(отрывок из повести)
* * *
Дождь недавно закончился, когда выглянуло яркое солнце бабьего лета. Осень Он обожал! И сейчас, стоя в небольшом скверике у торгового центра, наблюдал за полетом опадавших листьев. На память пришли строки из одного забытого рассказа: «Человечество несчастливо, потому что не в состоянии найти формулу, которая бы описывала траекторию листа, плавно планирующего к земле, когда уже все кончено. Вы видели этот полет? Потрясающе красиво!»
Листья носились, словно бабочки, устилали ковром серый асфальт, собирались кучками вокруг деревьев…
А потом Он увидел Ее. Она шла на Него быстрым шагом, чуть приподняв полы какого-то необыкновенного, доходящего до земли плаща. Ветер гнал перед Ней желтые листья. Вместо замотанной жизнью, обремененной заботами консервативной дамы средних лет, на Него с улыбкой летела девчонка с пышным хвостом волос на затылке.
Вот такую спустя столько лет, Он Ее совершенно не представлял увидеть. На фоне яркого многоцветия кленов, Она вся была какая-то осенне-золотистая: загорелая после отпуска кожа, пышные в «рыжину» волосы, янтарные глаза... Невообразимый плащ – необычного оттенка - цвета травы, покрытой патиной золотой пыли…Он вспомнил, такого золотистого цвета бывают небесные сполохи при закате на море… Будто из какого-то фантастического мира, страны фей и троллей... Она чем-то выделялась из толпы, и очень гармонировала с окружающей природой, заставляла оглянуться и пойти за Ней.
Она подлетела к Нему, остановилась, улыбаясь, глядя снизу вверх Ему прямо в глаза:
- Здравствуй!
Листья кружились возле их ног, шуршали и ложились на тротуар…
- Здравствуй! Какая же ты…
* * *
Она не запомнила ни названия кафе, в котором они сидели, ни номер Его машины, ни в чем Он был одет… Только глаза и руки. И еще белые кроссовки сорок пятого размера, которые Она, стесняясь лишний раз поднять на Него свой взгляд, усиленно рассматривала…
Встреча Online произошла. Казалось, уже можно выдохнуть спокойно, "небо на землю не упало", но вот сердце-то как раз и "упало в пятки", и абсолютно не хотело возвращаться на место.
И лишь когда «со всей дури» нечаянно ударила дверью Его шикарного джипа о припаркованную рядом на стоянке грязную газель вдруг пришла в себя: «А что я волнуюсь? Я уже высказала свою симпатию и могу «загорать». Дальше вести отношения должен мужчина. Все, что можно сказать, в чем можно признаться, я все Ему сказала. И мне сказали, что ничего не будет. Все честно. Встреча бывших одноклассников. Не более того.»
Только уже сидя в кафе близко-близко, Она ощутила покой и почти физическую безопасность. Он был в отличной форме: сильный, высокий, плечистый. Подумала: годы почти не оставили отпечатка на Его мужественном лице, возможно, лишь переломные моменты, когда надо было делать выбор. Такие отпечатки не ложатся на лице морщинами, они лишь усиливают природное обаяние. Он был тактичен и предупредителен. С Ним было комфортно. Она уминала какой-то вычурный малиновый десерт, который Он заказал, запивая кофе с ликером, он к своей чашке во время беседы почти не притронулся.
Чуть касаясь друг друга локтями, они рассматривали в ноутбуке фотографии с Его поездок. Снимки с Амура, недавние с Анапы, из Сочи поразили Ее, как рисующего человека, своей глубиной и профессионализмом. Он был замечательным фотографом! Горы, небо, море, подводный мир, леса, исторические места, необычные здания, фотоюмор, сценки из жизни, случайные прохожие, животные… Все было снято живо и интересно. На знакомые Ей ландшафты Она смотрела Его взглядом и искренне любовалась.
* * *
Пытаясь овладеть ситуацией, Он явно волновался и откровенно злился сам на себя за это. Обычно всегда собранный, то проезжал нужные повороты, то не помнил, закрыл ли машину, то чуть не забыл у банкомата ноутбук…
И только за столиком растерянность отпустила. Теперь Он мог Ее рассмотреть.
Странно-нездешнее лицо девочки-женщины, трагический разрез глаз, припухлые, словно запекшиеся губы. К ним хотелось прикоснуться. Она была вся какая-то женственная и домашняя. Сидела совсем рядом. И улыбалась, грея руки о чашку кофе. Он не сразу уловил тонкий запах духов, немного мистический, нежный, притягивающий аромат.
Он не считал вправе лезть с расспросами в Ее личную жизнь, хотя, идя на встречу, хотел о многом Ее спросить и многое обсудить. Но не знал, как и с чего начать.
Тоже волнуясь, Она взяла салфетку и начала, как Ему сначала показалось, произвольно, рвать бархат бумаги мелкими кусочками. Но, вдруг из этого квадратика, как по мгновению волшебной палочки, получилось нежное бумажное кружево. Он помогал его развернуть, не повредив, когда их пальцы коснулись.
В какое-то мгновение Ему страшно захотелось, чтобы Она приблизилась, нагнулась над Ним, закрыла Ему лицо своими длинными осенними волосами и улыбнулась Ему своей печально-счастливой улыбкой.
«Обнять бы Ее и целовать, целовать, целовать, а я все думаю, думаю… Нестерпимо.»
* * *
Проведя вместе три часа, они не переходили границ в темах разговора, в вопросах, в ответах, в полунамеках, в движениях, и Она была Ему за это благодарна. Щадили друг друга. Просто разговаривали без чего-либо наносного. Она отдала Ему детский милый фильм, который Он, тут же в кафе стал, запустив специальную программу, скачивать с диска на ноутбук."Вот и нету повода для новой встречи, так бы хоть была причина диск вернуть!», - взгрустнулось из-за его недогадливости. Он трогательно вручил Ей в подарок два музыкальных диска, и на мгновение что-то такое детское и чистое мелькнуло в этом большом, сильном и опытном мужчине.
Она опять заглянула в Его глаза. Он смотрел на Нее так, что Она снова почувствовала себя девчонкой. Взгляд был внимателен, серьезен, глубок. Возникшее желание прикоснуться ладонью к его затылку и плечам Она подавила. И позже, когда Он, наклонился, в порыве ближе рассмотреть часики, висящие на Ее груди на тонкой цепочке в виде кулона, - Она, не подумав, предложила Ему открыть их корпус самому. И вдруг, увидела, как Он покраснел и как чуть задрожали Его руки,и замерла, не веря и боясь спугнуть и Его и это мгновение.
Больше говорил Он. Она не прерывала, не задавая лишних вопросов, захочет – сам расскажет. Многие стороны Его души Она чувствовала – где ссадины, где "резьба сбита", где раны. О пережитом (о личном, о работе, о войне…), о серьезных вещах, о них не разговаривают с кем попало. Если Ему тяжело говорить об «этом», - Он хороший человек. Несмотря на такую часть своей жизни, Он невероятный человек, Мужчина. И за всем пережитым - реальные действия, не болтовня. Жизнь всем раздает разные карты, и Его расклад был одним из самых сложных, но Он справился. Он сильный, но даже сильные хотят быть счастливыми.
Он был неплохим рассказчиком. Она слушала. Его мягкий, добрый голос и думала о Нем. Это был человек в неиссякаемом стремлении вверх. Основательный. Целеустремленный. Ей было с Ним спокойно. Она была уверена, что мужчин надо выбирать интуитивно. В Нем была харизма, сила духа, оптимизм и самое сексуальное в мужчине - умение слушать.
Постепенно Ее охватило ощущение окружающего Ее тепла и спокойствия.
На музыку их беседы порой наслаивались другие звуки: шум улицы, гул проезжавших машин, разговоры за соседними столиками, позвякивание чашек, всплески смеха… Ей казалось, что Она зависла где-то между прошлым, которое осталось позади и будущим, которое Она пока что не нашла. Приснившаяся жизнь начиналась прямо здесь – за столиком этого кафе, названия которого Она не запомнила.
У Нее было такое чувство, что минуты, проведенные ими вдвоем очень ценны, и надо ловить каждое мгновение.
Когда-то, лет пятнадцать назад на Юго-Западе Москвы недалеко от Олимпийской деревни существовало (обожаемое Ею) кафе с замечательным названием: «Бульвар несбывшихся надежд». И сейчас на минуту Ей показалось, что время и атмосфера того кафе таинственным образом переместились в пространстве, исполняя все несбыточные мечты и несостоявшиеся надежды.
Хотелось прошептать: «Если у тебя есть, что мне сказать или спросить – скажи, спроси!»
* * *
Они ехали по вечерней Москве и слушали Радио-джаз. Музыка умиротворяла.
Блюз был "соткан из печали". Слушая знакомую мелодию, Он вспомнил как несколько лет назад, слушая эту мелодию, в полном одиночестве ехал по бескрайней снежной пустыне, а вокруг только метель, темнота и ни одной человеческой души на сотни километров…
Он вез Ее домой, впереди было расставание. А потом Он заговорил. Иначе как-то. Она почувствовала в Его голосе нежность.
Он говорил о своих командировках (Казахстан, Крайний Север), о семье своей, о родителях, о том, как умирал Его отец, как любила отца мама, как преданно ухаживала за ним… Боль, усталость, ранимость. Она затаила дыхание.
- В общем, не дай Бог, никому так уходить из жизни!
- Да, страшно. Я тебя понимаю. Понимаю, как Вам было тяжело… Но с другой стороны, - это случилось дома, в любви, в заботе, в окружении близких людей. Это и есть, наверное, Подвиг Любви – без романтики, в быту, в беде, в горе ежедневно доказывать ее, быть рядом, не предавать и поддерживать.
Она видела в жизни своих знакомых и родных разные ситуации и очень редко, но наблюдала, в каких поступках проявляется подлинная любовь, в какой ежедневной заботе. Это ни слова, ни сюрпризы, ни букеты цветов, а чуткость друг к другу буквально каждый день.
Думала: «Люди приходят в мир и уходят, мы знаем, что «это» случится с каждым из нас, но невозможно быть к этому готовым, хотя и единственное, в чем можно быть уверенным. Пока еще жив кто-то из родителей – и длится твое детство. Мы привыкаем видеть родителей сильными, до «последнего» искать в них защиту, мерить по их реакции свои поступки.»
Для Нее, проведшей свои детские годы без полноценной родительской любви и далеко от родителей, детство закончилось, когда умерла обожавшая Ее бабушка. Одно Она знала: «Если Бог посылает что-то, он помогает это и пережить. Жизнь периодически устраивает человеку испытания, и только тебе начинает казаться, что ты их не выдержишь, что ты дошел до предела, - все меняется. И именно в такие тяжелые минуты проявляют свою сущность любимые и друзья, либо помогают, поддерживают, либо добивают.»
Они остановились на светофоре. И тут Он неожиданно бережно-бережно взял Ее за руку. Она уцепилась за эту руку как за спасательный круг.
– Тебе не холодно?
- Нет.
- Не жарко?
- Нет.
– Тебе хорошо?
Она посмотрела на Него и, к своему удивлению, спокойно и серьезно произнесла: «Мне с тобой очень хорошо.»
Не было за эти три часа ни слова обещаний новых встреч, ни флирта, ни цветов, ни поцелуев, даже в щечку. Зато все было естественно, искренне и честно.
Они остановились у Ее дома. Пауз Она боялась. Знала, сейчас, либо что-то случится, либо надо уходить и поберечь друг друга. Прощание свела к минимуму. Не хотела давить на Него. Улыбнулась и сказала: «Пока!», и вышла из джипа. Остановилась у подъезда, доставая из сумки ключи, обернулась и посмотрела на Него. Он сидел в машине и не уезжал.
И уже в лифте, нажав на кнопку своего этажа, сказала себе: «Только держись! И не жди ничего. Только опять не начни мечтать. И надеяться.»
* * *
Давно Он уже так подробно никому не описывал свои переживания. Не хотел, да и потребности не было. Ей, вдруг, захотелось рассказать все, каждую подробность. Почему? Потому что больше некому? Или это было желание разделить с кем-то свое горе, хоть немного уменьшив его? Или Она так много для Него значит и достойна доверия, что Он не боится такой близости? Он не мог себе ответить.
Когда они прощались и благодарили друг друга за встречу, Она трогательно взяла мизинцем Его за мизинец, и по-детски предложила помириться. Он тоже попросил у Нее прощения и сказал, что очень-очень рад был Ее увидеть.
Он чувствовал, что прошло не все, и старался не причинять Ей и самому себе боли неосторожным словом. Он почти понял многое. А Она, может быть, еще ждет.
Он к Ней ни разу не прикоснулся и не прикоснется. Он не сделает ничего. Так легче. Потому что только в этом случае, когда все закончится, все будет у них в жизни как раньше. Без потерь.
Он отойдет на шаг. Он не будет брать на себя роль негодяя и разрушать семью. Она Ему этого сама не простит. «Пока старая дверь не закроется, новая не откроется». Если это замужество обречено, то счет идет на месяцы. И тогда, если так суждено кем-то свыше, Она будет рядом.
И ведь Ей ничего не объяснишь. Ей придется все понять самой.
Одно было ясно: уйдет ли Она к Нему, оставит ли все, как раньше – покоя Ей уже всю жизнь не видать.
Он уже начинал представлять себе, как сейчас вернется в свою пустую холодную комнату… Порой, после тяжелого дня, насыщенного общением с далеко не приятными Ему людьми, Он убегал в одиночество, видя в нем наслаждение и спасение. Но сейчас эта пустота казалось такой страшной, такой невыносимой...
В такие минуты становилось обидно, что годы идут, а никого нет рядом, и никто не ждет Его дома по вечерам.
И вот уже по ступенькам, постепенно удаляясь, стучат Ее каблучки. Сейчас, только сейчас, в какое-то последнее мгновение Он еще может использовать свой шанс, догнать Ее, обнять, поцеловать, и сразу перевернуть Ее и свою жизнь! Больше никуда не отпускать и сделать Ее счастливой!
Но тут же чувствует, что много лет назад, Он, может быть, еще мог бы это сделать, а теперь не побежит, не догонит, не перевернет, смелости не хватит и безрассудства…
«Зачем я столько об этом думаю? Лучше бы не думать совсем, как было бы просто!
Настоящее ведь и бывает тогда, когда уже не можешь ни о чем рассуждать, когда не можешь поступать иначе, чем поступаешь, когда все получается само собой, безо всяких усилий разума, может быть, даже вопреки ему.
Так трудно понять сущность происходящего, жизнь быстрее, чем твои мысли - проскальзывает в один миг между пальцами, и ты снова ничего не понимаешь.»
Возле подъезда Она вдруг обернулась и задумчиво посмотрела на Него.
Хлопнула дверь.
Он сидел в машине и не уезжал.
Вспоминал Ее печальные глаза, застывшую улыбку, как Она внимательно Его слушает и сочувственно кивает головой. Как Ее маленькая ручка лежит на коленях. И как Ему хочется прикоснуться к этой руке.
«…Словно я тебе обе ручки протянула. А ты их бережно взял. Держи крепче.»
*- иллюстрация: Картина Брента Хейгтона "Двое в кафе", yandex.ru