- Только вы покормить студентов не забудьте! – наказал наш батя женщине, которой отдал нас на день в качестве бесплатной рабсилы.
- Хорошо, хорошо! – почти без акцента заверила она, и шишига тронулась, мы двое – Ванька Потапов и я, расположились в кузове, а женщина в кабине с Пуговкиным.
- Запевай! - Ванька веселится, едем на гражданский объект, вдруг там девушку встретит, познакомится, уже приключение, вот и настроен лирически. – У тебя какая любимая песня?
- У меня много. Вот знаешь такую?
Пенится вал за кормою...
Чайка белеет вдали...
Песню моряк за собою
Вёл от земли до земли.
- Это ты где такую слышал?
- В Артеке. У нас дружина «Морская» пела:
Море седое.
Чайка седая.
Морская душа, морская душа
Всегда молодая!
- Шесть! – обрадовался Потап. – Ты мне слова спиши, вместе будем петь.
Через пятнадцать минут мы уже оказались в полном распоряжении Хенны, так звали эту строгую женщину. Дом престарелых – одно здание, вокруг вроде парковой зоны для прогулок, цветники, скамейки, тут и там медленно плавают божьи одуванчики.
- Не хотел бы я вот так встретить свою старость, - сказал вполголоса Потап.
- Погоди загадывать, неизвестно ещё, где и как мы её встретим… если доживём, - оптимистично бодрился я.
Мы ожидали на крыльце здания, наша начальница куда-то ушла. На веранде в кресле-каталке сидела старушка, завёрнутая в плед, вся седая, и с какой-то старинной печалью смотрела вдаль. Наш разговор, по-видимому, услышала, но сжала губы в недовольной гримасе и демонстративно наблюдала почти сквозь нас.
- Добрый день, бабушка! - приветствовал Потап, но та ничего не ответила, не удостоила даже взглядом.
– Тере! – обратился я, но тоже по нулям.
- Не обращайте внимания, Мери ни с кем не разговаривает, - пояснила Хенна, выходя к нам со связкой ключей. – И вообще вы русские солдаты, и она старой закалки… не очень это любит… так что… пойдёмте, пойдёмте…
Интересно, зачем она выпросила нас у бати? Очевидно, этот вопрос волновал и Потапа, потому что, пока мы следовали за женщиной, он толкнул меня в бок:
- Ща нас будут учить уточки выносить за бабками!
- И не говори! - в тон ему толкаю в плечо. - Если наши на заставе узнают, чем мы тут занимались, нас со свету сживут подколами!
- А кто им скажет?
- Ну уж точно не я!
- Зато ты сам подумай, это ж какая романтика! - прикалывался Потап. - Пограничник с уткой наперевес! И поёт, как там…
- Море седое… чайка седая! - напомнил я припев.
- Во-во! А утка у нас … а утка у нас… вот тут приседает! – присочинил Потап на ходу, и мы чуть было не прыснули со смеху в спину идущей. Однако нас направили не за утками. Заведующая богадельней провела нас по лестнице вниз, открыла амбарный замок и показала комнату в подвале, доверху заваленную всяким барахлом.
- Нам нужны новые помещения, что-то складировать, надо это расчистить, - поставила она боевую задачу. – За один день успеете?
- Попробуем!
- Ваш командир обещал, что вы умеете работать, - завершила вводную заведующая и убралась на поверхность планеты.
Ну что ж… дело нехитрое, хватай и таскай, и мы приступили. Вся эта древняя рухлядь покрыта толстым слоем пыли, так что и дышать нечем, и перчаток мы не взяли… ну да лан, мы привычные. По чурбачку, по ящичку - выковыривали из общей кучи и вытаскивали на улицу. За нашей трудовой деятельностью никто не наблюдал, одуванчики медленно бродили по дорожкам, садились на скамейки, о чём-то говорили между собой, исключительно на эстонском… ну разве что та седая чайка в пледе порой всё так же в гробовом молчании с веранды поглядывала на нас, но как только мы поднимали голову, отворачивалась. Не любит… и что мы ей такого сделали?
- У этой бабки, наверное, муж служил в СС, вот она так и смотрит на нас как на врагов народа, - выдвинул не самое приятное предположение Потап, вытирая рукавом пот со лба. - Не нравятся ей русские солдаты… а то немецкие бы очень понравились, с ними они танцевали бы и обнимались… мы тут им, как негры, комнаты вычищаем, а всё равно не нравимся…
- Да ладно тебе, негер! Чикирнул бы я, когда тебя твоя родня сдала бы вот в такое убогое заведение, и ты целыми днями сидел бы, вылупившись на полоску моря.
- Мои меня не сдадут, - уверенно заявил Потап. - Я их так воспитаю, что они меня беречь будут.
- Нафих тебя беречь?
- Ну я бы внукам сказки читал по книжке с картинками… опять же про службу пограничную рассказывал бы. Словом, нашёл бы, чем заняться на пенсии. Но только не в дом престарелых. Ты погляди, что это за жизнь – вокруг никакой молодёжи, единственное развлечение и новость – кого на этот раз хороним, в какой комнате место освободилось. Мы и эти катакомбы им расчищаем наверное под гробы, не иначе. Тоска!
- Да, такое счастье нам не нужно, - согласился я.
Мы снова углубились в раскопки, работали споро, в быстром темпе, шуршали как на заставе.
- Фу! Хоть бы респиратор дали, тут же вздохнуть нечем, - откашливается Потап, весь покрытый потревоженной нами пылью.
- Аха… я с утра сапоги начистил, а теперь смотри на это безобразие. Хорошо, старшина не видит!
И дальше мы, как заведённые, шустро выковыривали мусор и таскали наверх, снова спускались и обратно. Через несколько часов стахановского труда обстановка на объекте прояснилась, мы уже добрались до пола, осталось только выкинуть несколько ржавых пружинных кроватей и всё.
- О, я вижу, у вас хорошо получилось и даже раньше, чем я думала! – скуповато одобрила работу начальница. – Сделайте перерыв для обеда, а потом закончите.
Мы поднялись наверх, вошли в здание. Помыли руки, проследовали за женщиной в столовую, где сели за отдельный столик. Старички с разной степенью внимания обозрели наше появление, кто с отчуждением, кто с теплотой, но большинство равнодушно.
- Ща обедику навернём, посмотрим, чем тут кураты своих дедушек и бабушек кормят, - заранее предвкушал Потап.
Хенна принесла к нам на подносе две тарелки подозрительной белой жидкости, чем-то по виду напоминающей молочный суп, в ней плавали два кругляшка какой-то брюквы.
Мы попробовали… меня едва не стошнило прямо тут же… эта дрянь, что нам дали есть, была настолько горькой, как будто туда положили хвосты дохлых крыс, которых мы только что вычищали из подвала… брр… мерзость… как они это едят?
- И этим они кормят своих стариков? – Потап тоже чуть не поперхнулся от негодования.
- Утихни, Ванька, мало ли чем они тут кормят. Не показывай вида, - попытался я его успокоить. - Мы потом на заставе нормально поедим, там нам Сина каши сготовит, а старикам ещё тут до конца своих дней эту гадость хлебать, так что тише!
- Наш нюх для собак лучше варит, - пробурчал Потап, но затих.
Вежливо отказавшись от продолжения этого издевательства под названием «обед», чертыхаясь от досады, мы вернулись в подвал.
- Может, это они только нам такую парашу налили? – предположил мой напарник.
- Ты же видел, что наливали из общего котла…
- Ну тогда я фигею… ничего себе райское местечко… судя по хмырю, тут каждый мечтает побыстрее булькнуть на дно… Мало того, что тебя из дома выперли, от внуков отделили, считай, швырнули вот в такой же пыльный подвал, да ещё содержат в таких условиях… век не забуду! – продолжал возмущаться голодный Потап.
- Да, Ванька… пожилые люди как дети малые, всё понимают, а двигаться не могут… это маленьких детей усыновляют, любят, берут в семьи, радуются им, рассказывают сказки, балуют вкусностями… возлагают на них надежды… вкладывают в них душевные силы… а у старичков всё наоборот… их собственные дети сплавляют в дом престарелых, чтобы быстрее окочурились. Не навещают, забывают, кинут среди чужих людей и ладно… вот поймёшь, почему эта седая старушка на нас так поглядывала…
- Мне кажется, она просто вспоминала свою молодость, - крякнул Потап, забросив на плечо железную трубу. - Вот и смотрела на нас так.
Мы вычистили комнату, вынесли последний мусор и уставшие вылезли на улицу, где разделись по пояс, чтобы немного вытряхнуть пропылённые кители…
- Закончили? Айтах! Спасибо по-эстонски! - Хенна говорила нам слова благодарности, но вот внутри не было чувства, что она благодарит, для неё мы просто рабы, и нам равнодушно кинули пару костей дежурных слов. - Я уже позвонила - за вами приедут через час.
- Скажите, а к Мери приезжают родственники? – полюбопытствовал я у этого робота в белом халате.
- Cтранно, что вы спросили, - она пристально поглядела мне в глаза, как будто ожидая какого-то подвоха. - Вам интересно, что с этой бабушкой? Да, к ней приезжали родственники… давно… оформляли наследство. Теперь никто не навещает.
- А почему она всё время смотрит на море? – спросил Ванёк, отряхивая пыль с галифе.
- Она прожила в рыбачьем посёлке, всю жизнь на берегу, - отвечала Хенна с некоторым движением эмоций на лице. – А почему вам интересно это?
- Наверное, эта бабушка скучает по морю и хочет побыть с ним поближе, - ответил я. - А её кто-нибудь на бережок возит?
- Раньше сиделка возила Мери погулять, но она давно уволилась, у нас недобор по штату… я не могу сама везде поспеть, - как будто оправдываясь, сказала Хенна и понизила голос. - Хорошо, если покормим вовремя, спать уложим, а так… нет, никто не возит её к морю.
«Как вы кормите старичков, нам с Ванькой уже довелось убедиться», - отметил я исключительно про себя, но не стал предъявлять претензий, а предложил:
- У нас есть ещё время, давайте мы погуляем с Мери, свозим её на берег моря, пусть бабушка порадуется…
- Ну... если вам действительно это нетрудно... Вы хорошие мальчики! – гораздо более искренне улыбнулась Хенна. – Я спрошу, но сомневаюсь.
Она подошла к Мери и стала по-эстонски ей что-то объяснять… до меня донесся обрывок фразы «пииривальвур», что означает – пограничник. Наверное, Хенна говорит Мери, что пограничники хорошие мальчики и предлагают ей променад по берегу моря, на что старушка неожиданно кивнула головой.
- Нафих тебе нужна эта куратская старуха, - кряхтит Потап. – Тут пока есть время, можно было бы кого помоложе подцепить.
- Ну иди, подцепи помоложе! А я с бабушкой пройдусь, пусть хоть она развлечётся!
Хенна приблизилась и вновь, вглядываясь в нас, как будто только что увидела, сказала:
- Мери согласна… вы чем-то ей понравились. Походите по берегу немного, раз уж вы решили нам помогать.
Я осторожно взялся сзади за каталку, Мери оказалась лёгкой, почти воздушной… Потап, лишённый компании в деле налаживания отношений с молодыми, которых он думал поискать, со скучающим видом поплёлся за мной, покусывая сорванную травинку.
Мы проследовали по аллее, миновали пологий спуск и вот уже наша колоритная бригада на урезе… На море не больше двух баллов – рябь уже перешла в очерченные волны, лёгкий ветерок. Хороший летний денёк! Обелённые волосы бабушки сверкали на солнце. Я вёз и понемногу разговаривал с ней:
- Это – Иван, он у нас мочит корки оператором большого локатора. Ночью мы чикировали границу. А теперь пришли к вам немного помочь – пошуршать в подвале.
Пожилая эстонка слушала русскую речь и ничего не отвечала, с жадностью уставившись взглядом в морской простор… как будто впитывая его всем своим существом… вдыхая морской воздух… слушая чаек и меня, как мы служим… как мы чувствуем красоту природы… как мы полюбили море. Похоже, море узнало её, и ветер ласково теребил серебряные нити его верной чайки.
Когда мы подъехали к линии прибоя, мне взбрело, что ей хочется потрогать воду. Я оставил каталку, наклонился, зачерпнул морской воды в ладони и принёс бабушке. Мери помешкала мгновение… потом протянула свою натруженную руку… и дотронулась до частички моря в моих ладонях. И мне показалось, что её взгляд потеплел, даже морщинки на лбу разгладились.
Ванька от нечего делать включился тоже, перехватил управление каталкой, и мы гуляли по берегу, я что-то рассказывал, а Потап вёз нашу седовласую подругу, изредка вставляя уточняющие реплики. Она слушала очень внимательно, но не произнесла ни одного слова. Потом я спел ей песню, и Ванька уже смог подтягивать:
…Морская душа, морская душа всегда молодая…
Погуляв по берегу с полчасика, мы поехали назад, поднялись по тропинке, Потап снова мне не уступил, ухаживал за старушкой сам. Теперь он рассказывал Мери о том, что недавно нас поднимали по тревоге, что у нас на заставе есть замечательный друг Абрек, и с ним этой ночью мы бегали за учебным нарушителем, а вот так просто погулять у нас никогда не получается, служба расписана по часам.
Я шагал и про себя дивился, и это наш Потап, циник и рационалист до мозга костей, вдруг решил побеседовать с бабушкой… и вложить в это общение и армейский юморок, и какие-то наши специфические выражения, и саму пограничную морскую душу. Молодец Ванька!
После прогулки мы вернули Мери на её излюбленное место на веранде… и знаешь, у меня да и у Потапа, как мне показалось, на сердце стало легче, как будто мы побывали дома, в своём детстве… со своими бабушками, среди родных нам людей, хотя за всё время наша спутница ни разу ничего не сказала. Но она слушала, внимала, наслаждалась природой, она жила… и в её глазах появился даже какой-то осмысленный тёплый блеск, интерес к жизни, как будто она вспомнила что-то хорошее… давно утраченное… но такое нужное нам всем.
- А мне бабушка дома такие блины дембильские готовила… эх… ща бы блиночков этих! – пригрезилось Потапу, ну это у нас обычная болезнь – если воспоминания о еде, значит, солдатам пора похмырять.
- Я бы тоже не отказался!
Вскоре за нами прибыла шишига, Пуговка посигналил, разбередив чуть-чуть это сонное царство божьих одуванчиков.
- До свидания, Мери! - мы помахали ей рукой и уже направились к машине, как вдруг явственно услышали за спиной.
- Спасибо! – тихо сказала она, я обернулся и встретился с её глазами… такими родными и всё понимающими.
Заведующая стояла около кузова с каким-то особенным выражением лица:
- Ребята… вы так меня поразили… всё это очень странно и очень удивительно! – растрогалась Хенна, прикладывая к глазам платочек.
- Что удивительно? – переспросил я.
- Удивительно… с того момента, как Мери оставили тут родственники… извините, это слёзы… я сейчас… я запрещаю себе плакать… не обращайте внимания… столько горя… извините! Она не сказала ни одного слова… и это вообще первый раз, когда я слышала её голос…
- Что же тут удивительного, может быть, она давно хотела с кем-то поговорить? – пожал плечами Ванька, повернувшись ко мне, показывая всем своим видом: «видал?»
- Нет... вы не понимаете того, что вы сделали, - сказала нам на прощанье Хенна, которая изменилась прямо на глазах, превратилась из достаточно равнодушной к нам особы в добрую женщину с материнским взглядом, - удивительно то, что Мери, настолько эстонка… никогда ни с кем не общалась… вдруг сказала первое своё слово тут… извините, я опять плачу… и это слово… она произнесла… по-русски.
---------------------------------------------
иллюстрация - http://rs.foto.radikal.ru/0708/79/12148fbad0b9.jpg