Старый дом. часть первая. глава 4

            

***
В январе 1941 года зима, рассвирепев, сильно запорошила землю. За окном буйно падал снег. В комнате было тепло от жарко натопленной печки. Несмотря на то, что рассвет разорвал мрак метели, он всё-таки не в силах был пробиться сквозь окно. В комнате было темно, с электричеством были проблемы, на столе горела керосиновая лампа. Маленький Алихан проснулся в своей кровати от тихого шёпота родителей. Они сидели за столом и пили чай.
- Севиль, родная, тебе придётся уехать с сыном домой, в Баку, – голос отца был взволнованным. – Есть предпосылки, что в этом году, летом, а может даже и весной, Германия развяжет с нами войну.
- А как же пакт о ненападении, заключённый между нами и Германией? Турал, неужели будет война? - Севиль тихо всхлипнула и с тревогой посмотрела в сторону сына.
- Неужели будет война? - Севиль со страхом повторила свой вопрос.
Алихан не понимал, о чём шепчутся родители. Но он своей детской душой смог прочувствовать их волнение и тревогу. Он крепко зажмурил глаза, притворяясь спящим и прислушиваясь к разговору отца с матерью.
- Севиль, я хочу отправить тебя с сыном домой чем раньше, тем лучше.
Заметив недовольный взгляд жены, Турал резко отрезал:
- Прошу тебя, не возражай. Я договорился с командиром полка. Он предоставит Константину Ковалю очередной отпуск, и тот будет сопровождать вас. Мне так будет спокойнее.
Алихан понял лишь одно: что он, скоро увидит своих бабушек и дедушек, но не понимал, почему отец не хочет с ними ехать. Приоткрыв глаза, Алихан увидел, как отец нежно гладит руки матери:
- Не плачь, Севиль, не рви мне сердце. Да пойми ты, здесь без вас мне будет легче исполнять свой долг солдата. А то мысли о вас будут мешать мне на войне. Любимая, пойми, легко воевать, зная о том, что родные твоему сердцу люди в безопасности. Не плачь, Севиль, сына можешь разбудить, - отец с беспокойством оглянулся в сторону Алихана. - Не дай Бог, что-нибудь с вами случится, я не переживу. Ради нашей любви, ради нашего сына и нашего будущего второго малыша.
Алихан, чуть приоткрыв глаза, с удивлением заметил, что отец как-то странно улыбнулся матери и легонько ласковым движением руки погладил по её животу. Мама смущённо улыбнулась отцу, вытирая руками слёзы на глазах, а отец продолжал её успокаивать:
- Севиль, у Самсона сила была в его волосах, а моя сила - в моей любви к тебе, в Алихане и в нашем малыше, которого мы ждем. Прошу тебя, не забывай об этом.
- Я всё понимаю, любимый, понимаю. Понимаю, что должна беречь и себя, и Алихана, и нашего будущего второго ребенка, но ничего с собой поделать не могу. Турал, нам будет плохо, очень плохо без тебя, мы будем тосковать. – Севиль, зажав ладонью рот, еле сдерживала рыдание.
- Прекрати истерику, ты должна исполнять свой материнский долг, оберегать, хранить огонь в очаге, быть рядом с детьми, питать их своей любовью. А я обязан защищать вас. Все, Севиль, разговор окончен, - сердито отчеканил отец.
Потом, сглаживая свой сердитый тон, сказал:
- Кстати, многие офицеры готовятся отправить свои семьи в тыл, а некоторые уже отправили. Наш комполка тоже отправил свою семью в Москву. Не посмотрел на зимние холода, так он спешил. А ты знаешь нашего комполка, он мужчина рассудительный и очень практичный.
Отец встал из-за стола и, засунув руки в карманы галифе, нервно покачиваясь с пяток на носки, поглядел на жену с угрюмой грустью. Потом подошёл к кровати сына. Алихан крепко зажмурил глаза. Отец поправил на нём одеяло, легонько поцёловал его в щёку, повернулся к жене:
- Севиль, прости меня за резкость, но я хочу, чтобы ты знала. Я, наверное, повторяюсь: я живу на белом свете вашей любовью, твоей и Алихана. Моя жизнь в ваших руках. Если вы будете в безопасности, я буду неуязвим для любого врага. Ибо ваша любовь и воля Всевышнего будут оберегать меня. В Испании вы были моим ангелами хранителями, и я тогда вернулся живым и здоровым. Я прошу тебя, любимая моя, не терзай ни своё, ни моё сердце.
Отец подошёл к Севиль. Она встала из-за стола, он обнял её, и они долго стояли, обнявшись. Отец ласково и нежно гладил волосы жены. Алихан сквозь прикрытые веки видел, как мать, уткнувшись лицом в широкую грудь отца, беззвучно плачет. И ему тоже захотелось расплакаться, но он сдержался, по-прежнему притворяясь спящим. Немного успокоившись, Севиль тихо обратилась к мужу, поглядывая в сторону сына, боясь разбудить его своими разговорами:
- Турал, сейчас зима, трескучие морозы. В такую погоду ехать, я думаю, нецелесообразно. Я боюсь за Алихана. Он может простудиться, заболеть по дороге, ведь ехать мы будем не одни сутки.
Севиль всячески хотела оттянуть время отъезда, да и доводы её были объективными.
- Тут ты права, рисковать вашим здоровьем не следует. Но как только установится тёплая погода, вы уедете.
Турал оглянулся, услышав скрип кровати. Алихан сидел и с улыбкой, далеко не сонной, смотрел на родителей.
- Сынок, мы разбудили тебя? - Турал подошел и взял сына на руки.
На Алихана повеял родной отцовский запах - легкий аромат табака и одеколона. Он прижался щекой к щеке отца:
- Как хорошо, что мы никуда не едем!
- Ах ты, маленький хитрюга, ты нас подслушивал, - Турал поцеловал сына. - Возьми своего сорванца, Севиль. Он, оказывается, у нас разведчик. Притворился спящим и выведал у нас военную тайну.
Все трое весело рассмеялись.
- Родные мои, останетесь пока здесь, а где-то в конце мая или в начале июня отправлю вас в Баку, домой. А потом я постараюсь взять отпуск и приехать к вам, будем купаться в море.
Турал вдруг подхватил Севиль и маленького Алихана своими могучими руками, поднял их и, прижав к своей широкой груди, начал медленно, аккуратно кружиться по комнате, напевая мелодию кавказского танца «лезгинки», и пританцовывать:
- Па-пара-пара-паппа. Па– пара-пара– папа…
- Турал, отпусти, а то, не дай Бог, уронишь нас,– смеясь, просила мужа Севиль, крепко обвив одной рукой могучую шею мужа, а другой удерживая распластавшего на ней сына, который, крепко обняв мать, визжал от восторга.
Турал, смеясь, пропел на ходу придуманный им незатейливый стишок в две строчки:
- Вас, родные, никогда не уроню. В своём сердце сберегу и сохраню.
Алихан весь был охвачен радостью:
- Мама, мамочка, наш папа богатырей всех богатырей на свете. Ура-а-а-а!!!
Этот день Алихан запомнил на всю жизнь. Он находился в объятиях матери и отца, самых дорогих ему людей на свете. И его детское сердце было наполнено необъятным счастьем.
Наконец настал день отъезда. Было 1 июня. Солнце пьяно пробивалось сквозь синее небо, томно обволакивающее своими золотистыми лучами утренний город. Киевский вокзал бурлил от многолюдья. Старшина Константин Коваль, стараясь развеселить маленького Алихана, посадил его на свои плечи, и тот с высоты с интересом смотрел на снующих по перрону людей.
- Ну что, мой друг Алихан, хорошо быть Гулливером? - весело спросил его старшина.
- Угу, – лаконично буркнул в ответ Алихан.
После некоторого молчания Алихан, нагнув голову вниз и пытаясь разглядеть лицо старшины, сказал:
- Дядя Костя, я так высоко сижу, что люди мне кажутся лилипутами, и мне становится их очень жалко.
- Не переживай, как спустишься на землю, все они станут на свои места в соответствии со своими размерами. И некого будет жалеть, - хмыкнул старшина.
Отец шёл рядом, нёс чемоданы. Он тоже шутил, балагурил, но всё это было показное. Ему тяжело было расставаться с семьей. Это чувствовали и Алихан, и Севиль. У них тоже на душе кошки скребли.
- Константин, вы не устали от вашего пассажира? - Севиль с беспокойством посмотрела на хмурого сына. – Алихан, может ты спустишься на землю и потопаешь своими ножками?
- Не беспокойтесь, сестрица Севиль, Алихан ещё успеет пошагать своими ножками по жизни. Пусть восседает, пока восседается, - философски отшутился старшина.
Вскоре они подошли к своему вагону.
- Турал, ну зачем ты нас балуешь? Выкупил все четыре места в купе, а нас всего трое, - удивилась Севиль, узнав о том, что все купе в их распоряжении.
- Так мне будет спокойно. Никто не помешает вам удобно расположиться и ехать с комфортом.
Нагнувшись к жене, Турал прошептал ей на ухо:
- И вас не трое, а четверо, - глазами, полными нежности, он посмотрел на её живот. - Наш второй малыш тоже должен чувствовать себя комфортно.
Севиль смущённо покраснела:
- Да ему, а может ей, чуть больше пяти месяцев… Что может этот маленький чувствовать?
- Не спорь, чувствует. Мое сердце мне говорит: ох как наш маленький всё чувствует! Наш будущий малыш очень даже сообразительный, – продолжал шёпотом утверждать Турал, проявляя беспокойство о Севиль и о ребёнке, которого они ждали.
Несмотря на кажущееся веселье, настроение у всех было подавленное. Когда они начали располагаться в купе, Алихан заметил, как мать украдкой вытирает слёзы, и вдруг неожиданно для всех расплакался. Впервые он назвал отца батей:
- Батя, поехали с нами, я не хочу без тебя уезжать.
Севиль отвернулась, чтобы Алихан не увидел её слёз. Старшина Константин Коваль нервно поглаживал длинными гибкими пальцами свои чапаевские усы и смотрел в окно, делая вид, что разглядывает бегущих, опаздывающих на поезд пассажиров.
- Сынок, родной, - голос отца как-то странно дрогнул, он поднял Алихана на руки и крепко обнял его, - ты едешь домой с боевым заданием: пока меня не будет с вами, ты будешь для мамы моим заместителем, маленьким батей. Охраняй и защищай её покой. Помогай бабушке и деду. И, когда я вернусь, доложишь мне, как ты исполнил мой приказ.
Алихан крепко обнимал отца, прижавшись лицом к его лицу, вдыхая отцовский запах - тонкий аромат табака и одеколона.
- Алихан, сынок, посмотри мне в глаза.
Алихан глазами полными слез по-взрослому, хмуро и строго посмотрел на отца.
- Сынок, ты - сын боевого командира и обязан выполнить мой приказ. Я верю тебе. Ты у меня сильный, ты - мой сын, мой первенец, моя надежда, и я хочу гордиться тобой, – отец медленно чеканил слова. - Алихан, хочу открыть тебе важную тайну. Я доверяю эту тайну на первых порах только тебе. Когда придёт время, об этом узнают все, но пока только ты будешь знать эту тайну.
Турал с любовью смотрел на не по-детски посерьёзневшее лицо сына:
- Знай, сынок, наша мама хочет тебе и мне подарить маленького ребенка. Ты должен всеми силами помогать ей, чтобы она не скучала и не плакала. Я надеюсь, сынок, эта наша семейная тайна временно останется между нами.
Алихан перестал плакать, но на ресницах, словно росинки, ещё дрожали слёзы. Еще всхлипывая, он тихо с любопытством спросил:
- Батя, а это будет братик или сестрёнка?
Турал, ещё крепче прижал его к груди и поцеловал:
- Не знаю, время покажет.
- Хорошо, батя, не переживай за нас. Я выполню твой приказ, – почти взрослым тоном, вытирая слёзы руками, заверил отца Алихан.
- Спасибо, сынок, я верю тебе, – отец ещё раз крепко поцеловал сына.
Севиль и старшина Константин Коваль раскладывали багаж под нижние сидения, будто не замечая разговор отца с сыном.
Наконец все попрощались, поезд тронулся, отец успел спрыгнуть на платформу. Алихан, Севиль и старшина Константин Коваль, прильнув к окну, смотрели на отца, который махал им рукой. И пока он не скрылся за завесой солнечного света, они не отошли от окна.
Поезд набирал ход. Севиль хотела взять Алихана на руки, чтобы убаюкать его, но он сонным, уставшим голосом возразил матери:
- Мама, я уже не маленький, я теперь пока твой батя. Ты будешь слушаться меня, а я тебя буду слушаться. А теперь постели мне на нижней полке, я лягу спать.
Севиль быстро постелила сыну, и он, утомлённый пережитыми волнениями, сразу уснул.
- Добре хлопчик, - растроганно пробормотал старшина. - Весь в своего батю, добрым богатырём растёт.
Влажные от слёз глаза Севиль задумчиво улыбались крепко уснувшему Алихану.
До начала войны оставалось двадцать дней, а Алихану шёл седьмой год жизни. Точнее, ему было шесть лет восемь месяцев и девять дней.
Поезд шёл на удивление быстро. Сразу за вокзалом начали мелькать киевские предместья. Севиль, отвернувшись от окна, периодически поглядывала на крепко спящего сына. Грусть и щемящая сердце тревога из-за расставания с мужем не покидали её.
Заметив её тревожный взгляд, направленный на сына, старшина Константин Коваль кивнул в сторону маленького Алихана:
- Он просто устал, переволновался; крепкий сон ему на пользу.
После некоторой паузы старшина добавил:
- Вашему Алихану скоро семь лет исполнится, а ему может позавидовать любой девятилетний, даже десятилетний мальчишка. Дай-то Бог ему здоровья. Не по годам он чувствителен, и думки у него как у взрослого хлопчика. Батю и вас шибко любит.
Увидев набежавшие на глаза Севиль слёзы, старшина укоризненно и растроганно заметил:
- А вот этого не надо. Вы - сильный человек, сестрица Севиль. За командира не беспокойтесь. Он недюжинной мощи человек. Всё у вас будет хорошо, я в этом уверен. Комбат возьмет отпуск и приедет к вам. Он обещал, а слово своё комбат держать может, мы с вами это хорошо знаем. А слёзы ни к чему. Да и Алихан может проснуться. Нельзя ему видеть вас в слезах.
- Спасибо, Константин, за добрые слова. Я возьму себя в руки. Но ничего с собой поделать не могу - на душе у меня очень тревожно. Вы, Константин, лучше меня знаете: времена нынче на границе неспокойные. Страшные мысли в голову приходят.
Севиль повернулась к окну и вытерла слёзы. Старшина понимающе угрюмо молчал. В словах Севиль была правда.
За окном солнце, покраснев, начало медленно сползать за горизонт.
Неожиданно Алихан открыл глаза. Он продолжал лежать. При виде Севиль быстрая улыбка пробежала по его выспавшемуся лицу, осветив его большие карие глаза, промчалась по губам, и он бодро спросил:
- Мама, мы уже скоро будем в Баку?
- До Баку нам ехать и ехать. Хочешь быстрее оказаться у бабушек и дедушек, почаще закрывай глаза и спи. Не заметишь, как очутишься в родном городе, - старшина весело подмигнул Алихану.
- Ну, а раз ты проснулся, будем ужинать. Как ты на это смотришь, товарищ боец Алихан? Я, например, очень проголодался.
- Я тоже, - буркнул Алихан.
- Ну и гарно.
Старшина, поглаживая свои чапаевские усы, обратился к Севиль:
- Сестрица Севиль, мы, солдаты, готовы к ужину, - при этом он решил шутливо пофилософствовать. - Ось люблю я вкусно исты, а яки вкусно поисты, то и думки в голове светлые буде.
Старшина любил для шика вставлять в свою речь украинские слова.
- Я тоже люблю вкусно покушать, - согласился с ним Алихан.
- Ну, тогда пойдём мыть руки,– старшина быстро поднял с постели лениво развалившегося Алихана и поставил на ноги.
- У меня всё готово, - Севиль уже успела разложить на откидном столике у окна, жареную курицу, крутые куриные яйца, сыр, хлеб и разную вкусную снедь.
Вскоре старшина и Алихан, помыв руки, уселись друг против друга. Севиль хотела посадить Алихана к себе на колени, чтобы он мог удобно сидеть за откидным столом.
- Мама, ну сколько можно говорить: я уже не маленький. Мне скоро будет семь лет, и я пойду в школу, - воспротивился Алихан, недовольный желанием матери усадить его как маленького на колени.
Тогда Севиль подложила под него подушку, и Алихан, прежде чем приступить к еде, тоном взрослого человека сказал:
- Ну что ж, приятного аппетита.
Старшина чуть не поперхнулся, с трудом подавив на лице удивлённую улыбку. Он взглянул на Севиль, которая незаметно для Алихана быстро смахнула набежавшую слезу. Алихан начал с аппетитом расправляться с куриной ножкой, не замечая, как мать и старшина удивлённо переглянулись. У обоих промелькнули похожие мысли:
- Вылитый Турал.
- Вылитый комбат.
- Турал всегда перед едой желает присутствующим приятного аппетита.
- Да это же обычай комбата - желать приятного аппетита.
Они оба с любовью смотрели на маленького Алихана, который напомнил Севиль любимого мужа, старшине – друга и командира.
Поезд остановился на неизвестном полустанке и через пять минут тронулся с места. Медленно набирая скорость, он продолжил своё монотонное движение.
Вскоре после отправления поезда в дверь купе постучались. Старшина Константин Коваль сильным движением левой руки толкнул дверную ручку купе от себя. Она со скрежетом поползла по стенке, открывая вход в купе. На пороге стояла молодая девушка лет двадцати. Она была высокая, с грациозной стройной фигурой. Её толстая коса золотистого цвета, ювелирно сплетенная, окаймляла красивую голову, словно корона принцессы, подчёркивая её необыкновенную красоту. Большие голубые глаза с длинными чёрными, пушистыми ресницами смотрели на всех с доброжелательной улыбкой. Нежные черные брови были вопросительно приподняты:
- Прошу вас извинить меня за беспокойство. Я села в поезд на этом полустанке. С билетами в местной кассе очень скудно, и я еле достала билет лишь в общий вагон. Проводник сказал, что, хотя у вас куплено все купе, вас всего трое, и посоветовал мне попросить у вас разрешения быть вашей попутчицей, если это возможно.
Незнакомка смущённо ожидала ответа. Наступила неловкая пауза. Повернув голову в сторону сына, а потом в сторону старшины, застывшего как столб у входа в купе, Севиль еле удержалась от смеха. Маленький Алихан и старшина Константин Коваль, очарованные красотой незнакомки, словно окаменев, с восхищением смотрели на неё. И вдруг Алихан воскликнул на родном азербайджанском языке:
- Ана, бу гёзяль пери хансы нагылдан бизя гялиб?
Алихан задал вопрос матери на родном, языке, чтобы незнакомка не поняла, о чём он спрашивает. Но к великому изумлению не только Алихана, но и Севиль, не говоря уже об оторопевшем старшине, незнакомка на чистом азербайджанском языке с бакинским акцентом столичной жительницы, мягко улыбаясь, ответила:
- Хеир, балача, мян нагыл периси деилям. Мян ады, бизим заманын адамыям.
И, засмеявшись, добавила:
- Анчаг, перия гёря, чох сагол, оглан.
- О чём вы тут балакаете? А ну, переведи, Алихан? – старшина никак не мог, да и не хотел, скрыть своё восхищение красотой этой юной незнакомки.
Не дав матери ответить старшине, Алихан восторженно выпалил:
- Я просто спросил у мамы, из какой сказки эта красивая пери пришла к нам в гости. Она так похожа на добрую красавицу-фею из сказок, которые рассказывала мне мама! А она ответила, что она не волшебница-пери, а просто человек из нашего времени, - Алихан восторженно, с детской непосредственностью, сильно хлопнул в ладоши, рассмешив всех.
Он никак не мог угомониться:
- Она знает мой родной язык, и говорит на нашем языке так же красиво, как моя мама. Вот здорово!
- Может быть, наша гостья и не пери, но то, что она - Василиса Прекрасная из сказки, которую рассказывала мне в детстве моя мать, это точно. И не подлежит ни малейшему сомнению, – слова старшины вызвали добродушный смех и у Севиль, и у незнакомки.
Старшина, смутившись, пригладил свои чапаевские усы и обратился уже непосредственно к незнакомке:
- Позвольте с вами не согласиться. Вы всё-таки из какой-то волшебной сказки. Я согласен с моим маленьким другом, ибо народная мудрость гласит: «Устами младенца глаголет истина».
Незнакомка, смеясь, махнула рукой в сторону старшины и Алихана:
- Да будет вам, аж в краску вогнали меня.
Она вытащила из кармана своей вязаной кофты платок и мягким движением вытерла выступившие на глазах от смеха слёзы. Севиль с многозначительной улыбкой посмотрела на незнакомку, потом перевела взгляд на старшину. Сразу было видно, что старшина Константин Коваль и прекрасная незнакомка понравились друг другу.
- Проходите, устраивайтесь и будем знакомиться. В ногах правды нет, - Севиль протянула руку незнакомке. - Меня зовут Севиль.
- Марина, – ответила незнакомка. – Спасибо вам, а то ехать в общем вагоне ужас, как неудобно.
Унявшись после шумного восторга, Алихан и старшина, очарованные красотой Марины, приутихли и молча слушали разговор Севиль с Мариной.
- Не стоит благодарности, Марина, вы нас нисколько не стесните. Вместе будет веселее. И я думаю, что мой сын и наш друг не будут против.
Севиль и Марина улыбнулись, глядя на молчаливо сидящих рядышком старшину и Алихана, глаза которых отражали радостное согласие с присутствием прекрасной незнакомки в их купе.
- Марина, а куда вы направляетесь? - Севиль дружелюбно разглядывала Марину, которая ей тоже понравилась.
- Я еду домой, в Баку.
- Вот здорово, и мы тоже едем в Баку, - прервал Марину Алихан, восторженно хлопнув в ладоши.
- А тебя как зовут? С твоей мамой мы познакомились, и я хочу познакомиться с тобой. Ты не возражаешь? - Марина с интересом разглядывала Алихана.
- Я – Алихан. Мне скоро исполнится семь лет, и я в этом году, в сентябре, пойду в школу. А это дядя Костя, друг моего бати и мой друг, - повернувшись в сторону старшины, Алихан весело улыбнулся ему, несколько удивлённый его молчанием.
- А я подумала, что ты уже учишься в первом или во втором классе. Ты такой большой! – искренне удивилась Марина.
- Многие удивляются, - серьёзным тоном продолжил Алихан разговор с Мариной, - даже думали, что я учусь в третьем классе. Я просто большой уродился, весь в своего батю. Так мама говорит, и дядя Костя тоже так говорит. А так я ещё совсем молодой.
Смех заполнил купе. Севиль, старшина и Марина от души смеялись, слушая рассуждения малыша. Марина вдруг расчувствовалась и крепко обняла Алихана. Этот красивый, забавный, подкупающий своей непосредственной искренностью мальчик пришёлся ей по сердцу, как родной человечек.
- Хороший у вас сын, Севиль, с ним не соскучишься, - Марина с любопытством и нежностью продолжала разглядывать Алихана.
- Да, вы правы, Марина, он не даёт нам скучать, – с благодарностью в голосе ответила Севиль.
- Алихан, вот ты представил мне дядю Костю, а он сам не может представиться? - спросила Алихана Марина, при этом застенчиво, но с лукавинкой улыбнувшись старшине.
Старшина, всё это время молча думающий о чём-то своём, услышав вопрос Марины, быстро встал, чуть не ударившись головой о верхнюю полку, расправил гимнастёрку, несколько растерянным, оробевшим взглядом посмотрел на девушку и по-военному отрапортовал:
- Старшина сверхсрочной службы, Константин Николаевич Коваль. Едет в Баку с семьёй своего командира для проведения очередного, положенного ему отпуска.
Под шутливой формой рапорта старшина пытался скрыть своё смущение. Марина тоже встала, протянула ему руку и, улыбаясь, в тон ему выпалила:
- Старший лейтенант медицинской службы, хирург, военврач хирургического отделения госпиталя города Баку Марина Григорьевна Ковалева.
- Почти однофамильцы, - только и нашёлся что ответить приятно удивлённый старшина.
Севиль с интересом продолжала наблюдать за Мариной и старшиной, всё больше убеждаясь в своем выводе и мысленно одобряя их взаимную симпатию:
- Да, они точно понравились друг другу. Неужели у них это любовь с первого взгляда? Они подходят друг другу. Какая красивая пара может получиться!
Севиль искренне желала им удачи. Марина пришлась ей по душе и вызывала всё большую симпатию. Вдруг её осенило:
- Где, вы сказали, работаете военврачом? В военном госпитале в Баку? Я не ослышалась?
- Нет, вы не ослышались, – удивлённым, вопросительным тоном ответила Марина, ожидая от Севиль какого-то разъяснения.
Но их разговор перебил внезапно рассмеявшийся Алихан:
- Вот здорово! Дядя Костя, а тётя Марина главнее, чем ты. Она старший лейтенант, а ты старшина. Выходит, что тётя Марина может стать твоим командиром.
- Я согласен быть в подчинении старшего лейтенанта тёти Марины, - под общий смех, смущённо, но многозначительным тоном, покорно согласился старшина. И, не удержавшись, тоже рассмеялся, шутя погрозив Алихану пальцем.
- Марина, а кто у вас начальник хирургического отделения? - Севиль с нетерпением ждала её ответа.
- Чудесный, талантливый хирург, просто волшебник, большой души человек, - Марина воодушевленно продолжала. - Весь медперсонал, все, абсолютно все, влюблены в него. О нём можно говорить неустанно.
- Вы тоже влюблены в вашего начальника? – не скрывая своей ревности, спросил старшина.
- Конечно, влюблена, как и все мои коллеги!
Заметив, как огорчённо нахмурились брови старшины, и побледнело его красивое, мужественное лицо, Марина рассмеялась:
- Он всем нам, как отец родной, строгий, но справедливый. С виду грозный, а душа, как у святого дитя. Севиль уже догадалась о ком идёт речь и, улыбаясь, спросила у Марины, о том, как его зовут.
- Он профессор, полковник медицинской службы, Амир Султанович…
Марина не успела выговорить фамилию своего начальника, как Алихан восторженным, громким голосом перебил Марину на полуслове:
- Мама, мама, дядя Костя, да это мой дедушка, моего бати батя.
Алихан с радостным удивлением теребил руку старшины. Алихан своей неожиданной репликой рассмешил Севиль, а старшина Константин Коваль, весело обнял Алихана и, смеясь, проговорил:
- А я-то думал, что за человек такой, что все в него влюблены, аж завидно стало.
Севиль, смеясь, объяснила удивлённой Марине:
- Амир Султанович - мой свёкор, дедушка моего Алихана, и едем мы домой. А Константин Николаевич - друг и сослуживец моего мужа, а также очень близкий друг моего сына. Константин Николаевич сопровождает нас, и отпуск свой проведёт вместе с нами. И муж скоро приедет к нам.
- Вот здорово! Так ты, Алихан, внук этого замечательного человека. То-то, я смотрю, черты твоего лица показалась мне знакомыми, родными. Ты очень похож на своего деда, - Марина с искренней нежностью погладила Алихана по голове.
- Конечно, похож, - Алихан начал загибать свои пальцы. - Я похож на своего батю, мой батя похож на своего батю, а тот на своего. И мы все похожи друг на друга, поэтому я и похож на дедушку, - категоричным тоном подытожил Алихан своё генетическое сходство с дедом.
Своим ответом Алихан рассмешил всех и, глядя на них, сам тоже не удержался от смеха. Марина не переставала удивляться этому не по годам крупному, смышленому, с хорошим чувством юмора мальчику, определённые черты лица которого и впрямь были схожи с чертами лица деда.
- Алихан, ты и вправду похож на своего деда!
- Тётя Марина, я верю вам, потому что нисколечко не сомневаюсь в том, что я похож на дедушку Амира. Я ещё похож и на маминого батю, дедушку Мурада, так мне мама говорит. Вот приедем, и вы, тётя Марина, посмотрите, похож я на дедушку Мурада или не похож, - взрыв весёлого смеха был ответом на рассуждения Алихана.
Раздался стук в дверь купе. Это проводник вагона предлагал пассажирам заказать вечерний чай. Получив разрешение войти, проводник негромким баском обратился к старшине Константину Ковалю:
- Я вижу, товарищ дважды орденоносец, у вас тут весело. Это хорошо. А вот то, что чай не заказываете, это уже не хорошо.
- Ура! Будем чай пить! - Алихан, удобно устроившись рядом со старшиной, хитро посмотрел на проводника. - Дядя проводник, почему вы так долго не заходили к нам? Вот поэтому мы и не могли заказать чай, это было не хорошо. А вот вы пришли, и мы сейчас будем заказывать чай. Вот это уже хорошо, за это вам большое спасибо.
Все рассмеялись над шутливой речью Алихана. Проводник удивлённо посмотрел на него, поняв, что малец подтрунивает над ним:
- Да, не по годам шутник ваш паренек, за словом в карман не полезет. Хвалю, молодец, - хотя в голосе проводника была заметна и нотка неудовольствия юмором Алихана.
Но маленький Алихан был настроен на шутливый лад:
- Дядя проводник, ужас, как хочется чаю. Пожалуйста, принесите поскорее. Я вам спасибо скажу, – хохот в купе стоял неимоверный.
Проводник с опаской посмотрел на внушительного вида старшину с двумя орденами Красной Звезды на груди и, подавив недовольство по отношению к Алихану, выдавил из себя добродушный смех:
- Ну и пострелёнок, ну и балагур, - и отправился к себе готовить чай пассажирам.
Несколько успокоившись после шуток Алихана, Севиль и Марина начали раскладывать еду на откидном столике. Марина раскрыла свой чемодан и вытащила аккуратно завёрнутый в пергаментную бумагу большой пирог:
- Родственники угостили. Пирог с малиновым вареньем как раз к чаю.
Вскоре проводник принёс восемь стаканов чая, по два стакана на каждого, и за чаепитием завязалась душевная беседа. Марина сидела возле Севиль. Алихан, облокотившись на старшину, мелкими глотками пил чай, с удовольствием поедая большой кусок Марининого пирога. Старшина, обняв Алихана правой рукой и поддерживая его, чтобы он не разлил на себя чай, обратился к Марине с просьбой:
– Расскажите, пожалуйста, про себя. Как говорят у нас на Полтавщине, щоб поближе побачить друг друга.
- С одним условием, чтобы вы, Константин Николаевич, тоже рассказали бы нам о себе и ещё о том, за что вы получили два ордена Красной Звезды, – в глазах Марины заискрились смешинки. - Как говорят у вас на Полтавщине, мне это знать дюже интересно.
Смех Марины был заразителен. Старшина всё больше и больше очаровывался Мариной. Её смех звучал для него какой-то необыкновенной, чудной мелодией, и он покорно вздохнул:
- Добре, расскажу о себе, как на духу.
Севиль поддержала их:
- Это было бы очень интересно - вечер биографических рассказов.
- Чур, тогда и вы, Севиль, расскажете о себе, – и, неожиданно для самой себя Марина приобняла Севиль за плечи, ласково заглянув в её красивое, но усталое лицо.
Марина с первых же минут знакомства всей душой потянулась к Севиль. Её красивое лицо излучало необыкновенную душевную доброту. Большие чёрные глаза были нежные и грустные. Даже когда она смеялась, грустинки в глазах не исчезали. Но при всей своей женственной, обаятельной внешности, Севиль была сильной и волевой натурой. Марина это сразу почувствовала:
- Извините, Севиль. Я обняла вас как родную сестру. Не примите мой порыв за фамильярность, - Марина смутилась от проявления своих чувств.
Севиль укоризненно улыбнулась и в ответ тоже обняла Марину:
- Никогда не стесняйтесь, Марина, своих чистых, искренних, добрых побуждений. У меня нет сестры. Я одна у своих родителей и надеюсь, что мы будем дружить как родные сёстры, – и в подтверждение своих слов Севиль продолжила, обращаясь уже к старшине. - Тем более, Константин, у нас с Мариной один наставник, как говорят у нас в Баку, аксакал - Амир Султанович, мой свекор. Мой второй отец и Маринин учитель. Так что, - Севиль одобряюще улыбнулась Марине, - я могу смело считать вас, Марина, своей родной сестрой. И пора нам перейти на «ты». А то как-то не солидно - родные сёстры обращаются друг к другу на «вы». На мой взгляд, это не естественно.
- Спасибо, Севиль, спасибо, - Марина была радостно растрогана реакцией Севиль на проявленные ею дружеские чувства.
- Как я вам завидую, – вздохнул старшина и, предупреждая смех Севиль и Марины, добавил, - белой завистью, только белой-белой завистью.
- А я ни капельки не завидую, – влез в разговор Алихан.
- Это почему же? – спросил его старшина.
- А я радуюсь тому, что волшебная красавица из сказки стала моей родной тетей. Это мне завидовать надо, дядя Костя, мне.
Севиль и Марина от души смеялись. Марина, обняв Алихана, начала его тормошить, приговаривая:
- Ах ты мой комплиментщик ненаглядный, племянник дорогой.
- Ты прав, Алихан, - сказал старшина, - тебе я точно завидую, тоже белой завистью.
Долго ещё в купе стоял смех. Алихану было весело на душе, рядом с ним были родные ему люди. Вот если бы ещё батя сейчас был рядом, было бы здорово.
Так думалось маленькому Алихану в начале июня 1941 года по пути домой, в Баку. А колёса поезда стучали: «Ско-ро и ба-тя при-е-дет, ско-ро и ба-тя при-е-дет».
- Марина, мы слушаем тебя. Не обращай внимания на Алихана и Константина. Они любят спорить. Никому не надо завидовать, между друзьями не должно быть зависти, – Севиль прервала развеселившихся сына и старшину, призвав их послушать рассказ Марины о себе.
- Отец мой приехал на заработки в Баку совсем молодым парнем, - начала свой рассказ Марина. - Ему было чуть больше восемнадцати лет. Устроился он чернорабочим, канканщиком – землекопом на нефтяном промысле, рыл нефтяные колодцы. Сорок лет своей жизни отец отдал нефтяному делу, и он вырос до очень именитого бурового мастера. Я очень горжусь своим отцом, он не однократно был награждён орденами за свой нелегкий труд. Отец мой, Григорий Матвеевич, очень добрый и славный человек, тоже с большим чувством юмором, как и все украинцы, ведь родом он из казаков Запорожья.
Заметив улыбку на лице старшины Коваля, Марина смутилась и обиженно посмотрела на него:
- Вы не думайте, Константин Николаевич, я не захваливаю своего отца. Он и вправду добрый и отзывчивый человек. Кстати, он хороший приятель Амира Султановича.
Несколько лет тому назад у отца на буровой произошла авария, и он получил тяжёлую травму позвоночника. Амир Султанович тогда провёл сложную многочасовую операцию, и как всегда удачно. С тех пор они не разлей вода и азартные соперники в шахматы.
- Что вы, Марина? У меня нет ни грамма сомнения в искренности и правдивости ваших слов. Я просто обрадовался тому, что мы с вашим отцом, можно сказать, земляки, значит, и с вами тоже. Выходит, что и я вам не совсем чужой, – старшина густо покраснел и, чтобы скрыть своё смущение, тихо кашлянул в свой левый кулак.
Правой рукой он всё ещё обнимал маленького Алихана, который так и не допил свой чай, так как внимательно следил за происходящей беседой взрослых.
- Извините меня, Марина, за то, что я перебил вас. Сестрица Севиль права, между друзьями не должно быть зависти, даже если она и белая. Тем более, между земляками.
Севиль понимающе, заговорщицки незаметно улыбнулась Марине. Она же тактично не заострила внимание на прямолинейной попытке старшины выразить свою явную симпатию к ней и продолжила свой рассказ:
- Себя я считаю бакинкой, потому что я родилась в Баку, хотя люблю и уважаю свои украинские корни. Окончила здесь школу, могу похвастаться золотой медалью, - с гордостью отметила Марина. – Потом медицинский институт окончила с отличием, получила диплом первой степени. Вот уже два года работаю под началом Амира Султановича, кстати, он был руководителем моей диссертационной темы. Два месяца тому назад защитила кандидатскую степень, и в этом моём научном достижении большая заслуга Амира Султановича. Он начал мне доверять сложные операции, и я стараюсь не подвести его.
– А на какую тему ваша диссертация? - Константин Коваль с почтительным интересом взглянул на Марину.
- Моя тема, если не углубляться в научно-медицинскую терминологию, - это изучение сердечнососудистой системы после длительных физических нагрузок, выявление причин таких заболеваний, как эндокардит, пороки сердца, поражения миокарда, гипертония и так далее, - с увлечением начала пояснять Марина. - А также изучение и выявление прямой зависимости между характером и тяжестью поражения сердца, ну и, естественно, поиски наиболее эффективных методов лечения. Одним словом, работа для меня очень интересная.
- Хорошая научная тема. Так что, если моё сердце забарахлит, а я чувствую, всё к этому и идёт, я обязательно обращусь к вам, с вашего разрешения, конечно.
Это было уже явное признание старшины Константина Коваля в своих чувствах к Марине. И чтобы как-то завуалировать своё чувство к ней, старшина добавил,
- Я думаю, вы, Марина, не откажитесь лечить своих знакомых в случае их сердечной болезни.
- А я думаю, что сердечная болезнь вам не угрожает. При вашем могучем здоровье, Константин Николаевич, вы не нуждаетесь в моих услугах врача. Но если, не дай Бог, у вас начнутся неполадки с сердцем, мы обязательно примем квалифицированные меры. Нельзя допустить, чтобы такой бравый воин, тем более мой земляк и знакомый, страдал от болезни сердца.
Этот дипломатический диалог про больное сердце между старшиной и Мариной вызвал такой неудержимый смех у Севиль и у Марины, что старшине осталось только сконфуженно развести руками. Алихан всё это время молчал и о чем-то сосредоточенно думал. Потом он недовольно взглянул на Марину и на старшину:
- Тётя Марина, вы больше о себе рассказывать не будете?
- Буду, Алихан, обязательно расскажу. Просто твой дядя Костя меня перебил.
- Этого больше не повторится, – шутливо повинился старшина.
Марина, посерьёзнев, продолжила свой рассказ:
- Выросла я в сугубо азербайджанском квартале, в старом городе – Ичери Шехер - недалеко от Парных крепостных ворот (Гоша гала гапысы). Азербайджанский язык в нашей семье родной. Дома мы говорим и на русском, иногда и на украинском, но в основном разговариваем на азербайджанском. У мамы моей корни по материнской линии украинские, а по отцовской - польские, но и моя мама, и я считаем себя коренными бакинками. Её дед и отец, а также старшие братья были моряками. Они занимались морскими грузовыми перевозками по Каспийскому морю, по Куре и по Волге к различным причалам и складам. Мой дед, отец матери, был одним из акционеров Кура-Каспийского акционерного общества грузовых и пассажирских перевозок.
Как судьба забросила в Баку поляков, предков моей матери по отцовской линии, я не знаю. Но этот город, в недалёком прошлом, лет восемьдесят-девяносто тому назад, с небольшим населением, окружённый крепостными стенами, с тесными кривыми улочками, домами в один-два этажа, с невымощенными грязными улицами, в период ветров окутанный пеленой пыли, стал для них вторым отчим домом.
Марина рассказывала увлечённо. Видно было, что она влюблена в свой город. И все слушали её с интересом, особенно старшина Константин Коваль.
- А сейчас Баку - красавец-город. И я горжусь тем, что и мои предки внесли свою, пусть скромную лепту в развитие моего родного города, столицы «чёрного золота», слава которого разнеслась по всему свету, - весь облик Марины светился такой искренней гордостью за свой родной город, что и Севиль, и старшина Константин Коваль, и даже маленький Алихан залюбовались ею.
- Мариночка, ты с такой, душевной, искренней влюблённостью говоришь о нашем родном городе! Позволь, я тебя обниму, - и Севиль с чувством благодарности обняла Марину.
- Мой отец, Григорий Матвеевич, любит говорить: «Мы - славяне - не забываем свои корни, но наши корни глубоко распустились в этом прекрасном крае. Мы духовно сплелись воедино с красивым, добрым, мирным и хлебосольным народом, коим являются азербайджанцы. Здесь наш дом, здесь наша родина. Здесь, как нигде, независимо от нации, религии, на первом плане человек».
Марина взволнованно вздохнула, как будто преодолевая какое-то невидимое, опасное препятствие, и, глядя в добрые понимающие глаза Севиль и Константина Коваля, она тихо, задумчиво, но решительно, с акцентом сказала:
- Я думаю, что вы поймёте меня правильно. Не ущемляя чьё-либо достоинство, хочу отметить: ни в каком уголке нашей страны нет такой нации, как у нас в Баку. Эта нация - бакинцы, которых объединяет духовный принцип человеколюбия. Этот принцип человеколюбия издревле генетически заложен в крови азербайджанской нации и скрепляет дружбу представителей различных наций и народностей, живущих в Баку.
Севиль и старшина Константин Коваль не могли скрыть своего изумления и, одновременно, уважения, к смелым высказываниям Марины о принципе человеколюбия. Алихан же из всего сказанного Мариной понял одно - их город Баку красивый, и живут там очень хорошие люди. Своим громким, задушевным восклицанием, он разрядил ставшую несколько серьёзной атмосферу:
- Скорее бы приехать в Баку, я его совсем не помню. Маленьким был, вот поэтому и не помню, - он смешно покачал головой. - Батя взял меня с мамой служить вместе с ним в армии. Ну а теперь я вырос и, когда приеду в Баку, всё запомню крепко-накрепко. Увижу дедушек, бабушек. Я их слабо помню, но хорошо знаю по фотокарточкам, которые показывала мне мама. Когда они нас встретят, я их сразу узнаю. А когда к нам мой батя приедет, вот будет здорово. Тогда я ещё сильнее буду любить наш Баку, – Алихан улыбнулся и, мечтательно закатив глаза, рассмешил взрослых.
- Мы с тобой, Алихан, вместе с твоим батей, мамой и тётей Мариной от души погуляем в Баку. Я надеюсь, что он и для меня станет родным городом. Как вы думаете, Марина, ваш город может принять меня в родные? - вдруг обратился старшина к Марине.
- Всё будет зависеть от вас, – задумчиво, серьёзным тоном ответила Марина.
- Я уверена, друг моего мужа и моего сына станет родным для нашего города, так же как и наш город станет родным для него, – со строгой уверенностью ответила Севиль Марине.
- Будем надеяться, - улыбнулась Марина.
- Тётя Марина, вы что-то мало говорите о себе. Сколько можно ждать? Не надо отвлекаться, - это было сказано Алиханом таким смешным и назидательным тоном, что никто из взрослых не удержался от бурного смеха.
Когда смех утих, Марина взглянула на серьёзное, ожидающее выражение лица Алихана и, не удержавшись, снова рассмеялась:
- Прошу тебя, Алихан, не обижаться. Что поделать? Взрослые иногда тоже отвлекаются. Я продолжу рассказывать, так что, родной мой племяш, слушай меня внимательно.
Алихан ещё теснее прижался к старшине, который правой рукой крепче приобнял его за плечи, и оба приготовились внимательно слушать Марину.
- Когда мне исполнилось двенадцать лет, отец обрадовал нас, меня, маму и брата, которому было тогда около четырёх лет, чудесным известием. Профсоюзный комитет нефтяного промысла, где он работал, выделил ему, в качестве премии, двенадцать соток дачного участка в апшеронском селении Бильгя. Радости нашей семьи не было предела.
Марина рассказывала с таким радостным воодушевлением, что Алихан не удержался и перебил её:
- Тётя Марина, мне очень захотелось посмотреть на вашу дачу! Там, наверное, очень красиво.
- Обязательно увидишь! Я вас всех приглашу на нашу дачу, благо уже дачный сезон начался. Отец мой со своими товарищами за два года построили двухэтажный дом со всеми удобствами, сложили настоящую русскую печку. Так что мы и зимой свободное время проводим на даче. Там у нас много фруктовых деревьев. И с водой нам повезло, в колодце у нас вкусная-превкусная вода.
Марина так чмокнула губами, что все засмеялись, а старшина Константин Коваль серьёзным тоном проговорил:
- Не дождусь того счастливого дня, чтобы испить волшебную водицу из вашего колодца. Чувствую, как жажда меня одолевает, - взгляд старшины был до смешного страдальческим.
Алихан снизу вверх окинул смеющимся взглядом старшину и решил с присущим ему юмором успокоить его:
- Дядя Костя, терпи, атаманом будешь. Вот скоро приедем в Баку, тетя Марина пригласит нас в гости на дачу, и ты напьешься водички из колодца. Только, пожалуйста, и нам немного оставь. А то я боюсь, как бы ты всю воду из колодца не выпил, - последние слова Алихана потонули в грохоте смеха.
Лишь Алихан не смеялся. Он задумчиво улыбался, думая о том, что всё делает, лишь бы маме было весело. Какая она у него красивая и как весело смеётся над его шутками! Он мысленно обращался к отцу: «Батя, я выполню твой приказ. Я буду всё делать для того, чтобы наша мама не грустила. Нам с мамой очень повезло с тётей Мариной. Она славная, веселая и красивая. Они с мамой подружились. Хотя я ещё маленький, но я понимаю и вижу, что и дяде Косте тетя Марина тоже очень понравилась. Мне кажется, что она ему очень и очень понравилась. У нас, батя, всё хорошо. Только ты скорее приезжай. Как бы нам с мамой не было весело, тебя нам все равно не хватает».
Севиль заметила задумчивость сына. Материнское сердце подсказывало ей, что Алихан хоть и создаёт своими репликами веселую атмосферу, ему не очень-то и весело. «По отцу скучает», - подумала она. Чтобы отвлечь сына от грустных раздумий, Севиль обратилась к нему:
- У дедушки Амира тоже есть дача. Так что, сынок, по приезду пригласим всех наших друзей на шашлыки. Я надеюсь, к тому времени и наш батя приедет. А он так шашлыки готовит, что пальчики оближешь.
Алихан с такой нежностью и любовью посмотрел на мать, что Марина и старшина прекратили смеяться. Они с уважением смотрели на этого малыша, который имел большое и доброе сердце. Почувствовав на себе внимание взрослых, Алихан решил отвлечь их от себя.
- Тётя Марина, а у вас на даче есть собака? - и тоном знатока он объяснил Марине роль собаки на даче. - Обязательно должна быть собака, чтобы сторожить дачу.
- А ты откуда всё это знаешь? - с интересом спросила его Марина.
- Так мой батя мне рассказывал, что у дедушки Амира на даче сторожем живет кавказская овчарка. Я у дедушки на даче отдыхал, когда был совсем маленьким, и поэтому эту дедушкину дачу не помню, - и обратился к Севиль. - Мама, а где находится наша дача?
И тут Марина удивила всех:
- А я знаю, где находится ваша дача. В селении Новханы, недалеко от моря.
Алихан удивлённо поднял брови, встал и пересел, удобно устроившись между Мариной и Севиль. Затем с любопытством спросил:
- А вы откуда знаете про дедушкину дачу, тетя Марина?
Марина крепко обняла Алихана и, уже обращаясь к Севиль и к старшине Константину Ковалю, ответила:
- Наш медперсонал несколько раз проводил там праздничные мероприятия под «командованием» Амира Султановича, а твоя бабушка Сария-ханум такие вкусные блюда готовила, пальчики оближешь!
- Вы и бабушку мою знаете?
- Да, Алихан, твоя бабушка очень славная и гостеприимная. А какой она плов готовит, если бы ты знал! - Марина смешно почмокала губами, вновь рассмешив всех.
- Не переживайте, тётя Марина, скоро я узнаю, как моя бабушка вкусно готовит плов, – под смех взрослых успокоил девушку Алихан.
Старшина, улыбаясь, задумчиво поглаживал свои чапаевские усы, словно в уме подсчитывал что-то и, преодолев смущение, начал рассуждать вслух:
- Успеть в двадцать лет защитить диссертацию, быть старшим лейтенантом медицинской службы, отлично владеть языками… И всё это в таком юном возрасте, просто уму непостижимо.
Севиль и Марина понимающе переглянулись. Было ясно, что старшина Константин Коваль тактично хочет узнать, сколько Марине лет.
- В шестнадцать лет окончила школу. В двадцать три года окончила мединститут. Вот уже три года как работаю самостоятельно. Амир Султанович доверяет мне сложные операции. Несколько месяцев назад, как я уже говорила, защитила диссертацию. Так что мне двадцать семь лет», – Марина лукаво улыбнулась старшине.
- Вам, Марина Григорьевна, не дать больше двадцати лет. Это не комплимент, а сущая правда, и этот факт неоспорим, - старшина явно не скрывал своего восхищения.
Когда Марина рассказывала о себе, о своем родном городе Баку, о бакинцах, старшина Константин Коваль понял, что он бесповоротно влюбился в эту удивительно искреннюю, чудесную девушку. Он часто незаметно бросал испытывающий, изучающий взгляд на неё. И мысленно спрашивал себя: «Неужели и ко мне нежданно-негаданно пришла любовь? Неужели и вправду существует любовь с первого взгляда? Видимо судьба преподнесла её мне в дар или в наказание, не знаю. Но я покорно принимаю этот подарок судьбы. Интересно, занято ли её сердце?». Старшина так углубился в свои мысли, что не заметил, как Марина и Севиль с молчаливым удивлением уставились на него. Налёт хмурой задумчивости на лице старшины несколько обескуражил их.
- Константин, вам не подходит мрачный вид. Мы с Алиханом привыкли видеть вас всегда в хорошем настроении. А на вас что-то накатило, - Севиль понимающе покачала головой.
Она почувствовала душевное состояние старшины и улыбкой доброй сестры решила подбодрить его:
- Наш батя, ваш комбат Константин, всегда говорил мне и Алихану, что надо думать и настраиваться только на хорошее, и оно наступит. Вот увидите, - Севиль ободряюще обратилась уже ко всем: к Марине, старшине, сыну и самой себе, - приедет наш батя, отпразднуем его приезд. Будем купаться на море, поедем в гости к Марине и у нас на даче соберемся. Вот увидите, всё будет хорошо.
- Мама, как будет здорово! Все мы будем вместе: ты и батя, дядя Костя, тетя Марина, она нам ведь тоже уже родная, и дедушки, и бабушки. Будем кушать бабушкин плов, а потом облизывать пальчики, – расшалившийся Алихан вмиг восстановил весёлую атмосферу.
- Дай-то Бог, дай-то Бог. Я так об этом мечтаю, - смущённо улыбнулся старшина.
Неожиданно для Марины Севиль обратилась к ней с вопросом, который с большей вероятностью она ожидала от старшины Константина Коваля:
- Мариночка, извини меня Бога ради за моё нетактичное любопытство. Да простит меня и Константин, но женское любопытство трудно унять, - Севиль покраснела, стыдливо опустила глаза, потом взглянула прямо в лицо Марины. - Ты до сих пор не замужем?
Старшина, взглядом поблагодарив Севиль, с волнением ждал ответа Марины. От Марины не ускользнул благодарный взгляд старшины и его волнение. Она не обиделась на Севиль, а, наоборот, с уважением взглянула на нее. Ей стало понятно, что старшина не осмелился задать этот волнующий его вопрос, и Севиль, как говорится, приняла огонь на себя, решив помочь старшине. Марину охватило необъяснимое чувство нежности к этим чудесным, светлым людям. Волнение и тревога отражалась у них в глазах. Женская интуиция подсказывала ей, что старшина Константин Коваль серьёзно очарован ею, но в его поведении отсутствует, так называемый, галантный флирт. А Севиль всей душой болеет за друга своего мужа и сына. Даже Алихан, не понимающий, что происходит, но чувствуя какую-то напряжённость между взрослыми, смотрел на Марину, широко раскрыв свои большие карие глаза. Но, не выдержав возникшую тягучую паузу, он с нетерпением воскликнул:
- Тётя Марина, ну скажите, наконец, замужем вы или нет?
Громкий, неудержимый смех потряс стены купе. Севиль и Марина смеялись до слез, старшина, обняв Алихана, уткнулся лицом в его грудь, пытаясь унять свой смех. Алихан, поглаживая кудрявые волосы на голове старшины, словно успокаивал его и с довольным видом улыбался. При этом серьёзным тоном уговаривал:
- Ну дайте же тёте Марине ответить. В конце концов, замужем тётя Марина или нет?
- Пока я не встретила суженого. Учеба, работа… Как-то не доходили руки до любви. Но когда-нибудь, думаю, настанет и моё время. Пока не настало, - махнув рукой и продолжая смеяться, отшутилась Марина.
Алихан, не всё понимая из разговоров взрослых, обратился одновременно и к матери, и к Марине:
- Мама, а кто такой суженый? Тетя Марина, а кто такой сужёный? Почему он мешает вам замуж выйти? Он что вредный, и вы его боитесь?
Марина крепко обняла Алихана:
– Ах, ты мой почемучка. Суженый - это жених, которого у меня нет, – и она смеющимся, но проницательным взглядом обожгла старшину.
Марина во время своего рассказа тоже неоднократно изучающим взглядом окидывала старшину, словно хотела заглянуть в его душу. Она неосознанно чувствовала, что этот высокий, красивый, сильный, молодой мужчина с добрым и мужественным лицом сыграет в её судьбе главную роль. Впервые в жизни ее сердце билось в непонятном ей ритме. Открытое сердце этой необыкновенно красивой, незаурядной девушки волновали внезапно возникшие в голове вопросы к старшине и к себе самой: «Кто ты? Каков ты? Неужели нежданно-негаданно пришла ко мне любовь? Кто ты есть, Константин Коваль? И маленький Алихан в тебе души не чает. И Севиль уважает тебя как брата. И её муж, твой командир, доверил тебе самое дорогое, что у него есть - свою семью. Значит, считает тебя достойным, верным другом. Не я, а ты сам словно из сказки появился, если говорить словами маленького Алихана». Ей было радостно и страшно. Ее мысли прервал неугомонный Алихан:
- Тётя Марина, я всё понял. Сужёный - это хороший человек, раз он жених. А жених есть, он рядом - наш дядя Костя.
Возникло неловкое молчание, потом новый взрыв смеха наполнил купе. Старшина мягко дал подзатыльник Алихану, который успел нырнуть за его спину и, уткнувшись в неё лицом, тихо смеялся.
Севиль не могла сердиться на сына, юмор у него был отцовский. Она, вспомнив мужа, взгрустнула. Марина увидела, как глаза Севиль покрылись поволокой грусти, и поняла причину резкой смены её настроения.
- Севиль, дорогая, не грусти. Вот увидишь, у тебя всё будет хорошо, – она крепко обняла и, расчувствовавшись, поцеловала её.
Севиль всем сердцем приняла Марину, как добрую и понимающую подругу, которая покорила и сердце старшины, Константина Коваля, в чём Севиль была абсолютно убеждена. Старшина тоже заметил, что она взгрустнула, и решил отвлечь Севиль от тягостных раздумий:
- Сестрица Севиль, хочу попросить вашего сына, а моего друга Алихана о помощи, в которой я очень нуждаюсь, - все заинтригованно смотрели, на загадочно улыбающегося старшину. - Дело в том, что я один среди вас оказался белой вороной. Вы все великолепно владеете азербайджанским языком, а я кроме нескольких слов, которым научил меня ваш батя, мой комбат, это красивый, певучий язык не знаю. Может быть, мой друг возьмется за моё обучение? Как ты на это смотришь, Алихан? – и, хитро прищурившись, Константин подмигнул Алихану.
- Дядя Костя, а какие слова ты знаешь на нашем родном языке?
- Их очень мало. Сейчас я тебе перечислю. «Салам» - это значит «здравствуй». «Чох сагол» - это «большое спасибо». «Яхшы» - это «хорошо». «Худафис» - это «до свидания». «Эскяр» - это «солдат». «Дост» - это «друг». «Чёряк» - это «хлеб». «Дуз» - это «соль». «Су» - это «вода». Вот и весь мой словарный запас.
- Хоть ваш запас азербайджанских слов и не велик, Константин Николаевич, ваш командир научил вас хорошим, добрым словам. Эти слова несут в себе святые ценности, - многозначительно заметила Марина.
Алихан не по-детски лукаво улыбнулся старшине:
- Дядя Костя, батя дал мне много заданий: помогать маме, потом моим бабушкам. И вообще, быть его заместителем у нас дома. И ещё есть тайна, которую доверил мне батя, и я про то не скажу никому, пока батя мне не разрешит, - услышав слова сына про тайну, Севиль густо покраснела. - Так что у меня нет времени учить тебя. Но ты, дядя Костя, не огорчайся, я попрошу тётю Марину. Она быстрее и лучше меня научит тебя нашему родному языку.
Новый взрыв смеха прервал дальнейшие рассуждения Алихана. Даже Севиль, несмотря на грустное настроение, смеялась от души. Марина смотрела на Алихана влюблёнными глазами. Этот малыш был на редкость удивительно светлым человечком.
- А может, тётя Марина не согласится учить меня? - старшина вопросительно посмотрел на Марину.
- Дядя Костя, не бойся, я попрошу тётю Марину. Думаю, она мне не откажет, - авторитетно заявил Алихан. – Правда, тётя Марина, вы не откажитесь учить дядю Костю нашему родному языку?
- Нет, Алихан, тебе не откажу. Но хотелось бы, чтобы твой дядя Костя сам попросил меня об этом.
- Ну, дядя Костя, проси, очень проси, - ободряюще посоветовал Алихан старшине.
- Уважаемая тетя Марина. Ой, простите, Марина Григорьевна. Настоятельно, убедительно, очень-преочень прошу вас обучить меня азербайджанскому языку, - старшина с покорно-просительным выражением лица, прижав руки к груди, ждал ответа.
Хотя просьба была высказана несколько шутливым тоном, в её серьёзности ни у кого не было и тени сомнения.
- Так как вас в ученики ко мне рекомендует наш общий друг Алихан, я согласна обучать дядю Костю, простите, Константина Николаевича, нашему родному азербайджанскому языку, - это было сказано Мариной с такой кокетливо-важной интонацией, что она рассмешила даже Алихана.
- Вот это дюже гарно, дядя Костя. Так что, допивай свой холодный чай и будь доволен.
После этих слов Алихана, сказанных с украинским говором, в подражании старшине, в купе долго стоял смех. Севиль и Марина вытирали слезы, выступившие от смеха. Старшина, смеясь, развёл руками, незаметно с благодарностью подмигнул Алихану, который, в свою очередь, ответил ему понимающей улыбкой и легким кивком головы.
Старшина Константин Коваль все больше утверждался в мысли, что он бесповоротно влюблён в Марину. От этого ему на душе становилось хорошо и тревожно. «Она - офицер, военврач, кандидат наук, выросла в городе. А я кто? Простой солдат, обыкновенный старшина. Ну, имею два ордена. Ну и что? Подумаешь, важность какая. Может, я ей не пара? Хотя я себя уважаю и цену себе знаю, но сердце такой девушки нужно заслужить. Алихан, мой маленький друг, каков оказался, - продолжал мысленно рассуждать старшина. - Дитя малое, а чувствует, что Марина мне сильно нравится. Вот отчудил насчёт жениха. Поддерживает меня, сорванец, – он бросил на Алихана взгляд, полный любви и нежности. - Малыш малышом, а сердце, как у взрослого мужчины. Иначе и быть не могло, ведь он сын самого легендарного Тура. Отцовская кровь явно проявляется в его непростом, чувствительном характере».
Размышления старшины прервал вопрос Севиль к Марине:
- Ты была в отпуске или в командировке?
- Я взяла свой очередной отпуск и поехала в Киев, к младшему брату. Вот уже год, как он служит в армии под Киевом, - Марина назвала номер воинской части. - А потом съездила к тете, сестре отца. Они живут недалеко от полустанка, где я села в поезд. С билетами была сильная напряжёнка. Муж тёти железнодорожник, так даже он еле достал билет в общий вагон. Ну что поделать, дареному коню в зубы не смотрят, – усмехнулась Марина. - Спасибо вам, спасли меня от жуткой толчеи в общем вагоне.
Старшина с радостным удивлением воскликнул:
- Марина, а ведь ваш брат служит в нашей воинской части. Номер-то части наш, только наше воинское подразделение находится несколько в отдалении, автономно от нашей головной воинской части. Я часто с командиром бываю там, где служит ваш брат.
Севиль кивнула головой, подтверждая слова старшины.
- По приезду в часть я постараюсь увидеть его и передать ему от вас привет. Кстати, как зовут вашего брата?
- Его зовут Дима. Дмитрий Григорьевич Ковалёв.
- Постараюсь убедить командира, чтобы вашего брата перевели в наше подразделение. Над ним должен быть контроль близкого ему человека. Недаром нас всех свела судьба. Я лично буду вашего брата обучать солдатскому искусству, – не без гордости, с радостным энтузиазмом заметил старшина.
- Да, Марина, я тоже попрошу мужа. Ведь ваш брат теперь и нам не чужой человек. Я полностью солидарна с Константином.
Марина, смущённо улыбаясь, выслушала старшину и Севиль, и потом тихим взволнованным голосом поблагодарила их:
- Спасибо вам, я так тронута. Даже не знаю, как выразить вам всю свою признательность.
До сих пор молчавший Алихан внезапно возмутился, словно хотел напомнить о себе:
- Тётя Марина, что вы говорите? - видно было, что мальчик не на шутку обиделся. - Мы же все друзья: и вы, и мама, и дядя Костя, и я. А когда мой батя приедет, он тоже будет с вами дружить, я его с вами познакомлю. Значит, и ваш брат наш друг. Так что, не надо нам говорить спасибо. Мы же все свои, родные друг другу, - и, смешно разведя руками, он обратился к матери и к старшине за поддержкой своих слов. - Мама, дядя Костя, я же правду говорю? Мы же все родные!
Алихан своим выступление растрогал всех. Севиль начала успокаивать Алихана:
- Конечно, правда, сынок, все мы тут родные друг другу люди».
Марина с умилением рассмеялась, крепко обняла Алихана и расцеловала его:
- Ну что тут скажешь? Ну откуда ты такой сладкий?
- Как откуда? - Алихан искренне удивился. - Я от бати и мамы, это они меня родили.
Старшина смахивал слезы, он весь трясся от смеха. Севиль и Марина тоже не могли унять свой смех. Алихан с удивлением смотрел на них, не понимая, чем вызвана такая реакция. Он же ничего такого смешного не сказал, но твёрдо знал и понимал, что они все его любят, потому что и он всех любит: и маму, и дядю Костю, и тетю Марину, значит, можно любить и её брата. После того как все успокоились, Алихан, который все никак не мог угомониться, обратился к Марине:
- Тётя Марина, а ваш брат может драться? - затараторил мальчик. - Там у нас в армии все солдаты учатся драться. А самый главный учитель - это дядя Костя. Он здорово дерется и меня учит разным приемам. Когда мой батя и дядя Костя в спортзале тренируются, то все солдаты рты открывают от страха и удивления. Даже мне бывает страшно, но я рот не открываю, а сжимаю губы и не разжимаю. Так мне легче смотреть, как они тренируются. Но вы, тётя Марина, не беспокойтесь, вашего брата тоже научат драться, я обещаю.
У взрослых уже не было сил смеяться, так Алихан уморил всех своими рассуждениями и вопросами.
- Мой брат по характеру не задира, но и в обиду себя он никогда не давал. И всё равно я очень буду рада, если Константин Николаевич будет его тренировать, обучать солдатскому искусству, одним словом, будет его наставником. И мне спокойнее будет, - Марина опять не удержалась, крепко обняла Алихана и поцеловала его в щёку.
- Алихан всегда был отличным учеником. Он не пропустил ни одной тренировки. Но в одном я с ним не согласен. Главный учитель солдат, как по рукопашным занятиям, так и по всем солдатским наукам, и по многим жизненным вопросам, - это мой комбат, твой батя, Алихан, - старшина повернул голову в сторону Алихана и утвердительно кивнул ему головой. - Батя твой такие чудеса творит, как говорится в сказках, ни словом сказать, ни пером описать, – и уже непосредственно обращаясь к Севиль и к Марине, старшина добавил, - Мой комбат по жизни и мой самый близкий друг, и учитель.
Старшина Константин Коваль произнёс эти слова с таким проникновением, что все, даже маленький Алихан, прочувствовали огромную братскую любовь и уважение старшины к своему командиру. Марине понравилось, что старшина с гордостью, без зависти, без уязвлённого самолюбия признавал превосходство своего командира над собой. Такие черты характера старшины, как правдивость, честность, скромность, пришлись ей по сердцу. Она в который раз незаметно взглянула на старшину глубоким, проницательным взглядом, словно хотела прочесть всю его душу.
Марина тоже начинала признаваться себе, что старшина Константин Николаевич Коваль вызывает у неё чувство большее, чем симпатия. «Костя, Костенька», – вдруг мысленно, независимо от себя, она ласково произнесла его имя. Марина ещё сопротивлялась чувству любви к старшине, которое медленно, но упорно овладевало ею.
Вдруг Марина весело рассмеялась:
- Друзья, я завершила биографический рассказ. Он у меня короткий, - и, словно оправдываясь, добавила, - правда, мне просто не о чем говорить. Кстати, ты, Севиль, тоже обещала рассказать о себе. Мы с удовольствием послушаем тебя. Ну пожалуйста, Севиль.
Марина так умоляющее посмотрела на Севиль, что Алихан тоже начал просить её:
- Мама, расскажи про себя. Мне ведь тоже очень интересно, особенно то, как ты с батей познакомилась.
- Коллектив просит, ничего не поделаешь, сестрица Севиль, - вмешался старшина.
- И правда, ничего не поделаешь перед вашим напором. Мы с Мариной почти одногодки. И в соответствии с прожитыми мною годами мой рассказ о себе будет не длинным, - её грустный взгляд оживился воспоминаниями, улыбка пробежала по всему её лучезарному лицу. - Я тоже родилась в Баку. Мой дед по отцу со своим троюродным братом, который, кстати, был отцом моего свёкра и дедом моего мужа, генералом от кавалерии в отставки, купили участки в селении Балаханы, где обширные нефтяные пласты располагались буквально на поверхности. Там почти в каждом дворе, участке или огороде было по два-три нефтяных колодца. Мой дед впоследствии стал одним из известных и уважаемых людей, филантропом и нефтепромышленником. Он и дед моего мужа были патриотами своей нации. Мой дед был прогрессивным человеком своего времени, окончил высшую духовную школу в Багдаде. В совершенстве знал арабский, персидский, турецкий и русский языки. Как я уже говорила, мой дед и отец моего свёкра, который был генералом от кавалерии, были троюродными братьями. Так что я своему мужу прихожусь ещё и пятиюродной сестрой, - засмеявшись, пояснила Севиль. - Они были одними из первых, кто посвятил свою жизнь такому благородному деянию, как градостроение и отечественное просвещение. По их инициативе в Баку была создана первая шестилетняя городская школа. А в результате их многолетних усилий совместно с другими деятелями просвещения были открыты первые русские школы. Естественно, бакинская нефть оказала влияние на развитие экономики нашего города, и я горжусь, что и наши предки внесли свою весомую лепту в процветание не только нашего родного Баку, но и всего края.
- Выходит, Севиль, что ты своего будущего мужа знала с детства и родовые корни ваши издревле переплетены?
- Ты права, Марина, родовые корни у нас одни, и наши семьи были очень дружны. Я знаю его с тех пор, как помню себя, где-то с трех-четырёх лет. Несмотря на то, что он был старше меня на пять лет, мы с ним дружили, играли в разные игры. Он хорошо рисовал, и я часами сидела смирно и смотрела, как он рисует. Потом он свои рисунки дарил мне, и многие из них я сохранила до сих пор.
- Вот здорово было бы, Алихан, взглянуть на эти рисунки, которые в детстве рисовал твой батя, - заговорщицким тоном заметил старшина.
- Это вполне возможно, и я покажу эти рисунки вам, - заинтриговала их своим обещанием Севиль. - Они у меня аккуратно сложены в папке и находятся в секретере, в нашей квартире в Баку. Когда мы уезжали в Киев, как говорит наш Алихан, служить с нашим батей в армии, я его детские рисунки не взяла с собой. Боялась их потерять. Они очень дороги мне, как реликвии, память нашего детства.
Севиль растроганно вздохнула и вдруг, озорно рассмеявшись, с удивительным девичьим задором обратилась к сыну:
- Так что, сынок, и мы с твоим батей были маленькими, весёлыми человечками.
- А батя тебя защищал от вредных мальчишек? Ну, от тех, которые любили обижать девочек?
- В нашей среде, я имею ввиду, среди родственников и знакомых, вредных мальчишек не было. Родители учили детей уважать и старших, и младших. Да и на улицу нас не выпускали, мы находились всегда дома. Лишь когда родители шли в гости, иногда и детей своих брали с собой. А по законам гостеприимства гостей не обижали, так что и дети придерживались этих правил. Вот такие «благородные строгости» были в нашем детстве, сынок.
Алихан с интересом слушал мать.
- Пошла в школу. Училась я хорошо и окончила учёбу с отличными и хорошими отметками. Правда, до медали я не дотянула, но была в списке первых учениц, успешно окончивших школу, и даже могу немножко похвастаться, - Севиль сдержанно, чуть смущённо рассмеялась, - получила похвальную грамоту городского отдела образования. Потом поступила в педагогический институт на исторический факультет, окончила с дипломом первой степени, с отличием. На втором курсе я вышла замуж, потом появился на свет наш ненаглядный Алихан, - Севиль ласково потрепала вихрастую голову сына. - И чуть Алихан подрос, пошли мы с ним служить к нашему бате в армию. Вот, можно сказать, и вся моя биография.
- Позвольте добавить к вашей биографии, сестрица Севиль, то, что вы не досказали, - старшина Константин Коваль решительно вмешался в разговор. - Не было сказано о том, что почти три с половиной года вы преподавали солдатам и детям комсостава историю и литературу. Вы, Марина, не представляете, с каким нетерпением мы ждали этих лекций по истории и литературе, с каким жадным интересом мы их слушали, - с восторгом обратился старшина к Марине. - Когда солдаты узнали, что Севиль Мурадовна вместе с сыном собирается уехать, они снарядили к комбату делегацию из пяти солдат, отличников боевой и политической подготовки, с просьбой отговорить её от отъезда. И самое забавное было то, что в составе солдатской делегации был и Алихан. Солдаты взяли его с собой, как мощную арьергардную силу, - и старшина весело рассмеялся. – Алихан, прошу тебя, расскажи, как это было, - Константин, подбадривая, легонько хлопнул мальчика по плечу.
Алихан принял важный вид и, подражая манерам взрослым, начал степенно рассказывать, с каждым словом переходя на свой естественный, по-детски торопливый говор:
- Мы пришли к бате, и сержант Миша Саватеев доложил ему просьбу всех солдат, чтобы мы с мамой не уезжали. Ведь если мы уедем, то некому будет учить их таким интересным наукам, как история и литература. А батя ответил им, что Севиль Мурадовна подарила батальонной библиотеке много своих книг по истории и литературе, и что они могут черпать знания оттуда. А обстоятельства отъезда изменить нельзя, и поэтому он меня и маму отправляет домой в Баку. Потом батя спросил меня, что я тут делаю. И я ему ответил, что я здесь для поддержки моих друзей, солдат. Тогда он сказал мне, что я молодец, раз поддерживаю друзей. Потом батя так громко скомандовал нам: «А теперь кругом, шагом марш», - что мы все выскочили бегом из его кабинета. Но я на батю не обиделся. Такая уж у него доля командирская: громко командовать и быть строгим. Но я своих друзей солдат не оставил. Я должен был быть с ними, хотя и знал, что батя им откажет.
Алихан сокрушённо покачал головой, выражая этим жестом сожаление, что не смог помочь солдатам в их просьбе.
- Не сокрушайся так, Алихан, - старшина с ободряющим смехом похлопал его по плечу. - Ты поступил правильно, по-товарищески, что пошёл с ними к комбату. Но пойми, что и комбат поступил по справедливости.
- Да я понимаю, что бате виднее, чем мне. Ведь я ещё маленький, - при этом Алихан с таким сожалением вздохнул, что вызвал у всех добродушную улыбку.
- Этот недостаток со временем исчезнет. И когда ты, Алихан, станешь взрослым, я уверена, что многие будут прислушиваться и к твоим просьбам, и к твоим советам, и к твоим требованиям, - с твердой убеждённостью заметила Марина.
- Будем надеяться, тётя Марина, - неожиданная ответная реплика Алихана в который раз рассмешила всех.
- А теперь ваш черёд рассказать о себе, Константин Николаевич, очень просим вас, - сказала Марина.
- Пожалуйста, расскажите, – присоединилась Севиль к просьбе Марины.
Алихан, сидевший между матерью и Мариной, встал и пересел к старшине, прислонился к его плечу, удобно устроился и с нетерпеливым ожиданием тоже приготовился слушать дядю Костю. Старшина Константин Коваль задумчиво погладил свои чапаевские усы, слегка кивнул головой, не то выражая своё согласие рассказать о себе, не то затрудняясь вернуться в своё прошлое. Но увидев нежный, ободряющий взгляд Марины, добрые грустные глаза Севиль, не по возрасту внимательные большие карие глаза маленького Алихана, начал свой рассказ.

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...