Господи, да что же это такое?! Опять ты тут, а я думала, что уже все, хватит… Да, сколько же можно? Нет, нет, я рада тебе! Еще бы! Я же знаю, что ты не ко всем приходишь! Мне даже их жаль…
Я легла спать, а не могу. Нет, мне не плохо. Наоборот, я опять готова лететь, бежать, спотыкаясь, хватать тебя за твои воздушные шелковые и такие яркие одежды! Нет, не яркие, они какие-то пастельные и прозрачные, как радуга там, далеко- далеко за стеной теплого ласкового летнего дождя. Когда все полупрозрачно, но уже весело- весело! И волной катится, катится на меня. Даже смешно, даже хохотать хочется!
Ах, ты хитрющая! Ты меня манишь пальчиком, дразнишь своим «ла-ла-ла», чертиков бросаешь в мои погрустневшие и усталые глаза, и они опять начинают светиться рысьими огоньками. А все говорят, что это у МЕНЯ в глазах чертики…
Шепчутся, всякую чепуху городят: то я похудела, потому что, наверное, больна, то всем кажется, что много смеюсь. Грудь, говорят, так оголять в моем возрасте нельзя, юбка коротковата, да и к чему к ней рюши… А такие каблуки носить уже опасно… И еще по поводу седины в голову… Ну, если у мужчин, когда она - в голову, бес - в ребро, так у меня, интересно, куда этот бес?! Хи-хи...
О! Я помню, какие эксперименты ты со мной проводила, как мы с тобой куролесили! Ты такая молодец, ты всегда была рядом, даже в, казалось бы, совсем неподходящих местах.
- Да, уж прости, это ты куролесила, я только рядом была, если ты имеешь в виду там, в лесу…
- Тише ты, тише! Услышат…
- Да, что это ты? Стесняешься? Ах оставь, брось, они сами все и не такое вытворяли, когда вдруг я приходила внезапно…
- Ну, вот, а говоришь, что ни при чем… А сама то в окно с ветром залетишь, то в море купаться идешь следом, то в машине… Классная ты, здОрово было!
Иногда, конечно, подсовывала совсем не то… И я, ведь, спрашивала, сомневалась, не верила… А ты говорила, что мужчина здесь вообще ни при чем. То есть, при чем, еще как при чем, он- твой раб, исполнитель, но, главное, как ты убеждала, что ты рядом…
- Ну, по-моему, все как раз были достойными…
- А зачем ты разрешила Ваське поцеловать меня под вешалкой в раздевалке еще в четвертом классе? Я ж совсем маленькая была. Все над нами смеялись, а Васька громче всех, и я его укусила за это… А ты хохотала и радовалась, впервые показала себя. И уже не уходила. Почему? Потому что я тебя понимала? Еще бы! Мы уже, кажется, так приросли друг к другу. Ты уходишь, и мне становится страшно, и я думаю, что это –конец, я скоро забуду твои запахи, шорохи, вздохи и стоны, руки, слова… Иногда я даже смиряюсь, потому что, мучаясь, ожидая тебя годами, я начинаю верить – ты ушла к другим, другим же ты тоже нужна. И тут вдруг опять появляешься ты лет через двадцать с хвостиком! Вечно ты появляешься, как гром среди ясного неба!
-Вот он!- говоришь ты опять, а уже полжизни прошло!
- А как это ты меряешь? Если я рядом, то это- далеко не половина, это только начало! Когда я рядом – жизнь всегда продолжается, радуйся, не думай об этом! Какие наши годы!
- А помнишь: сидит рыжий совершенно потухший мужчина, не симпатичный, как кажется, Том Сойер- переросток... Сидит за столом напротив меня, вежливо улыбается одними губами, не поднимая глаз на сидящих напротив людей… И тут ты, придворная фрейлина- интриганка, резко бросаешь по пригоршне своих чертиков – огоньков налево –в него, и направо- в меня! И все… Какой он красивый! Какие деловые разговоры?! Какой, к черту, протокол, когда мы, незнакомые, только-только сухо обменявшиеся визитками, пожираем друг друга глазами! И хотя тела наши не участвуют, и даже ноги под столом никак не могут дотянуться друг до друга, потому что он, стол, непредусмотрительно слишком широк, мы уже полностью в твоей власти… В ушах гудит, в животе щекочет так, что запеть хочется, в ногах такая нега и лень, что, если вдруг скажут встать - упаду замертво! Говорить, вообще, невозможно, голос дрожит. Кое-как дотянув до конца этих чьих-то посиделок- переговоров, мы аккуратно и обреченно складываем свои желания в футляры очков, прощаемся, задыхаясь от страсти, и просто расстаемся навсегда… Потому что ты сказала: «Хватит, это была простая репетиция! Ну, просто, чтобы быть в тонусе, не забыть, что я здесь, рядом».
Забыть? Да, тебя забыть невозможно, если даже такие репетиции помнятся вечно!
На меня смотрели и показывали пальцем, а ты говорила: «Не обращай внимания! Я же с тобой! Я просто ко всем не могу придти. Я, кстати, и от тебя могу уйти, убежать, если что-то не то замечу… Вот, смотри, ухожу… считаю до трех… раз, два…»
И я опять тебя догоняю, хватаю, не отпускаю, и опять твои чертики светятся в моих глазах. И тогда про меня говорят: «Ну, она – не красавица, но что-то такое в ней есть. Какая-то изюминка».
Я тебя так люблю (ой, так смешно любви говорить «люблю»!) за то, что ты мне красивые имена дарила: киска, honey и королева, милая, зайка, царица и шалунья…И сейчас это ты, знаю! Иначе, почему я опять с удовольствием смотрю на себя в зеркало, а не прохожу по утрам мимо него, отворачиваясь и чуть ли не извиняясь… Почему опять к стенке на голову становлюсь, пугая и веселя детей, задирая к потолку ноги, сгоняя с боков лишний жир куда-то в пол? Есть не хочу, и взвешиваться по утрам стало моей любимой процедурой. Вот чем, оказывается, так просто можно поднять себе настроение, тобой! Ты сама такая шалунья… Ой, осторожно, я же стою на стремянке, в одном халатике после душа… кыш!
- Уйду!
- Нет, нет, пошутила, будь рядом! Щекотно…
- Ухожу…
- Стоять!
Слушай, вот ты говоришь, что не оставишь меня никогда… Не смеши, а! Ну, как это будет выглядеть со стороны? Столетняя старушенция будет гоняться по лужам с прозрачным зонтиком, задрав подол юбки, догоняя тебя? Вечно же так продолжаться не может!
- Может! Мне с тобой хорошо, я с тобой и побуду. Тебе ж надо?
- Честно?! Классно! Надо, надо, еще как надо! Останься со мной, прошу… Ты как теплое море, у меня уже дух захватило, хочется срочно к тебе, только страшновато…
- Тебе-то? Скидывай халатик и ныряй!
- Все, все, уже… Ну, я с головой?!
- Само собой! Как всегда! Ты ж по другому не можешь…