Петербургский роман
(роман в письмах)
27 августа 18…
(засыпано тальком для
просушивания чернил)
Любезный г-н Кржиманский.
Памятуя наше случайное знакомство в минувшее воскресенье в Екатерининском сквере, не могу не выразить Вам в который раз своего сочувствия. В 30 лет всего лишь иметь уже без малого 10 годовщин семейного аркана, притесняющего Ваше спокойствие и равновесие душевное! Сие обстоятельство не может не вызывать сожаления. Да и я, как вы уже поняли, имею ту же ситуацию, с той лишь разницей, что я на 5 лет моложе Вас.
Не помню даже, как побудимый досадой, я решился рассказать Вам о моих злоключениях, и что вызвало в Вас подобное желание, но схожесть наших супруг поразила меня.
Вот и нынче в моём семейном очаге забесновались денежные идолы. На сей раз супруге моей не достало на семнадцатую (обратите внимание) за этот год шляпку из магазина мадам Коти, с сафьяновыми розами, при нашем скромном годовом доходе. После, она же поинтересовалась, почему в этом месяце получился просроченным счёт за квартиру нашему домовладельцу.
Этой истории хватило, чтобы вот уже третий день осыпать укорами мою голову и говорить, что я желаю её голодной смерти у паперти.
Наверное пошло, дорогой Дмитрий Сергеевич, писать Вам подобное, да и после первого знакомства, но обстоятельство сиё снова побуждает меня броситься к заветной скамье Екатерининского сквера, в поисках одинокого самоутешения.
Но я надеюсь, Вы извините мои порывы высказаться, поскольку я, видя Вас в том же седле обстоятельств, уверен, что именно Вы можете понять меня как никто иной.
Возможно, Вы могли бы быть настолько милосердны, чтобы, полагаю, не имея личной заинтересованности, всё же уделить ещё несколько часов нашей встречи и спасти тем самым погибающего в дрязгах бытия.
Общение с Вами приносит хоть несколько облегчения замученной душе. К тому же я, пользуясь моментом, верну Вам вашу перчатку, оброненную Вами у урны возле скамьи.
Не откажите в милости завтра, в семь, на том же месте. Иначе, чувствую, в один прекрасный день, мне придётся сменить визит в сквер, визитом в воды Мойки.
Питающий надежду на
встречу с Вами, с почтением Николай Уваров.
29 августа 18...
(кусочек листа оторвался из-под
скрепляющей письмо булавки)
Дорогой Николай Константинович!
После вчерашнего свидания с Вами, в сквере, не смог утерпеть, чтобы не написать Вам ныне.
Кстати сказать, письмо Ваше первое я сохранил в своём бюро, и должен заметить, что ни письмом Вашим, ни просьбой о встрече, Вы ничуть не нарушаете моего времени.
Напротив, я с тоской уже начал думать было, что не увижу Вас более и тоже не смогу передать Вам всех тягот моей жизни с супругой, ибо я так же нашёл в Вашем лице незаменимого собеседника и товарища по беде. Даже больше – я говорил вчера и хочу сказать теперь – я Ваш друг, и я всегда готов протянуть Вам свою руку помощи, днём ли потребуется таковое, или тёмной ночью. Вы всегда можете рассчитывать на моё общество и поддержку, и со своей стороны я хочу надеяться, что такого человека я обрёл в Вашем лице (простите за нескромность).
Попутно хотелось бы заметить, что супруга моя требует ложиться спать в соседней комнате (начало этой истории я Вам поведал вчера), а минувшей ночью оказалось, что камин в ней засорился, и я был вынужден мучиться от холодной погоды почти всю ночь. Вот какое зверство она учинила. И ведь ничего не поделаешь, я не могу себе позволить драться с женщиной.
Дорогой, милый Николай Константинович! Я очень надеюсь, что я также нисколько не обременяю Вас своими проблемами и со своей стороны я ищу встречи с Вами, тем более у меня повод – вчера Вы обронили платок. Я должен вернуть Вам его.
Завтра я вынужден буду сопровождать жену к тёще (иначе она вновь сляжет с "сердцем" от моей "жестокости"), а вот послезавтра покорнейше прошу Вас – увидимся в установленном месте в обычное время.
Надеющийся на Вас
Дм. Кржиманский.
4 сентября 18…
(в поспешности упала
клякса с пера)
Милый Дмитрий!
Третьего дня, во время нашей встречи, должен заметить (я не сказал Вам этого), что внешне Вы были бледны. Мой друг, не терзайтесь, Бог даст всё в Ваших заботах разрешится, хотя и не знаю как. Питайтесь вдоволь, не мучьте себя. Мне больно видеть Вас таким поменявшимся. Вы человек замечательных качеств и заслуживаете любви и ласки к себе. Если бы я мог помочь Вам хоть в малости.
Я хочу признаться Вам, (я не посмел этого сказать при нашем rendez-vous*) в прошлый раз я нарочно уронил платок, чтобы устроить повод для новой встречи. Я боялся, что наскучу Вам своими излияниями, а Вы ничего больше не обронили. Но мне так необходимо было общение с Вами, как воздух просто. Одно лишь это уберегает меня от бесконечного уныния.
Однако, теперь мне становиться жаль Вас. Я увидел, что Вам и без того тяжело от мытарств своей супруги. Хочется щадить Ваши силы.
Развеяться бы Вам. Поедемте что ли в оперетту? Вдвоём. В Мариининском дают Оффенбаха. Возможно, Вы смогли бы однажды вырваться из-под надзора жены. Вам положительно нужно отвлечься. Напишите, что Вы об этом думаете?
С нетерпением ожидаю ответа.
Ваш друг Николай У.
5 сентября 18…
(залито микстурой)
Дорогой Nicolas!
Ваша забота трогательна! От своей супруги я давно не слышал столь тёплых слов. Вы помогаете мне уже просто своим участием. Чувствуя это мне гораздо отраднее. Nicolas, я думаю Вы простите мне фамильярность, но мне очень хочется сказать Вам "Ты". Такое искреннее попечительство (при наличие своей тяжело сплетённой сети проблем) может исходить только от по-настоящему близких людей, как от отца или брата.
К сожалению, не могу поехать с тобою в оперетту, поскольку я простудился таки, и пребываю с температурой. Жена же моя утром уезжает в Москву со своей матушкой в цирк. Там кто-то из Парижа, по-моему, даёт единственное представление по случаю пребывания в Москве августейшей семьи. Я же остаюсь здесь бороться со своим недугом. Никому до меня нет дела.
Хотя я очень хотел бы поехать с Вами в оперетту. Вам, т.е. тебе единственному хотелось бы сказать "спасибо" за участие. Обещай, что увидимся как-нибудь.
Твой друг Митрий.
5 сентября 18…
(неровно вырвано из альбома)
Жестокий Дмитрий!
Конечно, мы будем говорить друг другу "ты", поскольку мы уже как родные. Наши общие проблемы объединили нас теснее, и я знаю наверно, что такая дружеская любовь останется навсегда.
Но как мог же ты написать мне, что никому до тебя нет дела?! Мне есть дело! Но я даже не знаю твоего точного адреса. Немедленно пришли мне с продавцом газет записку.
Моя жена уже учинила мне скандал по поводу своей плохой игры на фортепьянах (в этом тоже виноват я!). Мы не разговариваем и я без отчёта смогу завтра побывать у тебя.
Николай.
Записка того же дня:
«5 линия Васильевского о-ва, дом 2, квартира 8».
Гривенник пацанёнку – беговой.
6 сентября 18…
(размыто капнувшим
нагаром со свечи)
Мой горячо любимый Николай!
Ещё только вечёр ты удалился от меня, а сегодня утром я уже посылаю сына дворника к тебе с запиской.
Извини, не могу удержать те слова благодарности, которые теснятся в моей груди в твой адрес. Что может чувствовать человек, находившийся в горячке, жена которого развлекается на парижском representation* за много вёрст от дома, человек, просто брошенный больным к тому, кто примчался, оставив совершенно такую же жену, и наливал микстуру собственноручно, помогал Зине готовить горячий бульон. Какое чувство можно испытывать в данном случае – только любовь!
Николай. Хотя знакомы мы не очень давно, этих нескольких встреч, нескольких писем мне хватило, чтобы понять: каким дорогим и необходимым человеком ты для меня стал. Каким нужным оказалось то внимание, коим ты наполнил наши встречи.
Николай. У меня от тётки под Тюменью есть небольшое имение. На широкую ногу там не развернешься, но оно вполне доходное. Далековато правда… Я…, одним словом, если я не скажу сейчас, я не решусь никогда!
Николай, я полюбил тебя больше, чем друга или брата. Я полюбил тебя, как любят женщину – нежно, ласково, трепетно. Оставим наших жён, на которых нет мочи более даже глядеть, и которым мы нужны только затем, чтобы изводить нас своими капризами. Я не хочу больше искать счастья среди женщин! Я уже сомневаюсь, что это возможно глядя на примеры наших общих знакомых; я просто хочу быть только с тобой. Возможно, я сошёл с ума, но порыв этот трезв, продуман и чертовски искренен.
Николай, я тебя люблю!
5 октября 18…
(затёрто подорожными бумагами)
телеграмма
усадьба "зеленый лог" N-ского уезда Тюменской губернии
г-ну
Д.С.Кржиманскому
получил твое письмо тчк дела улажены тчк выезжаю завтра поутру тчк до встречи тчк твой Nicolas
(жду ваших отзывов - автор :)