я смотрел на нее и думал, что совсем не знаю эту женщину. Знаю Ингу. Знаю Венус. Но вот так - вместе?
   На стекле окна то появлялось, то исчезало ее лицо, выхватываемое из темноты неоновыми вспышками.
   Ее глаза, в колодцах размазанной туши, казались тысячелетними. А она знает меня? Я бы в жизни не заподозрил, что она пишет стихи. Тем более, такие мягкие и проникновенные.
   Инга прижалась лбом к холодному стеклу.
   - "...Этот город пустой и блёклый, может, только тем и живёт, что согретые лбами окна, ждут того, кто уже не придёт..." ** , - произнесла она.
   - Это твое?- изумился я.- Не видел раньше.
   - Нет, - она улыбнулась.- Это написал один веселый парень. По имени Джерри.- Ты знаешь, мы с тобой, как паралелльные прямые. Все время идем рядом, не пересекаясь.
   - Парелелльные прямые пересекаются в бесконечности. А мы с тобой очень странные прямые. Какие-то извилистые прямые. То пересекаемся, то разбегаемся.
   - Какой интересный человек, - сказала она вдруг .- Но совершенно не в моем вкусе.
   - Ты о чем?
   - Это то, что я подумала, когда начала переписываться с тобой. С Дарквиндом. Боже, я знаю тебя больше пяти лет. Почему ты и твои стихи-два разных человека?
- Так уж и разных?
- Абсолютно. Ведь то же самое я подумала, когда первый раз тебя увидела:  "Какой интересный мужчина. Но совершенно не в моем вкусе."
 Я настойчиво потянул ее: " Давай продолжим наши литературные прения в другом месте. Хотя бы, вот на том диване."
   - Подожди, - она засмеялась, изогнувшись. Наклонилась и подышала на стекло: "Мы уедем, а рожицы останутся."
   - Мы уедем очень рано. Наш самолет в пять часов утра.
   - Зачем в такую рань?
   - Не хочу видеть этот город при свете дня.
   Она повернулась ко мне всем телом. Впервые за вечер. Пристально взглянула в глаза. Вздохнула. А затем обняла и крепко прижалась.
   Фонарь на улице неожиданно погас, а затем вновь вспыхнул и весело замигал .
   Я протянул руку и добавил последней рожице радостную улыбку. От уха до уха.
   
   
   
   
   
   **Строка из стихотворения "Приходи", Игоря Джерри Кураса. С разрешения
   автора.