ПОСЛЕДНИЙ ШЛАГ ВОСЬМЁРКИ
Часть 3. БЕЛЫЕ ЛАБИРИНТЫ
Глава 6. Пролив за проливом
Вечером пятого сентября «Апостол Андрей» вышел из гостеприимной Кэмбридж-Бэй.
Гуд бай, на этот раз уже Канада. Впрочем, это верно только отчасти – да, заходов в канадские порты больше не предполагается, но берегами Канады нам ещё топать и топать вне зависимости от маршрута. Впереди острова Северного (или Арктического) Канадского архипелага, и только потом, даст Бог, море Баффина и Гренландия, где находится датский Годтхоб, следующий планируемый порт захода.
Два дня плавания по канадским проливам на впечатления не богаты. Маршрут пролегает через залив Королевы Мод, названный так в честь супруги норвежского короля, пролив Айс-Брейкер и пролив Виктория – сперва под дизелем, затем дунуло.
По достижении пролива Ларсен-Саунд дунуло ещё сильней – мы явно попали в «трубу», свободно пропускающую ветра из пролива Мак-Клинток в пролив Джеймса Росса и наоборот. В нашем случае как раз этот самый наоборот. Дунуло здорово, но мы даже не рифились, и яхта летит порой под восемь-девять узлов, стремясь пересечь направление ветров и войти в пролив Франклина.
Шестого сентября отметили день рождения Виктора. Это очень даже неплохое начало – справить своё двадцатилетие среди холодных островов Северо-западного прохода.
Витька вырос на яхтах. Вместе с тремя своими приятелями он перепробовал все парусники, которые только есть в Авачинской губе, и всех капитанов. Совершенно не подходившая ему кличка родилась спонтанно из фамилии – «Гомза-Гомзик-Гвоздик» – хотя сам Гвоздик представлял собой пухлого веснушчатого увальня с весьма завышенным самомнением. Это не помешало ему обойти под парусом почти всю Камчатку, а также часть Курил и Командоры. Потом случилась невероятная природная метаморфоза: маленький Гвоздик неожиданно рванул вверх при остающемся неизменным весе и превратился в коротко стриженого долговязого студента Виктора, который за всеми прелестями бурной университетской жизни завязывать с яхтами не собирался.
Цепкая хватка и быстрая сообразительность Витьки сыграли ему добрую службу – Литау сам предложил ему место в экипаже. Вместе с тем капитан периодически делает Витьке обязательные вливания, которые в этом возрасте просто совершенно необходимы, если хочешь, чтобы юноша вырос нормальным мужчиной, а не балбесом.
В отличие от меня, Виктор любит не только паруса, но и дизеля, поэтому он правая рука Николая по механической части. Плюс камбуз. Плюс всё остальное. Так что если парень не будет шибко задирать нос, из него получится толк, и ещё какой.
Яхта входит в пролив Франклина.
Джон Франклин – английский моряк, погибший здесь недалеко, на острове Кинг-Уильям, 11 июня 1847 года. Он участвовал в трёх арктических экспедициях, будучи их бессменным руководителем и организатором, а до того плавал в американской Арктике вместе с Джоном Россом, Уильямом Парри и Фредериком Бичи, а также в Антарктике. Будучи уже шестидесяти лет от роду, в поисках Северо-западного прохода он отправился в своё последнее тяжёлое путешествие среди льдов, во время которого дважды зимовал, но здоровье не выдержало. Экспедиция погибла полностью, до последнего человека; корабли Франклина «Erebus» и «Therror» были раздавлены льдами.
Пропавшую экспедицию искали много лет. Поисковые группы, сформированные на средства леди Джейн Франклин (и на средства государства, конечно), находили и открывали новые острова и проливы, постепенно намечая контуры Северо-западного прохода, но только никак не могли найти следы Джона Франклина и его друзей. Повезло лейтенанту Хобсону из экспедиции Фрэнсиса Мак-Клинтока, который нашёл на берегу острова Кинг-Уильям бутылку с запиской, оставленную товарищами Франклина уже после его смерти. После оставления погибающих во льдах кораблей отважные англичане высадились на остров с тем, чтобы продвигаться в спасительном южном направлении, но в живых не осталось никого. Примерно такая вот история…
Где-то на правом траверзе место гибели «Эребуса» и «Террора», до него каких-то двадцать пять или тридцать миль. Когда-нибудь корабли будут найдены, но вряд ли это осветит все тайны пропавшей экспедиции...
Что такое быть затёртыми льдами, мы себе уже примерно представляем, но в нашем случае льды были не столь толстыми, и не так велик был их напор. И всё равно пришлось понервничать. А ведь что-то подобное нам светит ещё раз – ледовые карты и прогноз ничего хорошего в эту навигацию не обещают.
Пролив Франклина плавно переходит в пролив Пил, омывающий с запада полуостров Бутия и остров Сомерсет; он напрочь забит льдами от семи до девяти баллов. Отсюда в пролив Ланкастер, ведущий в Баффиново море, не пройти. С другой стороны полуострова Бутия и острова Сомерсет находится пролив Принс-Риджент-Инлет (а проще – пролив Принца-Регента), которым также можно выйти в Ланкастер, и в этом проливе обстановка получше, но в него надо ещё как-то попасть: Бутия и Сомерсет разделены очень узким проливом Белло, свободным ото льдов буквально семь дней в году, и сейчас там пятибалльный лёд. Есть, правда, надежда, что пока мы туда дойдём, матерь-природа смилостивится, поскольку ветер и течения своё дело делают, а в крайнем случае, можно уйти обратно в Кэмбридж-Бэй и зимовать там (но это – самый распоследний вариант из рассматриваемых).
Итак, пока идём мимо западного берега полуострова Бутия проливом Франклина к проливу Белло. Оставили справа по борту небольшой архипелаг со странным для северных вод названием Тасмания. Наверно, назван так соплавателями Франклина, потому что когда-то Франклин был губернатором Тасмании, которая на другой стороне Земли.
На подходах к проливу Белло всё чаще попадаются отдельные льдины, правда, хорошо различимые радаром. А вот и первые полоски двух- и трёхбалльного льда, узкие, буквально по десять-пятнадцать метров шириной, но таранить их ни к чему, и приходится сворачивать с курса, искать проходы. Лёд однолетний и более коварный, чем тот, который мы встречали раньше – над водой торчит что-то плоское и мутно-белое, а под водой во все стороны тянутся опасные тараны на три-четыре метра. Наткнуться на такой таран шестиузловым ходом не очень хочется – после всех этих нервотрёепок с рулями, винтами и эхолотами.
Эхолотами… м-да. Эта финская модель, возможно, и хороша для использования на рыбацких шаландах где-нибудь в Азовском море. А здесь, во льдах, она себя не оправдывает, и вот почему. Прежде всего, этот сканирующий эхолот предназначен для поиска косяков рыбы, что как бы не является нашей главной задачей. Он смотрит не только вниз под собой, но и на полста метров вперёд. Это нам незачем, поскольку изменение глубин впереди или какие-нибудь подводные препятствия он всё равно показывает более чем приблизительно, и толку от этого нет. Во-вторых, уже дважды он лихо врал – у мыса Обсервейшн и на выходе из бухты Франклин – показывал жуткую бездну вместо фактических двадцати метров под килём. Это уже наводит на нехорошие мысли. В-третьих, конструктивное исполнение: датчик-вибратор торчит прямо из днища на четыре сантиметра, а потому всегда является уязвимым для льда – вспомним те же тараны и момент, когда я наполз на льдину. Шахта, в которую вставляется датчик, находится прямо в диаметральной плоскости непосредственно перед фальшкилем – уж так сделали. Можно, конечно, прикрыть датчик спереди чем-то вроде гаргрота или приваренными параллельными полосами стали, но для этого нужно вынимать яхту из воды и искать сварщика. В своё время об этом почему-то не подумали, а теперь уже поздно. Осторожничать же в наших полярных странствиях удаётся не всегда, и потом – какая гарантия, что среди ночи не встретишь какую-нибудь маленькую льдинку, которая останется незамеченной и для рулевого, и для радара, но которой вполне под силу срезать вибратор, если «Апостол» на неё наедет вместо того, чтобы отпихнуть в сторону и пропустить по борту.
Вот такие размышления, покуда «Апостол» идёт к Белло. Есть первые признаки сильных течений: полосы гладкой воды среди общей ряби и наоборот. А один раз попалась длинная узкая лента маленьких, но интенсивных сулоев. Читаем в лоции: ширина пролива Белло полторы мили, глубина триста метров, течения до восьми узлов меняются четыре раза в сутки на противоположные, а вдоль берегов с той же скоростью работают два постоянных противоположных течения; разница уровня моря на входе в пролив и на выходе – четыре метра по приливу-отливу; берега крутые, обрывистые и утёсистые, а на выходе с восточной стороны перпендикулярно лежит подводная коса и осыхающая подводная скала Магпай, вокруг которой крутит непредсказуемо. Если всё это наложить на пятибалльный лёд, то картина получается озадачивающая. Нормальный капитан сунется в такое только при крайней необходимости и сто раз перекрестится, пока всё это не останется за кормой. Особенно без карты, как в нашем случае. Но обстановка на яхте спокойная – просто едем вперёд, и всё.
И всё-таки: где же эта яхта с женским экипажем? Питер говорил, что поддерживал связь с ними до того, как они то ли подошли к Белло, то ли прошли Белло, и было это за два дня до нашего выхода из Кэмбридж-Бэй. Шутка дня: если шерше ля фам всё же состоится, и мы встретим этих мадамз до Белло, то вежливо пропустим вперёд, как и подобает истинным джентльменам.
Погода стоит хорошая; правда, ветер совсем обленился – колдунчики на вантах еле трепещут. Завтра ранним утром будем у входа в Белло.
Жозеф Ренэ Белло (французы говорят – Беллё) был лейтенантом. Он первым прошёл этот узкий пролив, позже названный его именем, прошёл на шлюпке. Он картографировал остров Сомерсет и полуостров Бутия. Его сдуло жестоким порывом ветра в щель между льдинами, в студёную воду – остался только торчащий из снега альпеншток… Его могила находится севернее, на острове Бичи, рядом с могилами первых погибших моряков экспедиции Франклина.
…И вот утро девятого сентября. Отличная погода. Перед яхтой открывается узкий проход между мысами Лиск и Хепбёрн. Вахта Аркадия смело вводит «Апостола» в пролив, благо Литау правильно рассчитал время, чтобы влияние приливно-отливных течений свести к минимуму. После быстрого завтрака сменяем их на верхней палубе, но ребята вниз не уходят – уж больно фантастическое зрелище.
Пролив и в самом деле до жути узок (хоть и много шире Коринфского канала), и это впечатление усиливается вздымающимися в синее небо коричневыми стенами диких пустынных скал справа и слева. Впереди узкий и слегка извилистый коридор. Кое-где в скалах попадаются более-менее пологие распадки, неглубокие ущелья...
Яхта идёт, конечно, под дизелем, но наш ход всего три-четыре узла, потому что ещё работает встречное течение. Вскоре оно меняется на противоположное, и нас несёт уже со скоростью девять, а потом и десять узлов, хотя ход сбавлен до одной трети. Пролив не длинный, пятнадцать миль, но уже хочется, чтобы он поскорее закончился, что-то как-то беспокойно на душе. Льда немного – почти всё вынесло наружу, хотя ещё неизвестно, что там с той стороны. Анатолий ещё пытается делать свои наброски с тем, чтобы впоследствии преподнести общественности шедевр.
Яхта проходит правым бортом мимо мыса Зенит. Это самая северная точка американского континента. Сепия голых камней, насупившиеся скалы, синее небо над синей водой, по которой плавают лебеди льдин. И ещё «зайчики» – створные знаки, по которым нужно идти, чтобы не влепиться в скалу Магпай, заходя в пролив с востока. Обратный створ есть и впереди, его видно в бинокль, и рулевому проще корректировать курс.
Скорость уже одиннадцать узлов. Яхту несёт, как по быстрой реке, но непостижимым образом она всё ещё слушается руля. Скоро выход из пролива, вон уже виден поворот направо… и тут мы различаем среди водоворотов яростные буруны вокруг еле торчащей над поверхностью скалы Магпай. Вода возле неё кипит, словно кто-то варит суп с клёцками... ледяными... Льдины, вращаясь, скользят в самых разных направлениях, подчёркивая дьявольскую игру сразу всех четырёх течений, встречающихся здесь, на мелководной части пролива.
Вот небольшая льдинка; её крутит вокруг своей оси то вправо, то влево, она стремительно пересекает нам курс, чтобы тут же скользнуть по корме и закружиться в струе, описывающей большую пологую дугу. Хочется смотреть на это буйство природы и просто балдеть, но рулевому вообще очаровываться некогда, а уж в таких условиях и подавно...
В этот момент через штурвал чувствую, что вот-вот потеряю контроль над яхтой. И тут справа по курсу выплывает солидная льдина в полтора метра над водой, которая спонтанно вращается в бешеном мальмстреме, и от которой приходится как можно резвее уклониться. Еле вывернул… Затем прямо перед носом «Апостола» закручивается сильный водоворот, яхта с ходу влетает в него и секунд пятнадцать вообще не реагирует на перекладку руля. Вода бурлит, дизель стучит, мы восхищенно вопим, вгоняя самих себя в изменённое состояние сознания. Сердце трепещет, рвётся наружу, а корвет едет куда хочет. Сам не пойму как удерживаю его на курсе… штурвал до упора влево, нос несёт вправо… чёрт, что делать?
Наконец яхта понемногу обретает управляемость и катится почти туда, куда нужно. До выхода из пролива осталось совсем чуть-чуть, но водоворотов меньше не стало, хотя в целом вода уже как-то тише.
Уф!.. запарился… можно и оглянуться. Большую льдину поднесло к скале Магпай, утопило, выплюнуло, опять утопило, снова выплюнуло и крутит вокруг. Зрелище!..
А впереди – выход… и снова льды: несколько нешироких трёхбалльных полосок, за ними ещё и ещё. Ну сколько уже можно, а?! Лично у меня этот лёд уже в печёнках сидит. Впрочем, я точно знаю: потом по ночам будет сниться.
Мы выходим на чистую воду с редкими слабыми полосками льда. Слева поочерёдно открываются три острова: коричневый скалистый Лонг-Айленд и ещё два совсем жёлтых. Откуда такое богатство красок, вот для кого? Тут же всё равно никто не плавает, кроме совсем вольтанутых вроде нас.
Вытащить с сервера подготовленную Ольгой ледовую карту не получается: яхту здорово качает, и антенна теряет спутник «Инмарсат». Смена курса и скорости не помогает. А предыдущая карта говорит об ухудшении ледовой обстановки по курсу, так что на норд сейчас идти бессмысленно и опасно. Там даже бухточек нет, чтобы хоть как-то спрятаться от льдов, а их белую полосу видно на горизонте к северо-востоку.
Есть ещё вариант: топать на юг по заливу Бутия и проскочить проливом Фьюри-энд-Хекла в залив Бассейн Фокс, а оттуда в Гудзонов пролив и дальше на Гренландию. Однако узость пролива и жёсткие ледовые условия в нём заставляют крепко задуматься. Карт этого района у нас на борту нет вообще (представлялись ненужными). Так что ни на норд, ни на зюйд пока не сунешься, и надо принять свежую ледовую карту.
Нужна тихая спокойная гавань, и выбор Литау падает на бухту Депо с расположенным там нежилым посёлком Форт-Росс. Лоция уверяет, что его покинули в 1971 году.
Ложимся на нужный курс и через полтора часа неспешного хода встречаем маленькую, но злую льдинку. Вместо того чтоб отшвырнуть её от борта, «Апостол» простодушно её подминает и наезжает, слышен какой-то стук где-то по днищу, а потом она легонько бьёт. По винту?! Не хватало ещё! Судя по звуку и по тому, что ход не пропал, с винтом всё в порядке, но тогда это мог быть стук только по передней кромке фальшкиля… а ведь перед ней датчик эхолота торчит! Или уже не торчит?
Ну, так и есть. Хвалёный финский прибор больше не показывает ни глубину, ни косяки минтая. И вообще больше ничего не показывает, кроме печальной траурной чёрной шкалы на красном фоне. Греет смутная надежда, что эхолот просто выпендривается, как у мыса Обсервейшн, но вероятность такого счастья очень мала. Стук этот аж в ушах стоит. Если эхолот медным тазом накрылся… и опять на нашей вахте… правда, на руле уже доктор стоял, а не я… да какая, к чёрту, разница, кто на руле стоял?!
К обеду девятого сентября «Апостол» встаёт на якорь в бухте Депо напротив двух домиков «посёлка» Форта-Росс. Теперь можно и пообедать, и обсудить ситуацию.