Вместо эпиграфа. Звонит мне подруга:
- Скажи, вот если у нас эпидемия гриппа,
и пара человек умерли от пневмонии,
тебе обязательно болеть. Ангиной.
Любишь, ты, сучка, выделиться…
Девушка чихала кашляла. К тому же она совершенно не могла пошевелиться, и испытывала стойкое отвращение к жизни. Если виновником первых симптомов и высокой температуры был грипп, то последние вызвал чеснок, который развесила по всему дому бабка Лизи, а именно так звали простуженную девушку.
Сейчас, на вечно бледном лице девушки горел температурный румянец, да и измученный насморком нос был неестественно красным. А вообще-то Лизи обладала аристократично – болезненной красотой (болезненной в хорошем, мёртвенно-синем смысле), волосы её были цвета вороненого крыла, губы неестественно красные, вся девушка была тоненькая, в глаза бросалось её неуловимое изящество.
В небольшом городке, где жила Лизи, свирепствовал грипп. И хотя уже давно, в заинтересованных кругах ходило предупреждение на запрет утоления голода человеческой, свиной и птичьей кровью, некоторые из них всё-таки умудрялись подхватить простуду.
Разумеется, Лизи прекрасно знала о запрете, но, обладая дурным, своевольным характером, не преминула ослушаться, за что и расплачивалась.
Худшим из всего, несмотря на широкую симптоматику гриппа, было действие чеснока. Лизи бы уже и на потолок от него забралась, если бы старуха и там чеснока не понавесила. И в страшном сне Лизи не могло такое приснится. Уж лучше, охотники достали бы её в собственном доме.
«Нужно уезжать, - отчётливо осознала девушка, - а иначе меня или грипп, или чеснок добьёт».
Лизи сползла с кровати и стала собирать сумку. На пороге её комнаты возникла старуха.
- Ну и куда ты собралась?
- К дяде, - потупилась Лизи, затравленно глядя на чеснок в руках бабки. – В Румынию.
- Больно ты ему там нужна, - хмыкнула старуха. – Хоть письмо пошли, что едешь.
Граф шёл по заснеженной дорожке к своему замку, с письмом в руках. Высок был соблазн выпить молодого почтальона, принёсшего письмо, но из-за докатившейся до Румынии эпидемии гриппа, действовал строжайший запрет на употребление свиной, птичьей и человеческой крови. Уже вторую неделю граф сидел на мышиной диете, милые грызуны всего лишь переносили чуму, абсолютно для вампиров безвредную.
У дверей замка графа встретил Джон, дворецкий и камердинер в одном лице.
- От кого письмо, сэр?
- Племянница едет погостить, - печально отозвался граф, волнуясь, а будет ли девочка есть мышей.
Войдя в холл, граф подпрыгнул, как ужаленный:
- Аааа!!! Джон, что это?!
- Чеснок, сэр.
- Сам вижу, что чеснок! Какого чёрта он тут висит, я тебя спрашиваю?!
- Противовирусное средство, сэр, - невозмутимо отозвался Джон. – Эта эпидемия гриппа пострашнее армии охотников будет.
- Да, пострашнее, - согласился граф. – Охотники это, по крайней мере, весело. И вкусно.
«Ох, до чего я дожил… Чеснок… В собственном замке… Хорошо хоть ещё не додумались осиновые занозы под ногти, для профилактики, загонять…»