Горка

   
 
Приезжать в наш городок она стала недавно – родители переехали сюда. А сама по старому адресу еще доучивалась. Приезжая, ходила по городку – знакомилась с ним. Вот однажды увидела знакомое лицо в незнакомом месте. Не осознала, но человек этот предстал почти сразу родным – это всегда так!
- Андрюхин, стой! Ты, это что, здесь живешь?
Он учился курсом старше. До этого почти не общались. Хотя знались через подруг, здоровались. Однажды даже были вместе на чужой вечеринке. Звали его, кажется, Костя, Коста, Кост… И вот оно счастье, – стоит перед ней, почти во вражеском городе! Высокий, смуглый, жилистый ацтек – почему она к нему раньше не приглядывалась? Он тоже был рад ей. Хотя восхищения ничем не выдавалось. Но все же пригласил в кафешку под зонтиками. И первое чудо – в жаркий полдень оба выбрали горячее кофе! Второе – Коста точно помнил ее имена – Даша, Дэш!

 Да, это его родной город. Теперь он, кажется, начинает его любить. Утром бегает в сосновый бор. Тот начинается тут же – через дорогу от дома. Днем – это так, сяк – семейные проблемки и личные заморочки. Вечером сложнее – на дискотеках становится скучно –  друзья потихоньку оставляют его в одиночестве. И что же – он готов скрасить ее появление здесь.

Как ей в чужом городе? Пока непонятно – вроде бы родные уже обжились на новом берегу. Но брат в армии. Родители работают. По вечерам возят ее на дачу. А она не знает, что делать на дачах! И не совсем это дача – грядки, теплички. А зова к земле она в себе не чувствует. Вот и мучает там себя и родителей. Или смотрит тоскливым взглядом в дурнушный телевизор. И вроде не первый раз уже здесь, а все равно как далекая гостья проездом. Поэтому, наверное, скоро уедет.

И она, кажется, уловила сожаление в его взгляде. Он чуть-чуть стал суровее. Даже задумался о чем-то. Ну, приятно в таком возрасте доставить кому-то волнение! Только она действительно думала об отъезде.

За два дня и вечера они побывали во всех более-менее значимых развлекалавках городка. На третий день она посетила его дом. Так, без видимых причин и мыслей. Пошел дождь и он пригласил к себе. Случайно или нет, но дом оказался рядом. Вот и предложил, а она согласилась. Дом – трехкомнатная квартирка шаблонной древней планировки. Правда, еще с высокими потолками. Коста пошел разогревать обед. Даша на диване полистала семейный альбом – зачем их всегда суют гостям? Осмотрелась по сторонам. Попыталась понять чужой уют. Потом поднялась, подошла к книжному шкафу.  Там стоял сувенирчик – серая скала с коронованной черной змейкой.  Достала его – он оказался тяжелым. Посмотрела на вошедшего Косту с вопросом. Ему почему-то стало неловко, и вместо ответа прозвучало предложение.
- Давай, съездим за город, посмотрим на мир со Змеиной Горки!
- И что это значит?
- Да вроде поверье такое существует, что весной эта змейка забирается на скалу, а к ней женихи пытаются подняться. Ну, вот – самый быстрый, ловкий и сильный, а чаще и уцелевший змей, получает ее как приз. Банальное повторение тысячи легенд, но многим нравится.
- Мы тоже будем забираться на нее каждый отдельно?
- И, ты, хочешь жертвоприношения? Туда есть прекрасная благоустроенная дорожка и лесенка.
- Жаль.
- Почему всем молодым женщинам нравятся глупости? Не зная подъема, ты можешь оставить меня без приза.
- Все равно жаль. Потому я еще молодая женщина.
Наверное, он уже встречался с необъяснимой женской вредностью, – дальше проигнорировал ее, и просто добился согласия завтра же съездить за город. Так он ей и сказал – за город.
На самом же деле увез ее к «чертям на кулички». Чертями оказались два его дяди живших в крохотном поселочке посреди поля, непонятно когда и зачем построенного здесь. Земля была отвратительная – безжизненный желтый песчаник. И никакой серьезной зелени – хиленькие полисаднички. Чем занимались жители – так и осталось для нее загадкой.  Остановились у «доброго» дяди. Встречал он их действительно радушно. Жена почему-то отсутствовала в тот день. Поэтому угощение на столик собирал он – лысоватый светлый Дикарик –  так назывались местные камни. И был он полной противоположностью Косте. В последний момент на столе появилась и заветная бутылочка с каким-то темным тягучим настоем. Против нее молодежь не сговариваясь, восстала. Но тут же сопротивление было подавлено уморительно-болезненой улыбкой. И поначалу все было весело, звонко, к ней относились очень внимательно. А потом то ли настой оказался коварным, то ли мужчины по жизни выпивали редко – опьянели, о ней забыли, завели серьезные семейные переговоры. Говорили в основном о «злом» дяде, жившем здесь же, через дорогу – напротив. Даша мало что поняла, но, видимо, тот дядя был очень обидчив. И хотя Дикарик с ним давно не общался, перед молодым «наскокчивым»  родственником искал для брата оправдание.
- Плохой человек… А что это значит – плохой человек? Плохой человек себя плохим не считает. Я полагаю, у нас здесь что-то совсем не так. Попробуй понять, когда человек видит, что его дело рядом организуется лучше, а у него не возникает никаких эмоций, или еще хуже, только положительные, то есть радуется как дурачок – разве это правильно? Наверное, этот человек занимается не своим делом. Без зависти нельзя – она заставляет конкурировать – изобретать, напрягаться! Я не о том, чтобы придумывать гадости против человека рядом. Но привкус горечи должен присутствовать, если у человека рядом твое дело получается лучше.
- Ты это о черной и белой зависти?
- Не надо врать себе и другим – раскрасьте свою зависть в любые цвета, но она обязательно должна быть с горечью! Или это что-то совсем другое, чего я не знаю. То, что он не хочет с нами общаться, не самое страшное.
Вообще-то они должны были сегодня же ехать дальше. Но выпивши за руль садиться нельзя – с этим она и сама была согласна. Предстояло здесь заночевать. На какое-то время это озадачило ее – еще более незнакомое место и двое подпитых мужчин в доме. В таком состоянии даже добрые люди способны на глупости. Она стояла перед дверью комнаты на втором этаже, которую ей определили для сна, и никак не могла изгнать из головы откуда-то выскочившую нехорошую мысль – будто за каждой дверью скрывается своя тайна. Ну, вроде здесь вовсе не двухэтажный котеджик, а древний замок с привидениями, и немыслимыми страстями прошлого. И жена доброго хозяина со злым братом заодно – затеяли какую-то страшную месть, вот именно этой ночью! Может, и на нее подействовал настойчик? Поэтому уже сама бы по доброй воле согласилась спать в одной комнате рядышком с Костой. Но сам он скрылся за дверью с защелкой, внизу, а Дикарик никак не успокаивался в том коридоре – сновал туда-сюда. Посуду ему всю давно перемыла?..

Кажется, она не спала – только дремала. Прислушивалась к звукам ночи. И звуков этих было много. Хотя это были и не городские звуки, все равно нормального сна не получилось. Смущала часто странность – что бы это могло быть? В конце концов, все же уснула, но утром к мужчинам спустилась поздно, недовольная, с измученным видом. Едва за завтраком развеселили, как тут же и покоробили. Оказывается, дальше предстоит пройтись пешком – дорога закрыта на ремонт! Но если идти отсюда через лес – так это и недалеко совсем. Она, снова вздыхая, согласилась, опасливо поглядывая в серое небо. Коста закинул себе внушительный для прогулки заплечник, и это тоже уже тогда не понравилось ей. Хорошо еще дома что-то подтолкнуло одеться по-спортивному. А ведь они ехали на машине к благоустроенной дорожке на камешек со скульптурной змейкой наверху. Но надеялась ли она и сегодня увидеть эту змейку? И почему так легко подчинялась ему? Вопросы эти, может и не очень настойчиво, возникали. Временами она на них пыталась ответить.

За полем и среднерослым березнячком открылась гигантская варварская порубка. Отсюда забирались только стволы деревьев, а все остальное считалось хламом и оставлялось на месте. Этого «хлама» было очень и очень много. Его никто не удосужился собрать в горы, или хотя бы в кучки. Вся эта ненужность ровным слоем лежала по всей огромной территории. Им бы вернуться или попробовать обойти загаженную местность. Но поначалу идти по открытому месту показалось более привлекательным и не очень сложным. Пока не потеряли дорожку. Но упрямство экскурсовода  продолжало их куда-то вести. Куда-то – так как на привале и он признался, что заблудился. Тут же выяснилось, что не только она, но и он забыл свой мобильник – вот как без них люди раньше жили? Она терпела, в истерику не впадала. Предложила даже разделить его ношу. Мужчина виновато улыбнулся, и согласился продолжить путь – не оставаться же в этом гадюшнике навсегда? Так и сказал – гадюшнике. И отошли они от места привала совсем немного, как он снова остановился. Даша не сразу поняла, в чем дело, устало и нежно прильнула к его плечу. Что-то хотела сказать. Увидела на зеленой мягкости мха эту черную красавицу в будто бы благородном велюре с приподнятой ищущей головкой и то и дело исчезающим раздвоенным язычком, и лишилась дара речи. Дыхание замерло, от конечностей пошел холод, на лбу густо-густо выступила испарина, а собственный язык попал в какую-то вязкую суховатую массу. С таким неосознанным всепроникающим ужасом она столкнулась впервые. Хотя с чего бы мог взяться этот страх – совсем маленькое неспешно и грациозно извивающееся создание? Скорее всего, перепугавшееся их самих, далекое от какой-то агрессии. Может оттого, что встретилась с гадиной вот так вживую впервые? Змейка уже уползла, а он еще долго не мог разжать на своей руке ее похолодевшие пальцы.  И дальше Даша двигалась за ним с широко раскрытыми глазами, вздрагивая то на появление мышки, то на любопытство ящерки, то на слишком резкий взлет какой-нибудь птички или даже насекомого. А птички пугались их часто. При этом девушка не зря поглядывала и вверх – к ним снизошла, наконец, и грозившаяся с самого утра влага. Правда мелкая и теплая, и все-таки это был плотный, все утяжелявший дождь. Костя достал тонкие скрученные плащики. Это как-то спасало положение. Но перешагивать и перелазить через сучья, в них было неудобно. Они теперь сделались и неестественно медлительными.

В пелене дождя не сразу осознали, что достигли леса. Затем вышли к ручью. Совсем не жалея ее, сказал что видит ручей этот впервые. Но все равно обрадовался – ручьи всегда приводят к каким-нибудь речкам или озерам. А горка со змейкой – на речке! Оттуда они обязательно вернутся уже по дороге. Только, при упоминании о цели их путешествия, она сейчас нехорошо вздрогнула. Захотелось холодненького. Долго не могли напиться из ручья – такой вкусной и мягкой была в нем вода. Вылили в сторону свои горячие напитки и наполнили термосики ручьевой прохладой. К вечеру вышли к речке. Там увидели дом. Хозяев Коста узнал: бабу Нину и лесника Дедка – его так все почему-то и звали. Но лесником он давно не был – просто старенький дом никому оказался не нужен. И жили они здесь по привычке, только летом, а на зиму возвращались к людям, к детям. Лесные жители гостям были рады – родителей Кости эти люди, видимо, хорошо знали. Да нет-нет, что-то припоминали и из его детства, с лукавой нежностью поглядывая на выросшего сорванца. Ему, может, это и нравилось? А представьте Дашино удовольствие от такой прогулки. Тем более что и отсюда сообщить родителям она ничего не могла. А ведь предстоял еще один ночлег – не возвращаться же ночью! Да и устали за день.

За ужином объяснили старикам, как попали к ним. Те посмеялись, сочувственно покивали головами, – что делать, если времена такие – не расстреливать же и теперь за вредительство! Когда-нибудь и это пройдет, – как говорил какой-то древний царь. Некогда пока стало людям такими глупостями заниматься – оставлять порядок везде и всюду. И вообще, всегда мы были неаккуратными и завистливыми. Сказали просто так, без какой-то преднамеренности. Но Коста на это вспылил. Видимо такие слова в нем часто поднимали гнев.
- Да при чем здесь – мы? Чуть что – мы, мы, мы! А мне кажется употреблять это слово в дело и без дела научили людей трусы и негодяи. Одним так смелее. А другим с ним подличать сподручнее. Я, например, ни революций, ни войн не начинал. К террору и равнодушию не причастен. В жизни ничего чужого не брал. И за собой даже крошки со стола убираю сам. И я точно знаю – я такой не один. Не обижайся, Дедок, – ты хороший человек! Но по какому праву любая сволочь мычит и причисляет к себе меня?
- Ти-и-ше, тише, тише, тише. Ты чего это вдруг взорвался. Сам подумай – зачем к словам цепляешься? Может и прав ты, только и для правоты надо и место и время знать. Чего зря петушиться и крыльями хлопать. Вот приедешь в город, встретишь такого неприятеля и все ему на рога набросаешь. Трусов и негодяев бояться не нужно – а опасаться следует. Сам говоришь, трусы и негодяи – с ними открытого боя не получится.

Костя, как бы извиняясь, заулыбался, – а действительно, чего это он ни с того, ни с сего тут правду принялся утверждать? Подмигнул спутнице, погладил ладошку хозяйки, подтолкнул в бок Дедка, и тот наклонил в его стаканчик свой графинчик.
   
Даша, до этого молчавшая, решилась тоже заговорить, деликатно, по-женски перевести разговор в другую плоскость, показать со всеми свою солидарность, и свою причастность к молодому человеку. Рассказала, как испугалась змейки. Узнала – часто ли они тут встречаются? А на вопрос, – как  далеко до горки со змейкой каменной, бабка с дедкой странно  переглянулись и ответили, что утром будет совсем близко. Даше ответ не понравился – зря наверное спросила? Что-то тут нечисто с этой горкой. Почему-то так подумалось. Да и откуда в этой местности скалы? А впереди ожидало еще одно неприятное предначертание – ночевать их отправили на сушила. Хотя, что теперь из-за этого – капризничать, топать ногами у незнакомых людей? Какой-никакой, но все же приют. Дождь продолжал сыпать плотно и тяжело. Пришлось искуситься и такой романтикой. Правда, Коста там даже не попытался с ней целоваться. Едва поднялись по лестнице, пришлось густо вымазаться антикомарной мазью. Под эту крышу маленькие крылатые твари собрались со всего леса – им тоже дождь не нравился. Мазь защищала от укусов. Но не от зловещего гульца близко-близко от твоей кожи – вот он фильм ужасов во всей реальности и въедливости!  Путешественники мечтали отдохнуть. А отдых для бедной девушки снова обещался быть не скорым. На человека, ворочавшегося рядом, она иногда посматривала с тоской и ненавистью. С местного зелья мальчик снова уснул  беззастенчиво быстро. И еще эта жесткая сухая трава, которая ни с того ни с сего, откуда-то прорывалась и вонзалась в нее тупо и нагло. Это самое сено будет также жирно вписано в ужасы ее жизни.

Всего лишь бесхитростные случайности, ничего не значащие подленькие случаи, но как они иногда потрясающе действуют на людей. Утром ненастная и пасмурная погода осталась в прошлом. Уже не в первый раз прокричал петух округе радостную новость. Но и на этот раз Дарья проснулась поздновато. Удивилась солнышку, свежайшему ароматному воздуху, легкости в теле и в мыслях. Несмотря ни на что, она все-таки выспалась и отдохнула. Костя проснулся раньше. Внизу слышались голоса – люди принялись за какую-то срочную трудоемкую работу. Хлопали доски, звенел металл, вздрагивала земля. И спустившись, ей пришлось только тяжело вздохнуть – приятель с Дедком взялись за ремонт погреба. У хозяина, очевидно, все было уже заготовлено заранее, и он только ждал этого случайного помощника. Баба Нина виновато засуетилась возле нее, быстренько умыла гостью и повела в дом –  кормить кашкой. Заметила расстройство в глазках.
- Торопишься? Но успеешь, я думаю. Не отрывай его от доброты и участия. На добрых делах мир держится. Ты только полюбуйся, какой он у тебя молодец – на все руки мастер! По сегодняшним временам такое встречается не часто. Если людям согласился вот так просто помочь – то и ты можешь быть уверена в нем. Тут даже и голову ломать долго не надо – соглашайся на этого парня. Думаете, все ваше сегодняшнее счастье только в деньгах? И в них, конечно, но не все. Путать люди стали много. С большими деньгами кольцуй не кольцуй птицу, а себя она все равно будет вольной считать. И если не попрекнет словом – взглядом не раз захлебнешься. Насмотрелась я на это еще в старые времена – заезжали к нам начальнички позадиристей. Видела, как полоскали они жен своих и любовниц деньгами по рожицам. А я в своем Дедке всегда была уверена: и руки не поднимет, и глаз никогда не отведет – не в чем было стыдиться ни за меня, ни за себя. Детей вырастили – от своих к чужим не сбежал. Ни мое имя, ни имена детей по ночам не путал. Никому не завидовали – чем одаривала судьба за труды, то и наше было. Вас же сейчас не нищета – зависть душит. Говорите вот все – плохо жить стали! Плохо жить стали? Плохо жили, когда каждый свободный клочочек землицы в городе и за городом перекопан был под огороды. Когда после работы люди не по магазинам, не в бары спешили, а к своим грядочкам. Когда любой человек умирал, и знало об этом полгорода. И выходила его хоронить вся улица. Вот тогда жили плохо. А сейчас завистливо живете, а не плохо. И не знаете настоящей цены ни деньгам, ни мужьям, ни себе. Но главное, саму жизнь обесценили жутко. Ты извини меня, конечно, что разошлась. Да понравились вы мне обои, как пара. Честное слово, от души говорю, смотритесь как родные уже, давным-давно притертыми друг к дружке. А ведь недавно, наверное, петь вместе пробуете?

А ей все это и вроде бы льстили, и в то же время с какой это стати сватовство вдруг здесь началось – не было у нее никаких серьезных мыслей насчет рукодельничка вашего, все это получилось случайно от скуки. Да и что там еще получилось-то?  А после всего этого подобия приключения, и упаси боже – от него бы подальше. По возвращению, не пройдет и суток, как искать ее будет бессмысленно в этом городе. Впрочем, хозяйке она только кивала головой и улыбалась – ну пусть будет вам виднее. Хотя, разумеется, она могла бы сейчас и свредничать, пойти и встать у него над душой, и начать выговаривать, выставляя свою справедливость против его неумения жить. Вот только в здешних условиях ничего бы хорошего из этого не получилось. Но тут же с грустной улыбкой поняла, что ничего против доброты и участия она не имеет. И появились зазнайские мысли у нее как протест против чужого вторжения в ее жизнь.

После завтрака пошла на речку. Долго купалась, любовалась высочайшими соснами. Насобирала желтых лисичек красовавшихся на темных после дождя кочках – только эти грибы, как съедобные, она и знала. Принесла бабе Нине – восторженно высыпала на стол. Помогла начистить картошки – сама напросилась! Подбоченясь пошла посмотреть строительство, и удивилась его быстрому окончанию. Ей даже стало неудобно за свое недавнее нетерпение. И сейчас она вместе со всеми радовалась, открыто и просто. А он по-прежнему бросал на нее пристальный изучающий взгляд – ну, сколько можно? И взгляд этот начинал все портить в этом чудесном дне. Но она, возможно, пока еще не знала, как близко и коварно настоящее разочарование. Когда за обедом Константин снова соблазнялся на выпивку, Дарья жестко одернула, будто и вправду вступила в права.
- У тебя совесть есть? Я уже третий день до твоей змеи добираюсь – и сама уже с тобой змеей становлюсь!

 Не стал выпивать и Дедок. Горько сглотнул, отодвинул графинчик, а после и убрал со стола от соблазна. Быстро, нехотя, покидал чего-то в рот, вышел, из сарая выкатил мотоцикл и стал их ждать во дворе. В окошко было видно, как сильно он обижен. Только почему замолчала и баба Нина? В глаза друг другу больше никто не смотрел. Видимо, не во всем виновата была только гостья.

И часа не прошло, как по узким лесным дорожкам, довез их Дедок до поселка. Еще раз поблагодарил Костю и уехал. Ей в глаза так и не посмотрел больше. Ничего даже не буркнул на прощание. В дом Дикарика войти отказалась. Снова сухо поторопила «жениха». «Добрый» дядя, стоя босиком на ступенях, растеряно только полуразводил руками.  До города ехали молча. Молчание тоже полно неожиданностей. Когда открыла дверцу и хотела уже выйти из машины возле дома, удержал ее за руку.
- Ну, извини, пожалуйста, что так получилось.
- А что получилось? Что хотел, то и получилось! Пришла мысль испытать меня на прочность – испытал! Заодно и родному деду с бабкой помог – давно обещал, наверное? Только стесняться их было не нужно. Их то зачем обижал? А о моих родителях подумал? Что я им сейчас буду говорить? Может, зайдешь – спросить – сколько они валерьяновки выпили? Вот если бы я сдержалась и сегодня?.. И что бы тогда? Да мне собственно и неинтересно это! Прощай, помошничек!
- Вот я и говорю – извини дурака! И у родителей твоих тоже мне надо попросить прощения. И не только прощения! За цветами только съезжу – неудобно перед ними с тобой без цветов появляться. А давай, лучше, я к ним первым войду – прикрою тебя! – так и сказал – Прикрою тебя!


Из книги «Садик напротив Вечности» 2009год
ISBN  5 – 904418 – 28 – 1