***
Прошло почти полтора года с того дня, как Турал, старшина Константин Коваль и Дмитрий уехали на войну. За всё это время от них не было ни одной весточки. Дедушка Амир, бабушка Сария, Севиль, Марина и её родители, Григорий Матвеевич и Александра Васильевна, загнав в глубину своих сердец тревогу и страх за их судьбу, стойко переносили разлуку с ними.
Алихан, уже вступил в девятый год своей жизни. В сентябре 1942 года он, ученик второго класса, считал себя взрослым мальчиком. Алихан заметно вырос. Среди своих сверстников он был самым высоким и физически сильным мальчиком. Он даже был на целую голову выше многих третьеклашек и четвероклашек.
Учился Алихан охотно, легко, на одни пятёрки. Он отличался от своих сверстников не только телосложением, красотой и одарённостью, но и манерой поведения. Несмотря на тяжёлое военное время, в которое тяготы и горести взрослых отложили свой суровый отпечаток и на детских душах, дети при этом оставались детьми. Весёлые, капризные, со своими играми в красных и в фашистов, они воспринимали всё вокруг с детской непосредственностью. В отличие от них Алихан был неразговорчив, всегда задумчив. Год тому назад, в первых числах ноября 1941 года, Алихан стал старшим братом. Севиль родила мальчика. Алихан помнил своё обещание, данное отцу, беречь мать и во всем ей помогать. Маленького братика назвали красивым именем Азад, что означало «свобода». Когда новорождённого братика Алихана назвали этим именем, дедушка Амир сказал ему:
- Алихан, ты теперь получил статус старшего брата, и на тебе, как и на нас, лежит ответственность за его судьбу.
Маленькому братику уже исполнился год и один месяц. Он радостно лопочет при виде Алихана, протягивает к нему ручонки, требуя взять его на руки. Алихан любил возиться с ним. Он часто брал его на руки, вдыхал его детский запах материнского молока и тихо напевал ему придуманную им самим незатейливую песенку:
- Батя приедет, увидит тебя, на радостях крикнет: «Привет». И мы с тобой крикнем бате в ответ: «Привет тебе, батя, привет».
А ещё у Алихана появилась названная сестрёнка. Ей ещё не было годика. Тетя Марина родила её в конце марта 1942 года. Её рождение совпало с праздником весны – Новруз байрамы. Дочка дяди Кости и тети Марины была очень красивой девочкой, с золотистыми кудряшками, очень похожая на мать и на отца. Ей было всего девять месяцев, но она тоже узнавала Алихана.
Он всем сердцем прикипел к этим малышам. Алихан одинаково любил Азада и Зарину, так звали его названную сестру. После занятий он все своё время посвящал им. Дедушка Амир как-то высказался по этому поводу:
- Имена у моих малышей со смыслом. И наш Алихан пестует их, Азада и Заринку, чтобы, приблизить символ брата, «свободу», одержать победу над врагами и озарить эту победу ярким светом, символом Зарины, «золотистым восходом солнца».
Все взрослые видели и понимали, что Алихан сильно тоскует по отцу, и его любовь к этим крошечным созданиям помогает ему переносить гнетущую тоску по отцу и по дяде Косте.
Алихан не водился со своими сверстниками, но был с ними в хороших отношениях. Они уважали его. Он никогда ни с кем не дрался. И если мальчишки устраивали драку между собой, то Алихан жёстко разнимал их и с укоризной говорил:
- Война идёт, а вы тут кулаками размахиваете.
Ребята на него не обижались, Алихан был сильнее многих мальчишек, но никогда не задавался, старался помочь, если его о чём-то просили. Лишь однажды ему пришлось применить силу, и после этого не только его одноклассники, но и ребята из старших классов начали с еще большим уважением относиться к этому удивительно справедливому второкласснику, который мог драться по-взрослому. Ещё когда он жил с матерью в военном городке, где был расположен батальон его отца, Алихана, этого четырёхлетнего малыша, старшина Константин Коваль начал обучать разным премудростям рукопашной схватки. Иногда и отец вклинивался в этот процесс обучения сына умению грамотно драться. При этом он объяснял Алихану:
- Мужчина должен уметь драться не ради самой драки, не ради бахвальства. Он должен уметь защищать слабых, защищать справедливость и правду от зла.
Вплоть до отъезда отца и старшины на войну, два с лишним года, Алихан познавал азы рукопашной схватки. Он был удивительно способным учеником, видимо, гены воина давали о себе знать, и для своих восьми с лишним лет довольно хорошо владел приёмами самообороны.
В его классе самым маленьким, тихим и безобидным мальчиком был Веня Фридман. Отец Вени, Соломон Фридман, был известным портным в городе. Этот тщедушный мужчина невысокого роста с пенсне на носу за свой кроткий нрав и добросовестное отношение к своему портняжному ремеслу снискал уважение у многих бакинцев - всех, кто его знал.
Веня и на внешность и по характеру был повторением своего отца, Соломона Фридмана. Но в игре в шахматы Веня был тигром. Он играл сильно, талантливо, жёстко. Учителя ему пророчили большой успех на шахматном поприще. Он, как и Алихан, учился на одни пятёрки.
Они не были закадычными друзьями, но товарищами их можно было считать. Алихан тоже любил шахматы, хотя в их шахматных баталиях чаще победу одерживал Веня. Алихан не злился на него за свои поражения. Он получал удовольствие от самого процесса игры, и его разбирал добродушный смех, когда Веня, в редких случаях проигрыша, смешно сжимал худющими пальцами свои виски, потом лез в карман брюк, вытаскивал носовой платок и нервно вытирал вспотевшие стёкла очков. Так вот, этого близорукого тихого безобидного мальчика избил рослый пятиклассник за то, что Веня выиграл у него пять партий в шахматы подряд. Тем самым этот пятиклассник проиграл спор своим товарищам-одноклассникам, которым ранее заявил, что он обыграет Веню, и «нечего считать этого еврейчика шахматным гением».
На большой перемене Алихан поднялся на второй этаж, где проходили занятия пятого класса, подошел к группе пятиклассников и спросил у них, кто избил Веню. Его вопрос рассмешил худого, но костистого длинного мальчика. Его лицо в оспинках выражало злую и наглую надменность. Было видно, что он верховодит в этой группе пятиклассников. Все они с насмешливым удивлением уставились на Алихана.
Алихан повторил свой вопрос. Тогда этот пятиклассник с оспинками на лице подошёл к Алихану, презрительно окинул его взглядом и вызывающим тоном сказал:
- Ну предположим, это я побил жидёныша. И что дальше?
Противно хихикая, с высоты своего роста он смотрел на Алихана. Этот наглый пятиклассник, как потом узнал Алихан, его звали Гарик, был на полголовы выше ростом второклассника Алихана.
- Ну что язык проглотил? Чего молчишь? Может, и тебе надавать, как тому еврейчику, – Гарик взмахнул рукой над головой Алихана, решив попугать его.
Но тут произошло нечто неожиданное, поразившее всех. Алихан без лишних слов носком ботинка изо всех сил ударил Гарика по колену правой ноги. От страшной боли Гарик взвыл и, согнувшись, двумя руками схватился за ногу, подпрыгивая на одной левой. Алихан, не дав ему опомниться, слегка отскочил в сторону от подпрыгивающего на левой ноге Гарика и ребром кисти правой руки сильно рубанул его по шее. Наглый пятиклассник свалился на пол. Он лежал на полу и, корчась от боли, скулил как побитая собака. Злые слезы бежали из его ничего не понимающих глаз.
Все были в оцепенении и поражены храбростью и ловкостью восьмилетнего Алихана. Лишь один из товарищей Гарика, по имени Марат, быстро пришёл в себя и решил поддержать марку пятиклассника, проучив этого дерзкого второклассника. Марат был крепким плотным мальчиком. Его лицо стало красным от стыда за посрамленного Гарика. Выпученные глаза смотрели на Алихана с гневным удивлением. Он подскочил к Алихану, примериваясь, как его посильнее ударить. Но Алихан не дал ему время на раздумывание. Он вспомнил наставление дяди Кости: «Только скоростью, атакующим натиском можно повергнуть противника». Алихан, подпустив Марата поближе к себе, резко нагнулся и, схватив его обеими руками за икры, молниеносно дернул на себя и вверх, одновременно мощно ударив головой в живот, прямо в солнечное сплетение. Марат грохнулся об пол. Он лежал на полу и, ничего не понимая, озирался вокруг.
Учительница Алихана, Джейран Ахмедовна, милая, добрая женщина, любила своих учеников. И они своими детскими сердцами чувствовали её искреннее, материнское отношение к ним. Алихана удручало, что, узнав о его драке с пятиклассниками, Джейран Ахмедовна не одобрила его поступок.
- Не всегда можно кулаками решать споры. Надо уметь убеждать, - выговаривала она ему.
Алихан, угрюмо выслушав замечание Джейран Ахмедовны, ответил ей, что уверен в правильности своего поступка:
– Фашисты не понимают хороших слов, их нужно давить. Черную злую силу нужно уничтожить светлой доброй силой. Эти ребята из пятого класса были чёрной злой силой, и я их проучил. Они больше никогда не будут издеваться над слабыми добрыми ребятами, вроде Вени Фридмана, – и он твёрдым взглядом посмотрел на любимую учительницу. - Поэтому сейчас идёт война между чёрной фашистской силой и доброй справедливой силой, нашей силой, – уточнил он и, не выдержав, в сердцах, с болью и тревогой в голосе выкрикнул ей, - мой батя и дядя Костя воюют с фашистами не на жизнь, а на смерть.
Философия маленького Алихана поразила и тронула её сердце. Она в душе была согласна с ним, ее два сына тоже воевали с фашистами. Джейран Ахмедовна обняла Алихана и дрожащим от волнения голосом промолвила:
- Дай Бог, чтобы эта проклятая война скорее закончилась. И над вами, детишками, всегда сияло бы чистое мирное небо.
Она продолжала обнимать Алихана, словно искала у него поддержки. Слёзы блестели у неё в глазах. И он своим чутким сердцем почувствовал душевную боль и тревогу своей старой седой учительницы. Но Алихан тогда и предположить не мог, что через два года Джейран Ахмедовна не выдержит страшного горя, обрушившегося на её больное сердце. Известие о гибели своих двух сыновей она не вынесла. Её нашли сидящей за большим обеденным столом у себя в квартире. Голова её была опущена на грудь. Казалось, что она спит. Перед ней лежали два толстых альбома с семейными фотографиями. В одной руке, откинутой на альбом, лежало детское фото погибших сыновей. Другая рука лежала на коленях, сжимая скомканные похоронки.
Тоска Алихана по отцу болезненно отражалась на его настроении. Он становился иногда очень угрюмым, ни с кем не разговаривал и не общался со своими сверстниками. Даже Вене Фридману, когда тот приходил к Алихану в гости поиграть с ним шахматы, недовольным тоном отказывал.
Как-то Севиль обняла сына и начала его уговаривать:
- Алихан, сынок, пойди, поиграй с ребятами. А то всё время читаешь книжки, рисуешь, возишься с братишкой и Зариночкой. Всё это хорошо, но ты устаёшь. Немного отдохни. Ребята зовут тебя поиграть в футбол, а ты не идёшь. А ведь у тебя есть хороший мяч, батя купил для тебя. Возьми его и пойди к ребятам.
Продолжая ласково обнимать сына, Севиль добавила:
- Сынок, ты даже не замечаешь, как Веню ты несколько раз обидел. Он приходит поиграть с тобой в шахматы, а ты ему от ворот поворот. Алихан молча, хмурясь, слушал мать. Потом он так взглянул на неё, что она не сдержалась. В глазах Алихана полыхала страшная боль, полоснувшая сердце матери, и Севиль, закрыв руками лицо, разрыдалась.
- Не плачь, мама, батя обязательно вернётся, наши все вернутся. Фашисты их не смогут убить. Наш батя и дядя Костя сильные, и тети Марины брат тоже вернётся.
Перед Севиль стоял маленький мужчина. Его глаза, так похожие на отцовские, смотрели на неё с надеждой и верой.
- Батя вернётся, он обязательно вернётся с победой. Он обещал нам вернуться, ты слышишь, мама, обещал! - Голос Алихана почти перешёл в крик, его губы задрожали, но он не заплакал. - Мама, ведь батя всегда выполняет свои обещания.
Севиль устыдилась своих слез, крепко обняв сына и начала его целовать:
- Сынок, ты прав, батя наш - хозяин своего слова. Ты извини меня за то, что расплакалась. Они все вернутся, мы дождёмся их сынок.
Алихан мягко, чтобы не обидеть мать, отстранился от её поцелуев и объятий и строго улыбнулся ей:
- Мама, я очень люблю всех вас, особенно тебя и батю.
У Алихана была своя сокровенная тайна. Никто не знал о ней, ни его дедушки, ни бабушки, ни Севиль, ни Марина. Он иногда открывал дверцу огромного платяного шкафа в гостиной, залезал внутрь и крепко обнимал старую военную шинель отца. Гладил её рукой и, прижавшись к ней лицом, вдыхал отцовский запах, лёгкий запах табака и одеколона. Для него этот запах был самым волнующим. И когда Алихану в голову приходили страшные мысли, он залезал в этот платяной шкаф, и отцовский запах отгонял все его страхи. Ему тогда казалось, что отец рядом и вот-вот раздастся родной весёлый голос бати: «Привет, сынок, я здесь, рядом с тобой, не бойся ничего».
Однажды он уснул в шкафу. Его долго искали, обыскали все комнаты на этажах, осмотрели чердак, и лишь случайно бабушка Сария обнаружила внука в платяном шкафу. Алихан, обняв отцовскую шинель, спал, сладко улыбаясь во сне. Дедушка Амир взял спящего внука на руки и осторожно уложил его на кровать. Алихан открыл глаза и в полусне радостно зашептал:
- Я разговаривал с батей, он скоро будет дома, – и, закрыв глаза, снова провалился в мир своих сновидений.
Бабушка Сария и Севиль молча плакали. Дедушка Амир озабоченно заметил:
– Алихан болезненно тоскует по отцу. Я беспокоюсь за его здоровье, надо что-то делать.
Бабушка Сария предложила отвезти Алихана к своему родственнику, сеиду Мирмовсум Аге. Род этого святого шёл от самого пророка Мухаммеда, и жил он в старом городе Ичери Шехер. Бабушка Сария и Севиль повели Алихана в дом святого. Шли они по улочкам чудесного Ичери Шехер, и когда подошли к дому святого, Алихан с удивлением обратил внимание на людей, проходящих мимо дома святого. Они останавливались, целовали дверь и шептали короткие молитвы. Когда Мир Кязим, младший брат святого, и его удивительно благородного вида жена Ситара-ханум хотели подвести Алихана к святому, на Алихана вдруг повеяло необыкновенным чарующим душу спокойствием. Святой, небольшого роста худощавый мужчина, сидел на стуле в черном костюме, в черной рубашке, наглухо застегнутый на все пуговицы. Руки со сплетёнными пальцами лежали на коленях. На голове была папаха. Всё тело святого состояло из хрящей, он не мог самостоятельно двигаться, но глаза его горели огнём великой мудрости и неземной любовью к людям.
Мирмовсум Ага одарил Алихана неповторимой, только ему одному свойственной лучезарной улыбкой, улыбкой великого человеколюбца. Он показался Алихану очень родным человеком, излучающим добро. И, к изумлению всех, он самостоятельно быстро подошёл к сеиду Мирмовсум Аге и приложился к его святой руке долгим поцелуем. Святой медленным движением руки погладил Алихана по голове. Алихан поднял голову и посмотрел прямо в глаза этого необыкновенного человека. Они без слов мысленно начали вести беседу между собой. Бабушка Сария, Севиль, брат святого Мир Кязим и его жена Ситара-ханум, затаив дыхание, стояли в стороне, наблюдая за молчаливой беседой святого с восьмилетним Алиханом.
***
Семидесятилетний Алихан и по сей день чтил память этого удивительного человека. Он верил в его дух и способность даже сейчас, после смерти, облегчать человеческие души, творить добро. Повзрослев, Алихан периодически, как и многотысячные паломники, посещал прекрасно благоустроенное место захоронения сеида Мирмовсум Аги в бакинском селении Шуваланы, которое является достойным памятником этому божественному человеку.
С фотографической точностью перед глазами старого Алихана встала картина первой встречи со знаменитым святым. Он ретроспективно прокручивал свою встречу с ним в своёй памяти. «Я всё помню. Я дословно помню нашу молчаливую, телепатическую беседу», – говорил себе Алихан, вновь и вновь мысленно беседуя с ним, явственно ощущая прикосновение своих губ к его святой руке…
***
- Где мой батя? Почему его так долго нет? Говорят, что вы всё на свете знаете, – глаза маленького Алихана, полные слёз, были устремлены в глаза святого с надеждой утомлённого сердца.
- Я не могу всё знать. Знает всё Создатель человека. Он управляет его судьбой. Он управляет всей природой. Он правдиво судит обо всём. Но я знаю только то, что твой отец и его два друга обрадуют вас своей жизнью, счастье воцариться в твоём доме.
Мысленно переданный святым ответ, словно журчащий поток волшебного источника, погасил огненный страх и тревогу в душе маленького Алихана. Потом Ситара-ханум угостила их потрясающим пловом. Когда они уже собирались уходить, Алихан вдруг побежал в комнату святого, снова поцеловал его руку и, обращаясь к нему на «ты», тихо сказал:
- Я буду тебя любить всю свою жизнь.
Алихан возвращался домой с радостным сердцем. Он вдыхал чудесный аромат крепостных улочек и без умолку повторял бабушке Сарие и Севиль:
- Батя жив, дядя Костя и Дмитрий тоже живы. И они победят фашистов и приедут домой. Надо скорее тете Марине всё рассказать. Вот она обрадуется.
Весёлое и уверенное настроение Алихана передалось и бабушке Сарие, и Севиль.
И каждый раз когда Алихан, уже став взрослым человеком, проходил по старым крепостным улочкам и, как и многие бакинцы, навещал дом святого, он подходил к его портрету и смотрел в родное светлое лицо сеида Мирмовсум Аги. Алихан на всю жизнь запомнил, как святой погладил его по голове, как бы напутствуя его на будущее.
Через несколько дней после того как Алихан с бабушкой Сарией и Севиль побывали у святого в гостях, 30 декабря 1942 года, рано утром в массивную, обитую железом дверь их дома, на которой висел деревянный молоточек, громко постучали. Молоточек стучал требовательно и четко, словно кто-то торопился известить перед Новым годом о чем-то важном, но радостном. Ибо плохие известия сообщались осторожно и без шума.
Семья на кухне завтракала. Дедушка Амир торопился на работу в госпиталь. Севиль тоже торопилась, она всегда провожала сына в школу. Алихан с аппетитом уплетал жареную картошку с котлетами, как всегда вкусно приготовленными бабушкой Сарией. А Марина, несмотря на усталость, кормила годовалого Азада и девятимесячную Зарину картофельным пюре. Она провела три сложных операций и до утра дежурила в госпитале, наблюдая за состоянием прооперированных ею тяжелораненых солдат. Весь послеоперационный кризисный период она не выпускала их из поля зрения.
-Кто это может быть в такую рань? – бабушка Сария вопросительно посмотрела на всех.
- Это батя, мой батя, – закричал Алихан, выскочив из-за стола, выбежал из кухни, и стремглав помчался по лестницам. Дедушка Амир и Севиль тоже торопливо выбежали во двор. Марина с малышами на руках и бабушка Сария вышли на веранду.
- О Господи, подари нам добрую весть, – тихо прошептала Марина и от волнения, охватившего её, спрятала лицо на груди малышей, Азада и Заринки, которые, крепко обняв Марину, весело лопотали между собой.
- Всевышний милостив, не переживай доченька. Сердце моё подсказывает, что добрая весть стучится в наш дом, – успокаивала Марину бабушка Сария, сама в душе волнуясь не меньше её.
Дедушка Амир отворил ворота, и все они увидели молодого лейтенанта, опиравшегося левой рукой на крепкую толстую трость. Лейтенант, увидев перед собой седовласого великана в полковничьей форме, вытянулся в струнку и, лихо козырнув, представился:
- Лейтенант Игдам Талышев.
Потом, широко улыбнувшись, отрапортовал:
- Товарищ полковник, вам письма от подполковника Турала Амирхановича, старшины Константина Коваля и сержанта Дмитрия Ковальского.
Едва отрапортовав, молодой лейтенант очутился в медвежьих объятиях дедушки Амира.
- Спасибо тебе, сынок, за радостную весть!
Не выпуская лейтенанта из своих могучих объятий, дедушка Амир повернулся в сторону веранды, где стояли бабушка Сария и Марина, и громовым голосом крикнул им:
– Живы наши дети. С доброй вестью пришёл к нам этот молодой человек.
И, выпустив лейтенанта из своих объятий, по-отцовски обняв его за плечи, повёл его в дом.
Севиль со слезами радости на глазах обняла сына и, всхлипнув, счастливо вздохнула:
- Жив наш батя, все живы.
Алихан с радостным нетерпением поторопил Севиль, которая от неожиданного известия о муже на мгновение замерла:
- Мама, пошли скорее, сейчас этот дядя-лейтенант даст дедушке письма от наших и расскажет нам про батю, дядю Костю и Дмитрия.
Алихан взял Севиль за руку, и они поспешили за дедушкой Амиром и слегка прихрамывающим лейтенантом. Все собрались в гостиной, где давно не ощущалась праздничная аура.
Бабушка Сария наспех накрыла на стол. Она достала из запасов банку виноградного варенья и большой кусковой сахар. Марина щипцами аккуратно расколола его на мелкие кусочки, а Севиль разложила по розеткам виноградное варенье. Был заварен крепкий ароматный чай. И все внимательно слушали лейтенанта, которого усадили во главе стола как почётного гостя. Алихан сидел рядом с лейтенантом и жадно впитывал каждое его слово.
– Туралу Амирхановичу полгода назад присвоили звание подполковника и наградили Орденом Отечественной войны первой степени за успешно проведённую операцию в тылу врага, а Константин Николаевич был удостоен Орденом Славы третьей степени.
- А Дмитрия тоже наградили? – Алихану очень хотелось, чтобы и брат Марины тоже получил боевую награду.
- У Дмитрия Орден Красной Звезды и медаль за отвагу. Боец он храбрый. Батя им доволен, – заметил лейтенант.
И, увидев довольное улыбающееся лицо Алихана, добавил:
- Турала Амирхановича все называют батей, даже высшее командование, а его диверсионно-разведывательный отряд в тылу врага так и называют – «отряд бати».
Заметив тревогу в глазах родных Турала, лейтенант для их успокоения заметил:
– Да вы не беспокойтесь. Турал Амирханович и все мы, тураловцы, заговорённые. В нашем отряде нет погибших.
И лейтенант, постучав по столу рукой, три раза сплюнул через левое плечо, чтобы не сглазить. Потом он продолжил:
– Батя всегда говорил нам: тот, кто верит в любовь, верит в жизнь, верит в обязательную нашу победу, тот будет неуязвим для врага.
- А случаев ранения у вас много? – хмуро глядя на трость лейтенанта и на вытянутую под столом его левую ногу, спросил дедушка Амир.
- Бывают всякие неожиданности, но редко. Батя всегда старается степень риска довести до минимума, и это у него получается. В отряде ранения получили несколько человек, в том числе и я. Ногу зацепила шальная пуля. Врачи говорят, что через пару месяцев могу встать в строй и снова быть среди туровцев, – видно было, что лейтенант убеждён, что желание его исполнится, и он вернется к своим боевым товарищам.
- Сынок, ты устал с дороги. Останешься у нас, отдохнёшь, – заметив попытку лейтенанта возразить ему, дедушка Амир категорически воспрепятствовал этому. - Возражений не принимаю.
Потом он посмотрел на стенные часы и поспешно встал из-за стола.
- Я опаздываю в госпиталь, меня ждут мои раненые. Вечером, когда приду, обстоятельно поговорим. И твою рану на ноге хочу обследовать, сынок. Ведь я всё-таки хирург и, говорят, не плохой, – заботливым тоном пошутил дедушка Амир, глядя на лейтенанта. - А теперь вручаю доставленные нам лейтенантом Игдамом Талышевым письма персонально по назначению.
И дедушка Амир торжественно начал раздавать письма:
- Мариночка, вот возьми, сразу два письма, от Кости и Дмитрия. Севиль, лично тебе от Турала.
Довольно ухмыльнулся и, весело помахивая оставшимися в руке четырьмя письмами, обращаясь к бабушке Сарие и Алихану, добавил:
- И нас не забыли. Мне и бабушке два письма от наших сыновей Турала и Кости.
И, весело подмигнув Алихану, который, хмуро понурив голову, с обидой думал о том, что ему не досталось ни одного письма, широким жестом подал ему сразу два:
- Алихан, внук мой дорогой, ты уже у нас грамотный. Вот и тебе два письма: от твоего бати и дяди Кости.
Алихан обрадовано вскочил со своего места, схватил письма, прижал к груди и побежал к себе в комнату. Уединившись, Алихан приступил к чтению писем. Он читал их вслух тихим, слегка дрожащим от волнения голосом.
***
Воспоминания о письмах, написанных 62 года тому назад ему, восьмилетнему мальчику, отцом и старшиной, были настолько яркими и чёткими, что, закрыв глаза, старый Алихан до мельчайших подробностей мысленно перечитывал каждое слово, каждую строчку. Он вновь увидел неторопливый каллиграфический почерк отца и ритмично бегущий почерк Константина Коваля.
***
…Алихан, дорогой мой сын, мой первенец, я обязательно вернусь домой с победой, живым и здоровым. Прошу тебя, береги себя, морально поддержи маму, бабушку и тётю Марину. Я верю тебе. Очень хочется знать, кого наша мама подарила нам, девочку или мальчика. Обнимаю тебя крепко. До скорой победы, до скорой встречи. Твой батя Турал.
…племяш дорогой, я на тебя надеюсь. Ты ведь самый главный туровец. Береги маму, тётю Марину, бабушку. Им сейчас очень тяжело, переживают за нас. Не сомневайся, переломаем хребет врагу, исчезнут злые чудища с нашей земли и приедем домой с победой, обещаю тебе. Алихан, вот увидишь, мы ещё все соберёмся у дедушки Амира на даче и устроим пир на весь мир. Обнимаю тебя, твой верный друг, старшина дядя Костя.
До побачения.
Вечером все собрались в гостиной за обеденным столом. Григорий Матвеевич, удобно усадив на коленях внучку Заринку, добродушно усмехался, слушая, как Александра Васильевна забрасывает молодого лейтенанта Игдама Талышева вопросами о сыне Дмитрии: как он там на фронте питается, как его здоровье, тепло ли он одет... Лейтенант понимал материнское беспокойство Александры Васильевны и отвечал на её наивные вопросы, стараясь рассеять тревогу:
- Вы, мать, совсем не беспокойтесь. Нас на войне и кормят хорошо, и одежда у нас добротная.
И, добродушно рассмеявшись, добавил:
- Да и наш батя Тур строго смотрит за своими подчинёнными. Будь то рядовой солдат или офицер, у него все должны быть сытыми, обутыми, одетыми, одним словом, здоровыми, чтобы всегда были готовы к боевым действиям.
Алихан сидел между родителями матери, бабушкой Анаханум и дедушкой Мурадом. Его годовалый братишка Азад всего несколько дней как начал робко делать первые шаги, и с каждым разом всё увереннее семенил своими ножками. Теперь, видимо устав, он правой ручкой держался за сидение стула, на котором сидел Алихан, а левой ручкой хлопал по его ноге, что-то бубня под нос, требуя от старшего брата взять его на руки.
Севиль и Марина подали на стол сладкий плов, приготовленный бабушкой Сарией, а дедушка Амир водрузил на стол большой графин выдержанного домашнего вина. Бабушка Сария, Севиль и Марина тоже сели за стол. Дедушка Амир грузно встал, мягко положил левую руку на плечо сидящего рядом с ним лейтенанта, правой держа бокал с вином, торжественным голосом произнёс:
- В нашей семье сегодня радостный день. Вот этот молодой человек, - дедушка Амир с отцовской нежностью во взгляде кивнул в сторону лейтенанта, - боевой товарищ наших сыновей лейтенант Игдам Талышев - виновник сегодняшнего нашего счастья.
И, уже персонально обращаясь к лейтенанту, дедушка Амир добавил:
- Всё, что я желаю своим детям, внукам и всем, дорогим моему сердцу людям, желаю тебе, сынок. Счастья и благополучия тебе и всем твоим родным.
Дедушка Амир обнял и расцеловал лейтенанта, который был смущен такой душевной искренней речью отца своего командира. При взгляде на мужественное лицо лейтенанта, не утратившего на войне юношескую, почти мальчишескую улыбку, в глазах которого светилась молодецкая удаль, в сердце каждого усиливалась вера в неизбежную победу над фашистами, которые поработили чуть ли не всю Европу. Радостный и оптимистичный настрой витал за столом.
- Дядя Игдам, а где ваш дом? Где вы живёте? Расскажите, пожалуйста, о себе.
За столом воцарилась тишина. Внезапный вопрос маленького Алихана застал лейтенанта врасплох. Он удивлённо улыбнулся и, увидев устремлённые на него любопытные, но очень доброжелательные взгляды, особенно лучащийся материнской нежностью взгляд бабушки Сарии, напомнившей ему родную мать, чуть смущаясь, но твёрдым ровным голосом приступил к рассказу.
- Моя семья живёт в Масаллинском районе, в городе Лянкяран. Это один из красивейших уголков нашего родного Азербайджана, - пояснил он, обращаясь уже непосредственно к Алихану.
Вдруг взгляд его грустно потускнел. Он будто колебался, рассказать ли о чём-то. Во время возникшей минутной паузы лейтенант вновь окинул взором всех присутствующих. Он всей душой вновь и вновь чувствовал исходящие от них искренность и сердечное тепло, что и вызвало в нём чувство полного доверия к ним. Он слегка тряхнул головой, словно скинул с себя какую-то тяжесть. Его тёмно-русый чуб лихо прикрыл правую часть чистого широкого лба. Глаза молодого лейтенанта, по-детски наивно раскрытые, но уже в юном возрасте испытавшие горе и боль, выражали твёрдость характера и убежденность в своей правоте.
- Мой дед был почитаемым ахундом в мусульманском мире. Он был очень грамотным, просвещённым теологом и мирным добрым человеком, воздающим хвалу Всевышнему, проповедующим любовь и добро к окружающему нас миру.
И тихим голосом с многозначительной интонацией, понятной всем, кроме маленького Алихана, пояснил:
- Дед умер в 1938 году в 80-летнем возрасте, далеко от своего дома.
Все присутствующие молча горестно переглянулись между собой.
Лишь повзрослев, Алихан понял, что годы репрессий унесли множество невинных жизней. И среди них был дед молодого лейтенанта Игдама Талышева. Но тогда, перед наступающим 1943 годом, маленький Алихан, которому шёл девятый год жизни, осознавал лишь войну с фашистами, против которых воевал его отец со своими друзьями.
- Сынок, твоя фамилия уважаемая и благородная. Корни вашего почитаемого рода идут далеко вглубь истории нашей родины, родного Азербайджана, - дедушка Амир положил руку на плечо взгрустнувшему лейтенанту. – Ты, сынок, по праву можешь гордиться своей славной фамилией.
Лейтенант подробно рассказал о своей семье, о том, что их пять братьев, он третий брат. Два старших брата тоже сражаются на войне. Дома остались два младших брата и единственная маленькая сестрёнка. Вся тяжесть семейного быта в это трудное военное время лежит на хрупких плечах уже немолодой матери. Печаль мрачной тенью обволокла красивые темно-синие глаза молодого лейтенанта.
- А ваш батя тоже воюет на войне?
Вопрос Алихана вызвал грустную улыбку на лице лейтенанта. Он тяжело вздохнул и с болью в голосе ответил:
- Отец мой незадолго до начала войны умер от сердечного приступа. Его сердце не выдержало проявления несправедливости властей к его отцу и ко многим нашим родственникам. Отец мой был мужественным человеком. Он готов был с оружием в руках защитить своего отца и всю свою родню, сложить свою голову за них. Но мой дед, перед тем как его увели, запретил ему предпринимать отчаянные шаги. Да и мать моя вся в слезах молила его подумать о детях, о семье, о тех страшных последствиях, которые могут обрушиться на головы невинных детей. Мне тогда было 16 лет, – лейтенант нервно провёл рукой по своему лбу, словно отгоняя от себя тяжёлые воспоминания. - Я хорошо помню, что сказал мой дед напоследок моему отцу, помню слово в слово, - и лейтенант со скорбью в голосе повторил сказанное дедом его отцу. – «Всемогущий Господь - источник нашей силы и наш защитник. Благодаря ему мы передвигаемся, благодаря ему мы живём, уповай на него. Силён тот, кого защищает сам Всемогущий Господь, а Он нас защищает. Береги семью, сохрани наш род». Больше мы его не видели, а через два года и отца моего не стало.
Вдруг дедушка Амир неожиданно обратился к Алихану:
- Алихан, дорогой, я вижу, как у твоего младшего братишки слипаются глаза. Да и тебе он мешает сидеть спокойно с нами, всё вертится у тебя на руках. Пожалуйста, отнеси его в свою комнату и уложи спать. А потом приходи к нам, мы тебя будем ждать. Без тебя не разойдемся. Мы с тобой сегодня должны проводить дядю Игдама на вокзал. Завтра он должен успеть справить Новый год в кругу своей семьи.
Алихан с удивлением выслушал дедушку Амира. Не по-детски сметливым умом он понял, что неспроста дедушка Амир, облачив свою просьбу к нему в заботливую форму, спроваживает его. Алихан вдруг испугался. Он подумал, что может с его батей что-то случилось, и они все от него это скрывают. А под предлогом того, что надо уложить спать младшего брата, дедушка отсылает его, чтобы лейтенант рассказал им всё в отсутствие Алихана.
Алихан беспрекословно взял маленького Азада на руки и молча отправился в свою комнату, при этом не плотно прикрыв двери в гостиной. Он постелил для братишки постель на полу, который был покрыт толстым шерстяным ковром ручной работы, обложил малыша большими пуховыми подушками, прислонив их к стене, положил перед ним игрушки и тихо вышел из своей комнаты. Незаметно подойдя к дверям гостиной, он прислушался. Алихан понимал, что поступает нехорошо, подслушивать разговоры взрослых нехорошо, стыдно, но ничего с собой поделать не мог. Страх за отца заставил его совершить этот шаг. Сердце его тревожно стучало, словно хотело выскочить из груди. В гостиной стояла напряжённая тишина. Говорил дедушка Амир. Он говорил тихим, но внятным басом, словно чеканил каждое своё слово.
- Я вижу, вы удивлены, что я отослал Алихана под предлогом, что надо уложить спать его младшего братишку, – дедушка Амир задумчиво посмотрел на всех. – То, что я хочу сказать вам сейчас, это не для ушей восьмилетнего мальчика. Свои сокровенные мысли я никому не говорил, но сегодня я вам их выскажу. И они не для детского разума. Алихан - впечатлительный и пытливый ребёнок, его сознание не должно подвергаться такому испытанию, как мои опасные для нынешнего времени мысли. Когда внук мой станет взрослым, когда он сможет трезво, объективно воспринимать и осознавать политический и духовный ритм жизни в нашем государстве, надеюсь, что тогда он сможет понять, кто есть кто, и сделать свои выводы. А теперь я, полковник медицинской службы, беспартийный большевик, законопослушный профессор, доктор Амирхан, выскажу вам накопившуюся в моей душе горечь. Если бы меня услышали наши властные структуры, то посчитали бы страшным крамольником и обрушили бы на меня санкцию 58 статьи, которая, как вам всем известно, косит бесчисленно многих честных людей, как врагов народа, – дедушка Амир, страдальчески вздохнув, горько усмехнулся.
Глядя на напряжённые и где-то испуганные выражения лица, он успокаивающе заметил:
- То, что я скажу, останется в этих стенах. А скажу я следующее. Наше государство Советов, обратите внимание, я не говорю наша страна, наша родина, выйдет победителем из этой страшной войны. И победителем всё-таки будет не государство, а народы, живущие на территории этого государства. И многомиллионные людские жертвы спасут государственный строй Советов, которому миллионы людей поверили и были варварски обмануты.
Дедушка Алихан тяжело дышал. Видно было, что он говорит с болью в сердце, но с твёрдой убеждённостью в правоте своих слов. Бабушка Сария, прижав ладони к губам, умоляюще смотрела на мужа, взглядом умоляя его замолчать. Севиль и Марина, широко раскрыв глаза, со страхом, но одновременно и восторженным почтением ловили каждое его слово. Григорий Матвеевич и Александра Васильевна более спокойно слушали дедушку Амира, и в их пристальных взглядах, устремлённых на него, можно было увидеть солидарное сочувствие к его высказываниям. Лейтенант Игдам Талышев сидел за столом, торжественно выпрямившись, глядя на отца своего командира с сыновней любовью.
- Я предвижу, что после войны государство Советов, опять опираясь на народы, живущие на его территории в статусе, так называемых, независимых республик, а в реальности вассальных образований, жестокой железной хваткой будет строить, так называемую, мирную жизнь, залечивая послевоенные раны. И мы все будем свидетелями немалых успехов, но эти успехи будут достигнуты потом и кровью людей. Государство Советов будет светить всеми цветами радуги благополучия и процветания, счастливой жизни. А на самом деле это будет красивая разноцветная гамма мыльной пены, скрывающая реальную муть коммунистического бытия. Но до определенного периода. Государство Советов разорвётся или взорвётся, как вам угодно, одним словом, пойдет закономерный процесс. Распадется эта, так называемая, страна, где так вольно дышит человек, – дедушка Амир с грустной иронией процитировал строчку из популярной в своё время песни.
- Это государство, этот союз, так называемых, братских республик, несмотря на совершённые им преступления и ошибки, может, и получило бы от судьбы право на долгое существование, если бы не одно обстоятельство, – дедушка Амир бросил гневный взгляд куда-то в пространство, словно клеймил обвинением невидимого преступника.
Но самообладание вернулось к нему, и он, медленно подняв руку вверх, внятно слегка дрожащим от гнева голосом сказал:
– Государство объявило жесточайшую войну самому Господу. Уничтожение мечетей, церквей, синагог, расстрелы и аресты священнослужителей, учёных, выдающихся деятелей культуры и искусства, гонения на верующих, осквернение священных творений, икон, книг… Под лозунгом «религия - опиум для народа» государство Советов топчет и рвёт самое святое, сокровенное, что дано человечеству самой Природой, Всевышним Создателем, Вездесущим Господом, - душу человека, его веру в светлое, доброе, веру в правду. В крови захлёбывается Божий дар человечеству - Красота и Любовь. И поэтому ему не будет прощения. Может, мы, старики, и не увидим. Но наши дети, наши внуки увидят, я уверен, обязательно увидят, победу Правды над Кривдой. И вместо вассальных образований возродятся независимые суверенные страны. Возродится и наша родина - независимый суверенный Азербайджан, с благословения Милостивого и Милосердного Вездесущего Господа.
Слезы, выступившие на глазах старого седовласого великана, его мужественный бас, дрожащий от душевной боли, так растрогали всех, что бабушка Сария и Александра Васильевна, не выдержав, тихо расплакались. А Севиль и Марина, еле сдерживая слёзы, встали со своих мест, подошли к дедушке Амиру и, пытаясь успокоить, молча обняли его. Невозмутимый Григорий Матвеевич тоже был потрясён эмоциональной правдой, рвущейся из уст его старого друга. И он, крепко прижав к груди свою внучку Заринку, с ласковым беспокойством поглаживал по её золотистым завитушкам, словно боясь, что их может разлучить какая-то злая сила.
- У меня был друг, – продолжил дедушка Амир, несколько успокоившись. - Это был благородный и честный человек, талантливый военачальник. За несколько дней до своей гибели он мне сказал: «Амир, мы поверили в благородную миссию нынешней власти и были обмануты. Эта власть создала идолов во главе с одним идолищем, но Господь этого не потерпит. У народа раскроются глаза, и эта безбожная власть исчезнет на задворках истории». Звали моего друга Мехти Солтанбеков. Он был расстрелян по «приговору тройки», без суда и следствия.
Алихан из всего подслушанного понял лишь одно, что с батей и с дядей Костей, а также с Дмитрием ничего не случилось. Но до его сознания дошло и то, что существует что-то страшное и нехорошее, что пугает дедушку Амира и всех остальных. Он не только слышал всё, что говорил дедушка Амир, но и видел, как бабушка Сария и Александра Васильевна расплакались. Алихан тихо отошёл от дверей и на цыпочках отправился в свою комнату. На душе у него было неспокойно, как говорят, словно кошки скребли. Войдя в комнату, он увидел своего братика, который, уткнувшись головой в одну из подушек, сползшей со стены на ковёр, сладко посапывая, спал в обнимку с плюшевым медвежонком. Алихан смотрел на спящего братика, и его вдруг охватили жалость и страх за этого маленького родного человечка. Он тихо расплакался. Обняв брата, Алихан прилёг рядом с ним, осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал его и мысленно помолился: «Прошу тебя, Боженька, сделай так, чтобы беды обошли бы всех нас и всех хороших людей, особенно, чтобы обошли самых маленьких, Азада и Заринку».
С этими мыслями он и не заметил, как уснул.
Когда дедушка Амир вошёл в комнату Алихана, чтобы позвать его попрощаться с лейтенантом, он увидел спящих в обнимку внуков. Несколько минут с грустным умилением он любовался ими, потом, нагнувшись, осторожно взял Алихана за руку и тихо прошептал:
- Алихан, дорогой мой, проснись. Дядя Игдам уезжает, попрощаться хочет с тобой.
К удивлению дедушки Амира Алихан тут же вскочил и почти не заспанным голосом поторопил его:
– Идём скорее, дедушка. Я хочу ему сказать, чтобы, когда он вылечит свою раненую ногу и поедет снова воевать, обязательно заехал к нам. Я напишу бате и дяде Косте письма, а он их передаст им.
И Алихан, опередив дедушку Амира, стремглав побежал в гостиную, где уже все тепло прощались с лейтенантом Игдамом Талышевым.
Прошло почти три месяца со дня отъезда лейтенанта Игдама Талышева домой в Лянкяран, как в последних числах марта 1943 года лейтенант перед отъездом на войну заехал к ним домой. Он сообщил дедушке Амиру, что через два часа он уезжает в Москву, поступает в распоряжение ГРУ (Главное разведывательное управление) и обязательно будет проситься к бате, подполковнику Туру.
- Алихан, я, как и обещал тебе, пришёл получить твоё письмо к бате, так что поторопись, – лейтенант весело рассмеялся, увидев радостно растерянное выражение лица Алихана, который, на ходу крикнув ему, – я быстро, я сейчас, дядя Игдам, – бросился бегом в свою комнату.
Алихан помнил свое письмо. Отец хранил письмо сына до самой своей смерти в большой шкатулке своих личных документов. Алихан иногда брал это письмо, написанное им отцу 61 год тому назад, осторожно разглаживал пожелтевшую под бременем времени бумагу - вырванную из ученической тетрадки страничку, - и вчитывался в строки, аккуратно и грамотно написанные его детской рукой. И теперь, находясь в старом полуразрушенном доме и прощаясь с ним, он вспомнил эти строчки:
«Здравствуй, батя. У нас дома всё хорошо. Наша мама подарила мне братика, и я стал старшим братом. Зовут его Азад. Дедушка Амир назвал его этим именем и сказал, что Азад принесёт всем свободу. И тогда война скоро закончится, и мы победим.
Азад очень сладкий и смешной, ему уже почти полтора года. Когда мы спрашиваем его, где батя, он рукой показывает на твою фотокарточку и смешно бубнит: «Вот патя, патя». Он пока плохо говорит, не выговаривает много букв, потому что он очень маленький.
А тётя Марина родила девочку. Ее зовут Зарина, она очень красивая, похожа на тётю Марину, только очень маленькая. Тётя Марина говорит, когда Заринка вырастет, будет похожа и на дядю Костю.
Батя, воюй спокойно, за нас не беспокойся. Мама и все наши ждут вас. Я скоро перейду в третий класс. Учусь на одни пятёрки и ещё дома сам тренируюсь: делаю зарядку, отжимаюсь от пола, каждый день вечером веду «бой с тенью», как ты и дядя Костя учили меня. Когда я тренируюсь, я усаживаю Азада и Заринку на диван. И они смотрят на меня и смеются, наверное, думают, что я перед ними обезьянничаю. Батя, передай привет дяде Косте и Дмитрию. Мы все тебя любим, особенно мама и я. Мы ждём тебя.
Твой старший сын, ученик второго класса Алихан».
Дедушка Амир, бабушка Сария и мама тоже написали письма Туралу, а тётя Марина написала письма дяде Косте и своему брату Дмитрию. Лейтенант Игдам Талышев взял все письма и обещал доставить их по назначению.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...