О ДАНИЛЕ РУСИЧЕ, ЗАВЕТНОМ СЛОВЕ И СИЛЕ ЗАМОРСКОЙ
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1.
Спели песни свои уже жницы давно –
В эту пору всегда раньше праздники были –
На Руси в закрома засыпали зерно,
С караваями в гости друг к другу ходили:
Выставлялись из новой муки пироги,
Угощали других, раздавали долги,
На вечерней заре хороводы водили –
По старинке всё ладили – счастливы были.
Озабочены пахари нынче по сёлам,
Люди в думах погрязли своих невесёлых:
Понаехали к ним из столицы купцы,
Урожай мужиков продавать заставляют.
Закручинившись, ропщут деды и отцы –
Как вернуться к традициям тоже на знают.
И в селе у Данилы, потерявшем ребят,
Собрались все сельчане, знакомые наши,
А купцы и приказчик пред ними стоят
И бумагой какой-то запальчиво машут:
«Хлеб весь надо продать – это царский указ!
А не то вам острог или высылка враз!»
На приказ и угрозы им нету ответа –
Равнодушно взирают сельчане на это,
Даже уши накрыли все разом и вдруг –
На лице у приказчика злость и испуг:
«Вы зачем, мужики, затыкаете уши?
Чтобы царских указов не знать и не слушать?!
Ну, смотрите! Расправа к вам быстро придёт!»
Отрок смелый с дудой перед ним предстаёт:
«Погоди, не спеши, дорогой господин,
Всё узнаешь сейчас, да не ты-то один…»
И в дуду начал дуть. Заливается дудка,
В пляске гости незваные корчатся жутко,
Кренделя завитые ногами творят,
Отдуваются тяжко, пыхтят и кричат:
«Вы опасные нынче затеяли шутки,
Не сносить головы будет вам из-за дудки!»
А народ бьёт в ладоши и громко хохочет:
«А под нашу дуду танцевать он не хочет!»
Тут кому-то в толпе подаёт Стожар знаки,
И выводят к гостям толстобрюхого Драка,
Те, дракона, увидев, взывать стали к Богу –
И при том танцевать они бросить не могут!
А Надей и Радей, приседают от смеха:
«А плясать не умеют они! Вот потеха!»
На танцующих люди с усмешкой глядят,
Вдруг в толпе кто-то крикнул: «Смотрите! Летят!»
Дудка смолкла. Народ позабыл про гостей,
Смотрят вверх на ладью, слышат крики детей –
И от счастья кричат, и от страха рыдают:
Все ли живы-здоровы в ладье той? – гадают.
А ладья между тем распустила крыла
И снижаться на площадь легко начала.
Люди с криками радости кинулись к ней,
Обнимают, целуют, разбирают детей!
Все нашлись! Все вернулись ребята домой!
«Ах, спасибо, Данила, земляк дорогой!»
А Любава в волненьи не может идти,
Через головы смотрит: вот Севера стоит,
Улыбается рядом с ней мОлодец красный –
Статен, ликом хорош, смотрит соколом ясным…
Взгляд её, наконец-то, Данилу находит:
Вот он машет рукой, вот с ладьи быстро сходит…
Руки к сердцу Любава прижала: «Идёт!
Мой герой! Мой супруг!» – молча милого ждёт,
А народ весь ликует, кричит ему славу
Их не слышит Данила – целует Любаву
На глазах у галдящего шумно села:
«Ты со мною была и меня ты спасла!»
А к нему уже жмутся Надей и Радей –
Обнял крепко Данила своих сыновей
И, пока мать с Северой в слезах обнимались,
Те отцу кое-что, торопясь, рассказали.
А Борус, между тем, всё вокруг примечает
И зловредных гостей у возка замечает.
У Стожара спросил: «Что случилось у вас?»
Тот ответил: «Да вот из столицы приказ…
Говорят про какой-то там царский указ,
Всё зерно им давай! Обобрать жаждут нас!»
Только жалобу эту Борус услыхал,
Пред купцами с приказчиком строго предстал,
Говорит он им гневно: «Я царевич Борус!
И с указом, и с вами – со всем разберусь!»
Те с испуга в повозку свою быстро: прыг!
И умчались под свист, улюлюканье, крик.
А весь сход, разузнав, что царевич средь них,
В уваженье, почтительно было затих,
А потом ему здравицы начал кричать
И на пир всенародный приветливо звать.
Быстро ставят столы, разливают вино –
Не гулял с таким пылом народ уж давно!
Час, другой пили, ели – слегка приустали,
И беседы вести про житьё-бытьё стали.
Говорит землякам тут Данила: «С утра
Мы с царевичем едем в столицу – пора
Наводить там порядки и нечисть всю гнать,
Да царя от заклятья Гордеи спасать!»
Рано утром отправились тройкой в дорогу,
Провожали селом: «Ну, удачи вам! С Богом!»
2.
Гривы конские по ветру косами вьются,
Бубенцы-колокольчики звонко смеются –
Едет русская тройка в родную столицу,
Весть благая по весям быстрей неё мчится:
«Жив царевич! Несут его кони домой!
Всё наладит у нас государь молодой!»
Весь народ пребывает в глубоком волненье:
Птица-тройка от гнёта несёт избавленье!
Царь Кветан слёг совсем и лежит чуть живой,
Правит сила заморская Русью Святой,
И близка, вот-вот вспыхнет народная смута,
Дорожить надо всем нынче каждой минутой –
Люди путников в весях радушно встречают,
Да коней поскорей им на свежих меняют.
Во дворец государев, к больному Кветану,
Скачет тройка, копытами бьёт неустанно,
Едет в тройке Данила с Северою вместе –
Глаз не сводит влюблённый царевич с невесты.
Полупуст, тих и скорбен Кветанов дворец,
Не встречает Боруса любимый отец:
Изможденный лежит царь на горестном ложе,
И ракушка услужливо к уху подложена.
Веки с глаз царь со стоном глубоким поднял,
На Боруса взглянул и с трудом прошептал:
«Ты вернулся, сынок… Наконец-то… Живой…
А Мурею привез? Где она? Здесь, с тобой?»
– Нет, с тобой, – сын с поклоном ответил послушно,
И об пол со всей силою хлопнул ракушкой –
А из той дымка взвилась и гнилью повеяло –
И пред очи царёвы явилась Мурея:
«Ах, любимый Кветан, это я! Я с тобою,
Стать давно я мечтаю твоею женою…»
Как она безобразна! Смерти лютой страшнее!
Вместо рук у неё ядовитые змеи,
Носа нет, патлы ссохлись от пены морской,
Желваки жутко ходят под кожей сухой…
Царь взглянул на Мурею – ему стало тошно,
«Чур меня! Ах, изыди…» – вскричал заполошно.
Смотрит с ужасом, как уплывает невеста,
Сизой дымкой в ракушку – на прежнее место.
Тут Данила коснулся ракушки кресалом –
С треском вспыхнула та – и забавы не стало –
Кучка пепла лишь лёгким курится огнём.
А Данила с поклоном предстал пред царём:
«Ах, простите меня, мужика, государь!
Колдовская игрушка то, батюшка-царь!
Даже пепел её злою силой чреват,
Пусть останусь пред вами навек виноват,
Но и пепел в болоте потом схороню –
Пусть достанутся чары трухлявому пню…»
Царь смолчал в потрясенье, рукой лишь махнул,
А затем задышал глубоко – и …уснул!
Через сутки проснулся как прежде здоровым
И бояр к себе сразу, да дьяков призвал,
И дивился сердито порядкам всем новым,
Да указы подложные в нос им совал.
«Как такое случилось?!» – бояр вопрошал.
Те струхнули порядком, согнулись повинно,
Только царь им не внял и в опалу прогнал.
А наутро призвал к себе верного сына
И просил у Боруса смиренно прощенья
За нелепый наказ, что он дал в обольщенье.
– Что ты, батюшка-царь, я ведь цел и не болен.
Не винись, я наукой похода доволен:
Мне даны были все испытанья в пути,
Чтобы спутницу жизни сумел я найти –
Ту, что мне суждена была Богом к венцу, –
И невесту смущенную вводит к отцу:
– Вот невеста моя, дочь Данилы – Севера,
Всей душою люблю её, пылко, без меры!
Ею был я спасен, силой чистой любви!
Царь-отец! Наш союз с нею благослови!
Глянул царь на невесту: ах, какая краса!
Очи словно озёра, до полу коса,
На ланитах румянец, и нежна, и скромна –
Да! Такая невестка государю нужна!
Обнял сына Кветан и сказал: «Я согласен!
Выбор твой всей душой, целиком одобряю,
И уверен, что будет союз ваш прекрасен,
Потому брак с Северою благословляю.
Дай вам Бог, и любовь, и совет, и детей –
Утешение старости близкой моей».
Приложились к иконе, царь крестом осенил их.
Обращается с речью такою к Даниле:
«Ты, Данила, мне станешь и сватом, и братом!
Я желаю, чтоб жил ты в столице богато,
Чтобы честно служил мне тут в царском дворце…»
А Данила с улыбкой простой на лице,
Поклонившись Кветану, спокойно сказал:
«Я всегда, государь, вас любил, почитал,
Я и впредь буду самым вам верным слугой,
Но от Бога помазан иной я судьбой:
Моё дело – пахать, хлеб хороший растить,
И народ на Руси этим хлебом кормить.
Уж, простите, меня, не велите казнить –
Должен полю я русскому верно служить…»
Разобидеться было хотел государь,
Закричать: «Кто я вам? Царь я, или не царь?»
Но, подумав, Кветан согласился с ним: «Что ж!
И такой царский сват на Руси будет гож.
Погости, надо свадебку править, однако.
За женой, за твоею, велю послать дьяков…»
На Боруса Данила взглянул, усмехаясь,
И ответил Кветану, с почтеньем склоняясь:
«Я и сам помышлял задержаться пока:
Дело есть тут одно – аж зудится рука…»
3.
Это дело касалось Корысти с Крутягой:
Задолжали Руси злотворенья трудяги,
Подошло уж их время платить по счетам!
Те же дома тряслись, колдовали всё там –
Как бы нечисть опять в злую силу собрать.
Но рассыпалась быстро Гадунова рать:
Ни сорок, ни ворон! И подруга Гордея
Стала вдруг всех монашек на свете скромнее –
Глаз не кажет, с тех пор, как вернулся Борус,
Сундуки, знать, пакует, прощается с Русью,
Только много чем есть у неё паковаться,
Как бы ей не успеть восвояси убраться!
В переулке Кривом покосившийся дом,
Там Крутяга с Корыстью остались вдвоём.
День и ночь всё колдуют, брюзжат, ворожат,
На грехах нажитое добро сторожат,
На глазах там Крутяга хиреет, стареет,
И становятся обе всё злее, и злее…
Нет, никак не вернуть уже прежнюю жизнь!
Распрощалась с Крутягой и тётка Корысть:
«Затаиться пора, а не то с меня взыщут,
На мой век пока жадных, завистливых хватит…
Что на век! Уж бери сто веков! Или тыщу!
Пока есть продавец – есть на всё покупатель!»
Да, бессмертна корысть в этом мире, покуда
Не случится совсем невозможного чуда!
К переулку Кривому кони мчатся легко,
Люди видят на них двух младых седоков,
Глазу очень приятна их крепкая стать –
То Борус и Данила едут ведьму прогнать.
Взвились кони у них, меж собой громко ржут:
«Чую, ведьмы душок где-то рядом уж тут,
В переулке Кривом козни всем ворожит,
А сама-то от страха, как ветка, дрожит!»
Переулок нашли, увидали избушку,
В ней отвратного вида хлопочет старушка,
Кони двери и окна копытами бьют,
Внутрь влетают и пеной на бабку плюют.
Испугалась, забегала с криками баба,
Оземь стукнулась – стала противною жабой –
В неё тут же тяжёлое что-то летит.
Скачет жаба в болото своё и вопит:
«Ой, нескоро с Руси наши чары сойдут,
Много зла прижилось, проросло от нас тут!
Погодите ужо! Я ведь вскоре вернусь,
Я бессмертна, пока не очистится Русь!..»
А Кветан в тот же день призывает Мордея,
Говорит и ему, и строптивой Гордее:
«До чего ж терпеливы вы, в самом-то деле!
Да неужто мы вам тут не надоели?
Завтра будет погода хорошей к дороге,
Кони кормлены все, густо смазаны дроги…»
Средь полей и лесов, русских весей промеж,
Едет споро домой королевский кортеж,
В нём конвой небольшой, да с десяток купцов,
И когорта в сутанах заморских отцов.
Улюлюкает, свищет вослед им народ:
«Кум куму в королевство побитой везёт!»
4.
Занесло все следы за кортежем Мордея,
Поутихли, запрятались где-то злодеи.
Царь Кветан в своём царстве наводит порядки,
Гонит всех лиходеев, чьи вызнал повадки,
Новых дьяков, бояр он на службу берёт
И указы о том, да о сём издаёт.
Ни пиров, ни забав – дел в хозяйстве не меряно:
Слишком многое было бездумно потеряно
И не мало исконных традиций утрачено.
Да такую Кветану сын задал задачу:
– Как отныне с чужими нам быть, государь?
– Как? Пускай всё и ныне вершится как встарь:
На Руси испокон инородцы живали,
Притеснений от нас никогда не знавали.
Пусть живут на Руси, ведь земель у нас много!
Но в дела не встревают – боятся пусть Бога!
Уважать пусть научатся дом, где живут.
Вряд ли где-то радушье такое найдут –
Нам, к печали большой, их проказы известны…
Пускай строятся, женятся, трудятся честно.
И глашатаев рать по Руси разошлите,
Слово вечно живое в народ понесите:
Жить по правде и совести, ближних любить,
В сердце веру и верность Отчизне хранить
И заветы отцов крепко помнить, им следовать,
Созидать и творить ради общей победы.
5.
Уж багрянцем и охрой леса рассыпались,
В русских весях весёлые свадьбы играли,
В закромах чистым златом сияла пшеница,
Собирает свой свадебный пир и столица.
На Руси Покрова – время свадеб и света,
Молодые дают перед Богом обеты –
На совет, да любовь, на служенье друг другу
Поклялись и Борус с его милой супругой.
Во дворце уже пир, да застолье горой,
Много сказано здравиц чете молодой.
На столах пироги, дичь, заедки медовые,
Льётся в кубки вино, речи льются бредовые,
Гости всё, что дано, с аппетитом съедают.
За столами отцы молодых восседают,
С умиленьем глядят на счастливых детей,
Вспоминая о юности бурной своей.
Над Любавой, сияя, склонился Данила –
Шепчет что-то на ушко он жёнке игриво,
Та краснеет, кокетливо машет рукой:
«Ах, да ох, ты о чём, баловник ты какой…»
Царь Кветан, уловив знак особый Боруса,
Подкрутил залихватски свои оба уса,
С любопытством глядит в край большого стола:
Восседают там вдовы боярские чинно –
Они званы на пир этот, как на смотрины –
Может сердце Кветана заполнит любовь,
Чтобы он не поддался иллюзиям вновь?
ЭПИЛОГ
Вновь по небу Заря, словно пава, плывёт,
На уборы свои самоцветы кладёт,
И на Млечном пути, как в былые года,
Облаков золотистых пасутся стада.
После смутной поры минул год и другой,
Уж наследник растёт у четы молодой,
Весел царь-государь – ведь женился он вновь –
Во дворце, на Руси царят мир и любовь.
Счастлив пахарь Данила со своею Любавой,
Сыновья подрастают в трудах и забавах,
На бескрайних полях нивы тучные зреют,
И родная земля с каждым днём хорошеет.
Смотрит небо на Русь и любуется ей:
Словно маковки светят шеломы церквей,
Крепок люд русским духом, лад в душе и сердцах,
Заповедное Слово живёт на устах:
Вера, Правда, Любовь, Мать-земля, Русь Святая,
Жито, Мудрость, Добро и Отчизна Родная,
Верность, Честь, Уваженье и Милосердие,
Совесть, Подвиг, Забота и в Деле Усердие!
_________________________________________________________
Иллюстрация автора: компьютерная графика, коллаж
Начало:
Часть 1. http://www.proza.ru/2010/02/20/76
Часть 2. http://www.proza.ru/2010/02/21/17
Часть 3. http://www.proza.ru/2010/02/22/70