Глава 10
Выйдя за дверь, в коридоре, Марина Николаевна глубоко вздохнула, пытаясь окончательно успокоиться, и, пряча платок в карман кофты, огляделась в поисках Вадима. Его нигде не было видно. Тревожное чувство начало закрадываться в её душу. Куда он мог подеваться?
Она прошла в один конец коридора, но на лестничной площадке сына не нашла. Почти бегом мать бросилась в противоположную сторону. Нету! Только что вытертые слёзы опять застлали глаза туманной пеленой. "Господи, да где же он?! Куда пропал?!"
Не помня себя, Марина Николаевна выскочила на улицу. Кинулась в одну сторону, в другую. Нету, нигде нету! Готовая завыть раненной волчицей, но всё ещё сдерживаясь, она вбежала обратно в вестибюль, к барьеру регистратуры.
- Девочки, миленькие! Мальчика не видели здесь? Маленький такой в синей курточке, прихрамывает ещё...
- Не-ет, не видели. А что случилось с ним? Убежал?
- Меня врач задержала, а он вышел в коридор - и пропал! О, Господи-и-и! - застонала Марина Николаевна.
- Да вы не волнуйтесь так! Сейчас мы отыщем вашего сына. Вы у кого были на приёме?
- У профессора Платоновой, на третьем этаже.
Регистраторша сняла трубку телефона, набрала номер и стала кого-то спрашивать про Вадима. Выслушав и качнув головой, она набрала другой номер, затем третий. Марина Николаевна, напряжённо вытянув шею, ждала результата. Наконец лицо медсестры просветлело, она улыбнулась:
- Ну, вот и нашёлся ваш беглец. Он сейчас на втором этаже...
Не дослушав до конца и забыв поблагодарить, Марина Николаевна поспешила к лестнице.
Взбежав на этаж, она обострившимся вдруг зрением сразу увидела Вадима. Он сидел на стуле и хрумкал подаренным кем-то яблоком. Стоявшие возле него люди, в белых халатах и в гражданской одежде, негромко переговаривались между собой.
Ноги матери странным образом ослабели, она медленно подошла к ним. Вадим, увидев маму, спрыгнул со стула, прижался к ней, оставив недоеденное яблоко на сидении. Марина Николаевна судорожно гладила голову сына, его руки, плечи. Видя, что ситуация разрядилась, люди начали потихоньку расходиться по своим делам.
- Мам, я потерялся... - виновато сообщил Вадим.
- Да как же ты сумел это? - облегчённо рассмеялась Марина Николаевна. Теперь, когда сын нашёлся, она не могла ни сердиться, ни пенять ему за такой поступок. - Как это у тебя получилось?
- Ну-у, я посидел-посидел, потом вышел на улицу, потом вернулся - и потерялся!
Марина Николаевна ещё крепче прижала к себе сынишку.
Вновь обретшие друг друга мать и сын не спеша пошли к выходу из госпиталя. Проходя мимо регистратуры, Марина Николаевна сказала медсестре:
- Большое вам спасибо за помощь! Вы уж извините меня, что я сразу не поблагодарила.
- Да ну, что вы! Какие там извинения? Я же прекрасно всё понимаю. А ты, - она шутливо погрозила Вадиму пальцем, - больше никогда не теряйся!
- Не буду... - сказал он, опуская глаза.
Идя по улице, Вадим внезапно вспомнил:
- Мам, а в "Детский мир" мы зайдём? Ты ведь обещала...
- Ну, если обещала, - улыбнулась Марина Николаевна, - тогда, конечно, зайдем.
Магазин "Детский мир" занимал два нижних этажа жилого дома и имел два входа в обоих торцах здания. В родном городе Восковых тоже был подобный магазин, но по площади он составлял едва ли третью часть от здешнего да и ассортимент товаров был несколько беднее: всё-таки, столица края, как и любая столица, во все времена жила побогаче остальных городов.
Отдел игрушек располагался в средней части нижнего зала, образуя своеобразный тропический остров с населением всех цветов радуги, а возле стен с окнами стояли крупные товары: велосипеды, прогулочные коляски, качели, кроватки. На втором этаже на "острове" торговали канцелярскими товарами, мелкой галантереей, значками, марками; "остров" окружал "океан" обувных полок и вешалок с одеждой для мальчиков и девочек.
Глаза Вадима сразу загорелись от вида бесчисленного множества автомобильчиков, самолётиков, пароходиков всех размеров и окраски и прочей техники, столь милой мальчишескому сердцу. Ему хотелось попросить маму купить и ту игрушку, и эту, и эту... Но он понимал, что денег у мамы не хватит чтобы удовлетворить все его хотения. Наконец, после долгих переборов и мучительных сомнений выбор был сделан: Вадим прижал к груди маленькую коробочку с пластмассовой моделью реактивного истребителя и большую коробку с настольной игрой "Морской бой". Если бы у него спросили, почему он выбрал именно эти товары, то ответ был бы прост. В самолёты он был влюблён уже давно, сколько себя помнил, а в "Морской бой" будет играть со старшим братом Сашей и, возможно, с папой.
Осчастливленный покупками Вадим подходил вместе с мамой к трамвайной остановке. На душе было светло и спокойно, все беды и горести отошли куда-то вдаль, жизнь входила в очередную свою светлую полосу. И Вадим предложил:
- Мам, а давай прокатимся на трамвае куда-нибудь далеко-далеко, до конечной?
Марина Николаевна посмотрела на сына. Понять его было нетрудно. До нынешнего дня он ездил только на автобусах, а тут - трамвай! Отогнув рукав пальто, она взглянула на часы - без малого час дня. Поезд, на котором им предстояло возвращаться домой, отходил в 17.40, так что времени было предостаточно.
- И до которой конечной мы с тобой поедем? - улыбнулась мать.
- До той, которая подальше, - блеснул лукавыми глазёнками Вадим.
Марина Николаевна обратилась к рядом стоявшей женщине:
- Извините, вы не подскажете, в какую сторону до конечной ехать дальше?
- Вон туда, - после секундного раздумья та взмахнула рукой. - Вам надо ехать до "Потока".
Ну что ж, до "Потока", так до "Потока". Подошёл очередной трамвай. Пассажиров в вагоне было очень много: на предприятиях и в учреждениях заканчивалось время обеденного перерыва.
- Может, пропустим этот? - спросила Марина Николаевна. - Поедем в следующем?
- Нет, поехали в этом, - заупрямился Вадим.
Они с трудом протиснулись в салон. Закрылись с шипением двери и трамвай, погромыхивая колёсами на стыках рельсов, покатился вперед.
Народ стоял, плотно прижатый друг к другу. Чей-то локоть уткнулся Марине Николаевне в бок, платок при посадке сбился с головы, растрепав волосы, но рук было не поднять, чтобы поправить его. Какой-то парень вообще опирался локтем о плечо Вадима.
Марина Николаевна сверкнула на него глазами один раз, другой, но парень не замечал её сердитых взглядов. Тогда она, изловчившись, толкнула того плечом и в ответ на недоумённый взгляд прошипела ледяным тоном с нотками ярости:
- Молодой человек! Не наваливайтесь на мальчика - он на одной ноге!
Парень испуганно выпрямился, отшатнулся, насколько позволяла теснота от Вадима, что-то извинительно пробормотал. Когда через три остановки в трамвае стало посвободнее, он совсем ушёл в хвост вагона, недоверчиво поглядывая оттуда на мальчика: "И вовсе он не на одной ноге. Чего тётка выдумала?"
К конечной остановке трамвай опустел больше, чем наполовину. Едва Вадим расположился на сидении поближе к окну, как пришла пора выходить. "Конечная станция - "Поток", - прохрипел динамик над дверью, и все пассажиры дружно вылезли из вагона. Выйдя на воздух, Восковы стали оглядывать незнакомую местность. Трамвай сделал круг по рельсовой петле и, прозвенев сигналом, покатил обратно в город.
"Поток" был районом новостроек. Далеко в степь уходили коробки строящихся панельных пяти- и девятиэтажек. Подъёмные краны протягивали над ними свои длинные решётчатые руки, опускали лестничные пролёты, охапки досок, потом, повернувшись вокруг оси, захватывали с земли стеновые панели, поднимали их на свои места; сверкали слепящие огоньки электросварки, рассыпая вниз снопы жёлтых искр, подъезжали грузовики с новыми стройматериалами и отъезжали уже пустые и от этого муравьиного копошения людей и техники дома медленно, но упрямо тянулись ввысь.
По другую сторону от трамвайного полотна, за небольшой лесополосой с низенькими ещё деревцами, раскинулись заводские корпуса: старые - закопчённые, из потемневшего от дождей и солнца кирпича, и новые - высокие, из светло-серого бетона. Толстые трубы над цехами выклубливали в весеннее небо дымные хвосты: белёсые, желтоватые, грязно-серые. Ветер, ощутимо дувший с юго-запада, относил их в поля, где они и висели густым туманом.
Марина Николаевна и Вадим прошлись по тротуару до начала стройплощадки, вернулись обратно. Идти, в общем-то, было некуда. Никаких магазинов, никаких мест отдыха, скверов. Даже скамеек, чтобы посидеть, и тех не было.
Ярко светило и пригревало солнце, подсушивая вдвоём с ветром землю. В голых ветвях деревьев оголтело орали воробьи, вдоль лесополосы по рыхлой, влажной почве пробирался, брезгливо потряхивая лапами, рыжий потрёпанный кот. Он повернул к Вадиму разбойничьего вида морду, оглядел его прищуренными глазами, оценивая потенциальную опасность, и продолжил своё шествие.
- Ну что, сын, поедем обратно?
- Поехали... - вздохнул Вадим.
В трамвае он сразу занял место у окна и всю дорогу разглядывал город. Ближе к центру улицы становились многолюднее, чаще стали попадаться магазины, кинотеатры, скверы... А это что такое? Ух ты, да это же ворота в зоопарк! Не передвижной, какие иногда приезжали в их городок, когда изнурённые животные в клетках на кузовах автомашин стояли, понуро опустив головы, или неподвижно лежали на грязном полу своих невольничьих камер, и только обезьянам не было никакой печали: они резво прыгали по клеткам, клянчили угощение, протягивая лапы между прутьев клетки, дрались между собой или деловито выискивали блох в шерсти друг у друга. Этот же был настоящим зоопарком, стационарным, с широкими вольерами для зверей и птиц, где они могли чувствовать себя более-менее вольготно, с асфальтированными дорожками, скамейками, киосками с газированной водой и мороженным.
Мальчик только грустно вздохнул, провожая взглядом этот уголок окультуренной и всё же малость дикой природы, но ничего у мамы не попросил. Чтобы посетить зоопарк, требовалось как минимум полдня, а у них уже оставалось мало времени до поезда.
Трамвай прогрохотал по широкому мосту через железнодорожные пути, забитые грузовыми составами, проехал ещё немного, пересёк площадь, повернул направо и вскоре вот он - вокзал.
Марина Николаевна купила в кассе билеты, они пообедали в буфете от вокзального ресторана. После еды встал вопрос, где им отдохнуть и дождаться прихода поезда. В залах ожидания было душно и довольно-таки шумно, а за привокзальной площадью был разбит небольшой скверик. Туда они и направились.
Отыскав свободную скамейку, они расположились на ней, подложив под себя несколько купленных в киоске газет. Вадим с удовольствием откинулся на рейчатую спинку скамьи, подставляя лицо проглядывающему среди облаков солнцу. Сытый, немного уставший, разомлевший под ласковыми тёплыми лучами, он незаметно для себя заснул и не слышал, как к ним подошла незнакомая женщина в чёрном с красным геометрическим узором платке. Бесшумно подойдя и неожиданно обратившись, она немного испугала Марину Николаевну.
- Ради Бога, извините меня! Я видела, как вы шли с мальчиком...
Марина Николаевна внимательно поглядела на неё. На вид лет пятьдесят, сухое костистое лицо, тёмные, глубоко посаженные глаза, сжатые в тонкую ниточку губы. Одета в добротное осеннее пальто тёмно-серого цвета, на ногах кожаные сапоги. Стоит в полупоклоне, сцепленные в замок руки держит вертикально перед грудью.
"Кто она такая? На нищенку не похожа, да и лицо не цыганское... Что ей от меня надо?"
- ...Если не секрет, что с ним? Чем он болен? Может быть, я смогу чем-то помочь вам?
- А вы, что, врач? - несколько неприязненно спросила её Марина Николаевна.
- Нет, я не врач, но разве помогать могут только врачи?
Малость поколебавшись ("Опять это праздное людское любопытство!"), Марина Николаевна вкратце обрисовала ситуацию.
Женщина присела на краешек скамейки:
- А врачи что говорят? Можно мальчика вылечить?
- Нет, они пока бессильны помочь нам в этом.
- Вот! - подняв указательный палец, свистящим шепотом воскликнула незнакомка. - Вот! Они и не смогут помочь вам никогда. Потому что эта болезнь - от Бога! Это Его кара за грехи наши, это Его испытание нам, данное для очищения душ наших! Молиться надо, молиться денно и нощно, вымаливая у Господа милостивое прощение и исцеление. Ты, милая, в церковь-то ходишь?
- Нет, я не верующая.
- А вот это напрасно! Веровать надо всегда и везде, ибо только Господь - единственный наш защитник и спаситель от греховной грязи! - глаза женщины горели исступленным блеском. - А знаешь что? Ты приходи сегодня к нам, в нашу общину, на моление, и все наши братья и сёстры дружно помолятся за твоего сыночка и за его исцеление. Улицу Краснофлотскую найдёшь?
- Нет, мы приезжие, - Марина Николаевна была напугана таким фанатичным напором и желала одного: чтобы эта сектантка как можно скорее отвязалась от неё. - Мы из другого города.
- Ну и что? Наши общины есть в любом городе России. Вы в каком городе живете? В Рубцовске? Тем более в вашем. Как приедете домой, постарайтесь отыскать общество свидетелей Иеговы.
- Да, да, хорошо, хорошо! - согласно кивала головой Марина Николаевна, про себя думая, что никаких "братьев" и "сестёр" она, конечно же, искать не будет.
Женщина ещё некоторое время посидела, потом вздохнула и, укоризненно покачав головой и что-то пробормотав, пошла прочь.
Марина Николаевна задумчиво смотрела ей вослед. Она не считала себя истинно верующей в том плане, что никогда не ходила в храм, не соблюдала постов и не отмечала церковных праздников. Говоря по-иному, не была прихожанкой в прямом смысле этого слова. Но Бог всегда жил в её душе, она постоянно ощущала Его незримое присутствие, Его охраняющую любовь. И что с того, что она не знала ни одной молитвы, а обращалась к Нему своими, незамысловатыми словами? Ведь по сути своей, гораздо важнее, чтобы молитва шла из самого сердца, была искренней и чистой. И Бог всегда слышит её, где бы она ни произносилась. А насчет кары небесной - так это всё чепуха полнейшая! Бог никого и никогда не наказывает. Напротив, Он любит всех своих детей земных, жалеет оступившихся, печалится об отринувших его и старается каждому помочь и обогреть своей любовью. Болезни же и прочие несчастья являются роковым сплетением обстоятельств, критическими точками судьбы, над которой, по-видимому, не властен и сам Бог.
Так думала мать, глядя на спящего сына, и никакие общины и их проповедники были не в силах разубедить её в этом.