ПОСЛЕДНИЙ ШЛАГ ВОСЬМЁРКИ
Часть 3. БЕЛЫЕ ЛАБИРИНТЫ
Глава 4. Вдоль страны миллиона озёр
Такое впечатление, что компас уснул сладко и надолго. Чем его пробудить? Ничем. Бесполезно.
Мы вышли тем же самым фарватером, которым входили, потом подняли паруса и легли на генеральный курс к мысу Батерст, за которым будет поворот на ост в сторону залива Амундсена. Погода отличная; галс – как всегда, бейдевинд.
Ночью на уже более-менее тёмном небе Виктор наблюдал слабое полярное сияние.
После мыса Обсервейшн запустили дизель и убрали всё, кроме бизани, потому что направление ветра стало абсолютно «апостольским», то есть точно «в морду».
Залив Франклина встретил яхту серповидной девятибалльной ледовой перемычкой, тянущейся с севера на юг и закручивающейся против часовой стрелки. Пришлось идти на зюйд вдоль этой перемычки, углубляясь в залив и здорово отклоняясь от генерального курса, но зато невыгодный манёвр было вполне компенсирован тремя примечательными штуками.
Во-первых, Smoking Hills – Курящие Холмы. Так называются гористые образования на юго-западном берегу залива Франклина, сложенные из сланцевых пород. Каждой весной (и до первого снега) там начинаются обильные возгорания, днём видимые как столбы серого дыма, а ночью как многочисленные костры. Над холмами лежит устойчивая толстая серая полоса природного смога, и выглядит это как слоистое тёмное облако над иным городом-неряхой. Вскоре мы заметили во льдах узенький проход и повернули налево, кормой к горам Смоукинг-Хиллз, которые быстро растаяли вдали.
Во-вторых, сразу после прохода полосы льда мне довелось наблюдать интересное явление: перпендикулярно курсу на гладкой воде лежала узкая, метра полтора в ширину, полоса ряби, уходящая далеко на север и на юг. При её пересечении в лицо дыхнула прохладная свежесть и тут же пропала в общем безветрии. Наверно, в этом месте встречались какие-то перемещения воздушных масс, явно накладываясь ещё и на течения. Такая странная дорожка на гладкой тёмно-синей воде…
А потом в четверти кабельтова от яхты я увидел лох-несское чудовище. Ы-ы! Над водой торчали два чёрных бугра, а чуть позади одного из них вода слегка бурлила. Таинственная Несси шевелила хвостом, явно собираясь напасть. На мой вопль наверх вылезли все: Несси? где Несси?! Ещё бы, кому не хочется сделать переворот в науке. Мы резко подвернули влево. Чудовищ оказалось аж три. Пустив по фонтану, два сразу ушли под воду, а третье оказалось большим чёрным китом. Кит пару раз выдохнул, потом показал хвост и был таков. Открыли определитель – ну да, всё правильно.
Гренландского кита легко отличить по необычной форме огромного дугообразного черепа, похожего на лук. Когда кит лежит на воде, он очень напоминает Лох-Несское чудовище, в справочнике так и написано. Эскимосы про Несси не знают, а потому спокойно бьют гренландского кита уже много веков, это их постоянный народный промысел.
Гренландский кит, насколько я понимаю, говорит о близости Гренландии, да?
Почти на контркурсах в двух-трёх милях слева прошёл морской буксир «Эдгар Котокак», родной брат «Келли», волоча за собой две баржи с грузом. Шёл из Кэмбридж-Бэй в сторону Така. Сказал, что нужно держаться ближе к берегу, и тогда вполне можно пройти мимо тяжёлых льдов, лежащих у нас на пути. Полученная нами ледовая карта оптимизма не прибавляла, но надежда появилась.
Говорят, что Финляндия – страна тысячи озёр. Неправда. Страна тысячи озёр – это Аляска. Но в таком случае Канада – страна миллиона озёр. На карте вся суша издырявлена голубыми пятнышками, густо соединёнными между собой ниточками рек, речушек и ручейков. А ведь показаны далеко не все, гляньте на масштаб…
Без карты тоже очень красиво. Канадские облака созданы исключительно для того, чтобы их писали акварелью. То пушистые, то рваные, то слоями, то всё вместе… не скажу, что никогда в жизни не видел ничего подобного, но сильно впечатляет. Анатолий по пять раз на дню издает «ухи» и «ахи» и всё клянётся вынуть масляные краски (может, когда-нибудь произойдёт что-то такое, что возьмёт и вынет). Пока что он только рисует карандашом различные эпизоды из нашей яхтенной жизни. По окончании похода надо будет всё это дело отксеропупить…
У мыса Парри вместе с прогнозом погоды и ледовой картой от двадцать восьмого августа приняли грустное известие: от сердечной болезни скончался Владимир Ершов, близкий друг Литау, руководитель Тверского информационного агентства «Созвездие», один из вдохновителей проекта «Большой восьмёрки». Коля, держись. Мужчины не плачут, мужчины огорчаются...
Помянули. Что ещё можно сделать? Человек – он, конечно, бессмертен, но в своём бессмертии ему суждено часто прощаться с теми, кого он любит, и с кем ему прощаться совсем не хочется. Таков уж его Вечный Путь, постепенно делающий человека земного Человеком Вселенной…
После залива Франклина прошли залив Дарнли, пересекая который, легко преодолели несколько узких трёхбалльных полосок.
Ночью тридцатого августа «Апостол» миновал мыс Лайон и упёрся в почти сплошные льды. Сильное западное течение на глазах уплотняло массив, протащив яхту за полчаса аж на целых три кабельтова и втягивая её в голодное скопище льдин. Плюс потихоньку оживающий ветерок с не самого выгодного для нас направления.
Мы уже в заливе Амундсена, который мне упорно хочется называть проливом – да он и есть пролив, впадающий далее в пролив Долфин-энд-Юнион, которым нам плыть, если мы хотим достичь Кэмбридж-Бэй и дальше идти Северо-западным проходом. Впереди всё забито льдами. Прорываться на норд и влезать туда с севера бессмысленно: двухбалльные льды там упираются в пяти-, семи- и девятибалльные, так что есть лёгкий шанс в точности повторить ситуацию в заливе Маккензи, только с непрогнозируемым результатом. По югу залива Амундсена льды стоят практически вплотную к приглубым берегам, и ни одной спасительной бухты типа Демаркейшн. Остаётся одно – вернуться чуть назад и спрятаться в единственно укромной бухточке Пирс-Пойнт-Харбор, ожидая, что южный или юго-восточный ветер растащит эту груду льда. Или она рассосётся сама собой, если вообще ничего дуть не будет (ага, размечтались, как же…).
Карты нет. Вернее, есть, но только генеральная. Бухточка на ней – миллиметр в диаметре. Пока подходили к берегу, с запада на глазах приволокло густой серый туман. Видимость упала до двадцати метров. Плюс льдины и сильное течение. Компасу давно и упорно снится отметка «150», и ничем его не пробудить.
Литау без особой суеты консультировался то с радаром, то с картой, то со слепым рулевым (то бишь со мной), а я крутил штурвал по его командам снизу, виляя между льдинами. Пришлось понервничать, ибо сложно рулить, когда не видишь, куда ехать.
Нужно отдать должное мастерству капитана, особенно если учесть, что наш радар на мачте стоит криво. Туман натащило столь плотный, что вход в бухточку (шириной в три с половиной кабельтова) я вообще не заметил. Кричу вниз:
– Что там впереди? Ни черта ж не видать!
– А всё, – и Николай высунулся из люка, удовлетворенно улыбаясь. – Ужо внутрях.
Во как. Получилось здорово, хотя конструктор «Апостола» Конюхов как-то раз и объявил во всеуслышание, что Литау – «человек, в парусе случайный».
Якорная стоянка оказалась беспокойной, потому что внутренним течением по бухточке таскает здоровенные льдины, которые норовят наползти на яхту, а ещё потому, что опять отказал брашпиль, на этот раз уже всерьёз. В итоге почти до самого следующего утра Аркадий возился с ним, пытаясь найти, куда там девается всё электричество. Низковольтный паяльник почти не греется, и поэтому он использовал проверенный старинный, похожий на томагавк, разогревая его на газе плиты и наматывая километры с камбуза в форпик и обратно.
С самого момента постановки на якорь пошла отчаянная борьба с льдинами. Они в бухте слишком большие, чтобы их можно было вот так запросто отпихнуть. Толстые и голубые – это многолетний лёд, который живёт здесь постоянно, дрейфуя всё лето от одного берега бухточки до другого. После обеда, несмотря на дождик и колючий ветер с веста, капитан с боцманом спустили тузик и отправились на экскурсию.
Бухта являет собой почти круг, если не считать маленькие заводи, ограниченные то косами, то глыбами жёлто-коричневого камня. Вокруг неё взлетают вверх довольно высокие для этих мест скалистые горы – одна из них живо напомнила фантастический каньон, известный по фильму детства «Золото Маккены». Посреди бухты торчит каменный островок, похожий на старый башмак или брошенную впопыхах казацкую папаху. Согласно лоции, островок называется Хаб, он высотой двенадцать метров и имеет посередине пещеру-проход. Очень красиво. Вход в бухту образуют две узких каменистых косы, заканчивающиеся скалами-бульбами. Похоже на руки великана, сграбаставшего бухту – никому не дам! Кстати, о «дам» и «не дам» – разумеется, не забыли выпить за дам бухты Пирс-Пойнт-Харбор.
А ещё бухта раньше была обитаема: высадившись на берег, капитан с боцманом обнаружили несколько рыжих бочек из-под солярки, пару брошенных пустых балков и вполне готовую к приёму жителей уютную хижину – вернее, домик на каменистой косе южного берега бухты. Хижина, как и всё в Канаде, не заперта на замок. Внутри – постели, стол, стулья, телевизор, видеомагнитофон с кассетами, печка с запасом солярки, книги и прочий домашний уют. Не хватает только канарейки. Кто хозяева и где они могут быть в данный исторический момент – осталось неизвестным.
От бухты на юг ведёт гравийная дорога, а, забравшись на высокую скалу, исследователи-пионеры обнаружили прекрасный вид на окрестности, включая огромный остров в виде низкого широкого цилиндра, поставленный посреди соседней бухточки. Что же касается льдов, то, насколько хватало глаз, море к северо-востоку было практически чистым. Надо уходить! Западный ветер унёс льды далеко вперёд по нашему пути и продолжает дуть.
Ночная попытка поймать спутник «Инмарсат» увенчалась полным фиаско: высокие скалы напрочь заслоняют линию горизонта и скучающие по нам спутники.
С утра спешно снялись с якоря и вышли из бухты за двумя зайцами – за прогнозом погоды, ну и попробуем идти дальше нашим курсом, насколько будет возможно.
Сразу наволокло густой и пушистый туман. Наказание, что ли? Рассасывался часа три. Где-то с час вместе с нами шла красивая маленькая радуга, которая начиналась в молочно-серых клубах метрах в пятидесяти от яхты и упиралась прямо в воду чуть слева по корме, буквально в полуметре, так что её можно было даже аккуратненько потрогать. Тёплая… Радуга – это путь к Солнцу. Так это слово переводится со старославянского.
We believe we’d catch the rainbow,
Ride the wind to the sun.
Sail away on ships of wonder…
(из песни «Поймай радугу» Ричи Блэкмора)
Спутник упорно не хочет ловиться. Выглянуло лукавое солнышко и быстренько растворило туман. Стало тепло, подул весёлый бакштаг, «Апостол» поднял грот и геную. Правда, ход сразу упал с семи узлов до четырёх, но зато экономия топлива налицо. Кто знает, где и когда удастся заправиться?
По пути попадаются отдельные красивые многолетние льдины – причудливые бело-голубые нагромождения угловатых торосов, похожие на башни средневековых крепостей – а также неширокие пятибалльные перемычки. «Апостол» степенно движется в сторону пролива Долфин-энд-Юнион, которым заканчивается залив Амундсена. В самом-то проливе льда нет, но его горло с нашей стороны забито полями мощностью от двух баллов до девяти.
Последний день лета! Солнышко дразнится, море почти гладкое, даже как-то тепло. Но дыхание осени уже чувствуется – холодное такое, еле касается щёк, как бы вежливо напоминая, что скоро, скоро, скоро… Опять идём под дизелем, потому что ветер выключился.
Ледовая карта обещает впереди шестибалльную перемычку-язык до самого берега, а потом до самого Долфина будет три балла. Казалось бы, нам, продравшимся сквозь «девять плюс», эти шесть и три – тьфу. Нет, не тьфу. Не всё так просто. И датчик эхолота последний, больше не будет ни при каком раскладе.
Вечером прошли селение с политическим названием Клинтон и упёрлись в непроходимую торосистую полосу. Полтора часа мыкались туда-сюда, как потерявшийся мышонок, и поняли, что нужно ждать завтра. Ветра нет вообще, но попутное течение в полтора узла должно сделать своё дело. Стали искать место для ночлега – ну ни одной приличной льдины! Стамухами здесь и не пахнет, потому что десятиметровая изобата начинается сразу у берега. А из плавающих льдин все какие-то хилые и гнилые, на такие даже выпрыгивать с ледовыми якорями опасно – ещё провалишься. И подводные тараны у них по три метра, и тоже гниловатые.
В результате поисков выбрали большое, метра четыре в высоту, нагромождение немыслимых светло-голубых торосов с покатыми боками и с третьего раза приткнулись с более-менее подходящего края. Привязались обыкновенным швартовом, заведённым с носа и кормы, обнеся его вокруг ледяных глыб и вырубив в них подобие ледяных битенгов. Приняли погоду и лёд. Погода, что называется, шепчет: ветер поочерёдно со всех сторон сразу скоростью ноль метров в секунду, через сутки возможен такой же попутный. Что касается льда, то обещают везде три балла до самого Долфина пополам с чистой водой, а вот за нами остались и девять баллов, и шесть, и семь… Хорошо бы, если не врут. А могут. Из космоса-то не всё видно.
Нас тащит вперёд по генеральному курсу со скоростью ноль целых девять десятых узла. Посчитали – через пять суток должно втащить в пролив. Посмеялись, конечно. И вышли наверх посмотреть на ночное небо, по которому, честно говоря, уже соскучились – за столько времени ни разу. Еле-еле нашёл Полярную звезду. Её не оказалось на штатном месте: обе Медведицы непривычно задраны кверху, а Полярная чуть ли не в зените. Ну да, всё правильно… широта почти семьдесят. Эту параллель мы уже трижды пересекали туда-сюда, пока шли до Амундсена, и уже не отмечали (сколько можно?).
Ну и, как положено на Севере, полярное сияние. Вижу его впервые. Ва-а-а-а-а!... Хотя Николай и говорит, что это ещё цветочки, довольно бледно, опять же луна мешает красоте. Вот дальше будет… Мне же пока и этого достаточно. Где-то читал, что любые эмоции должны быть дозированы, а то человек легко может перегореть, как плавкий предохранитель.
Тишина… только маленьким детским ксилофончиком звучит капель – льдина потихоньку тает. От неё отвалился приличный кусок и нахально поехал к берегу поперёк течения. С чего бы? М-да… сколько ещё маленьких загадок попадётся каждому из нас в этой жизни!
Вдалеке по нашему пути какое-то время маячил белый огонёк, словно чьё-то судно подошло ко льдам с той стороны, разочаровалось и повернуло обратно.
Ну и – ошеломляющая новость. Француз Эрик Броссье, вышедший второго августа из Мурманска на яхте «Вагабон», вчера уже обогнул мыс Дежнёва и вышел в Тихий океан. Вот так; ни отнять, ни прибавить. Северный Морской путь пройден французской парусной яхтой за одну навигацию – и всего за один месяц, за август! Обалдеть. Ну, даёт российская Арктика в этом году – вообще льдов нет. А у нас тут… Эрик, правда, ещё не прошёл Северо-западный проход. А вот немец Арвед Фукс на своём «Дагмар Оне» уже прошёл в девяносто третьем году (и никого не волнует, что тоже практически по чистой воде, вот прошёл и всё). Где Фукс сейчас, пока неизвестно, но что-то не верится, что он сильно отстал от Эрика. Таким образом, шанс стать первой яхтой, обошедшей Северный Ледовитый океан по периметру, тает на глазах. Мы прошли только половину, даже не прошли – продрались. Значит, будем биться за тот же рекорд, только с маленьким уточнением: «первая российская яхта». Но если учитывать фактор ледовых условий, то «Апостол Андрей» всё равно впереди планеты всей, и с отрывом. Жаль, что никто не станет учитывать этот фактор. Поймут только капитаны, которые водили по Арктике свои корабли. А они только молча кивнут, и всё.
Первое сентября! Витьке пора на учёбу, а потому его выгнали наверх, поставили за штурвал (хотя и не его вахта) и сняли на видео для истории. Запустили дизель и потопали вперёд, благо лёд очень сильно разредился – два-три, не больше, хотя есть и непроходимые места, которые надо объезжать.
Кстати, мы обычно говорим «ездить», поскольку это придаёт понятию «мореплавание» какой-то свой тёплый, домашний вкус. Уже неоднократно меня поправляли на берегу, что моряки ходят, а не плавают, и уж тем более не ездят. Примерно половина из поправляющих, как правило, ещё и уточняет, что именно «плавает» по морю. Это всегда веселит, поскольку как раз эта самая половина не то что в океан – вообще никуда ни разу ни на чём не «выходила».
Вокруг очень красиво. Можно попытаться описать окружающее, но, как я ни буду стараться, получится очень жалко. И даже совсем не обидно за это, ибо – кто сумеет эту красоту описать? Увидеть тоже не так просто, но мне повезло, я тут, и душа поёт…
Подумалось: и чего не взял с собой плейер? Кассет куча, всё самое отборное (кстати, как-то так получилось, что всем на борту нравится Олег Митяев; довольно показательное совпадение вкусов шести разных человек). Магнитофон в плавании особо не послушаешь, потому что, во-первых, надо дать поспать отдыхающей вахте, а во-вторых, нужно беречь аккумуляторы. Стоянка в порту – другое дело, когда на борт дают двести двадцать вольт. В Америке с этим сложнее, поскольку здесь напряжение сто десять, да ещё и шестьдесят герц. Но плейер-то, плейер! И тут Анатолий обнаружил на сусеках плейер, оставшийся в наследство от доктора Левина. Плейер хандрит, играть не хочет, и расстроенный Семёнов пожаловался на него капитану. Литау куда-то внутрь дунул-плюнул, и заиграло. Теперь у нас есть «переходящий плейер» для вахты. Главное, чтоб от руления не отвлекал. И чтобы батареек хватило.
Довольно сплочённый лёд поджимает с норда, нависая над проложенным курсом яхты и сдвигая нас всё больше вправо, к берегу. Доходит уже до того, что «Апостол» идёт почти на зюйд. Это совсем ни к чему, ибо берег достаточно круто закручивается к норду двумя петлеобразными бухтами, оказаться в которых совсем не хочется – они отрезают от входа в Долфин. Обещанные три балла плавно переходят в четыре-пять, а к норду обозревается почти сплошное поле. И тут неожиданно мне на помощь приходит не кто иной, как Саша Киреев…
Это уже второй раз. Первый раз – уже не помню точно где, но во время ночной вахты я явственно услышал его голос и почувствовал его присутствие: «Юра, валишься, валишься, на компас смотри!» Помотал головой – точно, валюсь под ветер; поправил курс, а Саша уже исчез. И вот снова: гляжу всё больше к югу, высматриваю, где льда поменьше, аж глаза режет, и вдруг – лёгкое касание правого плеча и прямо отчётливо тихий Сашин голос: «А вон, влево!» Тряхнув головой, смотрю сначала вправо – там, понятно, никого. А налево во льдах и впрямь узкий проход, который потом заметно расширяется и ведёт точно по нужному курсу; правда, неясно, далеко ли. И вообще, льды как-то реже стали, что ли… Поворачиваю туда и думаю: только бы в тупик не заехать… Нет, всё получилось нормально, минут через сорок сдал штурвал капитану, и он к концу своей вахты вывел «Апостола» на почти чистую воду, ту самую, которая «айс фри». Так что – спасибо, Саша! Да, глюки. И что? Глюки весьма полезные и своевременные.
Итак, к ужину первого сентября льды закончились, а вместе с ними и очень непростое море Бофорта. Строго говоря, формально море Бофорта закончилось ещё на мысе Батерст (и начался залив Амундсена), но субъективно – только сейчас.
Оглядываясь назад, за корму, где оно, море, угрюмо сопит нам вослед, тяжело ворочая своими паковыми льдами, кажется, что ничего сложного… прошли, и всё… ну, пообжимало… ну, потёрло, покорябало… Ну, понервничали малость. На душе легко, хочется тихо хохотать во всё горло, бахвалиться перед самим собой. Нирвана… Так всегда, когда что-то сложное или опасное уже позади.
А сейчас «Апостол» вошёл в череду проливов Северного Канадского архипелага, и первый из них – пролив Долфин-энд-Юнион. Начинается второй этап нашего арктического променада – прохождение проливов, которое должно закончиться огибанием полуострова Бутия, где лёд ещё и не думал вскрываться.
Слева виден берег острова Виктория, справа – материковая Канада. Лёд, конечно, ещё попадается, и много, но против того, что было там, в море Бофорта, это уже мелкая мелочь.
Ночью второго сентября яхта, наконец-то, входит в пролив Долфин-энд-Юнион. Невысокие берега, между которыми около тридцати миль; кое-где торчат красные створные знаки и ставшие уже привычными шарообразные антенны аэрорадиолокационных маяков-ответчиков (а может, это станции ПВО, кто их разберёт?).
Отдельные встречные льдины с темнотой становятся и вовсе опасными. Пару раз натыкались, и хорошо, что на небольшие (бум, трах-бабах!). Плюс компас, который не зависит от действий штурвалом и упорно показывает то год начала перестройки, то день взятия Бастилии. Приходится нести вахту втроём без подвахты – один на штурвале, один на носу вперёдсмотрящим, а вахтенный начальник – на радаре. Это несколько выматывает, и спальный мешок кажется лучшей наградой, которую только можно придумать.
Странное название пролива объясняется названиями двух шлюпок из второй сухопутной канадской экспедиции Джона Франклина. Спустившись по реке Маккензи, отряд разделился: сам Франклин повернул налево в сторону Аляски, а доктор Ричардсон – направо. Шлюпки Ричардсона «Dolphin» и «Union» тогда добрались аж до реки Коппермайн, что в заливе Коронейшн.
Следующие два дня посвящены дальнейшему прохождению пролива, и ничем особенным не знаменательны. Берег довольно далеко, и только перед входом в следующую акваторию – залив Коронейшн – «Апостол» приближается к ним настолько, что можно что-то рассмотреть.
Это какая-то специализированная станция на мысе Леди Франклин, много антенн и мало домов.
Это многочисленные острова, в том числе острова Герцога Йоркского. Красив остров Эдинберг: «Апостол» проходит довольно узким проливчиком между ним и островом Марри, хорошо видны ниспадающие в воду скалы, похожие на бульбообразные наплывы, словно от гигантской электросварки. С моей точки зрения, пейзаж скучноват, но наш эстет Семёнов чуть ли не вопит от счастья, пылая желанием всё это нарисовать. К его расстройству, мы быстро проходим это место – даже карандашный набросок толком не сделаешь. До бухты Кэмбридж-Бэй остаётся всего 125 миль.
Незадолго до этого, при огибании мыса Леди Франклин, с компасом происходят совершенно несусветные чудеса: яхта чётко лежит на курсе, прицелившись на очередной островок, а картушка то уедет вправо градусов на 25, то влево на столько же. Что ещё за напасть? И как дальше ехать, когда компас необъяснимо врёт в таких диких масштабах? Оказалось, вполне объяснимо. В Таке Виктор прикупил несколько баночек с чипсами «Принглз», и одну из них мы приспособили в качестве пепельницы, при перекурах выставляя её прямо на резную деревянную полочку нактоуза. А донышко-то у баночки оказалось не алюминиевым, а жестяным, так что курс меняется и зависит исключительно от того, куда поставишь пепельницу после очередного использования. Витьку, который в это время ковырялся на камбузе, обозвали вредителем Негоро* – тем более что тот на «Пилигриме» тоже выполнял обязанности кока. Пепельницу убрали, она торчит в дырке от снятого вентиляционного грибка, что слева-сзади от рулевого. Потом коварный старпом Аркадий, который сам не курит и другим не даёт, выкинул её за борт.
* Жюль Верн, «Пятнадцатилетний капитан».
Витька мечтательно произнёс, блаженно закрыв глаза:
– А там сейчас все сочинения пишут… типа «Как я провёл лето»… ух, я им напишу!..
– Ты сперва доплыви до того места, где сочинения пишут, – съязвил прагматичный Аркадий.
– Доплывём, – обнадёживающе пообещал ему Витька.
Ночью 3 сентября вошли в пролив Дис. Погода отличная, а в четыре часа ночи, когда уже начало светать, вдруг подуло. Подняли все паруса и вырубили дизель – нехай отдохнёт. Появилась возможность включить «стиральную машину» – болтающийся за кормой кончик, к которому привязаны носки и майки. Просто, удобно, спокойно и бесплатно. Главное – успеть «выключить» её перед переходом на дизель, иначе всю постирушку банально намотает на винт. Есть и ещё один минус: постиранное в морской воде при малейшем похолодании начинает жадно впитывать влагу из воздуха, так что стирать рекомендуется только носки, бельё и носовые платочки. Зато морская пена отстирывает хорошо.