ч. 4, гл. 7. Церковь в бухте

Флибустьер -Юрий Росс
ПОСЛЕДНИЙ ШЛАГ ВОСЬМЁРКИ

       Часть 4. СОЛЁНЫЕ ГАЛСЫ

       Глава 7. Церковь в бухте

       Харбормастера (ну, начальника гавани) звали Фред Пири. Фамилия более чем знаменитая: кто не слышал про полярного исследователя Роберта Пири? Он и в самом деле, оказался родственником… удивительно.
       Капитан отправился к нему в офис решать вопросы, связанные со стоянкой, а мы принялись оглядываться. Не прошло и получаса после того, как мы подали швартовы, как дунул сильный ветер и пошёл дождь. До этого он лишь слегка моросил. М-да, воистину мы прибыли на побережье туманного Альбиона, хоть это и не совсем Альбион.
       В гавани (кстати, хорошо защищённой от морской стихии) быстро развело высокую и короткую волну. Ветер на порывах достигал семи-восьми баллов, и мы представили себе, что сейчас творится в Северном море. Да-а, вовремя мы, вовремя. А в порту без особой суеты идёт обычная работа – небольшой пассажирский паром «Ярл Сигурд» приходил и уходил уже дважды. Стоп! Как он называется? «Ярл Сигурд»? Дайте покопаться в памяти… Сигурд… ярл… мы что, опять на земле викингов?

       Вернулся капитан: всё прекрасно. Стоять можно столько, сколько понадобится, ни за что платить не надо, оформление было чисто условным. Никаких виз, никакого фэйс-контроля…
       Фред дал Николаю ключи от местного яхт-клуба, где всё в нашем распоряжении. На ключах висит бирка-брелок: «Пожалуйста, не забудьте вернуть директору Оркнейского яхт-клуба». Приходите в себя, ремонтируйтесь, осматривайте город, надумаете уходить – скажете, ключик вернёте... Скажите, где такое возможно? Э-эх… я точно знаю, где такое вряд ли возможно.

       Сразу же начали попытки восстановить застрявший в блоке стаксель-фал. Конечно, есть запасной, его мы и пользовали вместо основного, но, во-первых, он чересчур короткий и поэтому неудобный, а во-вторых, негоже плавать с застрявшей на мачте снастью.
       Попытки сделать хоть что-то успехом не увенчались. Нужно поднимать на мачту «слесаря». Перенесли эту операцию на потом, потому что стоим лагом к сильному ветру, и «слесарю» на мачте придётся несладко. Может, завтра уже стихнет. А пока разделились на две группы: первая отправилась осваивать яхт-клуб, вторая занималась на яхте по хозяйству. Я зашил дышащую на ладан заплатку на гроте и отремонтировал ползуны. Все, кто работал на верхней палубе, нещадно вымокли – дождь стал ещё сильнее.
       А вот и первые любопытные. Двое. Оба – члены яхт-клуба, у одного яхта стоит в самом углу марины, можно будет потом пойти и посмотреть. Листали буклеты, смотрели фотографии… Уже уходя, перебрасывая ногу через леер, один другому на ухо: «Mad Russians!..»

       Дождь ещё сильнее. Николай принял новый прогноз – ого! Там, где мы сейчас должны были быть, завтра дунет полста пять метров в секунду. Шкала Бофорта заканчивается тридцатью тремя, это натуральный ураган и ещё хуже. Что же там творится-то, а? Ма-ма…
       Наша очередь идти в душ. Собираемся с Димкой и идём на стенку.
       Оркнейский яхт-клуб стоит почти на набережной. Зданию ровно триста шестьдесят два года, и оно носит имя Гринель. В Англии многие (если не все) дома имеют своё уникальное имя, которое никак не переводится ни на один язык и ничего не означает на английском. Это имя собственное, такое же, как «Вовка» или «Сашка», только не похожее на обычное человеческое имя.
       Десять минут горячей воды в душе стоят один фунт стерлингов. Непривычная денежная единица. Чтобы понять «на пальцах», переводим: один фунт – это 454 грамма, почти полкило. Это нам ближе и понятней. Полкилограмма этих самых стерлингов. Не многовато ли? Но помыться хочется, поэтому полкило стерлингов в виде маленькой монетки заталкиваются в щель небольшого белого автомата, и из душа течёт вожделенная горячая вода. Если исхитриться, то за десять минут можно не только помыться, но и постирать дежурное бельё.
       Осмотр яхт-клуба оставляем на потом, идём на борт. Там ещё один посетитель, скромный молодой человек по имени Лейтен. С интересом посмотрел фотографии и буклеты, поцокал языком. Сокрушённо сказал, что дальше Кейптауна (!) под парусом ещё пока не плавал, но в планах – кругосветка. Что ж, кругосветка в планах почти любого яхтсмена, даже того, который её уже осуществил. Но от Англии до Кейптауна – это тоже нехило.
       Через час Лейтен появился снова, на этот раз со своим другом Джоном. Вежливо извинились, что отвлекают от дел, и выгрузили две упаковки баночного пива. После чего сели в машину и укатили – у них рабочий день ещё далеко не закончен. К этому моменту мы уже освободили для портовых нужд ту часть стенки, которую занимали, и перетянули «Апостола» чуть дальше, привязавшись лагом к непонятного назначения самоходной барже, над которой бился на ветру «Весёлый Роджер». Слюнки так и потекли, и если бы появился хозяин баржи, я бы этот флаг у него непременно выклянчил на память. Но он за всё время нашей стоянки так ни разу и не осчастливил своё судно приходом.
       А «Остров Сокровищ» у меня есть как на русском, так и на английском, и обе книжки с собой... я без них не я.

       Название «Кёркуолл» означает «церковь в бухте». Ну да, первый слог «Kirk» очень созвучен скандинавскому «кирха» – «церковь», и то же самое значит на шотландском. «Wall» вообще-то переводится как «стена», но мы имеем дело с очень старым названием и очень старым языком, который отличается от современного английского. Английский язык во многом формировало влияние французского и немецкого, наложившихся на древние кельтский и уэлш, а тут, на самом севере Шотландии, хозяйничали всё те же голодные до приключений неугомонные викинги. Здесь wall тоже означает «стена», но в переносном смысле – «то, что окружает», то есть бухта. Хотя, фраза «церковная стена» тоже подходит к историческому облику Кёркуолла.

       Быстро наступил вечер. Делать было практически нечего, лупил дождь, и поэтому единственным доступным развлечением было провести время в яхт-клубе.
       Несмотря на почтенный возраст здания, внутри всё довольно современно, и только в зале второго этажа присутствует некое отдалённое ощущение стилизации под старину. На стенах висят вымпела в честь тех или иных регат, разовых и традиционных. Ну, фикус, само собой. Какой же яхт-клуб без фикуса? В холле второго этажа есть дарт-борд и бильярд. Точнее, не привычный нам бильярд, а пул западного образца с широкими лузами, небольшими шарами, а главное – с механизмом оплаты игры. Шары находятся внутри и подаются наверх только после того, как опустишь в пул монетку. По мере игры шары влетают в неимоверной величины лузы и проваливаются внутрь; чтобы снова начать игру, нужно сунуть ещё полкило стерлингов. У нас была всего одна монетка, а потому мы просто приняли превентивные меры к тому, чтобы попавшие в лузы шары не закатывались внутрь хитроумного аппарата. Проще говоря, заткнули дырки в лузах с помощью подручных средств – носки, перчатки... Теперь можно было играть до умопомрачения, чем, собственно, и занимались.

       После полуночи, уже по дороге обратно на «Апостол», мы решили рассмотреть стоящую в углу марины яхту нашего первого посетителя. Это был шикарный бермудский шлюп «Moody 32».
       Яхта, что называется, с иголочки. Можно только порадоваться за людей, имеющих возможность плавать на таких яхтах. Хотя (лично моё мнение), это не боевой океанский «сэйлер», не корвет моей мечты, на котором можно смело идти куда угодно, а потому я к ней остался незаслуженно холоден. К тому же она пластиковая.
       Пирс в марине дощатый, и вода плещется почти у ног. Рядом стенка набережной, стоянка такси и несколько фонарей, которые ярко светят. Свет фонарей приманивает обитателей моря, и полусонные рыбы пасутся в этом углу в изобилии. Виктор, недолго думая, лёг животом на пирс, запустил в воду руку и запросто поймал пару штук.
       Рыба оказалась с мелкой чешуёй, стремительная и обтекаемая по форме, с вытянутыми вперед челюстями, напоминавшими меч-рыбу. Что-то типа рыбы-иглы, родственник саргана? Выглядит вполне благородно...
       На яхте с помощью определителя выяснили, что рыба и впрямь имеет некоторое отношение к семейству саргановых, называется «сарган обыкновенный». Поэтому мы с Витькой пошли сквозь дождь и брызги обратно в марину и, лёжа на дощатом пирсе, за каких-то десять минут руками наловили полведра. Редкие прохожие спрашивали, чего мы тут делаем. «Рыбу ловим, а то вы не видите...» Рыба была опробована на сковороде и напомнила по вкусу хорошую нежную селёдку. Ели её три дня, причмокивая – даже немного надоело.

       Ночью погода совсем ухудшилась. Дует жуткий ветер с норда, хлещет сильный дождь пополам с градом. Кромешный ад. Волны избивают пирс, засыпая всё вокруг мириадами солёных брызг. Отражённые волны накладываются на вновь пришедшие с моря, входя с ними в резонанс, и возникающие стоячие гребни производят жуткое впечатление. Вода похожа на кипящий серо-зелёный кисель. Утром весь этот кошмар обретает краски и выглядит не так мрачно. Прогноз обещает отход ветра к весту и ослабление.

       Витька пошёл и купил телефонную Интернет-карту. Удобная штука: стоит как обычная телефонная карта, а болтать можно в десять раз дольше. И звонить домой можно с любого телефонного автомата, точнее – с любого кнопочного телефона, а они тут все кнопочные. Последний дисковый наборник мы видели аж в Провидения.
       Когда меня потом спросят, что было самое страшное в этом плавании, я, не колеблясь, скажу: переходить дороги в Шотландии. У них движение левостороннее, и привыкнуть к этому, на мой взгляд, совершенно невозможно. Жуть просто.
       Немного прогулялись по городу, хотя дождь несколько портит удовольствие от прогулки. Город очень маленький, компактный, всего семь тысяч жителей, но зато на эти семь тысяч жителей приходится четырнадцать интереснейших музеев. Люди… да обыкновенные люди, в меру приветливые, в меру степенные. Спешат по своим делам, но охотно вступают в разговор. Каждый готов с гордостью рассказать про свой город, но лучше всего получать информацию в специальном туристическом центре.
       Его всегда несложно найти в любом городе, если он есть. Там дадут нужную консультацию, подсунут нужную литературу, снабдят рекламными буклетами-путеводителями – платными и бесплатными.
       Ближайшая достопримечательность находится в ста метрах от центра – это Кафедральный собор Святого Магнуса. Зайдём завтра. А пока изучим ту часть города, которая примыкает к порту. В магазинах поражают цены на аудиотехнику – ну очень дёшево, так же как и знаменитые джинсы «Levi’s No. 501». Всё остальное – на обычном уровне.
       И тут нам на глаза попадается магазин со спиртным. Дело, конечно, не в том, что как раз на Оркнеях у нас закончилась водка, которой нас обильно снабдил в Вилючинске директор компании «Веритас» Павел Владимирович Мигунов. Покупать спиртное здесь по бешеным ценам мы совсем не собирались. Просто… ну… ну как можно не зайти?
       – Вот, пожалуйста, водка «Московская». То, что вам нужно, вы её любите.
       Это мы только успели войти.
       – А с чего это вы решили, что мы русские?
       – У меня глаз намётанный, – смеётся продавец. – И у вас на груди написано.
       А… ну да. Конечно.
       Продавец сказал, что может угостить нас шотландским виски, хотя и не вся продукция, которая в изобилии выставлена на прилавках, достойна так называться. Но если мы действительно хотим прикоснуться к одному из самых интимных моментов, связанных с понятием «скотч виски», мы можем дойти до местечка, которое называется «Хайлэнд Парк», где это самое виски производят, где можно его продегустировать и где вообще нам будет очень интересно. И тут же вручил буклетик.
       К «самому интимному» можно прикоснуться до 17 часов ежедневно, последняя экскурсия начинается в полпятого. Мы идём на яхту обедать, где рассказываем капитану о возможности посетить интересное место. Капитан с Аркадием и Анатолием уже сходили в несколько музеев и набиты впечатлениями, а кроме того, они уже посетили Собор Св. Магнуса. Пообедав, мы прямиком идём туда же.

       Строительство Собора начал внук Святого Магнуса, ярл Рогнвальд, в 1137 году. Сага о Святом Магнусе сохранилась в Дании, но она не столько повествует, сколько отсылает ищущего к Оркнейской саге.
       После смерти Великого ярла Турфинна Оркнеями управляли его сыновья Эрленд и Пол. В 1098 году, когда Магнус Эрлендсон был ещё юношей, на Оркнеи пришёл его тёзка, норвежский король Магнус со своим флотом. Обоих ярлов он отправил к себе в Норвегию и объявил, что сам будет править всей этой землёй. Юного Магнуса он почему-то взял с собой.
       Землю приходилось отвоевывать у валлийцев, но в первой же битве Магнус отказался надевать доспехи и брать в руки меч. Вместо этого он взял Псалтырь и распевал псалмы посреди месива льющейся крови и звенящего железа, громко призывая людей к миру. Такое поведение юноши пришлось не по душе воинственному королю, и юный Магнус вынужден был под покровом темноты бежать прямо с флагманского драккара. Дело в том, что с детства он обучался в монастыре в атмосфере мира и согласия; насилие претило ему во всех видах.
       Через несколько лет, уже после смерти короля Магнуса, он вновь объявился на Оркнеях. К тому времени в далёкой Норвегии умерли и оба бывших оркнейских ярла – Эрленд и Пол. Сын Пола Хакон был провозглашен ярлом, и Магнус поддерживал его всячески.
       В то же время объявились и последователи второго ярла – так что предстояла нешуточная битва за власть.
       Для попытки достижения соглашения была назначена встреча на острове Эгилси; предполагается, что это было в 1117 году сразу после Пасхи. Оба претендента должны были прибыть на остров для ведения переговоров, каждый на одном корабле и с ограниченным числом солдат.
       Ожидая на острове прибытия оппонентов, Магнус всё это время пребывал в молитвах о мире и согласии, но его же кузен Хакон нарушил уговор, объявившись аж на восьми кораблях и с большим количеством воинов. Стало ясно, что мирного разговора не получится.
       Магнус безуспешно просил кузена о честном решении проблемы, но тот упорно стоял на своём, ожидая прибытия заведомо более слабых соперников. Тогда Магнус попросил кузена искалечить его во имя справедливости, чтобы своими страданиями доказать вопиющую неправоту – уж чем мог. Он так и сказал Хакону: «Видит Бог, ваши души для меня важней моего собственного тела; терзай же меня, выколи мне глаза, засади меня в темницу!»
       Хакон вовсе не мечтал о таком развитии событий – всё ж кузен, не кто-нибудь, но его сподвижники, слепо жаждавшие власти, нетерпеливо закричали: «Хочет? Ну и пусть будет так! Пусть он вообще умрёт!» Хакону ничего не оставалось делать, и он скомандовал своему воеводе убить Магнуса.
       Воевода, как и подобает гордому воину, отказался. Тогда Хакон возложил эту неприятную обязанность на своего повара Лифольфа. Тот было ударился в рыдания, но Магнус сказал: «Встань предо мной и рань меня в голову, ибо не отрубать же головы всем твоим бестолковым господам. У тебя доброе сердце, бедняга, и я буду молить Бога, чтобы он помиловал тебя. Давай, руби».
       Лифольф горько вздохнул, взял топор, размахнулся и ударил Магнуса по голове. Дело было 16 апреля.
       Магнуса похоронили в церкви, построенной в Бирси его дедом. В те времена не требовалось согласие Ватикана на объявление кого-либо святым – это делалось волей народа. Когда Кафедральный собор был построен, мощи Святого Магнуса были переправлены из Бирси в Кёркуолл.
       Святого Магнуса чтят не только в Кёркуолле, но и во многих других приходах. А в 1919 году во время реставрационных работ под хорами были обнаружены остатки человеческого скелета, на черепе которого зияла широкая рубленая рана. Оказалось, что старая сага правдиво повествовала о реальных событиях, имевших место когда-то в графстве Оркнейском…
       А вот покарал ли Бог коварного, но нерешительного Хакона? Что по этому поводу говорит сага?
       Не сага уже, а сама История повествует о том, как Хакон после случившегося совершил долгое паломничество в Рим и в Иерусалим. О чём он там говорил со Всевышним, знают только они двое, но когда он вернулся обратно и стал ярлом, все оставшиеся годы он правил мирно и справедливо, а на Оркнеях воцарилось спокойствие на долгие времена. Вот так.

       Собор имеет положенный любой церкви двор, окружённый старинным ажурным железным забором. За ним молчаливо стоят тяжёлые и изъеденные ржавчиной кресты, могильные камни, которым невесть сколько лет. За двориком высятся развалины графского дворца, к которым мы еще доберёмся, а пока мы зайдем в Собор.
       Тяжёлая каменная кладка выполнена с таким изяществом, что кажется почти воздушной.
       Внутри Собор кажется ещё выше, чем снаружи; красно-коричневые стены взлетают ввысь и мерцают изысканной мозаикой окон. Вдоль стен одна за одной установлены поминальные плиты с барельефами – стараниями родственников усопших; возраст плит – четыреста лет, хотя есть и менее старые. С трудом, но надписи на плитах всё же поддаются прочтению.
       Нет, дело не в том, что нельзя разобрать буквы, а в том, что язык не современный, многие буквы как бы спарены друг с другом (a и e), и в словах непросто разобрать современные английские аналоги. Это старинный язык (а помню, моя первая учительница английского всё уверяла, что инглиш дошёл до наших дней из старины практически не изменённым. Ну-ну). Например, на одном из двух медных блюд для пожертвований (доставленных в XVII веке из Роттердама), изображающих Адама и Еву с древом и змием, написано:

Had Adam gedaem Gods Woort wys
Soo waer hy Gebleven int Paradys.

       На современном английском языке это выглядит так: «If Adam had wisely done God’s word, he would have remained in Paradise»*. Многие слова как бы вроде и понятны интуитивно (хоть и со сдвоенными буквами), но всё равно без помощи дежурного по Собору разобраться не удалось; с каменными плитами почему-то было проще, но уже на второй мне надоело.
       * Последовал бы Адам мудро слову Божьему – до сих пор бы в раю оставался.
       В Соборе похоронены великие люди, жившие в своё время в Кёркуолле. Это лорд Адам Стюарт – сын принца Джеймса V, короля Шотландии (1575 год). Это знаменитый шотландский историк Малколм Лэйнг, поэт Эдвин Мюр, исследователь Африки Уильям Бальфор Бэйки и полярный путешественник Джон Рэй – тот самый доктор Рэй, который принимал участие в поисках пропавшей экспедиции Франклина и принёс первые сведения о ней, рассказанные эскимосами острова Виктория...
       Ещё один, более современный мемориал расположен на левой от входа стене. Это большая деревянная плита с медной дощечкой, над которой скрещены флаги – «Юнион Джек» и Штандарт Королевского Флота. Тут же висит бронзовый судовой колокол с надписью «H.M.S. Royal Oak».

ПАМЯТИ
833 офицеров и матросов Корабля Её Величества «Ройал Оук», отдавших свои жизни, когда их корабль был потоплен в Скапа-Флоу подводной лодкой U-47 14 октября 1939 года

       H.M.S. – это Her (или His) Majesty's Ship, корабль Её (Его) Величества. «Ройал Оук» означает «Королевский дуб».

       Октябрь 1939 года. Гитлеровскому подводному флоту срочно нужно было заслужить признание фюрера, для чего кровь из носу требовалась какая-нибудь блистательная операция. Британский флот внушал гросс-адмиралу Карлу фон Дёницу опасения, и оснований тому было предостаточно. Разведка донесла, что в базе Скапа-Флоу на Оркнейских островах происходит сосредоточение британского флота.
       Выбор Дёница пал на капитан-лейтенанта Гюнтера Прина и его лодку U-47 типа VIIB. Атака была назначена на 14 октября по причине высокого сизигийного прилива: средние глубины в бухте всего лишь шестнадцать-восемнадцать метров.
       Входить в бухту Скапа-Флоу через южный пролив смерти подобно: британские эсминцы жёстко его блокируют плюс противолодочные сети и минные заграждения. Поэтому Прин решил проскользнуть узким и мелководным восточным проливом Кёрк-Саунд, который англичане ещё не успели закрыть – предназначенный для затопления там старый блокшив прибыл на место только через два дня, когда дело уже было сделано.
       Под покровом ночи Прин провёл свою U-47 в надводном положении через пролив и, не погружаясь, начал скрадывать добычу. Найти в маленькой бухте скопление флота было довольно просто, если не думать о малых глубинах. Прин постоянно рисковал сесть на мель или наткнуться на затопленное судно. Вопреки ожиданиям немцев, скопления флота в бухте не оказалось – Прин обнаружил только довольно старый линкор «Ройал Оук» и пару вспомогательных крейсеров, для войны срочно переоборудованных из гражданских судов. Особо выбирать было не из чего, тем более, что важен был не столько результат, сколько факт наличия результата, и Прин это прекрасно понимал.
       Взорвались не все торпеды, выпущенные U-47 (капитан-лейтенант Гюнтер Прин ещё закатит скандал Дёницу по этому поводу после неудачной операции у норвежских берегов). U-47, воспользовавшись поднятым шумом и неразберихой, в ночной темноте удрала безнаказанной через всё тот же пролив Кёрк-Саунд и благополучно вернулась в Вильгельмсхафен.
       Сколько было попаданий и сколько взрывов, до сих пор точно не знает никто, ибо есть веские основания предполагать, что Прин несколько преувеличил свой успех, а англичане первое время вообще думали, что всё это банальная диверсия.
       Гитлеровская пропаганда тут же раструбила успех своего подводного флота; Гюнтер Прин получил Рыцарский Крест прямо из рук фюрера и был прозван «быком Скапа-Флоу», а на ограждении рубки U-47 появилась соответствующая эмблема.
       Опрокинувшийся на борт и затонувший линкор по сей день лежит в миле от берега. На нём действительно погибло 833 моряка. Бык Скапа-Флоу ненадолго пережил их: он погиб вместе со своей U-47 в Атлантике, разделив печальную судьбу большинства германских подводников Второй Мировой…
       Трагедия «Ройал Оука» считается самой большой исторической трагедией Кёркуолла, и оркнейцы предпочитают говорить о ней с очень печальными лицами. С гораздо большим пафосом они рассказывают о другом событии, произошедшем в бухте Скапа-Флоу в 1919 году.
       Интернированный после Первой Мировой войны германский имперский флот стоял на якоре в бухте Скапа-Флоу, разоружённый и уже почти без экипажей. Это были 74 корабля – тяжёлые и лёгкие крейсера, линкоры, эскадренные миноносцы, подводные лодки и торпедные катера. Предвидя, что захваченный флот будет вскоре обращён против Германии, контр-адмирал Людвиг фон Рейтер отдал кодированный и заранее предусмотренный сигнал об их затоплении. 21 июня пятьдесят два корабля пошли на дно.
       В двадцатых-тридцатых годах сорок пять кораблей были подняты, но и по сей день в пучинах бухты лежит четырнадцать стальных трупов. Это три линкора («Кёниг», «Маркграф» и «Кронпринц Вильгельм»), четыре лёгких крейсера, два эсминца, подводная лодка UB-116 и ещё четыре малых корабля. Само собой, все они являются объектом оживлённого подводного туризма. Клуб аквалангистов в Стромнессе организует великолепные подводные экскурсии по бухте Скапа-Флоу от одного затонувшего корабля к другому. И только «Ройал Оук» ныряльщики всегда обходят стороной: это братская могила, а потому место святое.

       В Соборе звучит орган. Мастер переходит от одной печально-торжественной мелодии к другой, как кажется, спонтанно. В Соборе почти нет посетителей, буквально десять человек плюс мы с Дмитрием и Виктором. Мастер выходит из закутка, где находится клавиатура органа, и нужно иметь большое самообладание, чтобы не прыснуть от смеха: это молодой человек, стриженный под панка – совершенно лысая голова с пучком волос, достойным Ункаса, сына Чингачгука.

       Развалины старого графского замка даже по сей день выглядят изящными. Вообще-то это не замок, а дворец. Он построен в 1600 году для графа Патрика Стюарта, и был прекрасной иллюстрацией архитектуры французского ренессанса.
       Все обычные люди (то есть те, у которых есть деньги) идут на экскурсию через центральный вход, хотя рядом есть нормальный служебный. Витька им воспользовался и, быстренько посмотрев экспозицию, вернулся восхищённый.
       Теперь нам оставалось проверить наши почтовые ящики – перед тем как идти на разведку в «Хайлэнд Парк». Интернет-кафе находилось неподалёку, и за полкило стерлингов нам предоставили целых десять минут на проверку всех наших аккаунтов. Всё, идём пить настоящий шотландский виски.

       Пока мы прогуливались до местечка под названием «Хайлэнд Парк», мы сделали целую кучу интересных наблюдений. Во-первых, действительно: почти каждый дом имеет своё имя. Ллэйдисаун, Аккровер, Каунсли и тому подобное. Во-вторых, дома почти не огорожены и имеют в своём большинстве стеклянные двери. Этот факт озадачивает. В-третьих, пальмы. Это выглядит удивительным, но во дворах растут не только цитрусовые и мимоза. Можно, наверно, говорить о влиянии тёплого Гольфстрима и всё такое, но пальмы на севере Шотландии… вы меня извините, это нормально?
       Проезд Ройал Оук, гостиница «Ройал Оук», переулок Ройал Оук… Эта дорога ведёт к бухте Скапа-Флоу...
       А вот и большая тёмная табличка «Хайлэнд Парк Дистиллери», а слева от дороги здания, похожие на склады или что-то подобное. Над несколькими зданиями повыше из труб идёт жиденький чёрный дым. Центральный вход венчает красочный рекламный щит, возвещающий, что мы не заблудились; туда-то мы и заходим, во дворик.
       «Извините, последняя экскурсия уже закончена». Смотрю на часы – 16.55. Вот досада, отведали скотч-виски…
       Но, узнав, что мы путешественники из России, да ещё и моряки-кругосветчики, персонал в лице двух улыбающихся леди решил устроить для нас персональную презентацию и повёл в холл, где на кассовом аппарате разлёгся здоровенный рыжий кот, даже не повернувший головы при нашем появлении.
       Первым делом каждому из нас на подносе принесли по маленькой стопочке с виски – самый настоящий «Хайлэнд Парк», двенадцать лет выдержки, – совсем чуть-чуть, почти на донышке. Мы провозгласили здравицу Шотландии и дружно хряпнули залпом.
       Тётки чуть не хлопнулись в обморок. Оказывается, первым делом надо насладиться ароматом, одновременно согревая стопочку в ладони. Потом виски пьётся, вернее, даже не пьётся, а размазывается по губам, языку и нёбу. Только так можно ощутить то, что отличает скотч-виски от любого другого.
       Убедившись, что мы что-то поняли, принесли нам ещё по порции. Напиток сразу приобрёл обжигающе-приторный аромат дыма и какого-то непонятного дерева, а где-то посередине спины мгновенно запылал маленький огненный шар. Нас проводили в небольшой зрительный зал, где показали красочный видеофильм, кратко рассказывающий об истории Шотландии и секретах изготовления скотч-виски.
       Не всё так просто, оказывается. Постоянное проветривание и перемешивание деревянной лопатой отборных зёрен и особый рецепт приготовления браги-бормотухи, точное следование выверенным столетиями интервалам помешивания и технологии перегонки… Кроме всего прочего, на лучших болотах добываются особые сорта торфа определённой кондиции, и дым, образующийся при сгорании этого торфа, как раз и придаёт будущему виски тот самый тончайший аромат сгоревших благовоний. Виски разливается по бочкам – и надо ли говорить о том, что есть ещё куча секретов, связанных с доведением полученного аппетитного самогона до волшебного напитка «Хайлэнд Парк»? В течение всех пятнадцати минут фильма я ощущал, как пульсирующий огненный шар не спеша перемещается вверх-вниз по позвоночнику, изредка задерживаясь на разных уровнях.
       После фильма нам захотелось попробовать ещё (али мы не русские?), но поди придумай, как об этом сказать... Выход нашёлся простой: я предложил всем вместе сфотографироваться на память, но ведь для фотографии нужно держать в руках стопочку; а когда стопочки принесли, то показалось неудобным фотографироваться с пустыми… Дамы дружно рассмеялись, мгновенно раскусив нашу хитрость. Налили, выпили. Попрощались, искренне поблагодарив персонал, и вышли на улицу.
       Пройдя с полкилометра на юг от «Хайлэнд Парка», мы получили возможность хотя бы краем глаза увидеть северо-западный берег бухты Скапа-Флоу. У меня есть двое друзей, взахлёб изучающих историю мирового военного флота – во будут завидовать!
       По дороге назад Дмитрий вдруг остановился возле одного из складов «Хайлэнд Парка». Дверь была открыта, и, заглянув в неё, среди арматуры, труб и прочего инвентаря мы увидели капитана со старпомом. Оказывается, они тоже отправились исследовать производство виски, но, в отличие от нас троих, они решили сразу прикоснуться непосредственно к производству зелья.
       Склады оказались не складами, а цехами. В каждом установлено три огромных перегонных котла со сложной системой труб и трубочек, всё это гудит и булькает, а за толстым стеклом по лоткам течёт будущий волшебный янтарный напиток. Процесс контролируется компьютером и служителем, который и показал эту небольшую часть всего процесса.
       «Хайлэнд Парк», конечно, не единственный британский завод по производству скотч-виски, но самый северный на планете вообще.
       На наш вопрос – а где Семёнов? – Аркадий ответил, что Анатолий пользуется тем, что дождь закончился, и рисует в городе. Мы оставили Аркадия с капитаном, которые пошли в сторону Скапа-Флоу, и отправились обратно в порт.

       Вечер мы опять провели в Оркнейском яхт-клубе за бильярдом, дартом и написанием писем. Капитан с Анатолием и Аркадием сходили в паб глотнуть шотландского пива. С неба ещё капает, но погода устанавливается, и назавтра намечен отход. Нужно разобраться, наконец, со злополучным стаксель-фалом. Снова Анатолию лезть на мачту. Мы с Аркадием тяжеловаты, а Витьку «не пущают» по малолетству (да он и не особо рвётся после несостоявшейся попытки в Беринговом море). Анатолий хоть и старше всех нас, а ловкостью легко фору даёт.

       Утром дуло с запада. Сила ветра значительно упала, но он продолжал гнать тяжёлые кучевые облака, правда, уже белого цвета. Из-под облаков валил град.
       Анатолию на мачте пришлось несладко. Аркадий командовал снизу, задрав голову, и если бы не его очки, он запросто мог остаться без глаз.
       Через полтора часа стаксель-фал был побеждён и установлен на место в свой блок. Я полагаю, что конструкция блоков на мачте может быть различной, но желательно не такой, какая применена на «Апостоле Андрее».
       Воспользовавшись выглянувшим солнцем, я отправился на другой край пирса, ближе к марине, где мы с Виктором накануне заприметили великолепный стальной бермудский кеч. Хотелось его рассмотреть поближе и сфотографировать на память.
       Вот это сэйлер… да-а. Размерами как «Апостол», но конструкция реализует совсем другую концепцию плавания под парусами. Поясняю.
       «Апостол» задуман и сделан как удивительная смесь гоночной яхты и ледокола броненосного типа. Очевидно, что эти понятия противоположны. Есть несколько причин, почему так получилось, и первая из них – отсутствие у конструкторов опыта океанского яхтостроения. Конструкторы применяли лишь те знания, которые имели. Отсюда и корпус-утюг с его немыслимой гидродинамикой, и бермудское вооружение «7/8» с треклятыми бакштагами, и вечно текущие люки, и отсутствие специальных шкиперских помещений, и мокрый штурманский стол, и тесное румпельное отделение ахтерпика, и совершенно ошеломляющая система осушения цепного ящика, и ещё целый ряд удивительных конструкторских решений. Причём после первой кругосветки многое было улучшено и переделано, а это значит, что изначально «детских болезней» было ещё больше. Принято поминать конструктора Валерия Конюхова, но ведь кто-то же выдал ему техническое задание. Кто-то же вместе с ним создавал яхту с нуля. Это была целая команда кораблестроителей, включая и, так скажем, кой-кого из экипажа. Понятно, что если эта же команда будет проектировать новую океанскую яхту, все эти ошибки будут учтены, а вот тогда и получится что-то похожее на стальной кеч, который я сейчас буду фотографировать.
       Отличная яхта, хоть и малость потрёпанная. Мощный обтекаемый корпус. Высокие борта и высокий стальной фальшборт. Намертво приваренные крепкие леерные стойки, а сам леер – капроновый трос. Сварная бушприт-площадка, под ней якорное устройство с двумя разными якорями. Высокая обтекаемая рубка, а значит – большой объём внутренних помещений. Надёжные и глухие люки форпикового отсека, защищённые решётками иллюминаторы, грузовая площадка на закрытой корме, продуманная укладка кранцев и швартовов, проводка бегучего такелажа «по уму»… ох, всего сразу не перечислить. Всё сделано грамотно, прочно, надёжно, со знанием дела – и одновременно изящно. Вот просто хороший, крепкий и красивый парусник, и всё.
       А «Апостол» – яхта легендарная. Несмотря на явные просчёты в конструкции, он сумел пройти две неординарные кругосветки, несколько раз побывав в серьёзных аварийных ситуациях. И всякий раз выходил из них победителем. Здесь работает много факторов, от удачно выбранного имени до посильного вклада каждого члена экипажа и тех, кто хоть как-то прикоснулся ко всему проекту «восьмёрки». Ну и, конечно же, капитана Литау, который возглавляет, толкает и тянет всё это вперёд, вместе взятое, на протяжении вот уже десяти лет.
       Сказать так – по-моему, это будет справедливо.

       Пока есть немного времени, весь экипаж ушёл по разным причинам в город. Капитан на борту (вернулся из города), и я решил сбегать на другой край гавани – вспомнил, что в моей коллекции нет ни одного камушка из Шотландии. Примерно через полчаса увидел, что «Апостол» описывает по гавани циркуляцию, словно выжидает чего-то, а к тому месту, где он стоял, неспешно швартуется какое-то судно размерами больше средних.
       Всё ясно: дали команду уступить место у стенки, а капитан на борту один. Завёл дизель, отвязался и пишет круги с восьмёрками, покуда кто-нибудь из экипажа не появится на стенке и не примет концы. Я побежал к пирсу, одновременно со мной подошёл и Анатолий. Привязали яхту туда же, где стояли в самый первый раз. Постепенно собрались все, и уже можно было прощаться с Кёркуоллом, но тут появился какой-то местный корреспондент (не помню имя) – он уже приходил с утра брать у капитана интервью, а сейчас притопал с подарком. В руке у него была тёмная бутылка «Хайлэнд Парка», причём настоящего. Вручив её капитану, он попросил выпить содержимое по приходу в Санкт-Петербург, и надо сказать, забегая вперёд, что это пожелание было нами с удовольствием выпи… пардон, выполнено.