1970. Общественная жизнь в любой советской школе протекала в таком порядке: первоклашки становились октябрятами, октябрята - пионерами, пионеры - комсомольцами. Шаг вправо, шаг влево… Нет не так! Любое отклонение – ЧП. А уж такая активистка и общественница, как я, даже задумываться не должна была о том, в какую сторону сделать этот шаг. Все мы по достижении 14 лет плавно перетекали из пионеров в комсомол, и это не обсуждалось. Правила принятия были следующие. Надо было собрать рекомендации либо 1 коммуниста, либо 2-х комсомольцев со стажем. После публичного обсуждения кандидатов на школьном комсомольском собрании прием в городском комитете ВЛКСМ с вручением билетов и значков.
Рекомендацию коммуниста, причем известного в городе человека, я получила без труда. Идти на собрание откровенно боялась. У меня была проблема. Устав. Всякие там права и обязанности, ордена… Ну не укладывалась в моей голове подобная информация. Признаюсь, зубрила, как ни один школьный предмет. БЕСПОЛЕЗНО! Впрочем, до устава дело и не дошло.
Собрание проходило в актовом зале. Кандидатов было человек десять. Стоим мы на сцене. Зал обсуждает каждого по очереди. Зачитывают характеристику. Выясняют, достоин ли? «За», «против», «воздержались», «принят большинством голосов». Причем даже на этом уровне 98% зала голосовало «за». Мой порядковый номер то ли пять, то ли шесть. Пока все гладко. С такой характеристикой, как у меня, к орденам представляют. Вопросы по уставу вроде не задают. Я расслабилась. Назвают мое имя. И тут началось! Сначала взяла слово одна наша прима, член школьного комитета комсомола, не хухры-мухры. Я, оказывается, дрянь такая, обижаю свою подругу. Она, подруга, лично ей жаловалась и даже плакала. Надо признаться, что подруга была. И плакала она довольно часто. И МНЕ тоже жаловалась. Только жаловалась вот на эту самую приму. Ну такая уж была, любила поплакать и пожаловаться (почему была, она и сейчас такая). Дальше – больше. Вышла учительница химии, коммунистка. Учусь-то я плохо (всего лишь четверка), таблицу Менделеева наизусть не знаю, поведение хромает. Классная тоже вскочила: "бык-мык". Вроде надо поругать, но с совестью пока еще в ладу была. Грубо говоря, если не сама милиция, то уж детская комната по мне точно плачет. Спасибо математичке. Она молоденькая тогда была, пожалела меня. С математикой, говорит, все в порядке, ведет себя хорошо, и я вообще не понимаю, о ком это здесь говорят. Правда участием своим меня и добила. Слезы хлынули из глаз, а плакать на виду всего честного народа ой как не хотелось. Я, как заяц во хмелю, выпалила:
-Да пошли вы все со своим комсомолом!
Со сцены и домой. Зал только ахнул…
Дома рыдала, как же без этого? Я – такая хорошая, «беленькая и пушистенькая»… за что меня так…? Да если б хоть какой намек был, чтоб "сгруппироваться". Несколько дней прогуливала школу. Как же? Стыд такой! Потом все-таки пошла, учиться-то надо. Ни один из учителей ничего не сказал, не спросил, родителей за прогулы в школу не вызвал. Проходит неделя. Близится прием в горкоме. Про диссидентов я тогда не слышала, но ощущала себя таковой. Практически успокоилась, идти никуда уже не собиралась. Ребята в классе вели себя так, как будто ничего не произошло. Подходит химичка:
-Завтра в 10.00 в горком!
Я в ответ:
-Сами идите в свой горком!
В общем, билет мне принесли в школу. И руку пожали. И значок выдали. И, забегая вперед, комсоргом была. Скажете, могла билет и не брать. Тогда - не могла. Патриотическое воспитание. Рада была до уср… простите!, что все так здорово утряслось. Сейчас бы не взяла.
Что это было?! Понятия не имею. Есть две версии.
Папа мой, хоть и был коммунистом, но довольно строптивым. Никогда не подписывал документы, если это не согласовалось с его убеждениями. Может, таким образом, хотели на него надавить? Это могло бы сработать, будь у нас отношения, типа «У-тю-тю, моя девочка, кто тебя обидел? Я щас позвоню и все утрясу!» «Да-а, конечно! Все уладим, а вы подпишите здесь, здесь и здесь». Грубо, но типа того. Но папа-то мой так НИКОГДА и не узнал об этом происшествии. Всю эту историю я пережила сама, без участия близких, при трусливом замалчивании педагогов. Ну и психика у меня была в то время! Не то, что сейчас.
Вторая версия мне кажется более убедительной. Было указание из горкома, мол, надо провести показательный ПРИЕМ. Что бы все видели, как непросто вступить в ряды ВЛКСМ, что существует строгий отбор, и нет никакого формализма. Выбрали одну из самых безобидных кандидаток, сказали своим сукам: «Фас!». Те (заставь дураков…). Палку-то и перегнули. Думали, ну пожурят, ну смешают с дермецом, потом отряхнут, по головке погладят:
-Ладно, примем, но все смотрите, КАК это нелегко!
Кто ж мог предположить, что папина строптивость проснется во мне так неожиданно.
Да! А зал тогда проголосовал без меня. «ЗА» единогласно!