Однажды, мне тогда стукнуло 20 лет, я отпустил бороду. Верней сказать – на щеках выросло нечто, что мне лестно было посчитать бородой. Для увековечивания столь зримого факта полового созревания даже сфотографировался в ателье.Помню, мастер-фотограф по фамилии Гольдбаум мне понимающе подмигнул. Дело было летом, а к сентябрю, перед занятими в вузе, бороду пришлось сбрить. Бородатый студент в Запорожском машиностроительном институте в то время – явление невозможное.
Получив диплом инженера в 1975 году, я отпустил, наконец, волосяной покров своего лица в свободное плавание. Потому что бриться никогда не любил, а девушки, главные для меня, юного, судьи, уверяли, что борода мне идет. С тех пор сбривал бороду всего трижды. По причинам, я бы сказал, идеологическим. Иных причин в советское время, пожалуй, не было.
Прежде чем круто связать жизнь с журналистикой, я работал некоторое время «на производстве», в том числе на оборонном заводе «Радиоприбор», по тогдашней лексике - п/я 64 (почтовый ящик). При оформлении в отделе кадров от меня категорически потребовали, чтоб перед тем, как фотографироваться на пропуск, сбрил бороду. Потом, сказали, можешь опять отпустить. Логики в этом не было, ведь мое настоящее лицо и изображение на пропуске не совпадали. Но для кадровиков имел значение не здравый смысл, а Инструкция, в которой о бороде не говорилось ни слова, но четко указывалось, что лицо сотрудника на документе должно быть «чистым». Весь год, пока работал на «Радиоприборе», вопрос бороды никого больше не взволновал.
В молодежной газете моя волосатость никого не смутила. Это тем более удивительно, если учесть, что девушек-журналисток в здание обкома ВЛКСМ не пускали в джинсах (сотрудник комсомольской газеты не должен был носить «капиталистические» штаны). Сейчас, когда в разных редакциях полно «хвостатых» и бородатых сотрудников, даже не верится, что было время, когда на весь запорожский Дом печати я один из всей мужской пишущей братии носил бороду, и ни у кого из двух обкомов (партии и комсомола) это не вызывало никакого протеста. А ведь за «облико морале» работников «идеологического фронта» тогда следили особо тщательно. Единственное «покушение» на бороду было связано с возможностью карьерного роста, когда редактор «Запорізької правди» Николай Пересунько предложил должность завотделом писем в своей газете. Не спеша рассказав о преимуществах партийного издания (престиж, перспектива, зарплата), он поставил единственное условие – сбритие бороды, дав пару дней на размышление. Аргументация была в том плане, что несолидно носить бороду и работать в серьезной газете, являющейся органом областного комитета коммунистической партии. От предложения, подумав для видимости какое-то время, я отказался. Унижать себя, а приказ о снятии бороды расценил только так, никому и до и после не позволял.
Ко времени хождения в «Запорізьку правду» я был уже членом КПСС, без партийности меня б не назначили заведующим отделом и в молодежной газете. Второй и третий случаи сбривания бороды связаны как раз со вступлением в партию.
Перед приемом «в ряды» на бюро райкома, нужно было пройти обязательные смотрины на парткомисии, в состав которой входили, как правило, старички-ветераны КПСС. Старички любили мучить новобранцев вопросами по истории партии и Уставу, поэтому претенденты на хлебную книжку (так в народе называли партийный билет) очень боялись партийной комиссии. Мне объяснили, что придирчивым старичкам борода вряд ли понравится, а на вопрос типа: «А как же Маркс, Энгельс, Ленин, носившие бороды?», ответили: время сейчас другое и другие традиции. Короче – отбрили, порекомендовали побриться. Зато я успешно стал кандидатом в члены КПСС. Через год, после окончания кандидатского срока и для вступления в партию, пришлось пройти знакомую процедуру, но в этот раз, сбрив бороду, усы я оставил.
До сих пор интересно: а первые советские руководители коммунистической партии на своих документах были с бородками? Ведь они практически все их носили. Когда же возник негласный запрет на бороды в партбилетах? Его, запрета, скорей всего, не было. Слишком бы глупо выглядело. Просто фотографироваться с бородой в какой-то момент стало не принято. А раз так, то «старшие товарищи» не рекомендовали и мне. Абсурд? Но разве вся советская идеология не стала большим историческим абсурдом?