Раритетный телефон, черный как ночи и воронки 37 года, между прочим, он ровесник первых пятилеток, и попал в квартиру из одного кремлевского кабинета, захрипел... По нему мог сам Хозяин разговаривать! Похрипев, подпрыгнул, потом еще раз подпрыгнул на тумбочке, словно примеряясь как бы половчее скакнуть вниз на паркет, и тем самым покончить с затянувшейся жизнью. От второго телодвижения голос его обрел юношескую свежесть и трелью зазвенел на всю квартиру. Межгород!
Ольга посмотрела на аппарат нежным взглядом дискобола и представила, как эбонитовый аппарат разлетится на мелкие осколки, если шваркнуть об металлическую дверь. А как еще с ним поступить, если всегда звонит в самый не подходящий момент? Вот и сходила в кино. До начала сеанса десять минут. В пути тоже десять. Но на разговор уйдет четырнадцать с половиной. Она уже знала, кто звонит, выдала привычка телефона. Именно так он реагирует на звонок с земли обетованной. Разговор с Москвой до пятнадцати минут - халява. За остальное надо платить. На связи хозяйка… из Тель-Авива.
У Ольги иногда возникает ощущение, что в квартире стоит жучок. Стоит куда-то собраться - звонок.
Хозяйку зовут Сима. В своей московской квартире она бывает наездами. Наезд сопоставим с набегом степняков на мирную славянскую деревню. Или с визитом судебных приставов. Ограбить не ограбят, но всё перевернут, всё проверят. Её приезд превращает быт в вяло текущий кошмар.
- Оленька, я точно помню, что вот тут у меня лежали носовые платочки. Ты не брала?
Перчаточки, платочки, носочки, туфельки, шляпки. При отъезде в эмиграцию они были оставлены в самых неожиданных местах. Ольге чужие вещи не нужны. Тем более, бывшие в употреблении. Хозяйке без малого восемьдесят. Четверть жизни она живет за границей. При этом «точно помнит»... всё!
Одно утешение, что наведывает своё гнёздышко Сима раз в два года. Два месяца пыток и двадцать два вполне сносной жизни в центре Москвы за вполне умеренную плату. После шести лет такой жизни умеренная плата приотравилась обременением. Подарок Ольга получила, так сказать, под занавес, уже в аэропорту, куда поехала проводить хозяйку:
- Оленька. Ты же знаешь, что у меня есть двоюродная сестра Фимочка. У Фимы есть доченька Раечка. Это моя племянница...
«Разумеется, редкого племянника так зовут...», - посмотрела на часы Ольга.
- ... а у племянницы Раи есть чудная дочурка Розочка. Очаровательный ребенок. Однажды, я точно помню, я как раз готовила документы на выезд, зашла к Фиме в гости, а у нее была Раечка с Розочкой. Я взяла Розочку на руки, и она описала мое зеленое платье. Кстати, ты не брала его? Я точно помню, что оставляла его в плательном шкафу, в большой комнате... Я Розочку помню, когда она была в колыбельке. Тебе, Оленька, придется немного потесниться и взять ее к себе...
«Интересно, зачем же мне колыбелька?» - до регистрации оставалось десять минут. При желании можно запытать до позеленения и за такое время.
- Она, конечно, подросла, как и аренда в Москве. Ох, уж эти цены. Всё так дорожает. То ли дело при Ильиче.* Но вы замечательно поладите. Согласись, что тебе очень скучно одной на такой большой жилплощади, зато я не стану повышать арендную плату. Рая, кажется, наконец-то устроит свою личную жизнь. Такая радость! Ты помнишь, я рассказывала тебе о её друге. Ты не поверишь, но Наум овдовел. Ах, Фая! Так рано ушла... Жить бы еще да жить... Такое несчастье! Она будет жить в большой комнате, тебе же больше нравится маленькая?
«Не скучно... А кто жить-то будет? Фая... так она же ушла... Ах, речь о Розочке! Никогда и никому я не говорила, что предпочитаю маленькую комнату», - озадачилась Ольга, и не нашла сил возразить.
Так в квартире, сразу после отъезда Симы, появилась двадцати- с чем-то... летняя очаровательная Розочка. Скорее не появилась, а стала ночевать. Иногда. В основном не приспособленное к домашним хлопотам дитя жило у мамы, но и мама Рая и дядя Наум категорически не желали видеть в доме Резо. В доме и в её колыбельке.
Резо – воплощение неприкаянности. Он везде чужой: в стране, в столице и даже в любой квартире. Он понаехал, никому не нужен. И в то же время он везде может оказаться главным. В любой точке планеты он чувствует себя Хозяином (не Сталиным, не путайте), настоящим Хозяином положения, если стоит рядом с плитой.
«Профессия, дарагой, у нас добра по сути, злой человек, понимаешь, не встанет у плиты», - приговаривает он, с бешеной скоростью затачивая ножи друг о друга. Звук можно пускать в известном балете на озвучку того места, где наши дружинники с половцами на клинках пластаются.
У Резо всё в руках горит, но - и это не необъяснимое чудо - ничего не подгорает. Не сразу, но перемывая гору посуды после очередного пира, Ольга поняла, почему так. Всё, с чем Резо работает, он моет сам. Какой же Резо резон прижигать пищу к сковороде?
А вот посуда - это Ольгин крест. Розочке можно было бы дать звезду (нет, автор не о шестиконечной) героини вселенной. Всё, чего она касается, разбивается так, что восстановлению не подлежит. Например, сердце того же Резо... Она играючи расправляется даже с тем, что разбить невозможно по определению. «Оля, я больше не могу, где ты взяла такой ядовитый лук!» - Розочка высыпала нарезанные колечки в селедочку и, зажмурив глаза полные слез, сунула разделочную доску на стол. Раритет из многослойной фанеры, упал на пол и разделился вдоль. Ольга сразу представила Симу: «Олечка, я никак не могу найти доску. Её папа подарил маменьке на восьмое марта, когда я училась в первом классе… Я точно помню, что она оставалась в столе!»
Розочка – чудесная девушка. Мягкая и покладистая, трогательно беззащитная и хрупкая она благоухает хорошими духами и совсем чуть-чуть… ну, в общем, не всегда спасает Рексона. Врожденные, впитанные с молоком матери вежливость, тактичность и воспитанность кажутся неискоренимыми. Но только кажутся. Они испаряются, как лед на попе бегемота под экваториальным солнцем, стоит делу дойти до учета и контроля. Розочка ощетинивается сотнями шипов. Жестикуляция и артикуляция становятся прямолинейными и непреклонными под стать действиям японского клинка для вскрытия мелких недостатков. Слова «счет», «оплата», «перечисление» и тому подобные действуют на неё как боевой рог на тренированного коня. Неоднократно Ольга подскакивала в постели, когда по пути из ванной комнаты в спальню к Резо, на пороге неожиданно возникала Розочка в белой ночнушке: «Оля, мне кажется, мы давно не оплачивали телефон и коммунальные услуги! Неужели счета ещё не поступали?» Роза как аудитор и око Симы, если вдуматься, была беспощаднее бомбы в Хиросиме.
Чтобы не разрушать тонкую духовную структуру мамы, Роза перебирается в квартиру далекой и дальней родственницы в те редкие вечера, когда его отпускает работа.
Её приходящий друг, или, как сейчас принято говорить - молодой человек, работает в ресторане поваром. Готовить он умеет и любит. И Розочку... Розочка, к слову, тоже умеет... сжигать на сковороде глазунью, и любит... растворять быстрорастворимый Ольгин кофе. А Резо она просто боготворит.
И как же иначе?
Рядом с плитой длиннорукий густо оволошенный обезьяноподобный грузин превращается в многорукого бога. На четырех конфорках газовой плиты что-то шипит, шкворчит, жарится, парится, томится, приспускается. На ещё живых разделочных досках нарезается в немыслимых комбинациях и с невероятной скоростью снедь: репчатый лук, мясо, петрушка, сыр, помидоры, корнюшоны, базилик, рыба, картофель, морковь... Кастрюли и сковороды пускаются в умопомрачительный танец. Это какой-то головокружительный коктейль хава нахилы, лезгинки и казачка. А запах!!! За считанные минуты в маленькой кухонке сооружается пир. Длинноногая и... впрочем, оставим нос Розочки, рядом с которым рубильник Резо выглядит как Ниссан-микра рядом с внедорожником... пылкая Розочка не сводит с молодого (а кто сказал, что сорок лет не молодость?) человека восхищенных глаз. После фантастического ужина парочка удаляется в большую комнату на волшебную ночь. Несчастный скрипучий ровесник первого полета в космос... жалуется на свою участь на всю квартиру, но тщетно. Терпи, диван.
Чудес и волшебств без издержек не бывает. Сначала исчезла газовая зажигалка. Ольга обеспокоилась. Монстрик родом из социализма зловеще трещал. Он выглядел страшнее электрошокера в руках киношного злодея, но исправно играл свою роль - поджигал газ. И уж он-то абсолютно точно оставался в квартире в день Симиного отъезда. Эту пропажу хозяйка может не пережить...
Пропал консервный нож с треснувшей деревянной ручкой. Чем будет Резо вскрывать зеленый горошек?
И, наконец, самое неприятное - испарился с газовой трубы ключ от крана. Газовая плита «Горения» - продукт интегрированной социалистической экономики. Он вселился в двухкомнатную квартиру вместе с хозяйкой пятьдесят лет назад. Много лет верой и правдой плита служила Симе и жильцам. Ей бы на пенсию: эмаль облупилась, решетки прогнулись, дверка духовки держалась за счет потрескавшегося жгута из красной резины, но кому и - главное - зачем, её менять? Ольге пришлось неисправную конфорку сделать вечным огнем. Иначе кухня могла превратиться в газовую камеру... И до взрыва недалеко, всего лишь чирк одной спички. До появления в квартире грузина Ольга пользовалась газом от случая к случаю. Утром не завтракала, предпочитала поспать лишнюю минутку, обедала в кафе, а ужин... Чем его врагу отдавать, так лучше вообще не готовить! Понятно, что эти мелочи Резо не нужны. Куда-то сунул...
И вот звонок. Редко звонок с Ближнего Востока приносил добрую весть, - Ольга скинула ботильоны и взяла трубку. Поход на «Аватара» откладывается. Присела на софу. «Оленька, береги софу, я её купила в антикварном...»
-Оленька. Сходи, пожалуйста, на первый этаж, запиши номер телефона горгаза! Я тебе перезвоню через три минуты.
Ольга снова обулась. Поручение легкое. Через три минуты телефон повторил свою арию на бис.
-Оленька, это я - Сима. Ты записала номер?
-Записала, а зачем он тебе в Израиле?
-Он-таки не мне, он тебе нужен.
-...?
-Розочка сказала Раечке, чтобы она позвонила мне, чтобы я позвонила тебе и сказала, чтобы ты вызвала-таки мастеров-газовиков и они наладили плиту. Я же предупреждала тебя, что маленькую конфорочку включать нельзя. Она всегда пропускала газ. Мне будет очень неприятно, если ты взорвешь квартиру. Могут пострадать обои, я их с большим трудом достала через Женечку... и мебель...
-И я тоже могу. Хорошо, Сима. Ты позвони Раечке, чтобы она позвонила или сказала Розочке, что номер телефона горгаза я записала, а бумажку с ним оставлю на столе. Пусть она вызовет мастера, посидит в квартире, пока он отремонтирует плиту и оплатит работу, а мне плита не нужна. Воду для кофе я и в электрочайнике вскипячу.
Секундная стрелка на часах сделала круг. Озадаченный телефон задумчиво молчал. Ольга совсем уж решила, что связь с землей обетованной оборвали арабы, и тут услышала:
-Да, Оленька, за шесть лет ты у меня кое-чему научилась-таки. Я звонить не буду. Ты им сама так и скажи, всё, что я сейчас услышала... пусть ремонтируют.
*Ильич - Леонид Ильич Брежнев. Не путать с Лениным. Они оба Ильичи, но братья только по партии. А так даже не родня. Брежнев - это Генеральный секретарь ЦК КПСС. При нём тоже товары не особенно дешевели. Более того, постоянно росли цены на «предметы роскоши»: изделия из золота, хрусталь, ковры, телевизоры, стиральные машинки, автомобили, колбаса, косметика – всё, что попадало в разряд дефицита. Этот список безразмерен.