Тот год выдался на редкость сырым. Он начался с плюсовой зимы. Месячная норма осадков выпадала в виде снега, половина которого таяла не успев долететь и приземлиться. Другая половина таяла едва приземлившись в бурое месиво грязи, недоснега и реагентов. Машины обутые в зимнюю резину плавно скользили по чистому асфальту, в ежедневный городской шум вмешивался хруст выдранных голой дорогой шипов из покрышек. Прогноз погоды был одной из самых обсуждаемых тем по телефону, в офисах, дворах и домах. Все ждали настоящей зимы, минуса, снега, коньков и ледяных горок. Но в ту зиму ожидания так и не оправдались: черные деревья, грязь, слякоть, минимум солнца, побитые молью шапки и шубы – вот и все что зима подарила москвичам в тот год.
В середине февраля все поняли, что зима поскупилась, и как ни жди результат будет нулевым... или плюсовым... но уж точно не минусовым и не снежным.
И тогда мы начали ждать весну, солнце, пение птиц и наливающиеся новой жизнью липкие почки тополей. Мы ждали ее в начале марта, когда дождь полировал крыши наших домов, а у метро начали продавать мимозу. Но год не торопился сдавать своих позиции в борьбе за гордое звание «Год обманутых ожиданий». Поэтому и в середине марта весна не наступила. Небольшие прошлогодние сугробы лежали серыми бесформенными кучами на клумбах и детских площадках, не желая таять. Ленивое солнце выходило на свою работу всего на пару часов в день, все остальное время прячась за клубами смога и жирными серыми тучами, которые висели ниже крыш московских высоток.
Но как весна ни оттягивала этот момент – наступить ей пришлось. Сначала мы почувствовали ее запах, затем приближение, а потом и наступление. Скупая на солнце и тепло, она все же растопила сугробы, укутала деревья полупрозрачной дымкой и позволила распуститься цветам на клумбах.
Полагаясь на какие-то законы справедливости я рассчитывал, что хотя бы лето будет сухим и теплым. Надеялся, что жаркое солнышко проберется через причудливые узоры листвы ко мне на балкон и согреет меня, просушит мое старое никчемное тело, разбитое этой вечной сыростью. Но лето началось с косых дождей, то моросило, то лило, то капало. Я промокал до нитки и не успевал высохнуть. Редкое солнце грело мою макушку, но никак не могло просушить ноги. Она начала приходить ко мне летом, с трудом открывала отсыревшую дверь, прикуривала сигарету и смотрела на звезды. Она не обращала внимания на меня, а если и обращала, то с неприязнью. Я чувствовал, что я ей мешаю, и она избавиться от меня как только предоставиться удобный случай.
Незаметно наступила осень. Балкон стало засыпать сухой листвой, я снова увидел небо светло-серое и высокое. Я наблюдал за полетом листьев, слушал звенящую тишину, вдыхал воздух, который от вечной сырости можно было не вдыхать, а пить как кисель.
И почувствовал, что начал гнить. Она тоже это увидела однажды, когда пришла покурить и посмотреть на небо. На следующий день она от меня избавилась.
***
Этот год выдался на редкость сырым. Теплая слякотная зима. Никак не начинающаяся весна с вечной моросью. Дождливое лето. Осень сухая, но непросыхающая сырость все витает и витает в воздухе.
Вчера я вышла на балкон и увидела, что старый ящик начал гнить. Отличная возможность наконец от него избавиться.