У моего поколения, выросшего в эпоху атеизма, интерес к “Божественной комедии” Данте подогревался любопытством, замешанном на элементарном противоречии: какие они эти ад, рай, чистилище? И мало кто задумывался, что в православном вероисповедании нет чистилища. Но по отношению к великому итальянцу это было, наверное, правильно, потому что Данте был первым, кто на грани средних веков и Возрождения провозгласил себя гражданином мира. И все его творчество, и все его гражданские и политические победы и поражения - все было во имя блага всего человечества. В итоге мучительных размышлений о жизни у него даже понятие Родины расширилось - вышло далеко за пределы родной Флоренции, которую он страстно любил и с которой обречен был жить в разлуке. И которая дважды его предала.
Фридрих Энгельс, имя которого сейчас стыдливо умалчивают при цитировании, заметил, что на стыке исторических миров нередко возникают титаны. Таким титаном и стал Данте Алигьери - последний поэт средневековья и первый поэт нового времени. И литературовед, и энциклопедист, и богослов, и политический деятель, и создатель итальянского литературного языка.
Он всегда был уверен в себе и своей избранности. В 18 лет заявил, что умеет в совершенстве писать стихи и что ремесло это освоил самостоятельно. Он возложил на себя миссию поэта справедливости и остался верен ей до конца. Он говорил, что его цель “ вырвать живущих из состояния бедствия и привести к состоянию счастья”, потому что человек рожден для счастья здесь, на земле. И был убежден, что литература может преобразовать общество и человека. Как нам знакомы эти слова! На протяжении шести веков вслед за Данте это будут доказывать величайшие писатели мира.
В образе Данте словно соединились и попеременно главенствовали два гения - литературы и политики. Когда один разочаровывался, другой вставал во весь рост. А потом менялись местами.
Как это ни звучит кощунственно, но первым этапом в духовном развитии великого итальянца стала ...земная любовь к земной женщине. Он познал и возвышенную страсть, и муки безответной любви. Имена Данте и Беатриче стали символом любовной пары, а когда она в расцвете молодости ушла в мир иной, он смерть ее изобразил как космическую катастрофу. В сонетах влюбленного и опечаленного Данте Беатриче - то земная женщина, то та, в которой “Господь нездешний мир являет”.
Когда любовь поэта обманула и заставила страдать, его музой стали философия и политика, которым он отдался с не меньшей страстью. А в память о страданиях влюбленного сердца оставил нам первую в мировой литературе романтизированную автобиографию - сплав стихов и прозы под названием “Новая жизнь”, в которой любовь к прекрасной женщине перерастает в своего рода религиозное чувство, обожествляющее человека.
Теперь поэт справедливости уверовал, что путь к вечной жизни лежит через широкую славу, обретенную в борьбе за лучшую жизнь на земле. Во время обострения борьбы между императором и Папой, он, потомок крестоносца, записался в цех аптекарей и врачей, что открывало путь в политику. Был избран в городской совет, где блистал еще одним открывшимся талантом - ораторским. Замешанный в антипапских коалициях, был обвинен в подстрекательстве к мятежу и выслан из Флоренции.
Разочаровавшись в политике, изгнанник вновь обратился к литературе. Он поставил перед собой еще одну великую цель - помочь людям справиться со страхом смерти. Оставьте страх, призывал он, вглядитесь в него, потому что только с открытыми глазами человек может постичь корни зла. Ад - это состояние души. В нем можно оказаться и при жизни, если попасть под власть греха...
Грешником в глазах соотечественников был и сам автор “Божественной комедии”. Он был вынужден участвовать в изгнании из родного города лучшего друга Гвидо Кавальканти... Во всемирной монархии он видел идеал государства, которое обеспечит земное благополучие людей. И когда войска Генриха VII вошли в Италию, поверил, что император - тот миротворец, который возродит его родину, распространив свою власть на все ее города и государства и уничтожит межпартийные распри. Он видел дальше современников и обратился к императору с посланием, в котором прямо указал ему - захвати Флоренцию. После этого выступления “безвинный изгнанник” стал в глазах “негоднейших флорентийцев” изменником... Но Данте всегда думал только о народе и его благе. И поэтому писал блестящие памфлеты, статьи и письма всем власть предержащим, и кардиналам, он видел, что “нынешний мир сбился с пути” и твердо верил, то может указать ему правильную дорогу. Он не мог отказаться от взятой на себя миссии вершить судьбы современного мира. Как никто в его время, писатель и политик, он говорил от имени всей своей нации, выражал ее исторические чаяния, даже если нация пока этого не понимала. И его “одинокий голос” был “голосом всей Италии и ...всего молчащего человечества”.
Но и здесь его постигло разочарование. Планам Генриха не было суждено сбыться. Данте “пришлось передумывать жизнь заново”.
Он был честен и не шел на компромиссы. Когда ему во время амнистии пообещали прощение грехов в обмен на публичное покаяние и отречение от себя он отказался, написав друзьям, что если предложенный путь возвращения на родину “не будет унизительным для славы и чести Данте, я не буду медлить”...И Флорентийское правительство приговорило его к смерти...
В основе гуманизма Данте лежит интерес к земной жизни человека, к его судьбе. Он даже к иным грешникам относится с глубочайшим уважением и состраданием. Размещая их в им созданном аду, Данте усматривает им кару по своему разумению. И кроме мира осуждения, в своей комедии дает оступившимся мир искупления и мир блаженства и абсолютной истины. Для него нет греха более страшного, чем измена. Размышляя о грехе, он ставит такие вопросы, над которыми будут мучиться спустя столетия герои Достоевского. Он верил, что мир спасет красота.
Кому-то, быть может, покажутся мысли и поступки Данте Алигьери слишком дерзкими. Может быть, не стоило обожествлять, ангелизировать смертную женщину, пусть горячо любимую. Но он искренне верил, что только она может провести его по кругам ада и вернуть назад живым…Может быть, слишком смело и себя причинять к вершителям человеческих судеб... Может быть...Но его безудержный максимализм искупает непоколебима вера в возможность изменить мир и душу человека, сделать их лучше. Запомним его слова: “...цель каждой добродетели в том, чтобы сделать нашу жизнь радостней”. Как современно они звучат!