ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Внезапный звонок в дверь разорвал непрочную, зыбкую ткань воспоминаний, разметал мысли и образы, как ветер-забияка легко разгоняет на небе облака. Звонок был громкий, долгий, настойчивый. Кто-то пришедший вдавил палец в кнопку и не отпускал её секунд восемь, ничуть не заботясь о покое обитателей квартиры.
Вернувшийся к действительности Вадим встал с дивана и пошёл открывать. За дверью стоял невысокого роста мужчина, лысоватый, карие навыкате глаза смотрели с прищуром и насмешливо.
- Здорово, хозяин! - пробасил он. - Межрайонные электрические сети, - мужик показал какую-то помятую металлическую бляху. – Необходимо счётчик снять, для контроля!
- А зачем его снимать? - опешил Вадим. - Он нормально работает.
- Ну, ты даёшь! - контролёр гулко, как в пустую бочку, хохотнул. - Да не счётчик я буду снимать, а показания счётчика. На предмет задолженности по оплате электроэнергии. Понял?
Вадим посторонился, пропуская его в коридор. Контролёр открыл дверцу счётчика, вынул из сумки большой блокнот и стал записывать туда цифры, негромко бормоча себе под нос:
- Тэ-эк, на третье октября показывает 958 киловатт... тэ-эк, пломба в сохранности... тэ-эк, кабели в порядке...
Записав показания, он захлопнул блокнот и спросил:
- Слышь, хозяин, ты не скажешь из ваших соседей кто-нибудь есть дома?
- Вряд ли, - покачал головой Вадим. - Они все работают. Дома бывают только вечером. - И, подумав секунду, добавил: - Или в выходные.
- Эх, чёрт, невезуха! - крякнул с досадой контролёр. - Опять придётся тащиться сюда. Ну ладно, хозяин, пойду я. Бывай здоров!
Заперев за ним дверь, Вадим вернулся в комнату, плюхнулся навзничь на диван, закинул руки за голову, уставившись невидящим взглядом в потолок. Знакомый и привычный, изученный до последней щербинки, до малейшего пятнышка потолок равнодушно нависал над ним и до него, казалось, можно рукой дотянуться. Вадим помнил, как по его приездах из санаториев комната виделась ему странно уменьшившейся в размерах и было непонятно, то ли это он так заметно подрастал за время отсутствия дома, то ли его глаз привыкал к просторным помещениям санатория...
Он встал, подошёл к книжным полкам, провёл пальцем по разноцветным корешкам. Нет, читать ему сейчас не хотелось. Не было никакого желания следить за развитием сюжета, узнавать о чужих, выдуманных писателем жизнях. Вообще ничем не хотелось заниматься: ни читать, ни писать самому, ни делать что-либо по хозяйству. Странное дело, когда Вадим ещё работал, он всегда с нетерпением ждал очередного отпуска и уходил в него полный сил, стремлений, надежд. А вот теперь, когда впереди расстилалось безбрежное море свободного времени, его охватила какая-то апатия, невидимыми путами сковавшая волю, разум, тело. Как птица, которая всю жизнь провела взаперти и перед которой неожиданно распахнули дверцу клетки, боится взмахнуть крыльями и отправиться в свободный полёт, Вадим не мог решиться сделать шаг в каком-либо направлении.
"Пойти, что ли, пожевать чего-нибудь?" - вяло подумалось ему. Но даже сама мысль о еде показалась безвкусной и не вызвала энтузиазма и Вадим отказался от этой затеи.
Он прошёл в общую комнату, включил телевизор. Аппарат был старенький и почти дышал на ладан. Напряжение, подаваемое на кинескоп, понизилось настолько, что в ясную, солнечную погоду приходилось занавешивать окно плотной шторой, чтобы можно было хоть что-то различить на экране. Но благо сегодня небо, с утра чистое и радующее глаз лазурным цветом, ближе к полудню затянулось низкими серыми облаками и штора Вадиму не понадобилась.
Он пощелкал переключателем каналов. По первой программе передавали очередную серию дневного выпуска бразильского сериала. Вадим терпеть не мог эти нескончаемые "мыльные оперы" и не понимал, что находили хорошего в таких фильмах родители, смотревшие, не отрываясь, серию за серией с самого начала и не желающие пропустить хоть одну из них. Сюжеты вымученные, диалоги надуманные, затянутые, одну тему мусолят по нескольку серий, пережевывая её на десять раз. Одним словом, мура! То ли дело - фантастика! Или, на худой конец, комедии.
На втором, общероссийском, канале транслировали футбол. В матче на первенство страны встречались две московские команды, "Спартак" и "Торпедо".
Ради интереса Вадим переключился на третий канал, совсем новый, начавший свою работу месяца два назад. В студии, оформленной в невзрачно-строгих, пепельно-серых тонах, сидели два человека и вели нудный диалог об экономической самостоятельности, о полном хозрасчёте, самофинансировании и прочих слишком заумных вещах. От подобных разговоров у Вадима от скуки сводило скулы в непреодолимой зевоте.
В скором времени в городе обещали ввести в строй студию местного телевещания. Но пока ещё шла наладка передающей аппаратуры, настройка антенн и на объявленном канале всё мельтешило, рябило и прыгало.
Вадим вернулся обратно на футбол, Сел в глубокое, стоящее чуть наискосок от телевизора, кресло, поджав ноги и обхватив колени руками, и стал наблюдать за бегающими по полю футболистами. Вообще-то, он любил смотреть спортивные трансляции, независимо от вида спорта. Ему одинаково нравились лёгкая атлетика и плавание, игровые виды спорта и силовые единоборства, и даже такие редко показываемые виды, как, например, стрельба из лука или парусные гонки, не оставляли его равнодушным. Ведь он и сам, в какой-то мере, был причислен к славному племени спортсменов, и его мышцы знали и помнили ноющую усталость после изнурительных тренировок, блаженную истому после банной парилки; и ему были знакомы предстартовый мандраж, пьянящая радость победы или отупляющая горечь поражения.
Но сегодня Вадим был далёк от спорта вообще, и от футбола в частности. Он отрешённо смотрел на экран. Его не волновали перипетии напряжённого спортивного поединка, ему было совершенно безразлично, кто кому забьёт гол: "Спартак", которому он симпатизировал втайне от старшего брата (тот ревниво относился к проявлениям интереса к своей любимой команде со стороны Вадима), или его соперник. Он не слышал шума стадиона, взрывов болельщицких эмоций, свистков арбитра. Думы его были далеки отсюда.
Перед мысленным взором снова и снова возникали картины прошедших лет. Сегодня был словно день воспоминаний. Прошлое никак не хотело отпускать его внимание, и Вадим покорно отдался на волю течения времени, устремлённого в глубины прожитого.
Глава 15
Вадим собирался в школу. В отличие от брата, который все свои школьные годы не любил рано вставать по утрам и потягивался в постели до самого последнего момента, а потом вскакивал, наспех кидал в сумку учебники, что-то хватал со стола пожевать и сломя голову мчался на уроки, Вадим с первого класса привык делать всё обстоятельно и загодя. С вечера приготовлены домашние задания, уложены в папку необходимые тетради и учебники, и теперь он неторопливо умылся, спокойно позавтракал, размышляя за едой о многообразии и несхожести человеческих характеров, и вышел из дома с большим запасом по времени.
Возле подъезда уже маячила фигура его одноклассника и соседа по дому Сергея Остапчука. Так уж у них повелось: встречаться на улице и вместе идти на занятия, по дороге болтая обо всём, что приходило в голову.
- Привет!
- Здорово, Вадим! Ну что, готов к контрольной по физике?
- Всегда готов! - по-пионерски отрапортовал Вадим.
Хотя физика не входила в число его любимых предметов, он старался не получать по ней оценки меньше "четвёрки". Так же обстояло дело с английским языком, литературой, начальной военной подготовкой. По математике он "плавал" между "четвёркой" и "тройкой", плавно дрейфуя от одного берега к другому и обратно. Вот чего он откровенно недолюбливал, так это химия. Вся эта кипящая, шипучая, взрывчатая и - чего уж греха таить!- вонючая наука вызывала в нем глухую неприязнь. Но даже тут, в силу своего добросовестного характера, Вадим определил для себя нижнюю границу - "тройка", опускаться ниже которой он считал для себя неприличным.
Как у всякого ученика были у него и любимые дисциплины, которые он изучал с интересом, прилежно, и благодаря этому они легко давались ему. История! География! Черчение и рисование! Если бы их не было в школьной программе, учёба была бы гораздо скучнее. Вадим был твёрдо уверен в этом.
Преподаватель истории, молодой, высокий, статный мужчина, с пышной гривой волос (не одна старшеклассница тайком вздыхала о нём), вёл свои уроки не так, как иные учителя, скучно излагающие учебный материал и не помышляющие шага ступить в сторону. Он был настоящим артистом, в прямом смысле этого слова. Он рассказывал об исторических событиях, в лицах изображая деятелей прошлых веков, или предлагал заворожённым слушателям вместе совершить воображаемое путешествие вглубь времени и самим увидеть, как жили наши предки. Всё это было столь захватывающе интересно, что весь класс буквально бредил историей и многие собирались после окончания школы продолжить свое образование в этой области.
В географию Вадим влюбился сразу, с первого урока. Она отвечала ему взаимностью, щедро открывая перед мальчиком земные горизонты, перенося его то в непролазные джунгли тропической Африки, то в манящие необъятным простором прерии американских штатов Среднего Запада; показывала неброскую, спокойную красоту русского Севера и необузданную мощь океана. Вадиму было одинаково интересно узнавать о пустынях, где на сотни километров вокруг не встретить человеческой души, и об огромных городах-муравейниках, о суровых, неприступных горных массивах и о таинственных, безмолвных морских глубинах. "Может, в роду у нас были когда-то путешественники?" - думал иногда он. - "Иначе откуда у меня такое влечение к географии?"
Рисование же и сменившее его в старших классах черчение были для него трудной любовью. Ну, рисовать-то Вадим худо-бедно наловчился левой рукой. В конце концов и некоторые знаменитые художники были левшами. Взять, к примеру Леонардо да Винчи. Он был левша. Так что Вадим безо всяких сомнений рисовал и рисовал, как Бог на душу положит.
А вот с черчением возникли некоторые трудности. Так же, как и при письме, необходимо было удерживать лист ватмана от перемещений. Кроме того, надо как-то прижимать к бумаге инструменты: линейку, угольник или транспортир. И Вадим, скособочившись, придавливал их локтем правой руки, приспособившись таким образом проводить прямые линии, дуги, замерять и вычерчивать углы. Быстро уставали глаза, от напряжения начинала болеть голова. Но все эти неудобства с лихвой компенсировало то, что после окончания школы ученики получали документ о присвоении квалификации чертёжника и это уже давало некоторый шанс устроиться на работу. К тому же Фёдор Павлович рассказывал сыну, что в конструкторских отделах работают на больших кульманах со специальными чертежными устройствами, которые позволяют стопорить линейки в любом положении, и Вадим надеялся, что, будучи принятым в такой отдел, чертить ему будет намного легче, чем в школе.
Контрольная по физике прошла успешно. Вадим решил все три задачи и уложился в отведённое время. У него даже ещё осталось пять минут, чтобы поозираться по сторонам, на одноклассников, корпевших над своими заданиями. Когда "физичка" распорядилась сдавать работы, Вадим ещё раз пробежал глазами решение задач. Вроде всё было правильно. Стройность формул и полученных результатов радовала глаз. Вадим остался доволен собой. Иначе и быть не могло. Всё-таки десятый класс! Выпускной! Сейчас надо было стараться, как никогда, чтобы оценки в аттестате были повыше. Вадим ещё не решил, будет ли он поступать в какой-либо вуз или пойдёт работать. Да это было пока и не столь важно для него. В любом случае, главное - хорошо закончить школу.
Следующим уроком по расписанию шла биология. Десятый "А" весёлой гурьбой направился в противоположный край четвёртого этажа, в кабинет биологии, на ходу перешучиваясь и обсуждая только что закончившуюся контрольную.
Перед самым звонком к их с Остапчуком парте (хотя старшие классы, да и средние тоже, занимались за ученическими столами, слово "парта" так и осталось в школьном лексиконе) подошла староста класса, она же комсорг, Надя Логинова.
- Мальчишки, - обратилась он к ним, глядя почему-то только на Вадима, - мы собираемся провести культпоход в кино, на фильм "Сердца четырёх". Вы идёте? Вадим, ты пойдёшь с нами?
Вадим немного подумал и спросил:
- А на какой сеанс вы хотите идти?
- На четырёхчасовой...
- Нет, не могу. У меня в пять часов вечера тренировка.
- Жаль! - Надя заметно погрустнела и отошла к группе девушек, щебетавших о чём-то своём.
- Я! Я пойду! - кинулся за ней следом Серёжка, победно зыркнув на приятеля. - Меня запиши!
Вадим не соврал. У него в самом деле в пять часов была тренировка по лёгкой атлетике, и пропускать её он не хотел ни в коем случае.
Он свято выполнял совет профессора Платоновой: играл с детьми во дворе во все игры, какие только придумывались, гонял с пацанами в футбол, катался на велосипеде (сначала на маленьком "Школьнике", потом ему купили подростковый "Орлёнок", а теперь он уже примеривался к взрослому велосипеду старшего брата), на уроках физкультуры по мере сил выполнял все требования школьной программы. Но ему хотелось большего. Он страстно мечтал стать спортсменом, настоящим спортсменом, чтобы ходить на тренировки, принимать участие в соревнованиях.
И вот позапрошлым летом, гуляя по городу, он забрёл на стадион "Торпедо". День был солнечный, ясный. Разноцветные флаги, зелёная трава футбольного поля, трибуны, выкрашенные синей краской, двумя крыльями расходившиеся вверх и в стороны от тёмно-красной беговой дорожки, создавали ощущение праздника. Воздух, напоенный свежестью от протекавшей за бетонным забором реки и раскинувшегося на правом берегу пойменного леса, в народе называющегося забокой, был удивительно чистым и вкусным.
Вадим поднялся на западную трибуну, чтобы закатное солнце не слепило глаза, и стал наблюдать за стадионной жизнью. Закончилась тренировка футбольной команды. Игроки устало поплелись в раздевалку. На поле остались лишь два футболиста, которые отрабатывали удары по воротам, да вратарь, гибкой кошкой бросавшийся за мячами, летевшими то в верхние углы, то в нижние, то под перекладину. На беговой дорожке наматывали круги легкоатлеты; другие срывались со старта и неслись по прямой к финишу, где тренер щёлкал секундомером и что-то недовольно им выговаривал. За футбольными воротами несколько девушек прыгали в длину, взметая песок прыжковой ямы и смешно заваливаясь вбок. Какие-то малолетки возились рядом на траве. На спорткомплексе за восточной трибуной взлетал волейбольный мяч и слышались ахи и вздохи болельщиков; доносились сухие, хлёсткие удары городошной биты.
Вадим смотрел и размышлял о том, каким видом спорта ему заняться. Как было бы здорово играть в футбольной команде, где-нибудь на острие атаки! Быстрый прорыв по центру поля, каскад обманных движений, удар в нижний угол и - го-о-ол! Восторженный рёв стадиона, вратарь в отчаянии грызёт штангу ворот...
Вадим усмехнулся: "Ну да, с моей ногой только финты и накручивать!" Он почти с ненавистью взглянул на неё. Какой футбол?! Забыть об этом! Он отчётливо сознавал, что ни в футбольную, ни в волейбольную, ни в какую другую команду по игровым видам спорта ему не попасть никогда. Что же тогда остаётся? Бокс? Борьба? Не надо смешить народ! Вот если бы найти такой вид, где можно играть только одной рукой. Например, теннис или бадминтон. Но в городе не было таких секций. Ах, как всё-таки хочется почувствовать себя настоящим спортсменом! Ходить на тренировки, небрежно забросив на плечо спортивную сумку, а если повезёт, то и участвовать в соревнованиях.
Вадим рассеянно следил за бегунами, круг за кругом бегущими к одной им видимой цели. И постепенно неопределённая мысль, туманной тенью витавшая в голове, оформилась в простое и ясное решение. Конечно же, бег! Самое доступное, самое естественное движение для человека. А уж бегать-то Вадим умел. И уже не боком, вприпрыжку, как в раннем детстве. Теперь он мог бегать как все нормальные люди - прямо вперёд, размахивая руками.
Он поискал глазами тренера. Тот расставил на дорожке барьеры и теперь показывал своим воспитанникам, как надо правильно через них перепрыгивать. Точнее говоря, изящно перелетать.
Вадим решительно спустился с трибуны, подошёл поближе и... неожиданно оробел. Он и сам не мог понять, что затормозило его, не позволило обратиться с просьбой о приёме в секцию. Боязнь услышать грубый отказ? Но ему за свою короткую жизнь уже приходилось обжигаться в подобных ситуациях. Или была какая-то иная причина?
В тот день Вадим так и не осмелился заговорить с тренером. Целых две недели он приходил на стадион, как на работу, сидел на трибуне, приглядываясь и подбирая самые убедительные слова, проигрывая в уме разные варианты разговора. В конце концов он обозвал себя трусом и, решив "Сегодня или никогда!", подошёл к мужчине.
Тот стоял спиной к Вадиму и что-то втолковывал двум девушкам-прыгуньям. Вадим переминался с ноги на ногу, дожидаясь окончания разговора, и нервничал. От волнения правая рука начала предательски дёргаться и он спрятал её за спину, крепко ухватив здоровой рукой.
Наконец тренер повернулся и, увидев его ждущие глаза, спросил:
- Тебе чего, мальчик?
Все заранее заготовленные фразы как ветром выдуло из головы и Вадим, растерявшись, выпалил одним духом:
- Можно мне заниматься в вашей группе?
Тренер мягко улыбнулся:
- А почему нет? В сентябре будет набор в спортивную школу, приходи, записывайся в секцию лёгкой атлетики и тренируйся. Хотя несколько поздновато решил ты заняться спортом, но если будет что-то получаться, тогда возьму тебя к себе.
- Да-а... понимаете, в чём дело...
И Вадим вкратце рассказал тренеру свою историю. Внимательно выслушав подростка, тот заметно растерялся:
- Да, брат ты мой, серьёзная ситуация складывается. Видишь ли, отказать тебе я не в силах, ведь ты всё равно будешь стремиться в спорт, потому что, насколько я понял – ты парень настойчивый, но и взять на себя такую ответственность за твоё здоровье я тоже не могу. Давай, мы сделаем так. Ты сходишь во врачебно-физкультурный диспансер, и если врач разрешит тебе занятия спортом, то милости прошу, а если нет - то уж не обессудь. Договорились?
Вадим кивнул в ответ и тихонько отошёл в сторонку, дабы не мешать тренировке. Тренер, ведя занятие, несколько раз оглядывался на него, негромко хмыкал себе под нос и всё больше и больше погружался в задумчивость. Ему сразу приглянулся этот мальчишка, угловатый и заметно обделённый судьбой, но с таким упрямым взглядом. "Есть ли возможность помочь таким, как он?" - спрашивал себя тренер. Ему, тридцатилетнему здоровяку, что называется "кровь с молоком", в юности чуть-чуть не дотянувшему до заветного звания мастера спорта, оказалось по-человечески понятно страстное желание маленького калеки почувствовать себя на равных со здоровыми людьми, увериться в собственных силах и возможностях. И если его сейчас оттолкнуть - кто знает, не окажется ли это той последней соломинкой, которая сломала спину верблюда.
"Ладно! - тренер поставил точку в своих размышлениях. - Что бы там ни сказали врачи, а я возьму этого паренька! В конце концов никто из нас не застрахован от подобных несчастий и, может, кто-то и нам протянет руку помощи."
Убедить врача в физкультурном диспансере в том, что ему необходимы занятия спортом, оказалось для Вадима делом нелёгким. Пожилая толстая тётка и слушать ничего не хотела, махала на него руками. Какие только доводы ни приводились Вадимом! И что он всё равно занимается на школьных уроках физкультуры, и что может ездить на велосипеде, и что были выдающиеся спортсмены, даже чемпионы и призеры Олимпийских Игр, которые в детстве переболели полиомиелитом, и что он не штангу ведь многопудовую поднимать будет, а просто бегать - ничего не помогало. И лишь когда Вадим пригрозил, что в таком случае он будет сам тренироваться, на свой страх и риск, а за возможные последствия отвечать придётся ей, и не лучше ли будет ему заниматься под присмотром опытного наставника, врачиха сдалась.
- Ну хорошо! Будем считать, что ты убедил меня. Я, пожалуй, разрешу тебе занятия лёгкой атлетикой. Но при одном условии, - она вдруг лукаво улыбнулась. - Обещай мне, что станешь чемпионом мира!
- Конечно, обещаю, - так же шутливо согласился Вадим, радуясь тому, что ещё одно препятствие преодолено.
И вот она в руках, заветная справка.
"Дана настоящая Воскову Вадиму в том, что ему разрешаются тренировки по лёгкой атлетике с обязательным прохождением диспансерного обследования не реже одного раза в полгода."
В новом коллективе Вадима приняли хорошо. Правда, поначалу ребята, и в особенности, девушки тайком приглядывались к нему, но Вадим стойко терпел их любопытствующие взгляды. Ему было не привыкать к такому. Со временем все успокоились и уже никто не обращал особого внимания на его хромоту.
Но, как это порой случается в жизни, нашлась и паршивая овца в стаде. Альберт Быков... Среднего роста, плотно сбитый, с короткой мощной шеей и маленькими колючими глазками. Ему бы впору заниматься борьбой, вольной или, там, греко-римской, а его занесло в лёгкую атлетику.
Вот он-то сразу, с первого дня невзлюбил Вадима. "И чего он на меня взъелся? - недоумевал Вадим. - Ничего плохого я ему не сделал..."
Но есть, есть такие люди, которые в силу ли своих скрытых комплексов или из-за скверного характера любят унижать тех, кто слабее их. Этот самый Быков всячески издевался над Вадимом, недвусмысленно намекая на его физическую ущербность, не упускал случая исподтишка толкнуть или ущипнуть Вадима, придумывал для него разные обидные прозвища и в этом "творчестве" его фантазия не знала границ.
Спортсмены, да и сам тренер, не вмешивались в их конфликт, предоставив Вадиму самому решать свои проблемы. Он как мог сдерживался, иногда огрызался, но его отпор только сильней раззадоривал обидчика.