- …и надень головной убор, - продолжала напутствия Лилия Андреевна. – По радио передали - похолодание, ветер, дождь.
- Хорошо, любимая, как скажешь, - донесся из прихожей голос мужа. – Давай сегодня устроим себе маленький праздник. Просто так. Мне очень хочется.
- Просто так?! Как здорово, - с балкона ее голос казался гулким и уставшим. – Уверена, ты знаешь, что для этого нужно, - мягко и чуть с грустью.
- Да, милая, догадываюсь, - послышался звук упавшей баночки с лекарством. – Только не открывай надолго форточку – дует с улицы сильно. Я быстро.
- Не забудь валидол и пенсионное, - она попыталась привстать, чтоб прикрыть форточку, но не дотянулась и с выдохом безнадежно опустилась на подушки. – Пакет и кошелек в тумбочке, где обычно.
- Ну, вот, ты снова хочешь все сделать сама, - Виталий Иванович закрывает форточку на защелку, целует жену в нос. В прихожей поправляет пальто, надевает черный берет. Открывает скрипучую дверь шкафчика, достает шуршащий пакет и кошелек, прячет все в левый карман пальто.
В городе было обычное зимнее утро. Суетное и в то же время сонное. Грязные бурлящие воды реки неслись в море. Такие же грязные грузчики носились туда-сюда со своими ржавыми тачками у входа в центральный рынок. Чем быстрее они будут носиться, тем больше вечером смогут высыпать на стол бумажек и металла.
Виталий Иванович вдохнул влажный воздух, чуть натянул берет на лоб.
- Мы вместе больше пятидесяти лет, а я по-прежнему люблю её. Люблю любую: веселую и грустную, «пушистую» и «колючую», здоровую и… Мы очень немолоды. Дорог каждый день. Да, мне трудно. Но и детям трудно. Сколько сможем, поживем без их помощи, а уж потом… Как будет, так и будет. Справляемся.
Светофор, как обычно, не работал.
- Преодолеть этот поток машин, и – к цели, - промелькнуло в голове Виталия Ивановича. – Уже скоро, Лёлечка. Я уже соскучился.
У железных ворот сидели на коробках бойкие торговцы фруктами. Тут же за их спинами копошились в мусорных баках бездомные.
- Кто сегодня продаёт самые сладкие апельсины? - весело и громко произнес высокий мужчина в черном берете. – Куплю аж два килограмма.
- Подходи, дорогой, пробуй, - с коробки привстала симпатичная полная женщина в темно-коричневом засаленном фартуке. – Сама собирала, - лукаво говорит она, - мед, а не апельсины.
- Верю, охотно верю, - улыбнулся Виталий Иванович. – Беру.
От рынка до моста рукой подать, а там – и дом, и Лёля.
Снова поток машин.
- На первом свидании она угощала меня апельсинами. Подумать только, - у нее в сумочке был перочинный ножик. Какие были тогда вкусные апельсины. Таких я больше никогда не ел. Нигде. Лёлька почему-то так любит апельсины. Кажется, она сама пахнет, как апельсин, - так же сладко и свежо.
Неужели я раньше по пятьдесят килограммов носил, а теперь два – тяжело. Как странно стареть. Как нелепо. Не хочу. Не буду. Я вижу, как она постарела. Но люблю ее, люблю. Лёля, я уже почти дома.
Дождь.
- …да-да, творческая личность. Как же я ненавижу рано вставать. И десять утра для меня – рань. Ничего не соображаю, глаза не горят, а зря. Хочу быть доброй и умной, ага, смешно. Что сейчас? Сонная и безразличная. Дождь. Люблю. Где мои озарения? Каждый день в набитой маршрутке, дребезжащей и грязной. Потом чужие духи в знакомых коридорах. Утро, люди суетятся, старик у моста. Что-то купил. Только перешел дорогу. Домой, видимо, идет. Облокотился о стенку моста. Медленно «съезжает» на землю.
Боже, что происходит?
Мы сворачиваем…
…на дорогу выкатилось несколько апельсинов.
Лёля ждала.