Александр ГЕРАСИМОВ
БОЛЬШАЯ ДОРОГА
Это было в давние времена. В такие старинные, что вы и не упомните. Карпович тогда еще паял кастрюли в ремонтной мастерской их соседа Самуила Гитовича, а Мирзоян прислуживал в лавке покойного отца своего, Саркиса Гаиковича Мирзояна, человека сурового и немногословного. Впрочем, молчаливость вполне дополняли подзатыльники, щедро раздаваемые тяжелой рукой потомственного мясника. Так что, приказчики и домашние научились понимать хозяина с полуслова.
Однажды Мирзоян младший пришел к вечно голодному Карповичу со свертком кровяных колбас и предложением об открытии собственного, независимого ни от кого дела.
- Хватит вам, Михаил Юрьевич, дурака-то валять, для чужого дяди работать. Пора на твёрдую ногу становиться, — говорил Мирзоян, раскладывая колбасу на верстаке, — Есть у меня идея, как нам с вами разбогатеть в одночасье.
Карпович на это вынул из-за шкафчика с инструментами поллитровку заначанной у Гитовича самогонной перцовой настойки и стаканы.
- И что же это за идейка такая, Гамлет Саркисович, позвольте полюбопытствовать? Интересно будет узнать, — недрогнувшей рукой Карпович нарезал свиную кровянку на исчерна бордовые овалы.
- А вот что, — Мирзоян налил фиалы на два пальца, потом подумал немного и наполнил до края — На Рождество или там, Пасху всякий человек старается на стол подать таким образом, чтобы вышло понаряднее да побогаче.
- Известное дело, конечно. Только, простите великодушно, но я не улавливаю пока, куда вы клоните, .
- А вы дослушайте до конца, тогда и поймете, что к чему, — обиделся Мирзоян.
- Ну-ну, продолжайте, Гамлет Саркисович, — Карпович был явно настроен философски.
Не обращая внимания на скептицизм товарища, Мирзоян в двух словах изложил свой хитроумный план. А заключался он в том, чтобы им с Карповичем переодеться в какие-нибудь лохмотья пострашнее, взять кистени или еще какое-нибудь легкое вооружение и выйти на большую дорогу ждать запоздалых, следующих к праздничному столу путников с тем, чтобы поначалу испугать их ужасным своим видом, а затем растрогать историей о якобы случившемся с ними несчастье. Что, дескать, обобрали их лихие люди, и с проезжающими то же случиться может. И чтобы им, проезжим, то есть, не страшно дальше следовать было, товарищи их возьмутся проводить. И за это растрогавшиеся до слез путешественники отблагодарят друзей, кто чем может.
- За одну ночь таких проезжих людей может случиться два-три, а то и больше того, — заключил свою речь юный Мирзоян.
- Вот смотрю я на вас, Гамлет Саркисович, и думаю. Вот ведь, ваш папенька — уважаемый всеми, степенный, солидный, человек, известный в наших краях своим умом и рассудительностью. И матушка ваша, дай Бог ей здоровья, тоже весьма достойная и умная женщина. В кого же вы таким придурковатым растете? Ума не приложить, — с этими словами Карпович выпустил изо рта лишний воздух и осадил полный до краев стакан самогона.
- Скажете тоже, — обиделся Мирзоян и также выпил, — Нешто мой план не хорош?
- Да не то, чтобы совсем нехорош, а только не годится ни к черту, — отвечал Карпович.
- Это еще почему?
- А потому, мой юный друг, что не только нас не наградят, а отблагодарят такими тузанами, что своих потом не узнаешь, если не сказать хуже.
- А что хуже-то еще? — поинтересовался Мирзоян.
- А то, — поднял вверх палец Карпович, — что у всякого проезжающего по большой дороге при себе обыкновенно бывает дробовик или пара заряженных пулями револьверов.
- Вот так-та-ак, — разочарованно протянул Мирзоян, — Значит план мой никуда?
-Ни в какие ворота! — торжественно подтвердил Карпович.
Так товарищи и не стали адвантюристами. Может, честно сказать, оно и к лучшему.