Сколько ни листай книжечки молодых авторов, не открывай с трепетом таинственные антологии, как ни муссируй терпеливо труды литературных критиков – не установить сколько-нибудь точных, выверенных законов, по которым живет и рождается поэзия.
Признаюсь, долгое время я пребывал в заблуждении, полагая, что большая поэзия живет лишь в столицах и в больших центральных городах, обходя стороной Уфу, мой родной город, ставший пристанищем для художников и бардов. Душу согревали мне имена Рубцова, Жигулина, Кедрина, Яшина, Блажеевского, Соколова, Чичибабина – крупнейших мастеров русского слова, чья поэзия давно удивляет и восхищает меня (что помогло написать на их стихи десятки песен и романсов, выпустить в Москве долгоиграющую грампластинку).
Так я думал до тех пор, пока не познакомился с Анатолием Иващенко. Сам того не подозревая, Толя образом своей жизни и яркими, самобытными стихами убедил меня в обратном – что и в Уфе живут поэты, имеющие свое оригинальное творческое дыхание. И один из них – Станислав Шалухин.
Мы не были знакомы, что называется, накоротке, и встречи наши не были частыми. В 80-ые годы нас познакомил городской фестиваль самодеятельной песни. Не знаю, заметил ли меня Шалухин, а я его запомнил – простой парень с открытым взглядом пел чистую, как он сам, песню о синице.
Светел на стеклах снежок
Словно прильнувший пушок
В нашу светлицу синица глядится…
Что ж горевать нам, дружок?
Потом мы надолго пропали друг для друга. Я слышал о нем, прочитал как-то подборку стихов в “Вечерней Уфе”, порадовался и вдруг встречаю его в музее Тюлькина (кажется, это было весной 1999 года). Там проходила очередная “соловьиная”дуэль (состязание двух поэтов на “голосистость”) и одним из соперников был Станислав Шалухин. Встреча была жаркой и незабываемой. После дуэли мы много пели, пили, читали стихи. В общем, творческое общение состоялось. Потом наши пути снова разошлись, и случай сталкивал нас то на улицах города, то в редакции журнала “Бельские просторы”, где Стас работал в отделе поэзии. Я знал, что у него вышло несколько поэтических сборников, но они как-то мне на глаза не попадались, а сам он об этом говорил неохотно.
Известие о гибели Шалухина застало меня врасплох, как, впрочем, и всех, знавших его. Нелепая, трагическая смерть заставила говорить о поэте с новой силой. На похороны я пойти не мог (накануне мы с женой уезжали в Самару на “грушинку”), но так вышло, что на десятый день ко мне попал последний сборник стихов Шалухина “Посвящение III”. Впечатление от сборника было таково, что он дал толчок к написанию этой статьи. Разговор со Стасом продолжился.
Первое, что привлекло внимание, было вступление к сборнику. Как-то сразу я уловил в нем родственные интонации, знакомые мысли, образы, созвучные моему мироощущению. И стало понятно, что состоится, произойдет то самое духовное притяжение, без которого невозможно взаимопроникновение и растворение душ. Обычно этому мешают сложившиеся взгляды, привычки, симпатии, отношение к поэтическому и вообще литературному творчеству – но все эти преграды рушатся, когда между людьми устанавливается прочная духовная связь.
Я не стану оценивать стихи Станислава Шалухина – мне достаточно того, что я нашел, открыл в них ту самую щемящую ноту, которая мучает и меня, отражаясь в песнях, романсах, рассказах. Но нельзя не упомянуть об упоительной свежести и легкости слога Шалухина, отразившего экстатическое преклонение поэта перед женщиной как началом божественной, всепроникающей любви, гармонии и красоты. И не случайно звучит, повторяется в его стихах одна и та же фраза – “ничего не вижу от любви”. По сути дела, это творческая формула поэта, взявшегося разгадывать бесконечную тайну отношений между мужчиной и женщиной. Тайна это стара как мир и надо обладать значительным запасом таланта и мужества, творческой интуиции, чтобы приблизиться к ней, прикоснуться нежным и пристальным взглядом. Станислав Шалухин этим обладал.
1 марта 2010 года поэту исполнилось бы 58 лет и семь с половиной, как он покинул наш страдающий и счастливый мир. Хочется многое сказать, пожелать, утешить, но, думается, лучше о себе, чем сам поэт, никто не скажет.
Свете тихий, свете тихий, свет…
На реке все уже лунный свет.
За рекой все глуше соловьи.
Ничего не вижу от любви.
Над рекой все ярче Млечный путь.
Господи, побыть еще чуть-чуть!
Свете тихий, свете тихий, свет…
Шлю вам как последний свой привет.
Пусть весь мир замешан на крови,
Господи, его благослови!
Столбы света вкруг меня встают.
Свете, свете…ангелы поют…
Прощай, Стас! Прости, что не сказал тебе этих слов при жизни.
("Республика Башкортостан", Уфа, Башкирия, август 2002 года)