Близится 65-я годовщина победы в Великой Отечественной войне. Мне не привелось принять в ней участия, но момент сообщения о вероломном нападении фашистской Германии на СССР я запомнил навсегда.
Когда загремел голос из чёрной «тарелки», которая никогда не выключалась, я подставил стул, внимательно прослушал В. Молотова до конца, вихрем влетел на кухню и с восторгом закричал:
-- Мама, мама, война!
В этот момент я уже представлял, как мы здорово разгромим фашистов. Хорошо, что отец военный: он привезёт трофейное оружие, которое очень пригодится в играх с ребятами в « казаки – разбойники».
А мама неожиданно… заплакала. Я на мгновение оторопел. Но быстро сообразил:
-- Чего ты? Папу не убьют и он скоро вернётся.
Если бы…
Было мне тогда 7 лет.
В первые дни войны меня сильно огорчало противоречие: война, это, конечно плохо, но я не успею подрасти, чтобы попасть на войну, и проявить геройство.
А она меня не подождёт.
***
Поездка на летние каникулы из Тбилиси в Краснодар к тёте Марусе, маминой сестре, была для меня самым большим праздником.
Я обожал вокзал, волнующий запах паровозного дыма, плацкартных вагонов с их двухъярусными полками и титаном в начале прохода… И убегающие вдаль парные ряды рельсов в сторону вожделенной России, и в другую сторону - в ещё большую глушь, куда совершенно не хотелось.
Для меня вокзал смотрел только в одну сторону.
Краснодар по документам был под немцем с августа 1942-го по февраль 1943 года. Мы с мамой поехали на каникулы где-то в июне-июле 1943-го.
Мне было интересно всё!
Помню, где-то от Сочи бесконечные груды железа: искорёженные паровозы, вагоны, танки, орудия, автомашины и всякий другой металлолом. На башне одного из танков двое мальчишек что-то вытаскивали изнутри. Как я им позавидовал!
Поздно вечером по перрону в Армавире двое почти бегом пронесли на носилках на удивление ещё живого мужчину с разваленной вдоль грудной клеткой и торчащими вверх рёбрами.
А потом я беспокойно спал на столе в кабинете начальника железнодорожной станции.
Краснодар.
Котлованы там, где стояли дома. Кое-где заметны остатки стен. Людей почти не видно. Долго добирались до редких зданий бывшей улицы Северная. За этой окраинной улицей через пустырь начинался посёлок Будёновский. Он был застроен белыми хатками на утопающих в зелени яблонь участках. Поэтому, может быть, район уцелел. Хотя Северную трудно было назвать улицей после тех бомбёжек и обстрелов, которые она выдержала.
Плохо помню всё остальное. Но два события врезались в детскую память очень ярко. Первому событию я даже не стал свидетелем. Прежде всего я его проспал.
Дело в том, что ночью воры попытались украсть наши пчелиные ульи. Но мой любимый дядя Гриша, заводской умелец и бывалый партизан, привязал незаметными проволочками ульи к колокольчику в доме. Услышав, как звякнул колокольчик, тётя Маруся схватила пистолет и жахнула из окна по этим мерзавцам.
А пистолет то был «ТТ» !
Я не проснулся.
Но уже утром, когда представил, какой был грохот, расстройству моему не было предела. И много дней я не мог успокоиться, как же это без меня?... Как сейчас бы сказали, лишился солидной порции адреналина.
Во втором случае повезло больше. На этот раз я был «в здравом уме и твёрдой памяти». Однажды мы с дядей Гришей шли через поле, где раньше были артиллерийские позиции. И вот на дне одной из вырытых под орудия квадратных площадок увидел какой-то яркий, довольно привлекательный предмет – что-то похожее на игрушечную бомбу. А я уже слышал от мамы, однажды попавшей под бомбёжку в поезде с беженцами, что немцы сбрасывали с самолётов такие вот «игрушки», чтобы взрослые и дети, подбирая их, подрывались. Я невольно сделал движение вперёд, но дядя Гриша вцепился в мою руку и с силой дёрнул назад. Мы ещё постояли не двигаясь, отходя от пережитого.
Гораздо позже, вспоминая этот случай, я понял: успей я схватить эту «игрушку», мало бы нам не показалось.
***
Смешное - часто дитя страха. Время проходит, сердце отпускает, можно спокойно оглянуться назад, и вдруг высвечивается не замеченная ранее парадоксальность ситуации.
Однажды дядя Гриша рассказал случай из своей партизанской жизни.
Им дали сложное и срочное задание.
Днём отгремел бой. А на завтра сражавшемуся батальону предстояла переправа на другой берег полноводной реки Белая – притока Кубани.
Партизанам было приказано разведать водное препятствие и обстановку на том берегу!
Ночь. Представьте себе, да ещё сидя в уютном кресле, каково это - пересечь довольно быструю реку незамеченными, рискуя получить пулю в голову. Невероятно, но повезло. Самоуверенные в тот период немцы, ещё не расставили посты.
Начали исследовать берег. Самый молодой, девятнадцатилетний Паша, заметил на краю воронки глубокий провал, откуда струился лёгкий, едва ощутимый и пока непонятный, но приятный запах. Приблизился и дядя Гриша с товарищем. Пошли на запах. Оказались в просторном погребе, где было много небольших бочек.
С вином?
Вскрыли одну, ничего не потекло. Ткнули ножом, достали студенистую массу, вкусом похожую на повидло. Осмелели. Намазали на хлеб – вроде ничего, даже приятно.
- Всё, ребята, хватит -- остановил командир - а то вдруг отравимся, назад пора. Мне что-то немного уже не по себе.
- В кусты потянуло? – пошутил дядя Гриша. А ну, только спустишь штаны, а тут какой-нибудь немец набредёт... Назад-то доплывёшь?
Доплыли без потерь, хотя уже под обстрелом. Очень уставшие, но счастливые: задание выполнили полностью. Начальник отряда обнял каждого. И вдруг отпрянул.
-Пили? – Спросил старшего.
-Никак нет! - Ответил, вытянувшись, Петрович.
-А откуда запах? -Что, под трибунал захотели?-
Рассказали всё, как было, про подвал, про «повидло»….
По законам военного времени положен был расстрел.
Но переправа, благодаря сведениям разведчиков, прошла успешно, и командир батальона заступился за бедолаг.
Много позже выяснилось, что содержимое бочек, все-таки, было вином. Но с Екатерининских времён прошло около трёхсот лет и оно так загустело, что стало похоже на то «повидло», за которое чуть не расстреляли.