Глава десятая.
Вот как мы любим тебя, проклятый Шерлок!
С горем пополам мне удалось убедить Отару, что горящий камин и костер в углу комнаты – немного разные вещи. Но Отаре так хотелось во всем соответствовать знаменитому Шерлоку…И я даже не мог представить себе, во что это выльется немного позже…Да, неопытный я был, зеленый! И скрипки в руках ни разу не держал! (Равно как и контрабаса!) Но чертов Шерлок, будь ему неладно, ЛЮБИЛ игру на скрипке! И при этом умудрялся проводить самые конгениальные расследования двадцатого века! Сопоставив эти два обстоятельства из жизни великого детектива, Вано увязал их в какой-то совершенно немыслимый узел и решительно заявил мне, что я тоже буду играть на скрипке. А за неимением последней – на контрабасе! (Чтобы я мог вести расследование также гениально, как это делал когда-то наш сумасшедший друг Шерлок, известный всем соседям по Бейкер-стрит своими еженощными скрипичными концертами.) Я не знаю, зачем играл на скрипке Шерлок. Возможно, это просто помогало ему трепать нервы всем окружающим. Но я, благодаря своим музыкальным занятиям, изобрел новый способ давления на всех без исключения подозреваемых и жертв, живущих в соседних со мною комнатах. Я назвал этот способ “пытка контрабасом”, и она имела самый неожиданный успех, надо вам заметить! Заслышав звуки контрабаса, подозреваемые и их жертвы по вечерам сбегались ко мне в комнату, готовые рассказать нам с Отарой самые леденящие душу тайны в обмен на пятнадцать минут тишины. Уловив действие пыточного механизма, которым обладали мы с Контрабасом, я переставал музицировать только для того, чтобы выслушать очередного подследственного. Как правило, все наши подозреваемые гости были очень разговорчивы . И они доверчиво делились со мной всеми своими секретами на английском, немецком, французском, итальянском и японском языках. К сожалению для следствия, все их откровения имели достаточно мало смысла без перевода на русский язык. Но то, что Контрабас отвлекал подозреваемых от совершения еще каких-нибудь ужасных злодеяний, было уже хорошо.
***
А начиналась моя музыкальная карьера незатейливо, и, казалось бы, безобидно для окружающих. После трех или четырех неудачных попыток, мне наконец удалось открыть футляр из-под контрабаса. К большому своему сожалению, в футляре из-под контрабаса я обнаружил непосредственно Контрабас. И это, конечно, было самым неприятным моментом во всей моей только что начавшейся музыкальной карьере. После десяти неудачных попыток, мне наконец удалось вызволить Контрабас из футляра и положить его к себе на колени. Потом, с одной попытки, я нашел у Контрабаса струны. И начал на них играть. И это было не так-то просто, дорогие мои! Безо всякой жалости щипая несчастную Контрабасиху за струны, я сочинил какую-то странную песню, немного напоминавшую Гимн Советского Союза и “Калинку-Малинку” одновременно. Через полчаса музицирования, я натер себе на указательном пальце огромный водяной пузырь. С удивлением рассматривая свои собственные руки после игры, я обнаружил точно такие же водяные пузыри на каждом из пальцев. Н-да…Общаться с Контрабасом было нелегко! (В основном из-за его тяжелого характера и несговорчивости, конечно же!) Не без труда уложив свою новую музыкальную знакомую обратно в футляр, я с сожалением вспомнил, как мама пыталась засадить меня за фортепиано, когда мне было шесть лет. Конечно, засадить ей меня не удалось вообще никуда – ни за пианино, ни за гитару, ни за скрипку. (Эх, не знала моя мама, что мне следует учиться играть сразу на Контрабасе! Впрочем, в шестилетнем возрасте я был довольно непоседливым человеком. И засадить меня можно было разве что под замок в темный чулан.)
Борясь с Контрабасом за право закрыть ее одну в темном футляре, я вдруг услышал за своей спиной жидкий гром аплодисментов. Разумеется, это был Отара. Однако, когда Вано прекратил хлопать, овации почему-то и не подумали заканчиваться. Выглянув в коридор, мы нос к носу столкнулись с толпой лицеисток и молоденьких учительниц. Некоторые из них были в наушниках и с возмущенными физиономиями. Другие без наушников и со счастливыми лицами. Последние оттеснили первых, подхватили нас с Отарой и вынесли на улицу. Уронив нас на клумбу, юные поклонницы так горячо выражали свои чувства, что чуть не втоптали нас в рыхлую землю вместе с маргаритками, циниями и Контрабасом.
***
Во вторник с утра (на следующий день) я пришел в столовую музыкальным гением. Без пяти минут Шерлоком Холмсом и без десяти – Николо Паганини.
-Вы и сегодня будете нас Контрабасом пытать? – уважительно спросила меня тетя Лоуренс.
-А чем “сегодня” хуже, чем “вчера”? – горя музыкальным энтузиазмом, поинтересовался я у директрисы.
-Нет, “сегодня” гораздо лучше, чем “вчера”, значительно лучше! – неожиданно призналась мне миссис Лоуренс.
-И чем же?! – недоверчиво переспросил я.
-Вы сегодня еще не играли…на своем КОНТРАБАСЕ!!! – доверчиво объяснила мне Лукавья Поликарповна. Успокоив директрису, что и сегодня для нас с Контрабасом еще далеко не все потеряно, я отправился настраивать свой инструмент перед игрой. Сдув пыль с Контрабаса и постучав пальцем по струнам, я посчитал настройку музыкального инструмента законченной и приступил к тренировкам. К репетициям, то есть.