Холодно. Просыпаюсь один в широкой постели с чёрным бельем, рядом - откинутый угол одеяла, помятые простыни, немного сдвинутая подушка, на твоей стороне кровати. Тебя самого нет, но по квартире витает едва уловимый в спальне, но всё же опознаваемый обонянием сигаретный запах.
Хмурюсь. Трачу несколько колеблющихся минут на принятие решения, которое в данный момент окажется наиболее верным. Скидываю с себя тёплое одеяло и поднимаюсь на ноги, на ходу сонно встряхивая головой. Зябкий холод тут же набрасывается на голое тело, вгрызается в него своими ледяными зубами и заставляет ёжиться, но не останавливает.
Ты стоишь на кухне у большого окна, и в лунном свете горят вином не только твои красные волосы, но и кончик сигареты. Может, она только и начата, но я уверен, что эта не первая. Бесшумно, но вовсе не незаметно - так как ты всегда оцениваешь обстановку кругом, всегда, почти всегда - ступая, смотрю на твою широкую, слишком напряжённо выпрямленную спину, на жёсткие движения рук, но не поворачиваю назад.
Иногда бывают ночи, когда ты молча, не говоря ни слова, даже если знаешь, что я не сплю, уходишь на балкон или на кухню, достаёшь сигареты и выкуриваешь по несколько, но не меньше трёх это точно, хотя ты и не заядлый курильщик. Я никогда не спрашивал у тебя: "Почему?", ты же сам не посвящал меня в курс дела. Я не настаиваю. Ты не проявляешь инициативы. Запретная тема, которую лучше не ворошить. На том и ладим.
Я подхожу со спины, немного неуверенно в начале, но сейчас - уже решительно, и обнимаю тебя со спины.
У тебя проступил холодный пот на коже, каким-то страхом пахнут волосы. Это пугает, ведь ты - и страх... В кого же тогда верить? Но все мы люди, и поэтому я молча обнимаю тебя со спины, даруя тепло, которому по силам снять напряжение, и прихватываю губами оказавшийся близко кончик фильтра. Вдохнуть в себя, наполнить никотином свои рот и лёгкие, а затем выдохнуть сумрачно-белый дым в ночной воздух комнаты.
Breathe in... Breathe out...
Установленное бешенство огней большого города за окном завораживает, но ты не любишь на них смотреть в такие ночи, а я не знаю, почему. Касаюсь губами твоего плеча и оставляю на нём терпкий и немного горький поцелуй. Ты напрягаешься на какую-то долю секунды, но в следующую уже расслабляешься, хоть и самую малость, и снова делаешь затяжку.
От тебя пахнет пряностями, табаком, чем-то солнечным и чистым ночным потом. Ощутимо улавливается горечь. И я не сказал бы, что она моя. Такая: то тягучая, то сухая, а иногда и мокрая горечь.
Мои ладони ненавязчиво, мягко гладят твой живот, я провожу носом по руке и оставляю нежный поцелуй на сгибе локтя, где достаточно тонкая кожа для того, чтобы при укусе оставить кровавый след, но самое агрессивное, что я себе позволяю - провести вниз до запястья сухими губами.
Ты поворачиваешься и обнимаешь меня одной рукой за шею, не отпуская сигареты.
Обветренные губы немного шелушатся, а во рту осадок никотиновой кислоты, горький и пепельный. Ласково, осторожно, с нежностью... В ответ на мою молчаливую заботу ты разворачиваешь меня спиной к окну, отбрасывая в неизвестном направлении сигарету, и грубо и глубоко проникаешь своим языком в мой рот.
Волны удушающей горечи, крепкие тиски на моих руках, а затем - талии, и я оказываюсь на широком подоконнике, когда ты уже, не медля, упиваясь полынью и вереском, уверенно раздвигаешь мои ноги своими приблизившимися бёдрами, и я обнимаю тебя за шею.
От тебя пахнет солоноватой грустью, солнцем и чем-то на грани того, что называется больным.
Я кусаю тебя за губу, подаваясь навстречу, и зарываюсь пальцами в длинные, спутанные ото сна волосы, глядя серыми глазами прямо в твои тёмные зелёные.
Лёгкий лизок по подбородку, а затем расслабление тела, чтобы впустить в него тебя самого.
И ты тяжело закрываешь глаза, и не смотришь на яркие по ночам огни улиц, фары проезжающих машин и мотоциклов.
21.02.'10