А в ненастные дни
Собирались они
Часто;
Гнули — бог их прости! —
От пятидесяти
На сто,
И выигрывали,
И отписывали
Мелом,
Так, в ненастные дни,
Занимались они
Делом...
А.С. Пушкин, «Пиковая дама»
17 номер обуховской городской больницы в этот день был залит светом. Обычным солнечным светом, исходящим из единственного окна в комнате. Одни его золотые лучи рассыпались по скудному старенькому подобию половичка, прикрывавшего ещё более скудные, испещрённые мышиными норками деревянные доски пола. Другие - отсвечивались на металлических перекладинах кровати, единственного атрибута мебели в скромных казённых апартаментах. Третьи, тёплые, как будто ласкаясь, падали на его лицо и руки, а четвёртые – так же спокойно и непринуждённо падали на тяжёлую металлическую решётку, покрывавшую окно, как и первый, как и второй, как и десятый, как и сто первый день заключения его, Германна, в этом мрачном, безумном помещении! О чём думал в эту минуту молчаливый затворник? О том, как легко солнечному лучу. Ему все рады, он не задумывается о том, кого обогревать, а кого обходить стороной. И никто никогда не подумает обвинить его в безумии или прочих проступках, потому что у него – другая судьба. Свой путь. У него есть своё дело и своя работа, которую он выполняет многие миллионы лет и, видимо, не прекратит выполнять её ещё долгие и долгие годы. Он нужен всем.
- Каждый человек подобен вот именно этому лучу, - думал Германн, перенося свой взгляд с одного кусочка света на другой, - у каждого есть своя дорога, своё предназначение в жизни и цель, которую он должен выполнить. Каждый из нас рождён с одним заданием и целью – дарить своё тепло, подобно лучу света, другим людям. И жить для других. Не для себя, не ради собственного обогащения, а ради всего белого света, и лишь в этом, единственном случае возможно стать счастливым человеком. Человек, потративший свои силы на получение богатства, может лишиться всего своего мнимого счастья в одночасье. А чего может лишиться тот, кто искал счастья в каждой минуте своей жизни? В улыбке собственного ребёнка, в смехе возлюбленной, в каждой минуте, которую он тратил на окружающих его людей... За деньги этого не купишь, а из памяти ни за что не вычеркнешь. И теперь он, Германн, знает это. Он готов жертвовать собой на благо другим людям, и он будет это делать. Он решил это. Завтра, наконец, за ним навсегда закроется тяжёлая дверь психиатрической больницы, ставшей его домом на эти последние пять лет. Пять лет! Целых пять лет были потеряны им...
И Германн погрузился в воспоминания. Он вспомнил те тяжёлые минуты, которые пришлось пережить ему: вера… нет, не вера – уверенность в том, что вот-вот разрешится судьба, и в руки хлынет долгожданное богатство... Тройка, семёрка, туз... Нет, дама! Пиковая дама! Нет, - встряхнул головой Германн, - не-е-ет! Всё это был сон, наваждение, что угодно, но не правда! Он не будет больше вспоминать этого. Он должен забыть всё то, что происходило с ним раньше, и он забудет всё это, ведь завтра, именно завтра потекут минуты его новой жизни. Завтра его объявят совершенно здоровым и дадут билет в новую жизнь. И она будет слишком дорога, чтобы возвращаться обратно в это хмурое заведение. О, он сможет побороть себя, и обязательно станет счастливым! По-настоящему счастливым...
Последний день пребывания Германна в больнице подходил к концу. На смену дневному свету пришли вечерние лучи заходящего солнца. Бывший игрок, окрылённый надеждами на скорое начало новой жизни, начал готовится ко сну.
В эту ночь Германну не спалось. Очень много дум, проектов и планов на будущее теснилось в его голове. Он мечтал, он планировал свою новую жизнь, и эти мысли не давали ему покоя. Он мечтал о том, как приедет домой, обнимет на пороге дома свою кормилицу, единственного человека, не считая редко трезвого старого денщика, хоть изредка посещавшего его в этом убогом заведении. Бывшие приятели его, Томский и Наумов, поспешили забыть своего опустившегося друга и устроить свою жизнь, лишь изредка вспоминая своего приятеля, по обыкновению добавляя к каждому воспоминанию: «Хороший был человек!»
В коридоре, за тяжёлой дверью его семнадцатого номера послышались шаги.
– Кто это мог бы быть?- промелькнуло в голове Германна. - Персонал уже обычно расходится по домам к этому времени. Сторож? Не в правилах этого старичка бродить ночами по тёмным коридорам среди душевнобольных, - усмехнулся Германн. Тем не менее, шаги слышались ближе и ближе. Они приближались именно к его двери. Германн напрягся. Он слышал, как с лёгким скрипом отворилась дверь в его комнату, но в то же время поймал себя на мысли о том, что не расслышал уже привычного звона ключей в замке. Неужели его решили отпустить прямо ночью? Несколько необычно однако... Германн сидел на кровати, не оборачиваясь в сторону двери и, напрягшись, ожидал каких-либо действий со стороны вошедшего человека. Тот, кажется, не торопился сразу обращать на себя внимание Германна. В полной темноте мужчина слышал тяжёлое дыхание вошедшего человека.
- Германн, Германн, тебе даже не интересно узнать, кто пришёл тебя навестить?- со смехом заявил до боли знакомый старушечий голос,- а я думала, ты уже выздоровел! Тебя ведь завтра уже выпускают на волю, не так ли?
Сердце Германна забилось раза в два сильнее. Нет, быть этого не может! Он здоров, здоров! Господи, неужели - снова болен? Ведь он только начал новую жизнь и теперь... Он вновь сошёл с ума... Убитая им когда-то старая графиня была так же бледна и так же странно одета, как и в их последнюю роковую встречу.
- Что же ты всё молчишь? Али не рад моему визиту? – продолжала печально известная старушка.
- Зачем ты пришла сюда? Зачем я тебе нужен? Оставь меня... – как будто одним словом выпалил Германн.
- Мой хороший! Поверь мне, если бы ты не был мне нужен, я бы не явилась сейчас к тебе. Я надеюсь, ты помнишь, что за тобой передо мною есть небольшой должок? Пришла пора платить по счетам. Решил начать новую жизнь? Ты её получишь!
Глаза Германна расширились.
-Ты хочешь забрать меня к себе?- с ужасом спросил он.
-Зачем ты мне нужен! – ещё больше рассмеялась старушка, - глупый ты, честное слово!
-А что ты потребуешь тогда? - переспросил Германн.
- Ты помнишь, что я просила от тебя взамен за прощение? - голос старухи стал серьёзным.
Конечно, Германн помнил всё. Взамен за своё прощение, старуха требовала, чтобы Германн женился на её воспитаннице.
- Но ведь она уже давно замужем... - возразил Германн.
- Она – да. Но речь идёт не конкретно о ней. Ты женишься на другой девушке, - невозмутимо ответила старуха.
«Неужели на том свете не хватает женихов? – пронеслось в мыслях Германна, - это бред. Просто бред. Я сплю, мне снится кошмар и наутро всё закончится...»
- Пойдём со мной! – вдруг резко прервала раздумья Германна старуха. - Пошли, пошли!
- Германн поднялся с постели и молча проследовал следом за призраком в открытую дверь. Они вместе прошли по тёмному пустынному коридору, мимо спящего сторожа. Все двери казались незапертыми и на удивление легко открывались перед женщиной.
«Интересно, что подумают все, когда наутро узнают, что я сбежал из больницы? Будут ли меня искать?» - промелькнуло в голове у Германна.
Они вышли из больницы и проследовали по дороге ведущей вниз, со склона. Они, скорее всего, шли очень долго, но Германн не чувствовал усталости. Он шёл следом за старушкой и недоумевал, как такая уже совсем дряхлая женщина может так быстро двигаться. Наконец, они спустились вниз, к небольшой реке и остановились.
-Куда мы вообще идём? - сквозь минутное молчание задал вопрос Германн.
-Скоро всё сам узнаешь, - усмехнулась старуха, - ты думал, что тебе так легко сойдёт с рук смерть женщины? О, мой дорогой, ты просто не знал, с кем связался! – После этих слов женщина столкнула Германна вниз.
; ; ;
«Бог мой, какая глупость! – думал Германн, плывя в воде. - Я точно сошёл с ума. Да, так и есть. Я каким-то образом вышел из больницы, пошёл прогуляться к реке, не удержался на склоне и свалился вниз, в воду. Вот и всё. Если бы эта женщина хотела меня убить, она бы выбрала что-то посерьёзнее...»
Светало. Берег реки имел слабые очертания в рассветной дымке, и Германн, внезапно почувствовав себя безумно уставшим, поспешил выбраться из реки и лечь на землю, на берегу.
; ; ;
Сквозь сон, он почувствовал лёгкое поглаживание по плечу, по голове. Его касались лёгкие и заботливые женские руки.
- Кормилица... - подумал Германн, - значит, я уже дома. Он приподнял голову и открыл глаза. Вместо той, которая воспитывала его с детства, он увидел молодую девушку, склонившуюся над ним.
- Мы с бабушкой проходили здесь и случайно наткнулись на тебя. Я сразу узнала тебя. Как ты себя чувствуешь?.. Что с тобой сделали? Скажи мне, как ты здесь оказался?..
Германн молча смотрел на девушку совершенно отсутствующим взглядом.
- Пойдём к нам, мы поможем тебе, - после минутного молчания произнесла девушка, -ведь твои родители - друзья нашей семьи. Мы не можем бросить тебя здесь.
Германн молча слушал её. Затем, как-то по инерции, не задумываясь о том, зачем он это делает, он поднялся с земли. Он плохо понимал всё то, что происходило вокруг. Больница... Река... Берег... Старуха... Какая бабушка? Куда идти? Между тем, девушка, видя его состояние, взяла его под руку и повела вверх по дороге.
Чувствуя себя не в состоянии что-либо соображать, Германн решил поддаться течению судьбы и постарался просто пойти куда-то и не думать о том, что произошло ночью. Хотя бы сейчас не думать.
Он перевёл взгляд на свою попутчицу. Неприлично короткое платье, слишком яркое лицо. Очевидно, крашеные волосы.
– Куртизанка, - пронеслось в голове Германна. - Куда она меня тащит? В публичный дом? Не помню, чтобы у моих родителей были знакомые такого круга общения... Впрочем, сын обрусевшего немца чувствовал, что у него нет сил сопротивляться и нет особого выбора, куда идти.
- Могу я поинтересоваться, как будет Ваше имя? – спросил Германн.
- Ты не помнишь? – голос девушки прозвучал как-то грустно. - Я – Лена.
- И всё?
- А что ещё?
- А по батюшке?
- Чего по батюшке?
- Зовут Вас, Лена, как по батюшке?
- А, ну отчество у меня Юрьевна.
- А моё имя Германн...
- С тобой всё в порядке? Голова сильно болит? – оборвала его Лена.
Он оставил её вопрос без ответа.
Они вышли из маленькой рощицы, растущей по берегу реки, подошли к высокому бетонному парапету, поднялись по ступеням. Первое, на что упал взгляд нашего героя, была выложенная разноцветными ровными камешками дорога.
- Интересно, - мелькнуло в голове у него, - откуда это взялось? И вообще, в какой я части города, или куда вообще эта старуха меня затащила?
В следующую секунду он поднял голову и замер.
- Ну, чё стали-то! – голос Лены звучал нетерпеливо, - пойдём, пойдём дальше...
- Скажите мне только одно: это рай или ад? – тихо спросил её Германн.
- О да, тебя, по ходу, не слабо огрели по голове чем-то, - заботливо произнесла Лена.
- Что, простите? – переспросил Германн.
- Интеллигента из себя строишь, что ли? – усмехнулась Лена. - Ты ведь был у нас с родителями в прошлом году... Сама не знаю, что это скорее - рай, или ад. Одним словом, это Сочи.
В это время в голове у Германна крутились слова бабушек, библейские картины описания прошедшей жизни. Но слова «Сочи» среди этих преданий он не помнил. А ещё он вспомнил, что умер без покаяния. И его ещё, видимо, не отпели. Может, это какое-то промежуточное положение между раем и адом? Да, быть может, так и есть...
Двигаясь по дороге, Германн жадно осматривался по сторонам, стараясь как можно больше увидеть и узнать, хотя и чувствовал, что вот-вот лишится рассудка от такого потока новой для него информации. По широкой тёмно-серой ленте идеально ровной дороги ездили ярко раскрашенные, не запряженные лошадьми экипажи. По дороге навстречу нашей паре двигались люди. Многие из них были одеты еще развратнее, чем спутница Германа. Намного развратнее... Очень высокие здания. Возможно, людям не хватает здесь места, и поэтому они воздвигают свои дома вверх...
Германн и Лена приблизились к одному из домов, зашли внутрь, поднялись по лестнице и подошли к гладкой, закрытой двери. Слева от этой двери жёлтым светом горел кружок. Лена нажала на него, и в это же время над ними послышался какой-то шум, как будто что-то тяжёлое свысока оборвалось и стремительно летит вниз. Затем гладкая дверь перед ними раздвинулась, и перед Германном открылась маленькая комнатка. Очень маленькая комнатка. Лена смело шагнула вперёд.
- Ну? Чего ждём? - голос девушки звучал нетерпеливо.
Германн шагнул вслед за ней, и буквально сразу дверь за ним с железным лязгом задвинулась обратно, а комната сорвалась с места и понеслась вверх. Через пару минут она остановилась, и двери снова резко раздвинулись. Германн быстро выскочил наружу.
- Честное слово, ты дикий какой-то... - задумчиво произнесла Лена, - интересно, что с тобой произошло? Ты хоть что-нибудь помнишь? Ведёшь себя так, как будто никогда у нас не был...
Лена подошла к тёмной двери и снова нажала на небольшой кружок тёмного цвета, расположенный на стене слева от двери. Германн услышал, как где-то недалеко от них что-то засвистело.
«Опять сейчас вверх поедем...» - скользнуло в мыслях Германна.
- Бабушка, это я, открывай! - крикнула Лена.
Как ни странно, на этот раз дверь открылась обычным способом. За дверью стояла пожилая женщина, которая, не церемонясь, буквально затащила Германна в комнату и усадила на диван.
- Милый мой, что с тобой произошло? Как ты здесь оказался? Кто с тобой так? – не унималась старушка. - Приехал отдохнуть в курортный город, да? Я сразу тебя узнала. Сразу, как только я тебя увидела, узнала... Я оставила с тобой Ленку, а сама побежала домой, звонить родителям... Мы тебя ещё вчера ждали, думали, в чём дело, и тут вдруг – такое... Как ты себя чувствуешь?..
Старушка и Лена устремили к нему вопрошающие взгляды. Германн молчал. Он просто не знал, что ответить. Мысли беспорядочно метались в его голове. Как ему здесь себя вести? Что отвечать? Куда идти?
- Благодарю Вас за Ваше беспокойство и хлопоты, потраченные относительно моей персоны... Чувствую я себя, действительно, не самым лучшим образом... – ответил Германн.
Его надо накормить, переодеть и уложить спать. Пускай отдохнёт! – заявила Лена.
- С Вашего дозволения, я бы в первую очередь передохнул где-нибудь... Если Вас не затруднит моё пребывание в этом доме... Я не знаю, куда мне сейчас идти... - тихо сказал Германн.
- Конечно, конечно, спи здесь! – голос старушки звучал довольно дружелюбно. - Куда же ты пойдёшь? Отдыхай, ложись. Мы не будем тебе мешать.
Старушка взяла Лену за руку и вышла с ней из комнаты. Герман лёг поудобнее на диван, закрыл глаза и постарался осмыслить ту ситуацию, в которой он сейчас оказался. Итак, прошлой ночью графиня скинула его с обрыва... Потом он выплыл из реки, заснул на берегу... Потом какая-то девушка его разбудила, бабушка и эта девушка знают моих родителей... Ну да! Родители его, Германна, уже давно умерли. А сейчас он тоже умер и попал к ним. Только вот не именно к ним, а к их знакомым. Ну, ничего, он, Германн, скоро найдёт способ с ними связаться... В это время Германн подумал о том, как тяжело, наверное, теперь его одинокой бедной кормилице там, на Земле, в жизни. Нашли ли его тело? А ведь он и не покаялся в своих грехах перед смертью. Ладно, нужно отдохнуть...
«Диваны, правда, на том свете очень мягкие, видно дорогие. То есть, - мелькнуло в голове Германна, - для меня это уже не «тот», а «этот» свет».
; ; ;
- Бедный парень, что же с ним произошло? Очевидно, его ограбила какая-то шайка преступников, избила и бросила у реки. Какой кошмар - очнуться без вещей, одному, в чужом городе. Как хорошо, что мы увидели его, - вздохнула старушка.
- Бабушка, у него, видно, потеря памяти... Он не вспомнил ни меня, ни тебя, ни нашей квартиры. И вёл себя всю дорогу очень странно...
- Неудивительно... Такое пережить! Он и с ума мог сойти... Но вроде бы ведет себя смирно. Никак не могу дозвониться его родителям, чтобы рассказать им, что произошло.
- Схожу к Лёше, поищу бедняге какую-нибудь нормальную одежду. Бандиты оставили его в каком-то старье, а других вещей с ним не было... Всё забрали. Нужно в милицию обратиться.
; ; ;
Германн проснулся и лежал на диване с открытыми глазами. Как ни странно, в этот раз ему ничего не снилось.
- Наверное, мой рассудок настолько устал за сегодня, что просто не способен работать во сне, - посмеялся он и порадовался тому, что у него получается ещё более-менее здраво мыслить.
Он оглядел окружающие его предметы в комнате. Напротив его дивана – некое подобие маленького шкафа, на котором неизвестно зачем стоял плоский, широкий чёрный квадрат. За ним стояли шкафы с книгами. На корешках книг Германн мог прочитать имена их авторов: Дарья Донцова, Наталья Иванова, Валентин Пикуль...
- Как много появилось новых писателей за то время, пока я находился на лечении... – подумал Германн. - Интересно, чьи же романы пользуются большей популярностью сейчас? - Германн перевёл взгляд на картину, висящую на стене. На ней была изображена пожилая женщина, щедро разодетая в меха и драгоценности.
Кровь застучала в висках. Германн напрягся. Это был портрет графини.
- Это Анна Федотовна, моя много раз «пра-» бабушка, - услышал Германн голос Лены Юрьевны. Девушка стояла в дверях и смотрела на портрет, к которому устремил свой взгляд и Германн.
- А Вы её... Внучка? – выдавил из себя наш герой.
- Не «Вы», а «ты»... Я тебе не бабушка. Ну, да, - ответила Лена, - я принесла тебе одежду Алексея, моего старшего брата. Ты его помнишь?
Выждав минутную паузу и так и не дождавшись ответа, Лена отдала Германну вещи. Ещё раз, взволнованно взглянув на своего собеседника, она вышла из комнаты.
Одежда, принесённая ею, была очень странной.
- Неужели её брат настолько беден, что носит это? – в ужасе подумал Германн. Лучше я останусь в своей грязной одежде... Но, с другой стороны, кто его, Германна, здесь увидит?..
Он натянул на ноги чуть свободные ему брюки из какой-то жёсткой грубой ткани, очень потёртые и местами дырявые, мягкую, приятную к телу рубашку красного цвета с короткими, вероятно обрезанными, рукавами и вышел из комнаты.
В соседней комнатке, куда попал Германн, очень вкусно пахло. На столе в тарелках был налит суп, а у маленького подобия печи стояла бабушка Лены и готовила блины. За столом сидели Лена и ещё один очень странный молодой человек. Он был одет довольно бедно, в старых на вид, разорванных брюках и какой-то грязной, очевидно, запачканной краской рубашке. Причёска его напоминала хохолок петуха. Завершала этот образ серьга в левом ухе.
- Дарово, чувак! – обрадовано воскликнул парень. - Жрать охота? Падай к нам!
- Здравствуйте... - чуть подавленно и, скорее, удивлённо ответил Германн.
- Ну что ты как в воду опущенный? Чё с тобой сделалось? Давай, рассказывай...
- Лёша, ну я же тебе говорила, у него, видимо, потеря памяти от произошедших событий...- возразила ему Лена.
- Да ну ладно? Эт чё, как в кино? А имя ты своё помнишь? – снова обратился парень к Германну.
- Моё имя Германн...
- Ленусик, он не потерял память, он умом тронулся... – протянул Лёша.
- Хватит тебе над ним издеваться! – голос Лены начал звучать угрожающе. - Человек многое перенёс… А что ты можешь рассказать о себе? – обратилась Лена к Германну.
Германн молчал. Очевидно, эти люди принимали его за кого-либо другого... Что он мог вспомнить о том человеке? Или ему нужно рассказать о себе? О том, что он беглец из психиатрической больницы? Нет, уж лучше потеря памяти... Вдруг они отправят его обратно? Как тогда персонал больницы отнесётся к его побегу? Выпустят ли его тогда?
- Я не могу Вам ничего о себе рассказать...- после минутного раздумья ответил Германн.
- Значит, всё-таки потеря памяти, - констатировал Алексей.
- Я видела в кино, что когда потеря памяти, нужно рассказывать больному о его прошлой жизни, показывать фотографии, устраивать встречи со старыми друзьями и прочее. Каждый такой незначительный момент может оказаться значимым и натолкнуть его на воспоминания... – вступила в разговор бабушка. - Я ещё не дозвонилась его родителям... Попробую ещё раз чуть попозже. А сейчас нужно показать ему те фотографии, которые у нас остались с прошлого года, когда он приезжал к нам с ними...
- Колян, я твой лучший друг. Ты ваще меня всегда обожал! И ты у меня пятихатку занял и так и не вернул...- со смехом начал Лёша.
- Лёшка, перестань! – возмутилась Лена, - а тебя, кстати, Николаем зовут, - обратилась она уже к Германну.
- Да ладно, чё ты... – рассмеялся Лёша и, встав из-за стола, вышел из комнаты. Вернувшись через несколько минут, он бросил на стол стопку красочных картинок.
- Нате, грузите ему мозги информацией, а я на компе играть пошёл.
- Благодарю... – как-то несмело ответил Германн.
Алёна взяла стопочку картинок, выбрала из них какие-то и начала показывать Германну одну за другой. На первой же картинке был изображён он, Германн! Он счастливо улыбался, на нём были белые брюки и белая рубашка с короткими рукавами. По обе стороны от него стояли мужчина и женщина средних лет, такие же весёлые. Как ни странно, женщина была одета в брюки, как мужчина...
- Это твои родители, – ласково произнесла Лена.
Нет, Германн был уверен, что это не его родители. Маму свою он не помнил, она рано умерла и её заменила ему кормилица. Но родной отец совсем не был похож на того, который был нарисован на картинке... Разве что совсем чуть-чуть... Какой, однако, чёткий рисунок... Тонкая, видно дорогая работа. Хотя, быть может, местный художник, рисовавший эту маленькую картину, исказил облики его родителей?
Лена, видя, что лицо Германна не выражает никаких эмоций по отношению к его, так называемым родителям, достала следующую картинку. На ней была изображена она, Лена и Германн. Молодые люди стояли, обнявшись на фоне заходящего солнца.
- А сейчас ты... Тоже ничего не помнишь?.. – тихо спросила Лена.
Германн молчал. Значит, он был знаком с этой девушкой? То есть не он, а тот парень, Николай... Что это всё значит?
«Старая графиня, - пронеслось у него в голове, - она, и только она замешана во всём этом маскараде, во всём этом сумасшествии. Неужели она решила поставить меня на место того парня?..»
- Молодые люди, может, пойдёте проветритесь? – раздался голос бабушки. - Я думаю, Коленьке свежий воздух не помешает.
«Они меня что сейчас, как бельё, вытряхивать начнут?» – подумал Германн.
- Да, Коля, давай сходим, прогуляемся. Сейчас уже вечереет, не так жарко, - быстро отреагировала Лена.
Лена с Германном вышли из квартиры, спустились вниз в той же маленькой комнатке, называемой ею лифтом, и вышли на улицу.
Солнце уже заходило, на улице было прохладно. Лена взяла его под руку, и они зашагали по вымощенной красивыми ровными камешками дороге. Они проходили мимо тщательно подстриженных клумб, аккуратных скамеек. То и дело мимо них проносились удивительно красивые металлические экипажи, не запряжённые лошадьми, навстречу им попадались ярко и, порой, чересчур вульгарно одетые люди. Кругом – над головой, на ларьках, над дорогой, на домах - было размещено много разных вывесок, многие из которых ещё и горели разными цветами.
- Часто у Вас здесь бывают пожары? – спросил Германн Лену.
- Бывает, конечно, но я бы не сказала, что очень часто... – ответила Лена, удивившись такому внезапному вопросу.
Они вышли к морю. Германн не помнил, что такое море. Он помнил рассказы кормилицы о море, но, как ему казалось, никогда его не видел. Он никогда не видел такое большое количество воды, чтобы она распространялась до самого горизонта, и не было ей видно ни конца, ни края. Огненный солнечный шар медленно опускался в воду. От моря веяло прохладой и Германну почему-то вспомнились сказки кормилицы о кораблекрушениях. Они спустились ближе к воде. Германн чувствовал брызги свежей солёной воды. Холодная вода, небольшой свежий ветерок, какой-то особенный запах моря – всё это, казалось, переворачивало его душу, заставляло вспомнить его о том, о чём он не раз задумывался, сидя в заточении в больнице... В этот момент Лена обняла его. Просто подошла и обвила его руками. Германн почувствовал её тепло. К чёрту скромность и светский этикет! Он тоже обнял девушку и прижался губами к её волосам. В эту минуту она показалась ему маленькой и беззащитной. Той девушкой, которую Германн мечтал найти, о которой он хотел заботиться, ради которой хотел бы жить и считать её благополучие главной целью своего существования...
Они вернулись обратно в квартиру. В комнате было шумно. На кухне, за столом сидел Лёша и трое молодых людей его возраста, одетых так же странно, как и он сам. Они играли в карты. Германн подсел к ним. Лена подошла сзади и обняла Германна за шею.
- Что, память пришла в норму? – подмигнул Лёша Германну.
- Лена Юрьевна, я бы всё-таки считал несколько легкомысленным такое проявление чувств на людях... - обратился Германн к Лене.
- Слышала? А ну, давай, смотайся нам за чипсами. Коля, будешь с нами в покер? – отреагировал Алексей.
- Нет, я только посмотрю, - ответил Германн.
Игра всегда была интересна Германну. Но он никогда не решался вступать в неё сам... До известных событий...
Между тем игра распалялась. Алексей проигрывал всё чаще и чаше.
- Что за чёрт! – воскликнул он наконец, - почему мне всё время не везёт?! Это просто наваждение какое-то...
- Это не наваждение, это просто неудача, - поправил его кто-то из присутствующих за столом.
- Нет! Должен быть способ. Дед когда-то рассказывал мне, что его какая-то прапрабабка знала способ выигрывать в покер. Она знала, но никому не его не рассказала! В могилу его с собой унесла! До чего жадность людей доводит... - возмущался Лёша.
- Тройка, семерка и туз выиграют тебе сряду, — но с тем, чтобы ты в сутки более одной карты не ставил, и чтоб во всю жизнь уже после не играл, - отозвался молчаливый Германн.
- В сутки не более одной карты? Больше не играл? Чушь! – ответил Лёша. – А вот приёмчик отработать надо. Раскидывайте!
Он стал метать. Направо легла девятка, налево тройка.
- Выиграла! - сказал Алексей, показывая свою карту.
Между игроками поднялся шёпот. Германн нахмурился, но улыбка тотчас возвратилась на его лицо.
Раскинули второй раз.
Напарник Лёши стал метать. Валет выпал направо, семерка налево. Алексей открыл семерку.
- И - последний раз... – волнуясь, произнёс Алексей. Германн напрягся.
Раздали карты. Направо легла дама, налево туз.
- Туз выиграл, а ты продул! – деловито заявил Алексей в лицо своему напарнику.
Германн сидел и смотрел на карты. Тройка, семёрка, туз... Нет, дама, пиковая дама! Нет, не дама, а туз! В один день за один раз... Одна игра, одна семёрка, одна тройка, один туз... Не дама, а туз... А тогда - дама... Тройка, семёрка, дама... Одновременно... Одновременно!..
***
- А ведь он подавал такие надежды!..
- Говорю Вам, я сам вчера был более чем уверен в том, что он совершенно здоров. Он разговаривал как совершенно нормальный человек. Какой кошмар!..
- Сторож говорил, что ещё ночью слышал шум из его палаты...
- Пойдёмте, коллега. Увы, этот человек уже безнадёжно выпал из общества...
Доктора покинули палату №17 обуховской больницы и оставили Германна в полном одиночестве. Впрочем, ему самому это было совершенно неважно. Он не видел их. Он сидел на полу в углу комнаты, смотрел в стену напротив него и повторял, как заведённый, вполголоса: «Одна игра, одна семёрка, одна тройка, один туз... Не дама, а туз... А тогда - дама... Тройка, семёрка, дама... Одновременно... Одновременно!..»
Юля Зайцева, 17 лет