ПОСЛЕДНИЙ ШЛАГ ВОСЬМЁРКИ
Часть 4. СОЛЁНЫЕ ГАЛСЫ
…через север, через юг…
(да это же из сказки!)
Глава 1. На пути к Зелёной Земле
Раннее утро осветило море Баффина.
Да-да, ошибки нет: в полшестого утра «Апостол Андрей» пересёк условную границу, отделяющую это самое море от пролива Ланкастер. Льдов нет совершенно – а ведь сколько полярных исследователей-моряков не могли сюда войти из-за непроходимых полей! Только айсберги – один-два постоянно на виду (а порой и пять, и семь), довольно солидные. И южный берег острова Девон – суровые высокие скалистые горы, заснеженные и с широкими полосами ледников.
Естественно, Анатолий тут же делает набросок и спешно спускается вниз на более длительный процесс прорисовки. У него это получается легко, словно играючи. Р-раз! – линия. Р-раз! – ещё одна… и как раз там, где нужно.
Дует лёгкий ветерок, яхта резво бежит по волнам, чуть покачиваясь на попутной зыби. Ай, хорошо! Настроение приподнятое: во-первых, белые лабиринты Северо-западного прохода позади, во-вторых, имеем неплохие хода, в-третьих… Есть и в-третьих, и в-четвёртых, а ещё Аркадий даёт команду своей вахте убрать вниз ледовые якоря, которые, мол, больше не понадобятся. И накаркал. Эта наша «вторая вахта» – им всё время везёт. То Анатолий после острова Хёршел выдал радостное прорицание, что «до Тактояктука осталось два дня» – и мы под овации засели во льды залива Маккензи. То они два рифа возьмут, и тут же ветер скисает. Потом разрифятся до срока – и он снова придавливает. Сейчас вот, пожалуйста, с якорями.
Короче, мы снова упёрлись (ну, почти упёрлись) в лёд. Причём не просто лёд, а широкий и совершенно непроходимый длинный торосистый язык, который отходит на норд-норд-ост от острова Байлот. В бинокль хорошо видно бело-голубое нагромождение клыкастых торосов. Деваться некуда, обойдём с норда. Кстати, компас начинает просыпаться. Кое-что уже показывает, но всё равно – как колхозный механизатор Гриня утром первого января.
Прошли немного на север и снова повернули на восток. Льда стало меньше, балла два, но на горизонте всё белеют и белеют зубастые полосы. И когда они закончатся – непонятно. Пока идём…
И ещё. На связь вышла «Нуаж»; оказывается, они миль на четырнадцать позади нас и южнее. В пролив Нэйви-Борд-Инлет, ведущий к Понд-Инлету с норда, они не полезли, потому что там всё забито старым льдом и вовсю встаёт новый. Им приходится обходить остров Байлот. Француженки упёрлись в этот же язык куда раньше нас, потому что не стали забираться к северу – видно, поднадоела уже Арктика (вернее – надоело мёрзнуть и хочется южнее).
Микки получила очередную ледовую карту и корректирует своё положение с нами. Куда они идут, всё же пока не очень понятно, потому что в Понд-Инлет можно зайти и с востока по другому проливу. Может, и в Клайд. Нам в Клайд тоже не шибко надо, разве что заправиться. Наверняка что-то сильно похожее на Тактояктук или Кэмбридж-Бэй…
Интересно, что в этой холоднючей воде вовсю кипит жизнь. Чайки, глупыши, полярные крачки – это само собой. Ночью вода светится, и это свечение не прекращалось ни один день плавания, за исключением разве что залива Маккензи и подходов к Тактояктуку, где вода мутная и почти коричневая от взвесей глинистой почвы и ила. А вот где знаменитые гренландские киты? Гренландских китов пока нет.
Ещё одно забавное явление – миражи. Они в Арктике не редкость. Сегодня видел, как зеркальная поверхность воды прямо по курсу резко очертилась полосой вздымающихся пенных гребней – хорошо было видно в гиробинокль. Пока спустился вниз и объяснил капитану, что наблюдаю сам не знаю что, пока он вылез наверх и глянул сам – всё исчезло...
«Апостол» идёт на зюйд-зюйд-ост-тень-зюйд вдоль восточного побережья Баффиновой Земли. Связь с «Нуаж» давно прекратилась, слишком далеко. Как там наши девчата, всё ли у них нормально? С одной стороны, с плеч Литау упал груз ответственности за них (всё же быть адмиралом – не сахар), с другой стороны грустно, что вот так быстро разошлись пути. Верим, что у них все о’кэй, и что они благополучно добрались до своего Понд-Инлета. Дальше им идти на зюйд в Квебек.
Чего-то очень сильно не хватает в душе… и ноет, и ноет… что-то навсегда осталось там, в канадской Арктике. Пройдёт, наверно? Ведь и не такое заживает...
Полдня шли под дизелем – совсем не было ветра. К вечеру немного подуло, а ночью яхта полетела. Ветер, разумеется, «вмордувинд». Чисто «апостольский». Впрочем, каждый яхтсмен уверен, что эта напасть распространяется именно на его яхту. Я помню, как сетовала Микки: «Мы на ост – и ветер с оста. Мы на зюйд – и ветер с зюйда…»
Не сфотографировал ни одного айсберга, вот досада. Их много, но все они далеко, и на фотографии ничего интересного не получится. Не везёт мне, когда я на вахте. С куда большим успехом можно взять журнал «Вокруг света» и посмотреть айсберги там. Или в «Детской энциклопедии». Впереди ещё Гренландия, может, там их будет больше? Придётся радоваться фотографиям, нащёлканным остальными членами экипажа.
Димка вот уже третий раз намазал мне спину финалгоном. Где-то я её подзастудил и рванул. Даже помню примерно, когда рванул. Штука неприятная вообще, а в экстремальном плавании уж совсем ни к чему. Дима старательно делает мне массаж спины, я ору благим матом, Николай не выдерживает и уходит из кают-компании – то ли от моих воплей, то ли я слишком рьяно дёргаю ногами у него перед носом (он размышлял над картой возле стола). Если Димка лечит зубы так же, как он делает массаж, я ему не отдамся… Но по окончании экзекуции боль из позвоночника неожиданно уходит. Док смеётся, а я встаю, кряхтя.
О! «Нуаж» добралась до Понд-Инлета, подталкиваемая в попку двадцатиузловым ветром – Микки прислала е-мэйл. Так же, по е-мэйлу, поздравили девчат с победой: они первые дамы, прошедшие под парусом Северо-западный проход, и потому достойны коленопреклонения. Отныне всякий раз Литау будет пинать нерадивых членов экипажа фразой: «Да одна Сабрина вас четверых стоит!» Не всегда заслуженно, конечно (кэп вообще любит долбить экипаж), но порой очень даже да. А девчата отдохнут, дождутся хорошей погоды, заправятся, отоспятся, купят побольше кофе и пойдут в Квебек. Вот только стопку водоньки им никто не нальёт…
А погода… погода радует. Засвежело. Как положено, ветер встречный, сила гуляет от семи до десяти метров в секунду. Клайд ли, Годтхоб ли – всё одно идти на юго-восток переменными галсами, позволяя «Апостолу» в полной мере проявить все свои блестящие лавировочные качества.
У меня всё проблема со спиной. Повредил грудной отдел позвоночника. Примерно такое у меня уже было на американском тримаране. Доктор невозмутимо уверяет, что позвонки не смещены, но капитан уже поглядывает искоса. Если не будет улучшения, запросто может списать с яхты в первом же порту, и будет сто раз прав. Эта мысль вгоняет в уныние. Пока что на сутки освободили от ходовой вахты и теперь бодаются с волнами без меня. Я валяюсь в своей койке с горячим компрессом на спине и размышляю о самом что ни на есть насущном – о тонкостях кармических процессов. Поводов – груда, и времени аж целые сутки, тем паче что выспался на три дня вперёд. Лежу и благоухаю финалгоном, пока ребята долбят море Баффина. Параллельно они снимают на плёнку проплывающие мимо айсберги и вопят от восторга, а я за весь день всего два раза на перекур вылез.
Доктор Дима почти всё плавание сидит без работы – в смысле как доктор. Ну, таблетки от морской болезни были. Теперь вот моя спина. В Беринговом море он сам себе лоб лейкопластырем залепил – после того, как его тоже гиком треснуло. И всё… Где доктору себя проявить? Только на камбузе как кок и за штурвалом, как все остальные. Зубы ни у кого не болят, но незаметно, чтобы док от этого сильно страдал.
Дмитрий не раз участвовал в Онежской регате и других парусных соревнованиях, путешествовал на яхте по Волге. Вопреки распространённому мнению, плавать по реке под парусом ничуть не проще, чем по океану. В океане можно целый месяц идти одним галсом, и некоторых это утомляет. На реке же вспотеешь шкоты дёргать и паруса перенастраивать. Плюс бесконечные мелководья и течения, а стало быть, непрекращающаяся нервотрёпка. Так что смотреть на яхтсменов-речников свысока было бы делом несправедливым.
У Димки есть определённые проблемы со слухом, он всякий раз переспрашивает: «Чево говОрите?» – с ударением на втором «о» – и эта фраза всегда приводит нас в веселье (хотя порой и надоедает). Бывает, что он не слышит слов, сказанных ему чуть ли не в ухо, но это вполне компенсируется великолепным зрением – ему практически не нужен бинокль. Димка добродушен и не сварлив, очень любит поспать, и спит очень крепко. Бывало, капает с подволока прямо ему на лоб, а он похрапывает – хоть бы хны. И на вахту не добудишься. Хотел бы я уметь так мгновенно засыпать – а то лежишь, ворочаешься, всякие мысли, переживания, идеи… и только заснёшь, тут же Аркадий или Витька толкают: «Юрка, вставай на вахту!»
А вот тут я отоспался – целый день валялся, и сон уже не идёт…
На следующий день мне это надоело, и кэп разрешил порулить. Дёргать верёвки – это да, с этим пока нужно подождать, пусть устаканится всё в позвоночнике, тем паче что вокруг не жарко и не сухо.
Волны в море Баффина короткие, высокие, злые, они бросаются на яхту как голодные ротвейлеры (надеюсь, пёс Николая эти строки не прочитает). Ветер то ровно дует, пробуя наши паруса на прочность, то начинает киснуть и гулять во все стороны. Был и восторженный полёт по гребням волн, были и непроизвольные повороты, фордевинды и оверштаги.
Насчёт «по гребням волн» сказано очень даже иносказательно, ибо особенности обводов «Апостола» обуславливают скорее бешеное прыганье, а не полёт, и грохот гигантской колотушки волн по огромному ушату корпуса представляет каждого желающего уснуть завидным оптимистом. Особенно, разумеется, в форпиковой каюте.
Идём в лавировку с образцовым углом семьдесят градусов туда-сюда. А всё потому, что Анатолий два дня назад подошёл к столу с картой, пошагал по ней своими пядями, почесал нос и сказал: «Хо! Завтра к вечеру стопроцентно будем в Клайде». На что Аркадий заметил ехидно: «Расстояния лучше всего измерять в попугаях». Вот и корячимся тут, вопреки предсказаниям.
…а ясновидцев, равно как и очевидцев,
во все века сжигали люди на кострах…
(Владимир Высоцкий, «Песня о вещей Кассандре»)
К обеду двадцать третьего сентября «Апостол» дважды заворачивает вправо и бросает якорь на внутреннем рейде бухты Патриша (Patricia), где раскинулся населённый пункт под названием Клайд-Ривер. Никакого пирса, если не считать подобия доморощенной пристани из наваленных валунов. Подойти к ней непросто даже на тузике. Да и к берегу тоже – вдоль береговой черты идёт рваная гряда осыхающих камней, местами подводных, и их запросто можно зацепить винтом подвесного мотора.
Пообедали (выпив, разумеется, за дам бухты Патриша) и съехали на берег. Густо накиданные в бухту валуны торчат тут и там – похоже, что у кого-то не было недостатка во времени разбрасывать камни…
На берегу уже ждали два здоровяка из Королевской Конной Полиции Канады, которые попутно представляют в подобных поселениях сразу и Береговую охрану, и «иммигрэйшн контрол». Гевин Нэш и Стив Торн радушно встретили русских яхтсменов (не забыв при этом проверить документы и откатать на копире наши паспорта), а в доказательство своей осведомлённости предъявили свежую распечатку сайта Клуба «Приключение». Они служат в полиции не первый год (Гэвин шестнадцать лет, а Стив – одиннадцать), а потому чётко знают права и обязанности.
Что-то такое вспоминается… Клинт Иствуд, Мэл Гибсон… техасские рейнджеры… «…Вы имеете право хранить молчание, имеете право на адвоката…»
Нас пригласили в полицейский офис, и, таким образом, нам довелось побывать в самом настоящем полицейском участке, которые раньше видели только в кино с Чаком Норрисом (забегая вперёд – ещё и на полицейском «воронке» с ветерком прокатились).
Полисмены оказались на редкость добродушными и доброжелательными парнями. Вряд ли в их обязанности входит улыбаться и жать руки – но бронежилеты, наручники и пистолеты на поясе давали понять, что они всегда на службе, все двадцать четыре часа, отведённые им на дежурство. С преступностью в Клайд-Ривер покончено давным-давно, даже драк нет.
Гэвин очень похож на непутёвого братка Борю из сериала «Улицы разбитых фонарей». Узнав, что нам нужны только почта, магазин и Интернет, ребята сказали «да нет проблем», и Стив пригласил нас в свой джип. Капитан сел на почётное место справа от водителя, а вот нам с Виктором улыбнулось проехать на заднем сиденье, отгороженном от цивилизации прочной решёткой: такой автомобиль в России обычно именуется луноходом, или просто воронком. Двери заднего отсека открываются только снаружи, пуленепробиваемые стёкла не опускаются. Едем, как криминальный элемент… впрочем, вполне комфортабельно. И быстро. Стив показывает пальцем – вот магазин, тут же и почта, а вот здесь будет вам Интернет. Есть ещё вопросы? Вопросов не было. Всё чётко. Виктор ёрзает: «Нет, ты послушай!.. как машина едет… мягко… ничего не стучит…»
«Хозяйкой Интернета» оказалась обаятельная Аннет Тэйлор, координатор местного Центра Семейного Обеспечения – это что-то типа комплексного колледжа, занимающегося детьми от детсадовского возраста до старшего подросткового. Она с видимым удовольствием согласилась помочь и тут же предоставила компьютер с выходом в Сеть (слава Богу, не «макинтош»). После отправки фотографий и дежурных писем удалось полчасика с ней поболтать и уже в который раз убедиться, что доброта и широта души присуща не только русским людям. Аннет дважды подчеркнула, что в её представлении Россия и Канада являются сёстрами, и ей очень хотелось бы верить, что не только по географическому положению. Плюс её замечательный английский, какой и положено иметь педагогу – заслушаешься. И улыбка – не дежурная американская, а добрая и открытая. Такие диалоги запоминаются очень надолго, оставляя в душе тёплый след.
Поселение куда меньше, чем Кэмбридж-Бэй и Тактояктук. Во многом похоже, в чём-то нет. Те же лодки и снегоходы возле небольших уютных домиков на сваях, те же флаги у домиков-офисов, те же серебристые цистерны с топливом на краю посёлка. Все столбы и мачты торчат из бочек, залитых бетоном. Встречные приветливо говорят уже ставшее обычным «хай!», а детишки лезут со своими вопросами и авторитетными заявлениями типа «а кит всё равно больше слона!» Один карапуз упрашивал подарить ему наш тузик, пока папа не увёл его за ухо.
Сделав круг, встречаем Анатолия, который слоняется в поисках натуры для запечатления на листе бумаги. Вместе идём к тузику, и тут сзади урчит мощный мотор, а усиленный громкоговорителем зычный голос предлагает неким Юрию и Виктору немедленно остановиться. Вместе с нами останавливается и боцман, хотя его и не окликали. Это снова Стив и Гэвин на своем патрульном джипе с цветомузыкой на крыше.
Гэвин – само воплощение радушия и гостеприимства, мы ему явно очень интересны. Стив держится более солидно, но тоже улыбается, не переставая размеренно двигать челюстями – неизменная жвачка, делающая лицо копа таким мужественным и сильным.
Поболтав с ними ещё минут пять, мы узнаём массу самой полезнейшей информации – что служба в канадской Конной Полиции считается очень почётной, что служат в ней не только такие здоровенные мужики, как Гэвин и Стив, но также и нормальные, и даже женщины («процентов двадцать, и все красавицы»), и что девятимиллиметровый «смит-вессон» валит наповал, а вот про наш «макаров» они и слыхом не слыхивали. Служба у них спокойная, «сухой» закон (тут Стив печально развёл руками), люди добрые и радушные.
Сфотографировались на память и на том расстались, не забыв попросить их о том, чтобы «Нуаж» встретили как героев, если Микки вздумает сюда зарулить. Завтра в пять утра выход в море. За это же время остальные члены экипажа во главе с капитаном решили вопросы продовольствия в местном магазине.
Утром снялись с якоря и пошли на выход из бухты. Ветра очень мало, плюс противный дождь. Уныло тарахтит дизель, «Апостол» берёт курс на Годтхоб.
Воспользовавшись отсутствием ветра, полдня вместе с Анатолием пришивали оторвавшиеся накануне верхние ползуны грота. Вчера ребята «второй вахты» спустили разодранный парус и успокоились; а что, трудно было сразу сказать? Конечно, всё это прямо на верхней палубе – не снимать же весь парус из-за четырёх ползунов.
Яхта поминутно зарывается носом в воду – волна, как и полагается, встречная, поэтому промокли до нитки. Плюс ещё напасть: эти изящные чёрные беспалые перчатки «Викинг», купленные в магазине «Старт» в Петропавловске, жутко линяют. Ну раз, ну два, но сколько можно-то, а? Полпохода ведь прошло уже. Снял – весь экипаж хохочет: «Ты, Юрка, явно чем-то не тем занимался с Эдди Мёрфи!»
Вокруг аж одиннадцать айсбергов, раньше рекорд равнялся семи. Многие из них находятся далеко и рассмотрению не подлежат, но те, что близко, внушают уважение. Описывать их бесполезно, лучше взглянуть – правда, для этого нужно попасть в море Баффина или куда-нибудь в Антарктику.
Да что ж это такое, чёрт подери – всё вертится и вертится в голове – «Титаник» да «Титаник»… тьфу, напасть.
После обеда подуло баллов пять, и яхта радостно запрыгала по волнам. Ой! Батюшки! Картушка проснулась! Ура… а мы уже настолько привыкли, что у нас в нактоузе вместо компаса солнечные часы. Может, скоро и «Глобалстар» очухается?
К вечеру пришлось убрать все паруса, кроме грота. Ветер разгулялся до шести баллов, «Апостол» чуть ли не с рёвом несётся левый бакштаг. Стоя на руле, спрашиваю Аркадия – а что, в Южном океане всё время вот так дует? Тот невозмутимо отвечает: да, всё время, только сильней. М-да…
Ветер потихоньку отходит на фордевинд, норовя перескочить на правый галс. Идём «на грани фола». Яхту заносит туда-сюда на крупных волнах, и порой она переходит на чужой галс. Капитан снизу: «Юрка, чего приводишься?!» А как не приводиться, если её шпыняет туда-сюда?! Как бы вообще не…
Хлоп! Трах! Есть. Извините – состоялось… Это называется «непроизвольный поворот фордевинд». Гик со стоном перелетает на левый борт, утку с заведённой на неё завал-талью правого борта вырывает «с мясом».
Наверх вылезает капитан – что ещё случилось? – хотя он уже прекрасно знает, что случилось. Капитан просто в экстазе, он говорит всякое разное (а смысл? предупреждали ведь). Плюс ещё и обух крепления оттяжки гика к шпору грот-мачты – туда же, до свидания. Пришлось завести завал-таль на леер ограждения грот-мачты, и ещё минут пятнадцать Литау, от души чертыхаясь, разбирался с оттяжкой гика. Настроение – хуже некуда. Я прекрасно понимаю, что нет яхтсмена, ни разу не скрутившего непроизвольный фордевинд; такое случается и в более мирных условиях. Но лично у меня такое в первый раз, поэтому я угрюмо кручу штурвал и молчу.
Мое мнение: нужно было раньше взять хотя бы один риф, а ещё лучше вообще сменить галс. Мы на «Апостоле» совершенно не используем лавировку в бакштаг. А ведь на ней и хода больше, и безопаснее, и меньше швыряет с борта на борт. Но: капитану виднее. Он свою вторую кругосветку заканчивает, а у меня ещё половины первой нет. Поэтому молчу и рулю, сопя.
Ночью всё же взяли два рифа на гроте, потому что ветер усилился ещё больше. Все мокрые по уши, в яхте сыро и неуютно. Замотанный в Тактояктуке армированным скотчем световой люк над моей койкой в форпике начал потихоньку разматываться. Оказывается, этот скотч ой-ё-ёй как не дружен с низкой температурой и морской водой. Слава Богу, пока что не течёт…
Утром подсчитали потери. Кроме завал-тали с уткой и нижнего рыма оттяжки гика, мы имеем несколько небольших дыр в гроте; лопнули две проволоки правого бакштага в месте крепления к мачте. Этот циклон… вроде, и не такой уж мощный, но уже столько крови выпил.
Двадцать пятого ветер сдулся, и к обеду пошли под дизелем. Попутно снова зашили грот. Интересно, сколько я уже стежков на парусах сделал и сколько дырок в пальцах проколол? А сколько ещё будет...
До Годтхоба триста пятьдесят миль.
Вечером подуло опять, а Виктор хвастался, что на его вахте было ну просто шикарное полярное сияние. Мне же опять что-то не везёт. Нет, вообще-то авроры я тоже вижу, но они все какие-то мутные и ненастоящие. Не как в книжке. Хотя всё равно красиво и необычно. Полощется, как флаг, белёсая полоса, слегка переливаясь серебристыми отсветами и постоянно меняя свою форму. Потом угасает и медленно вспыхивает вновь, чуть в другом месте…
Ветер снова скончался, уже в который раз. Постоянная болтанка выматывает всех. Это уже не море Баффина, это уже Дэвисов пролив, ведущий в Атлантику и отделяющий Баффинову Землю от Гренландии равномерной полосой очень неспокойной воды. Неспокойной, потому что южные течения разгоняют в нём короткую и высокую волну, с которой мы вот сейчас пытаемся бодаться. Кроме того, взаимодействие поверхностных и глубинных течений рождает в проливе гигантские водовороты. Яхту, конечно, туда не затянет, но плаванию под парусом эта волновая вакханалия совершенно не помогает.
Во время очередного сеанса коротковолновой связи с Москвой Николаю передали, что двадцать девятого в районе Годтхоба ожидается приличный шторм с ветром до тридцати пяти метров в секунду. Это серьёзно. Это нам не надо. Нет, нет, спасибо... всё хорошо в меру. Настоящий капитан не тот, кто сумеет выстоять любую стихию, а тот, который понапрасну не лезет очертя голову в ураган в надежде прослыть настоящим морским волком, рискуя кораблём и экипажем. Правда, сложновато пройти все пять океанов, ни разу не попав в серьёзную переделку.
Наш курс пересекает какое-то канадское судно. Увидев паруса, они интересуются и задают соответствующие вопросы. Желают нам счастливого плавания, и тут в эфир (надо же) влезает нормальная русская речь. У нас глаза, как пятаки – откуда? Оказывается, в восемнадцати милях к зюйду наши парни занимаются совместным бурением вместе с немцами и датчанами – судно называется «Константин Константинов» – чего-то там ищут на шельфе, а пока приглашают нас на жареного палтуса. Э-э, ребята, спасибо, конечно, но нам сейчас не до палтуса. Объяснили почему, и нас поняли правильно. Мы спешим опередить возможный шторм под дизелем, покуда притихла волна.
Море неожиданно стало очень красивым. Почти зеркальная гладь слегка приподнимается и опускается на ленивой зыби. На чистом небе ярко светит луна, раскидавшая свои блики по стеклу воды. Блики купаются в чёрном лоснящемся бархате до самого горизонта. Идиллию нарушает только тарахтенье движка и дымный запах выхлопа.
Время для размышлений. Для подведения каких-то итогов – и общих, и личных. Мы что-то сделали вместе, а что-то каждый сделал лично сам и для себя. И стал немного другим, ибо смысл состоит в том, чтобы изменяться с течением времени, иначе эта жизнь просто ни к чему.
Новая информация по электронной почте о соперниках (они же соратники).
«Уважаемый Николай! Поздравления всем вам с этим большим достижением! Как говорят французы, снимаю шляпу! Рад слышать, что вы сделали это, и всё у вас хорошо. Правда, я боюсь, что «Апостол Андрей» – только вторая яхта, прошедшая круг по Арктике. Арвед Фукс уже обогнул мыс Дежнёва 6 сентября. Так что он прошёл. Прошу передать мои наилучшие пожелания экипажу. Искренне – Тилл. Постскриптум: и куда дальше?»
Это – от Тилла Беренда, журнал «Фокус». И второе:
«Уважаемый Николай Андреевич! Фукс прошёл до Тикси вместе с Броссье, однако из Тикси на восток стартовал спустя три дня, поскольку ожидал приезда двух человек из Германии. Люди не приехали, больше ждать он не стал, да и я их поторапливал. Тем не менее, с выходом в Берингов пролив поздравил и того, и другого. Не обошлось, конечно, без накладок. […] Есть неподтверждённая пока информация, что Броссье встаёт на зимовку в Анадыре, чтобы на следующий год пойти через Северо-западный проход. Фукс прошёл Берингов пролив 6 сентября. Льда действительно ни тот, ни другой не видели, а тот редкий лёд, что встречался на их пути, по нашим с Вами меркам, всерьёз принимать, конечно, нельзя. Что делать, Арктика – дама своенравная и капризная, а временами её вообще трудно понять. С уважением – Николай Бабич».
Николай Бабич – начальник штаба северных морских операций. Главный координатор всех передвижений по морю в российской Арктике.
Из этих писем понятно всё. Мы вторые. М-да. Хотя, вообще-то, есть существенная разница – топать вперёд по чистой воде или постоянно бодать упрямые льды. Ну что ж, такова, видно, тяжкая доля «Апостола Андрея» – всё время идти там, где непросто. Ну и ладно. Ещё Пал Степаныч Нахимов сказал как-то: «У русского моряка не может быть трудного или лёгкого пути, есть один – славный путь». Лично я шёл не за рекордом, а за чем-то другим – боюсь, не сумею объяснить. Но обидно за Литау. И за саму задумку, за идею. Рекорды… да чёрт с ними, с рекордами! Плавание под парусами ради плавания под парусами – вот то, что нужно человеку.
Это лето стало летом арктического парусного бума. Сразу пять парусников практически одновременно описывали дуги вдоль различных берегов Ледовитого океана, постепенно знакомясь с ним и постигая его хмурый нрав. По русской Арктике шли Эрик Броссье на «Вагабоне» и Арвед Фукс на «Дагмар Он», американскую Арктику покорили отважные француженки Мишель Демэ и Сабрина Тьери на «Нуаж» и «Апостол Андрей» во главе с Литау. Где-то затерялись следы трёхмачтовика «Седна». Мы искренне рады за всех наших соперников, а правильнее сказать – за партнёров по трудным холодным милям. Безо всякого сомнения, все они мужественные и самоотверженные люди, таким сам чёрт не брат, и глубокий от нас им поклон вместе с самыми тёплыми поздравлениями. И всё же… немного точит червячок где-то внутри, такой маленький и такой нехороший, аж стыдно, но всё равно точит: главный рекорд не за нами. Ну и чёрт с ним. Поточит и успокоится.
А уж что будет в канадской Арктике на следующий год… Столетний юбилей, как в неё вошёл под парусом Амундсен. Наверно, с десяток яхт разных стран пойдут штурмовать. Интересно, будет лёд или нет? Будет, конечно, но вот какой?
Утром двадцать седьмого сентября слева на траверзе показались острые пики гор, целая длинная гряда. Уже привыкшие к миражам, мы сперва и не поверили – до Гренландии ещё слишком далеко, почти шестьдесят миль. Однако это действительно был гренландский берег, и в данном случае мираж оказался реальностью. В определённых условиях видимость горизонта может резко увеличиться и до двадцати миль, и до тридцати – я, конечно, говорю о наблюдателе, стоящем на борту яхты, а не на высоком мостике супертанкера.
До Годтхоба сто пятьдесят миль. Анатолий задумчиво подходит к карте и уже готовится измерить расстояние пальцами… нет, только не это! Лексеич, я тя умоляю! Иначе мы не попадём туда никогда.
Идём то под парусом, то под двигателем, всё зависит от ветра и волны. В лавировку «Апостол» превзошёл самого себя: достигнут рекордный лавировочный угол, сто семьдесят градусов. А ну-ка! Кто ещё может? Слабо? Всё дело в течении, которое добавляет свой снос к ветровому дрейфу. Однако, когда ветер отходит на зюйд, яхта летит вперёд довольно споро. И неожиданно со всех сторон появляются тёмные треугольные плавники.
Около трёх часов кряду нас сопровождает большая стая гринд. Они мчат совсем близко, хотя рукой, конечно, не дотянешься. Одновременно выныривают и хором делают выдох-вдох – пуфф-ф! Воздух наполнен шипением от пены из-под бортов яхты и от взрезающих крутые гребни тёмно-коричневых упругих тел. Возле одной мамаши с обеих сторон пристроились два малыша, старательно выдерживающие скорость и ритм. Внутри яхты сплошной писк, свист и тонкий скрежет – гринды вовсю обсуждают необычайное явление морской природы, каковым, без сомнения, является русская крейсерская яхта «Апостол Андрей». Они словно соревнуются с нами, но обгонять не спешат. Наверно, им тоже нужно в Годтхоб, а в компании оно веселей, хоть и медленней. Если ветерок чуть ослабевает, то и они сбавляют темп, оставаясь на траверзе и немножко позади, выстроившись в строй уступа влево, как оттренированная эскадра. С разных сторон подходят новые участники и тут же включаются в игру. Между прочим, по-английски «гринда» – «pilot whale», то есть кит-лоцман.
Гринды вообще очень общительны и доверчивы. Люди этим пользуются до сих пор. На Фарерских островах издавна практикуют кровавый способ охоты – шумом загоняют животных в песчаные заливы и просто вытаскивают на берег длинными крючьями. Всех подряд, даже беременных самок и детёнышей. При этом островитяне утверждают, что это неотъемлемая часть их культуры, самобытная традиция, основная пища… Ну да, конечно. Мне ещё не попадался охотник, который не нашёл бы оправдания убийству животного. Из всех охотников, которых я знал и знаю, ни один не производил впечатление стоящего на грани голодной смерти. Их жёны и дети – тоже. А вот удовольствия при виде убитого лося или зайца – выше крыши. Выходит, убийство для развлечения… Что ж вы делаете люди? И в первую очередь – с самими собой…
Вот даже само слово – «охотник-любитель». Любитель чего? Любитель убивать? Профессионалу ещё можно найти оправдание…
Ветер снова скис, запущен дизель. Разочарованные гринды тут же уходят на норд-вест. Однако ночью – как только перешли на паруса – снова в кают-компании слышен характерный посвист, порой переходящий в настоящие соловьиные трели. Сопровождать парусник гриндам явно по душе. Как только затарахтит двигатель, их как не бывало.
О-о, пролив Дэвиса! Кто сумеет, подобно Конраду, обнажить твою коварную и колючую душу? Где ты, великий Бодлер? Пройдись своим огненным пером по гребням этого непостижимого хаоса! Почему эти короткие и высокие волны упрямо идут сразу с трёх сторон, совершенно не совпадая с направлением ветра, когда он есть? И откуда берутся они, злые и постоянно избивающие яхту своими пощёчинами, когда его нет? Почему он, этот ветер, старательно дует точно оттуда, куда нам нужно? Отвечай, пролив Дэвиса! И куда денется всё это в тот момент, когда мы, наконец, пройдём тебя и встанем в порту Годтхоба? Ну почему ты сразу успокоишься, а?! Медуза в глотку! Нет ответа, только швыряет во все стороны, да стучит в ушат корпуса. Тум, бум… Хоть корпус «Апостола» и шарпи, а ведёт себя, как рядовая плоскодонка. Пролив Дэвиса, издеваясь, постоянно напоминает об этом.
Уже двадцать восьмое, а мы всё долбимся, изображая образцовую лавировку в направлении Годтхоба.
Последние шестьдесят миль. Потом – последние пятьдесят. Последние сорок, чёрт подери! И так далее. Нельзя сказать, что нервы совсем уж на пределе, но… как-то вот… бесит, что ли. А ещё говорят, что в России плохие дороги. Да по сравнению с этим прыганьем по волнам Дэвисова пролива наши сухопутные дороги – тишь, гладь, и Божья благодать.
Наконец, когда поближе к берегу волна существенно поутихла, плюнули – убрали все паруса и пошли под дизелем напрямую. Вскоре из предрассветной тьмы начали прорисовываться острова и рифы, окаймляющие подходы к Годтхоб-фиорду. А потом совсем рассвело…