Где-то внизу проехала машина. Одна, две, три, четыре полосы пробежали по потолку, оставляя по себе воспоминание, разбуженное их простым образом, воспоминание, которое, в свою очередь, призвало множество вопросов. От них голова загудела, как процессор компьютера. Нет, это и вправду процессор. Голова не гудела, она принимала какие-то сигналы из темноты. Откуда-то из далёкого далека. И от этих сигналов по венам кровь начала как будто густеть, замедляя свой бег, омертвели пальцы ног, сердце, было забившееся, как птица в неловких руках, стало замирать , сладко предчувствуя нечто, что ещё идёт из темноты ко мне. Просто не дошло пока. У него не такой уж короткий путь…
Наконец-то… сладко, томно, больно, замирает что-то внутри, как будто я часы, которые мастер останавливает осторожной рукой. Как будто я засыпающая рыба. Меня замораживают в холодильнике. А я засыпаю с мыслью о море. Как будто оборвалась струна, но этот последний аккорд всё ещё звучит в воздухе. И, кажется, долго ещё будет звучать в бесконечности, хотя тишина давно уж проглотила его. Жадно. Голодно. Тишина никогда не будет сыта.
Будет ли когда-то ещё так? На лучшее я не надеюсь. О большем не смею грезить. Только сейчас, когда твой голос всё ещё звучит во мне, когда мне кажется, что я слышу твоё дыхание, западный злой ветер принёс мне… так много, так невыразимо много! Ты любишь меня.