Когда они ссорились, её рука машинально взлетела к его щеке. Удар - и!.. Только миг - страх, жалость, боль - что я наделала!.. - прижать к себе, обнять, утешить, - миг! Нет: снова ярость, злость и смех, обида. "Не верь мигу: тебе показалось." Да, такие, как она - не жалеют. Клеймо: "стерва". "Ах так?.." Она уходит гордо, чеканя каблуками ритм тарантеллы, а он остаётся, садится в кресло и ждёт, пока она уйдёт. Ждёт, когда можно заплакать.
А она идёт всё дальше и дальше, и по щекам течёт яд ревности, капля за каплей, под стук тарантеллы, в выверенной пропорции один к одному. И вот не капли - море, а возле моря пляж, и солнце, и лето, и губы, пахнущие летом и каким-то травяным маслом, и руки, мягкие и знающие, и взгляд, этот слегка ленивый взгляд, который не оставляет путей отступления, взгляд, рвущий тело на куски, и лето, и пустой кипящий песок...
А эти - те глаза наполнены сейчас сухими слезами, не видными миру, и никогда они не станут видны, ведь мужчины не плачут, а он всегда и всем доказывал, что он настоящий мужчина, и не мог этого доказать только самому себе: ни вереницей самочек всех сортов и возрастов, ни своей удивительной способностью поступать всегда верно, ни силой физической, - духовной у него почти не было, иначе зачем кому-то что-то доказывать?.. И он сидел в кресле, неудобно расположив руки на подлокотниках, и испарялись слёзы, и он молил её вернуться, и кричал, чтоб она уходила. А в его слезах - капля, капля, море, и она - молоденькая испуганная девочка - ещё одна, и взгляд снизу вверх: "доверяю", и мягкая кожа, солёная после воды, кровь на коленке - порезалась о коралл... ещё одна? Да нет, только одна, другие - морок, бред, только, только та, чей удар ещё жжёт щёку... Удар. Взгляд. Нет. Ну уж нет. Он мужчина, так? Тогда встал и пошёл!
И он ушёл.
В ритме тарантеллы.