Божья благодать
Монотонно гудит моторка. Волна ударяет о борт лодки, разбиваясь на сотни зеленоватых частиц. Я крепко прижимаю к себе восьмилетнего сынишку, который, сев в лодку, моментально изменился. Это уже не тот подвижный, озорной ребенок, каким был на берегу. Теперь он сидит тихо и неосознанно придвигается ко мне. Глаза гипнотически прикованы к воде, в них сквозит любопытство и страх. Мы идем по самому большому озеру в округе – Аяцкому – и оно воспринимается им как море.
Вдалеке, где небо соединяется с водной гладью, вдруг показалась косматая черная туча и стремительно поползла на нас. Моя взрослая дочь, сидевшая на носу лодки, повернула ко мне встревоженное лицо: навстречу нам катились огромные пенистые волны.
- Переждем в протоке! – донеслось до меня сквозь шум волн и мотора.
Мы повернули налево, чтобы спрятаться в камыше. Но совсем рядом, метрах в пяти от нас, из воды торчали камни! Наш капитан, чертыхнувшись, резко повернул руль вправо, зачерпнув бортом волну. Мотор заглох, и нас с трудом удалось поставить посудину по ветру, чтобы ее не перевернуло.
Я смотрю на сынишку: бледное лицо, посиневшие пальчики, крепко ухватившиеся за меня. Во взгляде испуг и… жажда приключений.
– Посмотрим, есть ли проход между островом Красным и левым берегом, не закрыт ли он плавающими островами, – кричит нам рулевой.
С горем пополам завели мотор и, осторожно объезжая торчащие из воды камни, приблизились к маленькому участку суши, сплошь покрытому непонятной растительностью сферически-округлой формы.
Внезапно ветер стих. Наши взоры устремились навстречу величественно надвигающемуся загадочному острову.
Лучи солнца, пробивая тучи, серебристыми ленточками прикасаются к макушкам деревьев. Кажется, что по этим светящимся дорожкам спускаются на землю небесные ангелы, чтобы творить чудеса. Сам остров своим контуром напоминал церковь. Его куполообразная листвяная шапка по-осеннему разноцветно переливалась в золотистом свете.
Насилу найдя протоку, мы свернули по ней к берегу. Долго петляли, застревая в плавающих кочках и запутываясь во множестве белых и желтых лилий. Но вот впереди замаячил травяной берег. Но что это? Я не могу выйти из лодки, потому что не чувствую под собой твердого грунта: почва качается под ногами.
По утопающим в воде дощечкам добираемся до избушки, бросаем вещи, оглядываемся на показавшийся недосягаемым остров. А под ногами, на пожелтевшем невысоком мху алеют продолговатые крупные бусинки – клюква. Ни дать, ни взять:
Лето красное гуляло.
Красны бусы потеряло.
Мы присядем, вчетвером
Эти бусы соберем.
Прошло совсем немного времени, и мы уже расхаживали по трясине, словно по асфальту. Оказывается, по болоту можно не только бродить по колено в воде, но и бегать наперегонки. Правда, становится не до шуток, когда вдруг проваливаешься и, потеряв под собой опору, начинаешь хвататься за что попало.
Только к вечеру мы собрались на Красный остров. Теперь мы приближались к нему с другой стороны, и опять он светился на солнце, играя красноватыми красками. Причалили. Привязали лодку. Я стою и от восторга не могу дышать. Остров зрительно наполнен воздухом. Как одуванчик устремил ввысь свои невесомые парашюты: на этом маленьком клочке земли растут одни липы, и их полукруглые кроны рвутся вверх пожелтевшими абажурами.
А что там за камни на берегу? Чудно! Большое каменное плато, окаймленное полуовальной ступенькой, которая как бы спускается на трибуны сказочного амфитеатра. Словно бы здесь проходили собрания античных богов, которые спустились с неба по золоченой лесенке солнечного луча.
Но что там, дальше?.. Боже мой! Передо мной стоит пикой рассекающая небо многовековая лиственница, в два обхвата шириной, стройная, высокая, но… наполовину сожженная у основания. Она стоит, не шелохнувшись, и, словно назло всем невзгодам, корнями крепко обхватывая землю, гордо направляя свой взор к небу.
Не отрывая от нее сочувственного взгляда, обхожу униженное, но не сломленное живое изваяние, и… натыкаюсь на срубленное и растерзанное дерево. Пройдя дальше, вижу гору использованных емкостей из-под пищевых продуктов. А на берегу – следы пожарища, обгоревшие бревна и доски.
Идиллии как не бывало. В сердце ворвалась тревога. Кажется, что из высокой травы смотрит на меня кто-то затаивший подлые мысли, и видя мое смятение, злорадно похохатывает и потирает руки. Я ощутила присутствие чьей-то злой воли. Стало жутко. И я поспешила к своим.
Как и наши острова – Молебный, Средний, Красный, Святой – вся Земля сегодня стонет от боли. Ее терзают атомными взрывами, корежат гусеницами, зарывают в нее радиоактивные отходы. Она должна носить на себе бандитов и убийц, позволять топтать себя подонкам и насильникам, вынуждена резать себя на дачные участки для воров в законе и при законе… И наше отношение к природе зеркальной стороной поворачивается к нам же самим.
Все дальше уходит наша лодка, все тоньше становятся деревья на острове Красном. Вот уже невозможно отличить стволы друг от друга, все смешалось в сплошном массиве. За островом садилось солнце, и с той стороны, сквозь шум мотора, явственно слышался прощальный звон колоколов…
Немного истории
Стояли когда-то три озера: Большое, Среднее и Малое, соединенные протоками. Человек решил слить их вместе и для этого построил дамбу. Возникла водная равнина, ушли на дно все низменности и заболоченные места, и открылся простор необозримый.
Так в 1825 году образовалось Аятское озеро, которое по объему водной массы не имеет себе равных в предгорной полосе. Длина его 12 км, ширина – 6, площадь 30 кв. км. Глубина в среднем 4,2 м. Это – по данным 1960 года. Потом увеличивались размеры дамбы, а с ней – и озера. Озеро собирает воды с площади более 300 кв. км, в него впадают 10 болотных ручьев и речек, и, как всесильный родитель, оно отпускает в самостоятельную жизнь реку Аять.
При слиянии озер образовалось три острова. Первый на нашем пути остров – Молебный. Место красивейшее, высокое. До 1825 года сюда приходили молиться. Теперь остров используется как перевалочная база заготовки мха. Если посмотреть сверху, он буквально испещрен тропами, и повсюду видны следы костров. Та же картина и на следующем острове – Красном. И на Святом тоже. Я даже не сразу отыскала место раскопок, которые проводились здесь в 1960 году Уральской археологической экспедицией. Немногим раньше, а именно в 1956-м, в этих местах было обнаружено четыре древних поселения.
Остров Святой – последний из обозначенных памятников. Первые два были обнаружены в устье реки Шайтанки и в 900 м к западу от него. Берег там низкий, заболоченный. В 50 м от берега, на небольшой поляне, заросшей крупным лесом, когда-то стояла охотничья избушка, от которой сохранился полусгнивший нижний венец. На южном краю поляны заложили шурф и обнаружили черепки эпохи железа. Там же был найден развал печи или горна, который археологи определили как остатки литейного агрегата. Сошлись во мнении, что здесь, на стоянке «Шайтанка-2», имело место двойное заселение.
Еще один пункт обитания древнейшего человека – мыс Березовский. Он представляет собой небольшой выступ берега, возвышающийся на пять метров над уровнем озера. С трех сторон омывается водой. Прибрежная часть заросла камышом и тростником, однако по сужающейся протоке путешественник может причалить к берегу и ступить на землю. В давние времена на берегу стояла избушка, сложенная из бревен. В канавке, тянущейся по ее периметру, находили осколки керамики. Раскопкам мешал огромный трухлявый пень. Его аккуратненько удалили и… обнаружили три топора.
Находки относятся ко второму веку до нашей эры – этапу Горбуновской культуры.
Много раз я любовалась озером, но только с берега, с причала. А сегодня мы, наконец-то, смогли по нему прокатиться и посетить все названные острова, являющиеся когда-то поселением древних людей.
Под гул моторки мы удаляемся от острова. Огромные парашюты паразивших нас деревьев зрительно сдуваются и остаётся просто лесной массив, который постепенно превращается в зелено-желтый пригорок на фоне водной глади.
Спасибо остров за встречу с историей и... за испытанные эмоции!
© Елена Арапова
Издательство "Новый Современник". г.Рязань.