…У людей, как и у любой жертвы, любого поедаемого хищниками вида, существуют свои предпочтения, свои необходимые для жизни условия, свой ареал распространения, и Крис точно знает, где кого следует искать.
Как любой прирождённый, в силу самой своей природы, хищник, он хорошо умеет маскироваться под среду обитания своей пищи.
В пёстрых, шумных, кричащих кислотными вывесками и яркими стразами огней кварталах дорогих ресторанов на крышах небоскрёбов, закрытых ночных клубов, казино и элитных борделей он охотится на молодёжь, представителей высшего и не очень света, на гламурных мальчиков на дорогих авто и ухоженных девиц, летящих сквозь ночь на запах новых удовольствий, словно бабочки на огонь. Для них он – наркоторговец, жестом фокусника достающий откуда-то из-под полы длинного пиджака вожделённый кайф, скользкий слащавый продюсер, сутенёр или дорогая проститутка для самых извращённых желаний и фантазий, либо такой же мажор, прожигатель позолоченной родительскими деньгами жизни.
В кварталах круглосуточных забегаловок, пивнушек, суши-баров, и дешёвых, прокуренных насквозь, ночных клубах он поджидает пьяненьких студентов, прогуливающих остатки стипендии или родительскую помощь, или просто беспечных гуляк, решивших подышать ночным воздухом. Для них он – свой в доску парень, такой же студент, способный сплясать на столе, орущий подшофе похабные песенки и курящий дешёвые сигареты.
В респектабельных деловых кварталах, сытых и сонных спальных районах он ловит людей среднего возраста, бизнесменов в строгих костюмах и бизнес-леди со стальным взглядом, замотавшихся за день клерков, учителей и домохозяек с полными авоськами продуктов и карманными клоподавами, не доросшими до звания собаки, на поводках. Для этих людей он – молодой оболтус, гуляка и прохиндей, навязчивый коммивояжер, и они смотрят сквозь него пустыми, презрительными глазами до тех пор, пока его клыки не прокусят их шеи.
В рабочие и криминальные, опасные по ночам районы Кристиан ходит, чтобы напиться крови сильных, смелых мужчин, здоровой, терпкой от адреналина и бодрящей не хуже энергетического коктейля.
Но за самой сладкой, самой вкусной кровью для Высшего, не ведающего моральных устоев и угрызений совести, кровью, дарящей ему вечную молодость, он отправляется в кварталы трущоб, кварталы узких грязных улочек, нищих ветхих домов и тоскливой беспросветной жизни. Нет, он не трогает живущих здесь взрослых: их кровь темна и горька от некачественного алкоголя, забот и тяжёлой работы. Его цель – дети, ставшие здесь не ухоженными цветами жизни в горшках, а ползучими, цепкими, живучими сорняками. На пути всегда встретятся грязные попрошайки в лохмотьях, на свою беду рискнувшие попросить монетку у прилично одетого господина, юные карманники, покусившиеся на его пухлый кошелёк или дорогой серебряный крест на шее, бродяжки с лицами цирковых обезьянок, готовые за пару хот-догов хоть на край света пойти за мужчиной с такими добрыми глазами и обволакивающим, словно патока, голосом, начинающие и уже потасканные проститутки обоих полов, в глубине души желающие если и не большой и светлой любви, то хотя бы нестрашного и приятного раза. Ухоженный черноволосый господин даже не прикасается в большинстве случаев к их телам, доставляя краткое наслаждение одним невесомым поцелуем в тощую шею… Ему всё равно, что перед ним дети. Ему безразличны слёзы их матерей, ибо он знает: семья его очередной малолетней жертвы, если таковая у неё и отыщется, погоревав для вида пару дней, вздохнет с облегчением, поскольку исчез лишний рот, да и вообще, дети – дело наживное. Таковы реалии этой жизни – лишние рты в семьях и лишние люди в государстве, и последними словами, провожающими их скукожившиеся, скрюченные тельца в последний путь на раздолбанном медицинском фургончике, будут матерки охотников и санитаров да торопливо-равнодушное, невыразительное бормотание священника в крематории, если им, конечно, повезёт, и он будет не настолько пьян, чтобы заплутать в пыльных лабиринтах латинских слов. Мёртвый язык для мёртвых, бесполезных и ненужных при жизни, и ставших после смерти отбросами, мусором тел.
Где-то в благополучном квартале неприметная чёрная тень, лёгкий ночной охотник, может быть, на досуге и вспомнит о них, сладко улыбнётся и пойдёт дальше – на новую страницу, на новую охоту.