Пролог.
1.
Семен ворвался в вагон чуть ли в момент закрытия дверей, ухит-рившись не разбить пакет с пивом, не успел засунуть в рюкзак. И сумел занять место у окошка. На удивление, в эту пятницу электричке, доходя-щей до его станции Х, не была заполнена. Он перевел дух. Нет, и не стал осматриваться. А просто откупорил бутылку, использовав оконную раму, прикрыв горлышко, и вылил в себя содержимое. Практически одним глотком. И на несколько минут замер, пока приживалось. Принесло ли это действо облегчение – сомнительно, но помогло развеяться. Да, он, как и все, находящиеся в вагоне, ехал по своим делам, и ему не было ни-какого дела до прочих пассажиров. Совершив сие крайне необходимое действо, Семен, наконец, осмотрелся, не заметив ничего примечательно-го, вздремнул, благо выпитое и не совсем благополучно завершившийся рабочий день благоприятствовали этому. Минут так десять, пятнадцать, ибо пекло, несмотря на наступающий вечер. А сидел на солнечной сто-роне и ехал по своим делам, так едут и все, и был озабочен, да найди кого другого, радостного и довольного…. Семен понял, что поступил пра-вильно, ограничившись пивом. Соседи его тоже пребывали в устало-изможденном жарой состоянии, и усиленно потребляли жидкость, – кто ублажал себя «Спрайтом», кто – «Пепси», мужички, как водится, предпо-читали пиво, сорт не важен, главное – похолоднее. Отчаянные смельчаки рисковали побаловать себя расплавленным мороженым. Оно, будь то крем-брюле или пломбир, однозначно растекалось между пальцами и прилипало к чему только возможно. И возникала неразрешимая проблема – мучиться до следующего свидания с водой или облизывать липкие пальцы. Увы, иного выхода не было – приходилось обходиться тряпоч-ками, салфетками, носовыми платками, наиболее сообразительные вы-тирали руки о сиденья, с обратной стороны, наивно полагая, что никто не заметит. Семен еще раз мельком оглядел вагон, и никого из знакомых не приметил. И хорошо, у него не было ни малейшего желания общаться с кем бы то ни было, и вести пустые разговоры. Семен убедился, что был прав, выбрав электричку, а не поехав на машине, избежав долгого стоя-ния в пробках, и маневрирования среди спешивших на дачные участки граждан. И не расслабиться, какое уж тут пиво! А что жара – ее он пере-носил легко, от станции совсем недалеко, минут десять неспеша. Но се-годня был не совсем прямой поезд, и путь увеличивался в два раза.
Глядеть на замылившийся пейзаж было влом, он извлек свежий но-мер “МК”, пролистал его, задержал внимание на спортивной страничке, политическом обзоре. Вздохнул, перешел к разделу анекдотов. Да, он это слышал или читал лет этак двести назад, принялся за кроссворд. Поч-ти все слова оказались ему знакомы, кроме тех, которые обычно встав-ляются для того, чтобы сделать его не решаемым – типа растения какого-то семейства или города на юге экзотической страны, которого – он как-то проверял – и в атласе то нет. Покончив с кроссвордом, Семен допил остававшееся пиво, и решил, по приезду на станции взять еще парочку, а выпить не сразу, положить в холодильник на даче. И приступить к свя-щеннодействию d’apres, while… Короче, достигнув нужной кондиции. Или по желанию. А на сон грядущий – он предвкушал, достанет запо-тевшую, настоящий московский «Кристалл», и пропади все пропадом…
Дело в том, что Семен пребывал в состоянии перманентной депрес-сии – явные проблемы на работе и скрытые – дома. Послать все, и уехать в Тамбов или Саратов, без шуток, там освободилась должность зам глав-ного инженера, и Семена усиленно сватали. И начать новую жизнь, не разорвав, но размыв старые связи.
На промежуточных станциях народ входил и выходил, но, несмотря на то, что была пятница, интенсивного движения не наблюдалось – большинство уже прописалось на даче, или уехали с утра, Семену оста-валось мучиться на работе еще месяц, и именно столько ему отвели на принятие решения. Сейчас же он использовал представившуюся воз-можность не корпеть в цеху или КБ, а слинять на выходные. Развеяться и послать все…. нет. На даче он отдыхал, даже занимаясь тупой прополкой грядок или поливом. И думал. А он не имел ни воли, ни силы, и, как по-дозревал он сам, даже желания противостоять обстоятельствам. Совер-шенно неожиданно навалились домашние проблемы. Близнецы не радо-вали, старший с грехом пополам закончил институт и женился, второй, ранее подававший определенные надежды, стал совсем неуправляемым.
И посему Семен в состоянии глубокой депрессии, из которой не ви-дел выхода, кроме временного или…. А чем плох Саратов?
…
По вечерам Семен, возвратившись с работы, на скорую руку пере-кусывал, садился перед телевизором или лениво возился с ремонтом. Не-скончаемый процесс вызывал раздражение не только у него, но и у за-конной супруги Маши. Ведь сделать оставалось чуть-чуть, чтобы закон-чить, но именно это и стало камнем преткновения, то одно, то другое – затягивает. И Семен ждал ночи, чтобы забыться в объятиях любимой же-ны, если та была в настроении, утром встать, автоматически умыться, по-бриться, затолкать в себя пару бутербродов и отправиться на службу. А Маша была в настроении все реже и реже, и Семен понимал, что главной причиной того был он сам.
Возраст их, по общему мнению, приближался к критическому. Ма-рия, также устававшая на работе, не испытывала желания близости. Или испытывала, но не проявляла. Семену винил себя за то, что не смог сде-лать жену счастливой, и даже сомневался в своих мужских способностях, но возможности проверить с другой женщиной отсутствовали, и, при-знаться, он не имел ни малейшего желания. И это тоже добавляло. С Ма-рией они были ровесниками, но в свои сорок пять она выглядела, как конфетка. В отличие от Семена – по его собственному ощущению. И это угнетало, …. Да, он старался держаться в форме, безропотно и охотно выполняя любую физическую работу на даче, без малейшего напряже-ния, но….
Мария же, в свою очередь, тяготилась не внешностью или здоровь-ем, а возрастом, и совершенно необоснованно. Как-то раз он попытался намекнуть, что, мол, зря, но она отмахнулась, и она впервые наткнулся на ледяной взор. Она для него по-прежнему была любима и желанна, а в об-ратном он не был уверен, и чувствовал себя полностью опустошенным. Он прекрасно понимал, что не сделал многое из того, что должен был, как мужчина, а часто разменивался по мелочам, что привело к тому, к чему привело. В глубине души Семен подозревал, что он далеко не по-следний человек во всех отношениях, многое у него получалось весьма сносно, и даже женским вниманием он не был обделен, но относился к этому философски. Это, то есть внимание, льстило его самолюбию, не более, со всеми был одинаково доброжелателен или наоборот, и сердце его билось ровно. Семен мог посмотреть на хорошенькую женщину, из-редка ловил ответные, возможно, обещающие взгляды, и лишь посмеи-вался про себя. Он считал это вполне естественным, вот и сейчас, почув-ствовав случайный взгляд, первым делом осмотрел себя – нет, все в по-рядке. Носки свежие, молния на ширинке не разъехалась, на футболку не пролито ни капли пива. Удовлетворенный этим фактом, Семен углубился в газету, отгородившись от неизбежных соседей. Но не читалось. Пере-вернув очередную страницу, приметил девушку, сидящую наискосок от него в другом ряду тоже напротив окна. Ранее ее загораживала подвиж-ная тетка, с мороженым, капающим на пол, но на предыдущей станции она вышла. Девушка увлеченно читала книжку, и хрустела соломкой – рядом, на сиденье, стоял объемистый пакет. Светлые, почти до пояса, слегка волнистые волосы почти закрывали ее лицо, она неуловимым движением откидывала их, перелистывая страницу. Коротенькая юбочка, практически не закрывающая стройных загорелых ножек, и беленькая кофточка, расстегнутая именно настолько, на сколько это необходимо для соблюдения приличий.
И побуждения заглянуть – а вдруг там скрывается нечто уникаль-ное? Семен не был исключением, несколько дольше задержал на ней свой взгляд, незнакомка почувствовала это, но только на мгновение ото-рвалась от книжки, и мило улыбнулась. Ему стало неловко, и он опять уткнулся в газету, но не мог удержаться от искушения еще раз взглянуть на девушку. Несколько взглядов могут сказать больше, чем длинные за-ранее подготовленные речи. И, если сквозь эфир, не затерявшись в пото-ке сознания, проскользнет искра, тоненький лучик… И мгновенно сбли-зит людей, ранее и не помышлявших о встрече. И это моет перевернуть всю жизнь? Но далее следовал тупик – зачем? Его потенциальные воз-можности ограничивались изображением в зеркале. Неподконтрольные процессы проходили в подкорке, подсознательно, но насколько затраги-вали реальную жизнь, ему было невдомек.
Электричка подошла к его станции, и Семен, в последний раз взгля-нув на девушку, уже не скрываясь за газетой, и с некоторым сожалением покинул вагон. Он постоял на перроне, подождав пока тронется элек-тричка. И, когда с ним поравнялось окошко, увидел девушку, которая смотрела именно на него, и как ему показалось, с некоторым укором. Он недоуменно пожал плечами – типа ну, мол, так, а она махнула рукой и отвернулась. Семен вздохнул и спрыгнул на рельсы. Несмотря на этот эпизод, или благодаря ему, настроение чуть улучшилось, и он решил взять не две, как предполагал, а три бутылки пива, и реализовал свое на-мерение в ближайшем магазине, купив четыре “Невского”. Пятую, сверх нормы, решил выпить по дороге, ясно представляя, что по такой жаре лучше бы это сделать дома. О девушке забыл почти сразу, чтобы нико-гда уже и не вспомнить. Ну-ну. Управлять ситуацией Семену не было да-но. Он так считал.
2.
Минут двадцать Семен шел по пыльному асфальту центральной улицы поселка, – плата за сэкономленное на ожидание время, не прямой поезд. Он выбрал тенистую сторону, в почти шесть вечера, а солнце и не думало сдавать позиции. Семен ее спешил. Дойдя до моста через не ус-певшую обмелеть речку, отлил в кустах, сел на бережок, откупорил оче-редную, отпил несколько глотков, и пошел вдоль берега, периодически останавливаясь продолжить процесс, под сенью не часто встречающихся в других местах области лиственниц. Их было не так много, но они соз-давали определенны колорит. Вот и его владения. У Семена была не дача в общепринятом смысле, а простой деревенский дом в выселках на бере-гу реки, чем он внутренне гордился, не выносил большого скопления лю-дей, а уж на отдыхе, увольте, и порядков дачных кооперативов. Он про-шел вдоль забора, удовлетворенно отметив, что его посадки набирают силу, даже весьма неудачно высаженная картошка. Не вошел в калитку возле парника, которой иногда пользовались, чтобы срезать путь, а обо-шел кругом. В палисаднике уже отцвели пионы, зато распустились ма-ленькие гвоздички, анютины глазки и высокие красные и оранжевые ли-лии. Названия присваивал сам, не заботясь о реальном соответствии, пра-вильные запомнить? За неделю отсутствия трава перед домом подросла, надо бы скосить завтра утром, по свежей росе, если та, конечно, выпадет.
Вошел в калитку и автоматически полез за ключом, но дверь и вы-ходящее во двор окно столовой были открыты, доносился веселый смех. И Семен вспомнил – именно на эти выходные собиралась приехать не-вестка Елена с подругой, и вот. Это вызвало некоторое раздражение, ведь именно сегодня Семену необходимо было побыть одному, он принял это как данное, и смирился с обстоятельствами. В очередной раз. Стараясь погромче шуметь, он поднялся на веранду, оставил сумку в сенях и во-шел в комнату. Девушки сидели за столом и уминали клубнику. Со слив-ками. Одеяние их, по такой жаре, было более чем скромным, то есть его почти не было, и потому, увидев входящего Семена, они прыснули, при-крылись ладошками и убежали в комнату. Пока Семен снимал обувь и раскладывал вещи, они появились в почти цивилизованном виде, то есть заключавшемся в накинутых на голое тело рубашках – из тех, что висели на вешалке за перегородкой. Лена представила свою подругу: “Семен Петрович, это Танюша. Мы пока здесь с ней хозяйничали, не возражае-те?” – “Молодцы девчата, – похвалили Семен, порядок идеальный”. Он не лукавил – пол чисто вымыт, обувь, наконец-таки очищенная от грязи, сам он собирался, но руки не доходили, выстроилась в почетном карауле около двери, и вообще, все блестело. “Как доехали? – поинтересовалась невестка, жена старшего из близнецов”. – “Вполне нормально, и даже до конца не дожарился, – пошутил Семен. А вы, небось, из речки почти не вылезали? – получил утвердительный ответ, – и я пойду, окунусь, а уж потом за дела”. – “Ужинать будете?” – “Не откажусь, но только попозже, и чего-нибудь легкого”, а сейчас – в воду”. – “не перекупайтесь”, – за-смеялась подруга, он взглянул на нее, их взгляды на мгновение встрети-лись, и Семен понял, что пропал…. Не сразу, но в сознании отложилось. Он переоделся, непривычно надел шорты, присутствие девушек обязыва-ло, взял полотенце из стопки в комнатном шкафу, и пошел к речке, благо всего-то метров сорок-пятьдесят. Спустился по ступенькам деревянной лестницы, разделся и положил вещи на соседскую лодку. Лестницу они сделали в прошлом году – Семен напилил ступенек, двенадцать штук, сантиметров по семьдесят, они с соседом копали спуск, вбили столбики, к ним ступеньки, слеги, чтобы держались, и устроили перила. Подобное приходилось делать раз в два-три года, часто поднявшаяся после ледохо-да вода уничтожала их труды, в этом году обошлось. Лесенка уходила в воду, и можно было, держась за перила, погружаться в реку до пояса, от-толкнуться от последней ступеньки, и плыть.….
На другом берегу, почти напротив, там, где громадная ива почти смыкалась с медленной водой, плескалось целое семейство. Куда ж де-нешься! Семен не вылезал минут пятнадцать, проплыл по течению и про-тив, смывая недельную усталость и негативные эмоции. Да пошло оно все! Здесь можно хоть ненадолго отвлечься от мирских забот. Посидел на травке, выкурил сигарету, и, не вытираясь, вернулся в дом, успев обсо-хнуть по дороге. И в половине восьмого жара не отпускала.
Девушки по-прежнему сидели за столом, работал телевизор, шипе-ла сковородка на двухконфорочной электроплитке. Семена ожидала та-релка с дымящейся яичницей, ветчиной, обильно посыпанная петрушкой, укропом, а сбоку красовался новехонький, пупырчатый огурчик. Не зря они готовили парник. Хлеб нарезан тоненькими дольками и прикрыт салфеткой. Семен приятно удивился этому обстоятельству, вышел в сени и принес пива, поскольку пить водку в такой компании постеснялся. И, честно говоря, по жаре не очень хотелось. Девушки искренне обрадова-лись, – пиво было свежее, вкусное и холодное, и составили ему компа-нию. За непродолжительным ужином – после пива девушки удовлетво-рились клубникой, пусть не сочетавшейся с пивом, много ли им надо, рассказали какую-то ерунду, он не врубался, проблемы уходили посте-пенно. Он сообщил, что Лешка приедет завтра, если сегодня закончит де-ла. И Мария тоже, отдохнуть от трудов праведных. Все будет, как заве-дено. И это омрачало.
Больше говорила невестка, а ее подруга в основном молчала. В от-личие от очень худенькой и почти воздушной Елены, Татьяна, лишь не-много уступая ей в росте, была более мягкой и женственной. Красиво очерченный рот, чуть вздернутый носик, большие темные глаза и длин-ные ресницы. Обе девушки были весьма симпатичны и привлекательны, и оттого Семену стало немного грустно, возможно, это объяснялось его общим настроем, или осознанием безвозвратно уходящего времени. Он пытался поддержать разговор, иногда отпускал остроумные замечания, участвовал, но ждали дела, и он был рад этому обстоятельству, ибо смот-реть на подругу было совершенно невозможно. Грех.
Итак, Семен отправился на хозяйство. Непуганые стаи дроздов ок-купировали грядки, стоящее страшное пугало было по барабану, выбира-ли самые спелые, особенно с краю, ягодки. Внутрь, в переплетения ли-стьев и не удаленных усиков, они пока не добрались. Семен обнаружил присутствие, и ненасытные птицы упорхнули на исходные позиции, вни-мательно наблюдая – за хозяином делянки, уйдет, им снова обломится.
Семен нагнулся, и раздвинул кусты и вдруг увидел в междурядье лягушку, которая, вполне законно претендуя на свою долю урожая, сиде-ла в тенечке на задних лапках, а в передних держала сочный плод. Семен покачал головой, но сгонять зеленую не стал. У него было какое-то суе-верное отношение к лягушкам. Подошла Татьяна, тихо, он не заметил: – “Ой, что это такое?” – девушка была искренне изумлена. “Видишь, ля-гушек развожу, – они полезные, пусть побалуется”, – как можно более серьезным тоном сказал Семен. “А разве такое бывает?” – девушка на-гнулась и осторожно потрогала лягушку травинкой. Пучеглазая обижен-но посмотрела на свою обидчицу, но добычу не выпустила, чуть отпрыг-нула в сторону. “Что поделаешь, природа, живность борется за сущест-вование, а сил-то маловато”. А взгляд Семена скользнул туда, куда вовсе не следовало, на девушке была футболка с вырезом, и все, оторваться не-возможно, просто наваждение? Очередное разочарование, а Татьяна вы-ручила, сказав: “Наверное, в такую жару жидкости не хватает, вот здесь и пасется”, – Семен согласился: “Не будем ей мешать, в кой веки раз сча-стье привалило”, и пошел включать насос, время вечернего полива. Де-вушка увязалась за ним: “Вы чем-то озабочены, да?” будто чувствовала его состояние. Семен неопределенно пожал плечами, – как она могла до-гадаться: “Да нет, вроде все почти в норме, без определенных сложностей не бывает”. Продолжать бессмысленно, ни к чему озадачивать молодую женщину своими проблемами. “Помочь?” – и так ненавязчиво, и Семен сказал, что он сейчас будет поливать огород из шланга, а она проследит, чтобы тот не выдернулся, и заодно польёт из леечки укроп и огурчики, полив должен быть аккуратный и бережный. ”А не боишься босиком?” – “Нет, ступни нужно массировать, а здесь мягко и земля теплая”, и река. Семен согласился, но сам в огороде ходил в шлепках, по привычке. Включил воду, насос заработал, он пошел вдоль грядок, обильно поливая жадно впитывающую влагу почву. Татьяна не отставала от него, а ему было невмоготу отвести взгляд от ее ладной фигурки, и это было приятно и неожиданно и неправильно одновременно.
Через полчаса все было закончено, инструмент убран, парники ре-шили не закрывать на ночь. Время вечернего чая – с клубникой, легким печеньем и разговорами. Общих тем не было, сад, огород – это уже обсу-дили, а у девчонок были свои проблемы. К тому же, девушки, утомлен-ные жарким днем, позевывали. Начали готовиться ко сну, мешать им не следовало.
У Семена же был свой план, отступать от которого он не собирался. В холодильнике ждала своего часа прозрачная, огурчики, сало, лучок – все на месте, продегустирует, и на боковую. Сложил в коробку. А снача-ла – искупнуться на ночь, телевизионные новости его не интересовали.
…
По “Маяку” передавали что-то раздражительное, воздух по-прежнему был пронизан дневной жарой, бедные кузнечики, заглушаемые криками птиц, надрывались в ночи. Голодные дрозды, пользуясь отсутст-вием хозяев, уничтожали только созревшую клубнику, составляя конку-ренцию прожорливым лягушкам. А ночь все не наступала, не спеша за-нять отведенные ей полчаса, допускаем преувеличение.
Да, скорее на берег, а потом подняться на верхотуру, облюбован-ную летних ночевок – никто не будет трогать, и по-настоящему рассла-биться. Только сначала отнес припасы наверх, добрав укропа, прихватил бутылку ледяной воды из морозилки, завернул в газету и положил в па-кет. Салфетки, стаканчики рюмки на месте. Лестница все также шатается, поскрипывает, но надежна.
Искупаться и разговеться.
…
Наверху было не так комфортно, но крыша и лежанка были обору-дованы, и никто не смоет помешать исполнить задуманное. Столик, мат-рас, простыни и покрывало, здесь он мог быть в уединении. И комары особо не докучали, этим летом их почти не было. Так что он, приняв на грудь граммов где-то сто – сто пятьдесят, закусив – не чем бог послал, вполне обоснованно рассчитывал сладко поспать часиков до девяти, без-мятежно, и отключиться от наседавших проблем. Рассуждая так, Семен надел плавки, накинул рубашку и, взяв полотенце, направился к реке. Раздевшись на середине лестницы, Семен потихоньку вошел в воду, ко-торую будто специально подогрели по такому случаю. Тихое течение не относило в сторону, он доплыл до противоположного берега, а потом пошел пешком по мелким камушкам, покрывающим русло.
Все, вода в очередной раз помогла, теперь можно расслабиться, по-сидеть на ступеньке, подняться наверх и проветрить мозги.
Отжал плавки, повесил на перила, зачем надевал, спрашивается, никого в округе, слегка обтерся, накинул рубашку. Машинально закурил, и тут же выбросил сигарету – обстановка была настолько безмятежной….
А на речку, – начиная с противоположного берега, медленно опус-кался туман. Постепенно. Даже не то, чтобы опускался, а плыл по по-верхности, и поднимался вверх, к светлому и совсем безоблачному небу. Завтра опять будет жара, – лениво подумал он, дождика как нет, таки не намечается. Сидел, слышал ночную тишину, нарушаемую доносившейся из-за поворота музыкой. Думать не хотелось совершенно, мысли распла-вились, и вовсе не собирались в кучку. Семен вздохнул – пора идти, и со-вершить задуманное, встретить наступающий день, чуть лучше, нежели предыдущий. Пусть и этот не так уж плох.
Спустились краткие сумерки, но ему подниматься было лениво, и он сидел и смотрел на темную, ничего не отражающую воду.
– Ой, Семен Петрович, это Вы? – он услышал девичий голосок и обернулся, – по лесенке спускалась Татьяна.
– Что так поздно? – а что еще он мог спросить?
– Да что-то не спится, и вечер кокой-то непонятный, Вы не замети-ли? Луна – такой обычно не бывает, и воздух – плотный и …. Как эфир.
Семен понял, что имела в виду девушка. Эфир – неведомое созна-нию поле, существующее вне зависимости от реальности, пространство, в который сбрасываются мысли, желания, божественная аура и еще нечто, неподвластное простым смертным. Ночной эфир струит зефир, или на-оборот? Он не помнил….
– А ты пришла окунуться перед сном?
– Да, а Ленка переутомилась, перекупалась, и спит, как сурок.
Гм, сурки летом спят меньше, и здесь не водятся, ну да ладно.
– Ничего, вы, молодые и не отягощенные болезнями, обойдется. И проснется здоровой.
– А как вода?
– Превосходно, кажется еще теплее, еще не обсох. Блин, плавки-то…
– Так пойдете еще?
– Попозже. Тебя буду охранять, не дай бог, похитят.
– А Вам бы этого не хотелось? – Семен почувствовал, что в этом есть некоторый подвох, в очередной раз внутренне напрягся, и вымолвил нейтральное:
– Конечно, потом отвечать придется….
Девушка неопределенно хмыкнула, скинула халатик ему на руки, оставшись в одних плавках, спустилась по ступенькам, белея идеальной спинкой, попробовала воду ногой, – какая теплая! – Постояла, будто со-мневаясь, нагнулась, избавилась и от нижней части купальника. Верхняя часть и до того отсутствовала как класс, top less. К первому Семен уже привык, покачал головой и деликатно отвернулся, не подумав традици-онно мол, что за молодежь пошла, а в очередной раз осознал, что его по-просту не берут в расчет.
Вода постепенно скрывала стройную фигурку, и Семен с носталь-гией думал. О чем? – А так. И взошедшая луна казалась лишней. И не-много опасной. Облака почти закрывали ее, но яркий, действительно, с красным отсветом, свет, вызывал беспокойство.
Девушка с наслаждением плескалась в воде, и Семен поймал себя на том, что следит за ней, как за ребенком, – не заплыла бы куда, хотя ку-да? И в более полноводные годы не отличалась быстрым течением, разве что весной, в пору разлива, а уже летом ее вполне можно было перейти вброд, что он и сделал с полчаса назад. Опасность могли представлять разве что непредсказуемый топляк и плывущие по течению обломанные ветви. Но было тихо, и непонятно.
Наконец, Татьяна подплыла к мосткам, приподнялась на локотках, но выходить не собиралась. Семен не знал, что делать – то ли отвернуть-ся, то ли сделать вид, что ничего особенного не происходит, и выбрал второе. Услышав просьбу подать халат, – тот висел на перилах рядом с ним, послушно встал с места, пошел по мосткам, и подал девушке руку. Опершись на нее, Татьяна вылезла на мостки, отряхивая серебряные ка-пельки, он набросил на нее халатик, изо всех сил стараясь оставаться не-возмутимым и не прикасаться к ней. Мало ли что может подумать! И со-всем забыл, что плавки его тоже висели на перилах…. Очумение?
Татьяна уселась рядом с ним на ступеньку, совсем рядом, ее одея-ние носило скорее декоративный характер, тесно, плотно прижалась влажной ногой к его бедру.
– Правда, хорошо?!
– Да, такой вечер нечасто удается, уходить не хочется.
– А вы обратили внимание, какая луна, и туман? И воздух плотный, вот, смотрите…. Противоположный берег исчез, туман застилал про-странство над рекой, поднимаясь почти до уровня облюбованной Семе-ном ступеньки. Полная луна как будто усмехалась, … полнолуние, что скажешь…. На нее наплывало сиреневое облако, с острыми зубьями…. И само небо, казалось, опускалось ниже. У Семена застучало в висках, но были ли это связано с намечающимся катаклизмом? В иное время он мог бы отнести на свою хроническую метеозависимость. однозначно, проис-ходило нечто …. Но – ни ветра, ни землетрясения….
А перед Семеном встала другая, практически не разрешимая про-блема – рядом была девушка, и куда девать руки? Пока что он опирался левой о верхнюю ступеньку, рука затекала, он не знал, куда ее перемес-тить.
– Ты чувствуешь, что-то в природе изменяется? Что будет завтра? Высокое давление, а облака опускаются, непонятно.
Сказанное Семеном представляло не более чем бессмысленный на-бор слов, даже не фраз, а непонятный поток….
Но если бы только это!
– Ага. Вы… воздух…. Какой-то фиолетовый, напряженный. Сдав-ливает….
Фиолетовый – даже не цвет, а ощущения, для Семена был призна-ком тревоги, он чувствовал это и сейчас, небосвод не сулил ничего хоро-шего – неужто завтра нагрянет…. Тайфун? В нашем регионе подобного не наблюдалось, как и цунами, землетрясение Наводнениям отводился другой сезон. Бесконечный дождь? Но подобное было заурядным явле-нием, проходило почти незаметно в силу привычности…. Но тревожный тон девушки не мог его не затронуть, а что сказать…. Он лишь прижал девушку, есть защитник. Но что дальше?
После нескольких минут молчания он услышал:
– Вы не будете возражать, если я пересяду?
Он промычал нечто вроде, ну да, конечно…. не предполагая, куда переместится девушка…. И что их не будет разделять ни миллиметра. Этого только не хватало. Нет, совсем наоборот, но как вести себя в по-добной ситуации? Девушка же, казалось, ничего не замечала, уютно уст-роившись на коленях, свесила ножки набок, и обняла его шею – просто так удобнее. Семен постарался отключить внесистемные ощущения, и, к собственному удивлению, сумел не реагировать….
…
– Почему небо такое необычное, Вы чувствуете? Почему Луна не-правильная, опускается и давит на нас?
О чем она? Девчонка сидит у него на руках, а остальное – дерьмо… Но, что делать? Происходящее не подлежит контролю и обсуждению.
– Видите, что-то происходит, и очертания берега изменились…
Семену же было не до того…. Лишь бы удержаться, не поддаться мгновенному, иначе все пропадет. А о чем он мог думать, обнимая го-лую девчонку? Задуматься, произнести несколько ничего не значащих фраз, и трусливо уйти от собственных желаний?
А девушка развернулась, и его губам было некуда деться, и…. Она легко вспорхнула:
– Нет, не сейчас…. Потом…. – И Семен подумал, что опыт дается человеку не зря, мало ли что придется вынести, она стояла напротив, опершись о перила и придерживая запахнутый халатик…
– А ты знаешь, что до девятого сентября осталось 66 дней?
– Ну и что? – Татьяне, похоже, до этого было бесконечно далеко, – двойное число зверя – шесть девяток, то есть перевернутых шестерок, раз в столетие бывает”.
– И, значит, мы под этим знаком?
– Ну, вообще я не суеверный, и в бога не верю, хотя в душе языч-ник….
– А в комету веришь? Пролетит мимо, что-то сковырнет, и кирдык всем, катастрофа…. И та же комета, и планеты, и плывущая к экватору Гренландия.
– Так, значит, я – это тоже катастрофа? – ехидно заметила девушка.
– В некотором роде, скорей, стихийное бедствие. Но, если бы все этим заканчивались … – дальше Семен продолжать не хотел, и услы-шал, вдруг, сбивчиво:
– А я тебе понравилась, да? И ты в мыслях уже?
Семен не ответил, …. и не заметил, что она покраснела, поглощен-ный собственными переживаниями. Нечто бессвязное и неотчетливое.
3.
Через некоторое время, ничего не объяснив и не сказав ни слова, девушка ушла в молочную темноту, а Семен еще долго сидел в простра-ции, не в силах сдвинуться с места….
…
Прошло с полчаса. Ситуация становилась тревожнее, туман завола-кивал все вокруг, становился реально осязаемым. Уже не было видно ни поверхности воды, ни противоположного берега. Даже свет взошедшей непонятной луны не пробивался сквозь мглу. А Семен все находился в прострации. Наконец, он с трудом встал, собрал вещи и направился к до-му. Он определив для себя, что инцидент с Татьяной является не более чем случайностью, а почти невинный поцелуй ни к чему не обязывает. И произошедшее, точнее, не произошедшее, явился очередным эпизодом. Да, лишь эпизодом в чреде преследующих его неудач.
Семен хорошо, практически на ощупь, знал дорогу, и шел уверенно. На востоке, уверенное в себе Солнце пыталось прорезать горизонт, под-свечивая почти приземлившиеся облака. Но мгла не отступала, став еще более ощутимой и весомой. Подходя к дому, Семен чуть обошел одиноко стоящий столб, на котором по случаю летнего времени не горел фонарь, споткнулся о невесть откуда взявшееся бревно – он точно помнил, что днем его не было, чертыхнулся про себя. Подумал, что утром нужно бу-дет убрать, открыл едва висящую на петлях калитку, прошел через двор, закрыл за собой дверь. И уверился, что сегодняшнюю дозу нужно удво-ить, а завтра…. Уже сегодня приедет жена Маша, все встанет на свои места, или так будет казаться, нет такого…. Но откуда бревно, и почему дверь так незнакомо скрипит. Ага, вот еще одна работа.
…
В полутьме, не зажигая свет даже в сенях, чтобы не будить деву-шек, – Семен был уверен, что и Татьяна уже спит, открыл холодильник – тот стоял в сенях и достал заветную бутылку из морозильника. Вошел в чулан, чуть не громыхнув тамошней рухлядью, лампочка опять перего-рела, завтра заменить, сегодня, лестница слева. Шатается, руки не дохо-дят, и лень. Семен поднялся на чердак и включил свет, его давала един-ственная лампочка, болтающаяся на крученом проводе.
Черт, куда же он засунул коробку с закуской? А, вот она, недоступ-ная расплодившимся мышам. Сиреневая коробка при таком освещении показалась голубой, странно, но не удивительно. Что беспокоило – так это духота, от которой не спасали даже продуваемые щели в простенках и крыше. Зато не донимали изжарившиеся в такой жаре комары. “Да, – пронеслось в голове Семена, – если такая жара постоит с месяц, будет и дальше, то наверняка Гренландия растает к чертям собачьим”. Но Грен-ландия вместе с ее ледяной шапкой была далеко, гораздо дальше, чем завтрашний приезд семейства и предстоящие разборки, и возможные объяснения. И уж еще дальше, нежели запотевшая бутылка. К дегустации которой он и намеревался приступить. Постелил на низкий столик сал-фетку, поставил стопку, бумажную тарелку, пластиковую вилочку, нож, и открыл коробку. Странно, но вместе с огурцами и луком с грядки обна-ружил свежий помидор, а бутерброды…. Вместо сала на черном хлебе – копченая грудинка, на сером. И салфетки, в которые они завернуты, не в синюю полоску, а в цветной горошек. Семен покрутил головой – с ней пока что было в порядке, паять не отказывала. Ведь он сам, лично укла-дывал пакет и засунул в коробочку. Оставался вариант – неужто Татьяна успела, пока он сидел на берегу? Ну и детские шуточки. Да ладно, этим заморачиваться не стоит. Но чувство тревоги – а он уже привык к нему, усилилось. Сейчас выпьем, закусим, – и на боковую. Он взял бутылку и привычным движением открутил крышку. Блин, а это уже серьезнее – вместо “Золотого кольца” московского завода “Кристалл”, дорогой, спе-циально закупленной для сегодняшнего случая в супермаркете, в его ру-ках оказалась совсем незнакомая бутылка. Но – с акцизной маркой, и за-потевшая, … Он покрутил ее – ясно, не подделка. “Шестизвёздная спе-циальная”. Сомнительно. “Была, не была, – решил Семен, – не пропадать же добру”. Набуравил стопку, понюхал – вроде нормально, и решился.
А водочка было холодна и весьма мягка на вкус, что он весьма це-нил, и потому он приступил к закуске лишь после второй рюмки. Семен с наслаждением вонзил зубы в хрустящий, только что снятый в парнике, огурчик, отрезал дольку помидора, закусил лучком, бутерброд тоже по-шел в дело, он любил копчености, и решил выпить еще пятьдесят. В принципе, он собирался это сделать и раньше, но тут его решимость только окрепла. Мягкое жжение в желудке сменилось приятной истомой, он, наконец, расслабился, и плюхнулся на свою лежанку, с твердым на-мерением завтра пустить все на самотек, вполне здраво рассудив, что ху-же уж точно не будет. То есть он, конечно, уже не рассуждал, но мог бы рассудить именно так.
Накопившаяся усталость, небольшая доза алкоголя и время вко-нец сморили его, и Морфей с огромным удовольствием приинял его в свои объятия. Семену снились летающие шары, взмывающие от поверх-ности воды, прыгающие за ними дельфины, превращающиеся в русалок с лицами знакомых женщин, укоризненно качающих головами, и падаю-щие на них сверху зеленые бумажки. Скорее всего, долгожданные баксы. Семен протягивал к ним руки, но ускользали и те, и другие. Шары лопа-лись, и опавшими лепестками тянули к нему свои безжизненные руки. Наверное, к дождю, – подумал Семен во сне, но это шелестел ветер зеле-ными листьями почти касающейся крыши яблони.
…
Под утро, часа в четыре – позже Семен провел обратный отсчет, проснулся, услышав скрип лестницы – кто-то поднимался в его владения. Спросонья не сразу сообразил, а потом сердце ёкнуло – неужто? Он сполз с невысокого топчана. И понял.
– Давай руку, осторожно, здесь балка. Да, вот сюда. Пролезай.
– Не ожидал? Это я. Не могу заснуть. А ты хорошо – соблазняешь молоденьких девушек, и после этого спишь, как ни в чём ни бывало.
Надо отделить сон от реальности. Семен протер глаза, девушка не исчезала. Неудачно пошутил:
– Что-то не вижу соблазненных…. А пульс – за сотню, это точно….
– Так за чем же дело? – неуловимый шепот, и скользящий с плеч халатик…
…
Семен боялся повернуться, чтобы не потревожить девушку. Сон ее был абсолютно спокоен, она расслабилась в его объятиях, и это казалось это абсолютно естественным…
Часть 1. Переходный процесс.
Глава 1.
… Через некоторое время, не объяснив и не сказав ни слова, девуш-ка ушла в молочную темноту, оставив мимолетный поцелуй, а Семен еще долго сидел в прострации… Семен не был гулякой, обычно его тянуло больше выпить и поговорить. Обсудить мировые проблемы, футбол и хо-рошенько посидеть. Его размеренная, пусть и не очень счастливая жизнь, была нарушена появлением молодой и привлекательной женщины. Пока ничего криминального не произошло, ну, подержал на коленях девушку, погладил. И что из того, что она была абсолютно голой и не стеснялась его абсолютно. Вывод был неутешительным – его просто-напросто не принимали в расчет, вот какие дела. Он усмехнулся, подобрал полотенце и плавки – нужно повесить сушиться на веревочке во дворе, нехотя встал, и направился к дому, решив удвоить прописанную себе дозу.
На востоке уверенное в себе Солнце уже прорезало горизонт, под-свечивая приземлившиеся облака. А землю окутывала мгла, и даже ран-ние пташки еще спали. Подходя к дому, Семен чуть не споткнулся о ни весть откуда-то взявшееся бревно, чертыхаясь, и злясь на себя, как не за-метил раньше, открыл калитку, прошел через двор, закрыл за собой дверь. В сенях гудел холодильник, а в морозилке ждала своего часа за-ветная бутылка. Вошел в чулан, осторожно, надо бы убрать рухлядь, по шаткой лестнице, стараясь не скрипеть, поднялся на чердак. В темноте долго не мог найти пластмассовую коробку с нехитрой закуской, поло-женной в другую – мышей развелось, а изводить их было лень и жалко. Нашарил пыльный выключатель, – его чердак освещала единственная лампочка, болтающаяся на крученом проводе. Сиреневая коробка при та-ком освещении показалась голубой, но это не волновало Семена. Что беспокоило – так это духота, от которой не спасали даже продуваемые щели, воздух застоялся. Не донимали изжарившиеся в такой жаре кома-ры. “Да, – пронеслось в голове Семена, – если такая жара будет и даль-ше, то наверняка Гренландия растает к чертям собачьим”. Но Гренландия вместе с ее ледяной шапкой и глобальным потеплением была далеко, го-раздо дальше, чем завтрашний приезд семейства, предстоящие разборки и возможные объяснения. Но Семена это не волновало, его охватила апа-тия, избавиться от которой можно только одним способом. А то, что де-вушка сидела у него на коленях – по этому поводу он не чувствовал ни малейшего угрызения совести, мало того, ему стало казаться, что так и должно быть. А странным показалась его забывчивость, – он твердо пом-нил, что в прошлый свой приезд запихал в морозилку бутылку “Дипло-мата”, а держал в руках какую-то шестизвездную водку. С глянцевой этикеткой и несколькими зелеными полосками. “Странно, но и эта пой-дет”. Меж тем незнакомое зелье оказалось холодным и мягким на вкус, и он приступил к закуске лишь после второй рюмки. Нашарив в коробке бутерброд с подсохший бутерброд с салом, помидор, Семен с наслажде-нием вонзил в него зубы, закусил лучком, и решил выпить еще пятьдесят. “Постой – постой, сам себе думаю, а помидор-то, откуда взялся?” Но тре-тья прошла еще лучше, он плюхнулся на свою лежанку, с твердым наме-рением завтра пустить все на самотек, вполне здраво рассудив, что хуже уж точно не будет.
Накопившаяся усталость, небольшая доза алкоголя и время вко-нец сморили его, и Морфей с огромным удовольствием принял его в свои объятия. Семену снились летающие шары, взмывающие от поверхности воды, прыгающие за ними дельфины, превращающиеся в русалок с ли-цами знакомых женщин, укоризненно качающих головами, и падающие на них сверху зеленые бумажки. Семен протягивал к ним руки, но ус-кользали и те, и другие. Шары лопались, и опавшими лепестками тянули к нему свои безжизненные руки. А он мчался за ними на чудной танкет-ке, которая сама выбирала путь. Наверное, к дождю – мог бы привычно подумать Семен, но уже крепко спал.
Но не долго – уже под утро он почувствовал, что его кто-то тормо-шит. Семен повернулся на бок и с трудом открыл глаза. “Сема, это я!”, – услышал он, и не сразу смог сообразить, жена его так не называла, при-встал на своем ложе, протянул руку и коснулся наклонившейся над ним Татьяны. “Что случилось?” – “Мне страшно”, – в полутьме увидел испу-ганное и недоуменное лицо девушки. – “Ну, не бойся, – он хотел сказать, – дочка, – но рассудил, после всего это было бы неправильно, – я же здесь, и ты. Все спокойно, не горит, земля не трясется. Фраза выглядела, по меньшей мере, нелепо, но другой Семен не придумал. “Нет, что-то не так, я не понимаю, не понимаю”. – “Что – не так?” – “Да все, абсолютно все!” – девушка чуть не рыдала. Семен обнял, прижал к себе, и стал неж-но гладить по голове. “Все не так! – уже уверенно сказала Татьяна, вы-свобождаясь от его объятий и от одежды, – ты меня успокоишь, да?” – он понял, какое последует продолжение…. “Подожди, – хотя он не спешил, – я…”. Размышлять, что подвигло девушку, было бессмысленным и не-своевременным, и не было более реального, чем молодая женщина на его скромном ложе.
… Татьяна моментально уснула, крепко прижимаясь и не выпуская его. Безумное состояние блаженства охватило Семена, девушка была нежна и ласкова. Сон ее был тревожен, она вздрагивала, шептала нечто непереводимое, не отпуская Семена ни на сантиметр. Семену не удава-лось заснуть, неосознанное беспокойство вызвали слова девушки – что означает “Все не так!” Не так – что? Их непонятная молниеносная бли-зость? Нет, свидетельство обратному он получил только что. … И решил, что разберется со всем утром, и сон, наконец, сморил его.
Пробуждение в объятиях девушки, необъяснимое переплетение, каждая клеточка впитывает неизведанное до того чувство, – чего еще же-лать, вот только наступит день, приедут семейные, и нужно будет что-то делать. Он наклонился и поцеловал Татьяну. Девушка проснулась, резко привстала, и посмотрела на него с улыбкой. “Все будет хорошо, да, ми-ленький?” – от ее тревоги, казалось, не осталось и следа. Семен вполне искренне соврал: “А как иначе?” – но разве мог или должен сказать иное? Покрывало съехало вниз, обнажив великолепно округлую грудь девушки, особенно прекрасную в утреннем полумраке, и неудивительно, что он вновь почувствовал желание. Но лишь нежно поцеловал Татьяну и с гру-стью сказал, что надо бы спуститься вниз. Но девушка замотала головой, вновь превратившись в испуганного воробышка: “Нет, Семочка, не надо, не ходи. Там не так!” – “Ты уверена? Так мы сделаем все, как надо”. Да-же если не совсем так, все равно придется ориентироваться и разбираться по месту. И кому нужно. Прежде всего, кому? Ему? Семейству? Самой Татьяне? И не был уверен, что сможет. Но Татьяна, вдруг став абсолютно серьезной, покачала головой: “Ты не понимаешь. Это не про нас с тобой, – она не выпускала его руки. У Семена опустилось сердце – так, значит, вот оно как.… И, если ты уйдешь, будет плохо. Мне. Хотя нет, наоборот, если не захочешь или не сможешь быть со мной. Я … – она запнулась, – уже такое пережила. И смогу понять. Но здесь хуже. Не так все – весь мир – дом, Елена, и, я не знаю. И боюсь”. Такого признания Семену слышать не доводилось, но мало ли чего могло показаться девушке… Романтический вечер, новый мужчина…. Последовать же может все, что угодно. Пока же нужно спуститься вниз.
…
Татьяна послушно оделась, – халат на голое тело и тапочки, и по-следовала за Семеном по лестнице, цепляясь за его руку. “Подожди, – мне сначала надо в туалет, и свернула в темные сени, – постой здесь, ладно?” Семен стоял на приступочке, и послушно ждал. Вскоре девушка вышла, и смущенно произнесла: “Извини, мне неловко, но действительно не по себе”. Но Семен, теперь уже сам, взяв девушку за руку, сказал удивленно: “Смотри, тебе не кажется, что дверь не того цвета, – вместо привычного зеленого, которым он покрасил ее в прошлом году, она пока-залась ему синей”. – “А что – синяя, да”. – “Да не может быть, я сам кра-сил!” – Семен спустился по лестнице и открыл дверь сарая. Свет хлынул внутрь, и он зажмурил глаза. Но что это? Он не мог понять, – все было так, и одновременно возникало впечатление, что ночью здесь кто-то по-трудился. Неизменная поленница дров, наколотая им в качестве размин-ки, те же аккуратно уложенные чурбаки, которым еще предстояло почув-ствовать удар топора. Но… Поленница оказалась чуть выше, и немного, не более чем на метр, переместилась влево, ближе к ступенькам, веду-щим в сени и туалет. И чурбаки сложены по-другому. Татьяна на это не обратила внимания, но он-то сам укладывал.
Семен вышел на улицу, и не поверил своим глазам, – оказалось, что и грядки переехали. Нет, была и клубника, и свекла, и те же кабачки, да-же сооруженный вместе с шурином парник, на удивление, оставшийся на месте. Свободное пространство занимали воскресшие за неделю одуван-чики, порей и мокрица. Семен стоял, не в силах вымолвить ни слова, и даже сдвинуться с места. “Вот видишь, видишь, – прошептала уцепив-шаяся за него Татьяна, – все не так, не так!” – “Пойдем, посмотрим, что там еще новенького”. Подошли к парнику, – Семен твердо помнил, что покрывали его белой прозрачной пленкой, а сейчас она была розовая, также армированная, и рейки, которыми крепилась пленка, другие. И на-прочь отсутствовала калитка возле парника, через нее тоже можно войти на участок, не огибая дом, или выйти к реке. Семен достал пачку сигарет: “Посидим, покурим, и сообразим, что делать дальше”. Они пристроились на скамейке рядом. Семен почувствовал, как дрожит девушка, но слова успокоения как-то не придумывались. Наконец он сказал, с трудом под-бирая слова, как бы пытаясь схватить убегающую мысль за хвост. “По-нимаешь, действительно что-то произошло. Что – мы понять, наверное, не сможем. По крайней мере, мы оба видим эти изменения. Значит, что с ума мы не сошли, и это уже неплохо…. Осмотримся, поговорим с сосе-дями, спросим, может, они чего знают, и разбудим Лену, она что-то за-спалась”.
Соседский участок с добротным двухэтажным домом, парниками и огородом был совсем рядом. Да, дом был на месте. Но цвет – опять таки, не зеленый, а синий, с облупившейся краской, часть веранды отделана, свежей, еще не крашеной вагонкой – видно, хозяин намеревался заняться этим сегодня – завтра. И крыша покрыта не рубероидом, а современным андулином. “Надо бы и нам так”…
Вот и сосед, радостно приветствующий их. “Здоров, Семен. Утро доброе, вишь, как припекает, хотя еще девяти нет, опять все сгорит к ед-рене фене”. В принципе, Семен был с ним согласен. Даже очень. Но дело в том, что не только дом, но и сосед был не тот. Да, такой же толстый и доброжелательный, тот, да не совсем. Казалось, он буквально за ночь по-худел, и загорел еще больше. Семену удалось собрать волю в кулак, по-жать руку: “Будем сидеть в тенечке, и ждать грозы, а поливать поздним вечером. И в речку, пока не высохла”. Сосед хотел продолжить разговор, но тут из сеней вышла жена, поздоровалась, и позвала: “Игорь, идем зав-тракать. И поедем”. Да, соседа звали Игорем, но вот жена, да, его жена из полной, даже чересчур, блондинки, превратилась в миниатюрную брюнетку. Но они – соседи – признали их, и было это удивительней все-го.
“Пойдем в дом, разбудим Лену, нам тоже пора завтракать”. Татьяна отрицательно покачала головой – “Нет, я боюсь, а вдруг?” – она инстинк-тивно почувствовала, что и там что-то неладно. Семен взял ее за руку, они поднялись на веранду, где на столе, покрытом клеенкой в цветочек, (а вчера – в напоминающие puzzle ромбики) тихо трудился “Маяк”. Уди-вительно, это была та же старая “Спидола”. На цвет дверей, разбросан-ную обувь, инструмент, сложенный на приступке, Семен внимания не обращал. “Ой, посмотри!” – перед парником, рядом с выходом из сарая, новое сооружение. На их участке подобного не было. Семен давно соби-рался установить, в сарае припасены детали, и думал вечером воплотить, но опоздал. Обычный летний душ, чуть больше метра на метр, стенки – натянутая на деревянный каркас пленка, дверца, сверху – голубая бочка литров на двести, в нее можно закачать воду. Нужно, да. Крантик. От нее – шланг с насадкой. За день вода нагревается, и можно принять душ, если влом идти на речку…. “Пойдем, посмотрим”. Кто бы возражал. Мы про-тиснулись внутрь, и сразу же бросились друг другу в объятия….
Вернулись в дом. Осмотрелись. Почти никаких видимых измене-ний. Однако холодильник. Вместо старого “Минска”, вывезенной на да-чу после покупки нового, в сенях трудился корейский “LG” липецкого производства, размером поболее, да и качеством получше. “Хоть в этом повезло, – подумал он, – и сказал, обращаясь к послушно следовавшей за ним девушке, – девочка, ничему не удивляйся, ладно?”, и крепко сжал ее руку.
Дверь отворилась, и из комнаты вышла Лена. Семен мог только предположить, как в действительности зовут эту очаровательную блон-динку в тоненькой маечке на бретельках и цветастых, до колен шортах. Она с некоторым укором сказала: “Что ж вы меня не будите. Так я все самое хорошее просплю! Погода-то какая! Я сейчас”, – и шмыгнула в со-седнюю дверь. “Нет, ты видишь, видишь? – Татьяна чуть не плакала, - она – не она, но узнала! Неужели так и останется?” Семен еле сдержался, чтобы не брякнуть – “А что, разве тебе плохо”, язык иногда не друг.
Вошли в комнату, девушка бросилась к перевешенному на другую стенку зеркалу – “Нет, это точно я, себя помню, и ты – тоже ты”. Семен, посмотрев в зеркало, он тоже убедился в том же. Уже неплохо. Откуда такой оптимизм? А оттуда – он чувствовал необходимость изменений, а если они происходили сами, никаких усилий прикладывать не пришлось, осталось посмотреть.
…
“Началось, – чуть не заплакала Татьяна, и что теперь?” – “А, – отве-тил Семен, – видишь, пока ничего страшного не происходит, так и счи-тай, что все в норме. А что новая Лена – так, наверное, и в этой реально-сти вы подружки. Остается не впадать в панику и осмотреться”. – “Я и не впадаю, – сквозь слезы ответила девушка, только очень непонятно”. Се-мен кивнул – пока что они были лишь наблюдателями, и оставалось ждать развития событий и осматриваться. В кухне, половина которой от-ведена под столовую, та же, или почти, мебель, расстановка, только вот другие шторы, клеенка, и вместо старенького «ВЛ» – маленький Sam-sung, но на том же месте. С некоторым трепетом Семен включил его, – шли утренние новости. Диктор – тот же, или похожий – они в последнее время стали часто меняться, и фамилии, и события практически те же, что были на слуху. Но вот диктор произнес спокойным, но далеко не рав-нодушным голосом: “Продолжается дрейф Гренландии. Пока он не заме-тен, но за вчерашние сутки остров переместился на одну минуту к югу. Специалисты…”. И далее поведал о грядущих катаклизмах. Это, как ни покажется смешным, совершенно не тревожило Семена. Пусть все улета-ет к чертям собачьим, лишь бы. А на счет градуса в сутки – явный пере-бор, смещение на милю заметно с любого спутника.
– Ой, подожди, у меня же с собой мобильник, если не разрядился, – а-а… – она разочаровано протянула, – смотри, симка пустая, попробую набрать номер…. Семену не нужно было ждать результата – с его теле-фоном произошла та же история. Предположения начинали оправдывать-ся…
…
Но тут ворвалась невестка-2, – так что ли, ее называть? – она только что пробежалась по участку – “Ух, как здорово! А вы еще не купались? – и, не дожидаясь ответа, – пойдемте, а позавтракаем позже”, и потащила Татьяну в комнату. Переодеваться. Семен снял с веревочки высохшие плавки, переоделся, хотел, было натянуть сверху для приличия шорты, но плюнул на все и пошел на берег. Там не напоминало о прошедшей ночи, только туман все еще струился над водой. Он залез в не остывшую за ночь воду, и поплыл. Девушки присоединились к нему, невестка-2 о чем-то непрерывно щебетала, практически не давая Татьяне вставить репли-ку. Семен различал какие-то незнакомые имена, сначала не особенно вслушиваясь. Но один обрывок фразы его заинтересовал. Говорила, есте-ственно, Елена: “… Марина Ароновна скоро должна приехать, с Гришей и на машине, так что…”. “Какая такая Марина Ароновна? И что за Гриша?” – он еще не был способен ассоциировать многие вещи, и приме-рять к себе изменившуюся реальность. Девушки выскочили из воды, и Семен пошел следом, задавая себе вопросы, на которые в принципе отве-та не было.
Невестка же 2, продолжая разговор, чуть громче, намеренно, – Се-мен смог расслышать: “Да бросай ты его совсем, разве с таким можно жить? На себя посмотри, в соку, на тебя ж постоянно оборачиваются, и даже Семен Петрович, такой скромный, – она понизила голос, – и тот, помнишь, вчера на тебя… поглядывал?” – “Не только поглядывал, всего ты не знаешь, – подумала про себя Татьяна, и, как бы оправдываясь, – так я и пытаюсь, но знаешь, он такой прилипучий. Ладно, хватит о нем”. Де-вушки свернули в калитку, а Семен докурил сигарету и бросил ее в кост-ровище. Ах так, вчера он пялился? Не без того, в основном разговаривал, причем с обеими девушками. Но чем закончилось? Да, а что было в той реальности? Если невестка-2 говорит так, значит, и тогда многое было предопределено. М-да.
За завтраком девушки беседовали, будто знакомы сто лет. Точно в том, другом измерении, существовали они обе, как и не реальности – и, выходит, Татьяна была знакома с обеими невестками – но эта, невестка-2, не знала об этом, ибо у нее была единственная, по отношению к ним – сущность. Так странно думал Семен, плюнул на все, не переодеваясь, взял тяпку и пошел бороться с сорняками. Он рубил головы супостатам, немного подрыхлил почву, понаблюдал, как после вечернего полива по-дымаются кабачки. И буйно цветет развесистая, нет, не клюква, а тыква. Огромными желтыми цветами, призывающими пчел, шмелей и прочую летучую живность. Супротив ожидания, Семену не было страшно, а даже как-то интересно. Наверное, он был несколько легковесным, надеясь, по русскому обычаю, что все само собой образуется. По крайней мере, от него не требовалось никаких активных действий, и уже это его радовало. Но не долго.
Из дома вышла Елена – да, ее тоже так звали, и позвала пить кофе. Семен сполоснул руки в бочке, вытер о висевшее на веранде полотенце. Кофе было с молоком, – Семен считал, что мужского рода бывает исклю-чительно черный и натуральный, но вкусное. Он неспеша съел два бутер-брода, и они плавно распределились в его утробе. Изредка, памятуя о на-блюдательности невестки-2, одобряюще поглядывал на Татьяну. Та по-нимающе кивала – мол, все пока нормально, видишь, я тоже не дура. “Мы вместе”, – как пел в той жизни, – Семен, правда, забыл, кто.
После кофе с молоком прошли на веранду, уютный столик о трех ножках (ранее он был квадратным), предназначался как раз для того, что-бы выкурить по сигарете и выпить кофе уже черный. Заварили в джезве, достали чашечки с полки. А чашечки остались прежними – маленькие беленькие с синим орнаментальным рисунком. И кофе – по-настоящему ароматный, с легкой тающей пенкой. Девушки уселись в кресла, а Семен пристроился сбоку – на приступочке лестницы, поближе к открытой две-ри, где уже наготове стоял на нетвердых лапах полосатый соседский кот Барсик, вечно голодный и усталый после любовных похождений. Семен, как выяснилось, по-прежнему курил “Магну”, а его молодые сотрапезни-цы баловались длинными женскими “Vogue”. Семену еще казалось, что мир перевернулся не совсем, скоро, на двенадцатичасовой электричке приедет Маша, и все встанет на свои места. Не совсем, ведь появилась Татьяна, о существовании которой он еще вчера утром и не подозревал. И перевернула его мир. Ну, если не мир, то тело и душу наверняка. Веро-ятность приезда Маши он – пока – оценивал как пятьдесят на пятьдесят. И все же он надеялся – одному богу известно, на что. Поглощенный своими мыслями, он не расслышал, как к нему обратилась Лена – невест-ка-2, и ей пришлось повторить дважды: “Семен Петрович, Вам Марина Ароновна не говорила, когда они с Гришей собирались приехать? Я жду, потому что нам завтра с Таней нужно на кафедру, и он должен нас отвез-ти, а вечером мы с ним собрались в Новгород. Он обещал приехать к одиннадцати, а я мобильгик забыла”. – “Возьми мой”. – “Ну да, я ни од-ного номера не помню. Ладно, сейчас приедут”. Семен взглянул на часы, – около двенадцати. И по всему выходило, что эта пресловутая Марина Ароновна – его супруга, а Гриша – ее или их, сын. Поэтому дипломатич-но сказал: “Да не отменяется, подождем. Отдыхайте спокойно”. – “Тогда мы с Таней прогуляемся, до магазина и обратно. Вам не надо?” – “Разве сигарет пару пачек, и пива, на ваш вкус. А я пока лениво повожусь в ого-роде ”. – “Ага, будет сделано” – и Лена-2, подхватив сумочку, мягко пробежала по ступенькам. Татьяна последовала за ней, но, проходя мимо Семена, чуть задержалась, и, глядя на него ясными и уже не испуганны-ми глазами, подставила губы для мимолетного поцелуя. “Похоже, – по-думал Семен, провожая ее взглядом, – девчонка начала вписываться”. Они скрылись, Семену внезапно стало грустно, и он подумал, что это все иллюзии, и никакая Маша не приедет. Да и Татьяна – тоже иллюзия, только длящаяся немного дольше. А если неожиданно появится пресло-вутая Марина Ароновна, – пока не будет Лены, – как узнать, и о чем го-ворить? Впрочем, ему было небезынтересно, что за жену выбрал себе его двойник.
Глава 2.
Семен поплелся в огород и начал лениво дергать сорняки, заби-вающие заботливо высаженную зелень. Как обычно, плохо всходила пет-рушка, укроп был неизменно чахл, желтые соцветия уныло покачивались на тонюсеньких стебельках. Попутно Семен подобрал ветки и вместе с высохшей травой отнес в таган для сжигания. В парнике было, как в па-рилке, огурцы не любят сквозняк, но в такую жару открытые настежь дверь и окна не повредят. Весной они посадили огурцы правильно, по центру парника, оставив проходы по бокам, и проредив средний ряд. Се-мен оторвал несколько желтых листьев, нашарил только что назревший огурчик, вытер о футболку, вышел, присел на бугорке, и откусил поло-вину. Семен искренне полагал, что огурцы, даже если немного полежат, теряют во вкусе, и посему ел их прямо с куста. Наслаждаться сочным зе-леным вкусом пришлось недолго. ”Семен, ты что меня не встречаешь? Я тут тащу на себе, как лошадь…” Он поднял голову – посмотреть, кто же обращается к нему таким образом. На дороге стояла высокая, стройная, даже, скорее, худощавая, брюнетка, очень симпатичная, примерно его возраста и на лошадь явно не похожая. Разве что на очень породистую, но это ж комплимент. Семен не удивился. Представшая его взору дама была одета в легкий, нет, очень легкий, брючный костюм, – светлые кре-мовые брючки и блузку в мелкий цветочек. Строгое правильное смуглое лицо, очень темные миндалевидные глаза, аккуратно уложенные, волни-стые волосы. В руках она держала большой и, видимо, тяжелый пласти-ковый пакет, маленькая белая сумочка перекинута через плечо. Шестое чувство не подвело Семена, и он мгновенно среагировал сообразно об-становке: “Сейчас, дорогая, а мы ждали тебя вместе с Гришей”, – сооб-ражал и импровизировал он, двигаясь к забору. Привычной, давешней калитки и след простыл. Ему волей-неволей пришлось перемахнуть через забор, но его мальчишество не получило одобрения: “Семен, это же не солидно, к тому же… ”. Жаль, не дослушал, мог узнать нечто полезное, – “Зато могу пока”, – парировал тот и подхватил объемный пакет. “Мари-на, – ну зачем такую тяжесть тащить? Здесь же все есть”. Семен вклю-чился в игру. “Как зачем? Тебя же кормить, а то совсем отощал”. Голос у нее оказался приятным, хотя немного резковат. “Девочки похозяйничали, с голоду пропасть не дадут”, – он улыбнулся в ответ, и они, обогнув за-бор, вошли во двор. Его спутница продолжала: “Мы собирались с Гри-шей, но у него забарахлила машина, – что-то с карбюратором, поехали в автосервис, а там, сам знаешь, – тоже летние выходные со всеми выте-кающими последствиями. В лучшем случае, завтра к вечеру будет готова. Мне пришлось ехать на электричке, но ведь знаешь, как душно”.
Семену стало ясно, что эта чужая симпатичная женщина и есть же-на того, другого Семена второго, или 2Семена, то есть, – жён2. Она его признала, и ему стало жалко эту самую Марину Ароновну, – ведь жен-щина не подозревала, что он вовсе не он, и также, как и Елена, посчитала за своего. Но для нее, то есть для жён2, это незнание являлось знанием, она знала 2Семена, и, скажи он об этом, в лучшем случае приняла его за сумасшедшего. И расплакалась, не поверив. Семену невольно пришлось играть отведенную ему судьбою роль. Это было, несмотря на дикость ситуации, вполне занимательно, и пока не представлялось нелепым фар-сом. Но ведь он не имел ни малейшего понятия, кем был 2Семен, и как развивались их отношения с Мариной Ароновной на современном этапе. Но у его дублера, или на оборот, губа была не дура, – Марина была не то что симпатична, а элементарно красива, и это мог не заметить только…. Семен, ему было не до того.
Меж тем, Марина Ароновна – жён2, достала из пакета и выложила на стол привезенную снедь, попутно давая Семену, – она же не знала от перестановке, указания, что и куда положить. Он выполнял порученную миссию привычно, и Маша привозила продукты, и тоже давала указания. А привезла Марина пироги, сметану, творог, курятину – не ножки Буша, а натуральные белые грудки, не содержащие вредного холестерина и хлора. Семен как, наверное, неведомый 2Семен, полностью одобрял. “Кофе будешь?” – спросил он, зная, как любила с дороги выпить его Ма-ша, прежде чем заняться делами. “Семен, – Марина Ароновна укориз-ненно взглянула на него, – ты же знаешь, что я не пью кофе”. – “А пива или минеральной?” – с надеждой вопросил Семен, вспомнив, что видел в холодильнике бутылку “Нарзана”. Марина – не будем лишний раз при-бавлять отчество, пока не появится еще один персонаж с этим именем, или не будет необходимым по ходу дела, – осторожно, и с явным удо-вольствием выпила половинку стакана – тонкого, с маленьким золотым ободком, и запоздало спросила: “А девочки где?” – “Пошли прогуляться вдоль реки, по тени заглянут в магазин”. – “Ага, – продолжала Марина, – это я шла под палящим солнцем, и с ношей, – но в голосе ее не было ни патетики, ни осуждения, – переоденусь, и пойдем, искупаемся. Вода чис-тая?” – “Да, не зацвела, течение, – отвечал Семен, невольно представив себе прошлое ночное купанье, – мы уже, – он имел в виду утро, – окуну-лись, но я с удовольствием составлю тебе компанию”.
Женщина пошла в комнату переодеваться, а Семен. Что Семен. Ему пока удавалось держать ситуацию – чисто подсознательно, его слова и движения были естественны, и не выходили за рамки обыденного, он лишь старался не совершить явных ошибок. Вроде как в гости приехала знакомая дама, например, приятельница жены, и он ее встретил. Не зада-вал лишних вопросов, внимательно прислушивался и накапливал инфор-мацию. И получил небольшой тайм-аут, на подготовку к любому поворо-ту событий, но… Неожиданно Марина позвала его: “Семен, помоги, по-жалуйста”. С точки зрения ничего не подозревающей Марины (жён2, за-метим), ситуация была вполне обычной – попросила мужа застегнуть ку-пальник. Ей незачем укрываться полотенцем или закутываться в просты-ню, что она непременно сделала бы, зная, что зовет чужого мужчину. Семен почувствовал себя удивительно неловко, но отступать было неку-да. Было не сложно, и он, как ни цинично это выглядит, мельком, но бо-лее чем подробно, рассмотрел Марину. При всей пикантности ситуации, ему было интересно, и все тут. 2Семену это было не в новинку, но ему… Марина показалась ему очень худенькой, но далеко не воздушной, и без раздражающей детской угловатости. Небольшая грудь спряталась в сплошном купальнике, а стройные, даже слишком, ноги, в сочетании с несколько полноватыми, – относительно недостижимого идеала, бедрами производили приятное впечатление. В целом, нынешний Семен вполне мог понять 2Семена.
Они посидели на берегу, Марина рассказала кое-какие новости, он слушал более чем внимательно, – в пятницу им созвониться не удалось. Как же, откуда бы он мог ей позвонить, и, главное, куда? Семен тщетно пытался запомнить имена, фамилии, события, факты, но ничто не задер-живалось в его голове. Это заметила и Марина: “Ну, чего ты сидишь та-кой разобранный, и опять меня совсем не слушаешь?” Это было не так, Семен был само внимание, ни одного знакомого имени, ни малейшей связующей нити. Но – первая характеристика 2Семена – “опять меня не слушаешь”, говорила о многом, его поведение не будет казаться необыч-ным, – подумал Семен, и полез в воду. – “Заходи, и теплая, и освежает”. Марина, осторожно коснувшись кончиками пальцев воды, побрызгала немного на себя, и спустилась по лесенке, держась за протянутую Семе-ном руку. Как и Маша – он невольно проводил сравнения, но не с вне-запной Татьяной. Женщина, оттолкнувшись от последней ступеньки, по-плыла. Как бы нехотя, но постепенно получая удовольствие от купания. Семен держался рядом с жён2, а она иногда радостно поглядывала на не-го, и он смущенно чувствовал ее расположение. Как вести себя? – Ведь это все относилось ни к нему, а к 2Семену, а, может, он и был Семеном настоящим?
На обратном пути Семен, наконец, поднял то самое бревно, попав-шее ему под ноги ночью, и занес во двор. Марина повесила мокрое поло-тенце на веревку, протянутую от крыльца к качелям, зачем-то отряхнула волосы. Вернулись в дом. Теперь Семену предстояло уже расстегивать молнию. Он попытался внушить себе, мол, все в порядке, он просто по-могает хорошей знакомой, помогает, и все. Семен промокнул Марину полотенцем, чистым, извлеченным из комода. Старался быть как можно более осторожным, не дай бог задеть женщину, где не следовало. Но молния поддавалась плохо. Наконец, он с ней справился, но не до конца, пришлось спустить бретельки вниз и помочь Марине разоблачиться пол-ностью.
… Сердце его – он, к сожалению, не мог управлять всем, как-то особенно забилось, он накинул на жён-2 полотенце, но неловко, так, что оно не задержалось на ее плечах, и Марина чуть подалась вперед, как могла сделать только женщина, с которой он длительное время имел близкие отношения. И он прижал ее к себе, а она, не отстраняясь, сказала удивленно: “Ты что, Семен?”, поставив перед ним очередную задачу. Что, отношения еще поддерживаются, но на грани разрыва, или я что-то не понимаю? Тлеют. Это тоже надо учесть, если придется, или как? “Ну почему же”, – но Марина не продолжила, выскользнула из его объятий, отвернулась, и даже поникла. Семен слабо различал нюансы в женском поведении, однако почувствовал неловкость, внезапную перемену в на-строении женщины, и растерялся…. …. А что, если? Ведь …. Он мог по-пытаться – если бы был 2Семеном, но и сейчас никаких противопоказа-ний с его стороны не было.
Подсознательно Семену нравились высокие и очень худенькие женщины, возможно, в реальности 2Семена, которому, наоборот, нра-вились полные блондинки, это и реализовалось в ином воплощении.
“Ты о чем?” – она посмотрела на него как на чужого…. Соответст-вовало истине, но она же не знала. Мозг Семена заработал с утроенной интенсивностью – стоп, а не было ли это первым ключиком?
Действительно, Семен не представлял, как сможет заняться с ней любовью, хотя в образе 2Семена он делал это неоднократно, но как? Ма-ша же оставалась в его жизни единственной женщиной, вплоть до про-шедшей ночи, которая может остаться счастливым исключением. И это, как ни банально, устраивало Семена, и не столько в силу привычки и не-обычайной привлекательности Марии, сколько в силу того чувства, кото-рое принято называть любовью. Вплоть до взаимопонимания без слов, ставшего за годы его органической частью. Как это случилось, Семен особенно не задумывался. Он просто любил Машу, иногда – как она вы-ражалась – потребительски, но любил, и только посмеивался.
С Татьяной подобных мыслей не возникало, вот какие дела,… По-хоже, и впрямь в его сознании произошел сдвиг….
…
Вернулись девушки. Они уже успели подружиться (как это им уда-лось, одному богу известно; в этой реальности они – Лена и не могла по-дозревать иное, – и так были подружками, но как же Татьяна?), то есть, они были дружны до того, но сейчас, и весело переговаривались. “Мари-на Ароновна, Вы давно приехали? А то уж мы заждались. Гриша с Ва-ми?” Она выпалила это залпом, в одно слово. И Марине Ароновне снова пришлось объяснять, как они собирались с Гришей, а машина сломалась, давно пора менять “Малину”, ей пришлось ехать на электричке, а потом идти пешком по жаре, потому что никто не догадался встретить и не брал мобильник. “А они не работают” – хором. Из сказанного Семен понял, что Гриша этот и есть сын 2Семена, а, следовательно, и его, потому что любая генетическая экспертиза. “Ну и хрен с ней, то есть с экспертизой, – незлобиво подумал Семен, а где его близнецы? В реальности с 2Семеном, если их поменяли местами, или образовался некто третий?” В том, что где-то в этом изменившемся мире, есть Маша, он не сомневался, по-скольку они были ровесниками, и вряд ли между их существованием, да-же при раздвоении мира, есть причинно-следственная связь. Скорее все-го, его Маша более счастлива, нежели с ним, запоздало каялся Семен. А что касается близнецов, – то существовала крохотная вероятность, что в этой реальности он, в образе 2Семена, встречался с Марией, и в результа-те. Но это была действительно ничтожная вероятность. Пока он находил-ся в состоянии размышления, Татьяна, уже успевшая обменяться не-сколькими фразами с его, Семена, жён2, несколько ехидно – но только он это заметил, спросила: “Семен Петрович, Вы пиво будете? Мы прита-щили целую сумку, прямо из холодильника”. – “Не откажусь, – отвечал Семен, – пойду, почитаю в саду, хорошо здесь”. (Сад представлял собой несколько деревьев – яблоню, три-четыре засохшие сливы, давно не плодоносившие вишни, и дающие никем не собираемый урожай черно-плодки, да сирень с рябиной красной и черноплодкой за забором). “Так я Вам принесу”. Отлично, самое время усесться под деревом, ждать Татья-ну и думать, пока женщины будут заниматься хозяйством. Или не будут. “Да, неплохо, – согласилась вдруг Марина, и, с сожалением, добавила, – но с твоим положением мы могли рассчитывать на лучшее, или хотя бы дом отремонтировать, вот посмотри”, – и она указала на соседский. “Да, ты права, – привычно пообещал Семен, – обязательно что-то придумаем”. А сам подумал – себе, с его положением. В заднице его положение, оста-ется надеяться, 2Семена устроился получше.
По большому счету, неправ был Семен, и слишком сгущал краски. Дела обстояли не так уж и плохо, – семья, дети, трехкомнатная квартира, дача, пусть не очень, работа, – придется менять, это естественный про-цесс, сопровождаемый неизбежным стрессом. И вполне обычное дело, нехватка денег, а у кого есть? Отношения с женой – далеки от идеала, но никаких ссор. И, если бы он был совсем, ну, девушка Татьяна, разве об-ратила на него внимание? ….
…
Под пальмой, как он называл сливу с еще зелеными и мелкими пло-дами, уже стояли два кресла за постоянным, сколоченным из досок и по-крытым пластиком столиком. Естественно, цвет и размер были новыми, необходимо привыкать.
От дома Семена загораживала еще и яблоня, и еще одна слива, и разросшиеся цветы, поэтому он мог побыть в относительном одиночест-ве.
В тени было не так жарко, Семен удобно устроился, и попытался извлечь нечто позитивное из обрывков мыслей. И понял, что некоторое лучше вообще не предпринимать, авось, само рассосется. И не сегодня–завтра, вернется на круги своя. А в том, его мире, не было места ни для жен2, ни для невестки2, а с Татьяной. Нелепо влюбиться в его возрасте? Получить и не удержать? А Марина?
С его закутка просматривалась дорога, и он ничуть не удивился бы, заметив идущую по ней Машу. Приедет, и все образуется, но того ли он ждал? Его же внутренний мир не только перевернулся, а встал на голову и начал подрыгивать тоненькими ножками.
…
Новое свидетельство изменений не преминуло объявиться. Татьяна, в едва заметных плавках и расстегнутой свободной рубашке, с двумя за-жатыми в руке бутылками пива и стаканами направлялась прямехонько к его убежищу.
Поставив бутылки на столик, она уселась в соседнем кресле, вытя-нула и без того загорелые ноги к Солнцу. “Не помешаю, Семен Петро-вич?” Издевается, пропустил мимо ушей и кивнул на дом: “Они что?” – “Ваши семейные дела обсуждают, что ж, – она ехидно ухмыльнулась, – это твоя жена?” – “Видимо, – Семен пожал плечами, – по крайней мере, в этой реальности”. – “И ты, с ней тоже будешь спать? (Она сделала це-лых два ударения, или даже три), после меня?” Семен искренне хотел от-ветить, что не знает этого, как не знает и того, будет ли он вообще спать, и в какой реальности будет завтра, но слово “тоже”, особенно тон, с ка-ким оно было произнесено, побудило его к неосознанному, но вполне ре-альному действию. “А ты что, уже ревнуешь?” – не дожидаясь ответа, Семен положил руку на бедро девушки…. “Можно и повыше, вот так, – откорректировала девушка, так послушай, нет, искать точку G не надо, мне и так хорошо. Если увидят, тебе придется объясняться, – но не име-ла против его ласк, – какой ты нетерпеливый, погоди, не то я кончу и … ”. Она коротко вздохнула, прикрыла глаза.
Несколько минут в молчании. Семен открыл бутылки, разлил по стаканам. Глоток-другой пива, и девушка, наконец, продолжила абсо-лютно серьезно.
С того, что казалось ей наиболее важным. “Представляешь, – она даже не рассмеялась, – я – аспирантка. И мы познакомились с Леной – этой, естественно, когда готовились к экзаменам. Университет, я закон-чила, ты знаешь, но чтоб аспирантура. По античной философии? Как примерная, ну, не слишком, студентка, в свое время я даже откуда-то ре-ферат содрала, – получить зачет, и все. С Леной, твоей настоящей не-весткой, а не Гришиной женой, мы знакомы лет пять, странно, что с то-бой до того не встречались, не повезло, а тут. Но в этом свой плюс, об-щих знакомых у нас раз, два и обчелся”. Семен только покачал головой, стараясь не пропустить ни слова, – девочка начинает адаптироваться. “И еще, представляешь, я – опять замужем. Он старше года на два, какой-то ученый, кажется, физик, но сволочь редкая. Так, по крайней мере, Лена сказала. И мы, – то есть, как я разумею, та Татьяна, не я, а которая из это-го мира, разводимся. Выходит, я свободная женщина, ты как на это смотришь? Непонятно, то ли он со мной не живет, то ли я с ним, про себя неудобно спрашивать. Забавно, не правда ли?” Но Семен ничего смеш-ного в этом не видел. “Да, полезная информация для тебя, – они с Гри-шей поженились осенью, но, слава богу, ты еще не готовишься стать де-душкой. А завтра, как говорила Лена, нам с ней на кафедру, и шеф нам выдаст задание на лето”. – “На какую кафедру?” – не понял Семен. “На филфак, в Университет. Шеф уезжает, и должен дать задание аспирантам, – не прохлаждались”. – “Вот и чудно, – заключил Семен, – у тебя кани-кулы, до осени далеко, а чего-чего, а библиотек у нас хватает. Сиди и ра-ботай”. – “Но я же в этом ни бельмеса”. – “А ты думаешь, он это заметит? – Семен хотел добавить, что тот скорее будет интересоваться ее ножка-ми, а не знаниями, но сказал лишь? – да ты всю философию после такой переделки, если выберемся, освоишь. И не только античную. Так что ты, девушка, вписываешься в эту схему”. – “Да, мы вот уедем, а ты оста-нешься здесь со своей женой, – невольно хихикнула, – и сможешь позна-комиться с ней поближе. А что – стабильные отношения, ежедневно, не нужно клеить молодняк, никаких проблем. Ведь, правда?” Татьяна не могла удержаться, чтобы не поддеть своего любовника. “А чем она вино-вата? – Семен имел в виду Марину Ароновну, и попытался ее защитить, – женщина в абсолютном неведении. Мне показалось, что они, похоже, на грани развода. Представляешь, что будет, если…” Но Семен не догово-рил, так как его юная пассия встала, и, неожиданно безнадежно произ-несла: “Ну что, пошли к родственникам”. Он удержал ее: “Нет, подож-ди”, – “Мяска молоденького, – похоже, на девчонку нашло смешливое настроение, – или минетик?” – “Милая, я о другом, скажи, как магазин сходили, ты ничего особенного не заметила?” – “Ну, продавцов я и до того не знала, а вот, главное – деньги те же, и цены относительно, так что здесь можно не попасть впросак. А у тебя наличные есть?” – “Немно-го, в основном, на счету и на карточке, тысячи две с небольшим”. “И у меня тоже”. – “Не думаю, чтобы до них удалось добраться”, – Семен за-думался, и Татьяна прервала его,
“Тогда у тебя прямой смысл пристроиться к женушке, будешь иметь регулярный гарантированный секс, а что, она симпатичная, даже красивая, глядишь, приживешься, – девушка ехидно хмыкнула, – а я по-еду к мужу, – как знать, может, он уж и не такой нормальный, просто у них с той Татьяной не сложилось, а я же другая”. Он не отреагировал, но в очередной раз стало тошно. “Не обижайся, – Татьяна склонилась к не-му, обняла за шею и поцеловала, – я ночью снова приду, если, конечно, – хихикнула опять, – место не будет занято, да?” – “Я люблю тебя”, – вы-рвалось у Семена. “Я знаю, – грустно сказала девушка, – на переходе миров, помнишь, все искали виртуальные каналы и врата, чтобы перейти на нужный уровень, и не находили, и я тебя тоже, но что мы можем?” – “Остаться здесь”… “Com back”… “Уже нет”. “Не хочу от тебя отрывать-ся”... И опять он вспомнил, что такое слышал в первый раз в жизни. Мысли были правильными, Татьяна никак не вписывалась в его разме-ренную жизнь, но он влюбился, и был в полной растерянности…. “А мо-бильник?” – “Ты знаешь, высветился какой-то незнакомый провайдер, уточню позже”. – “И у меня та же история, а паспорт смотрела?”
Но тут послышались голоса, из дома показались ни в чем не повин-ная Марина Ароновна с Леной.
…
Крыжовник был увешан ягодами – плоды покрывали даже цен-тральные ветви, и потому Семен пробирался к ним с большой осторож-ностью. Несмотря на то, что осенью и ранней весной он вырезал много сухих веток, появились засохшие уже летом. То ли от недостатка воды, толи от плохой подкормки и отсутствия в почве каких-то микроэлемен-тов. Однако ягоды были крупные и сочные. И посему корзинка быстро наполнилась. Исполнив приятную миссию, женщины привычно отправи-лись готовить обед, хотя никто не был голоден, а Семен решить в одино-честве совершить променад вдоль берега. И вдруг его осенило – как же так, крыжовник еще не должен созреть, в июне-то, стоп, неправильно? Уж не одновременно с клубникой.
Семен продолжил свой путь, знакомых не встретил, и вообще нико-го, народ попрятался от жары, и лишь несколько пасущихся на берегу коз приветствовали его радостным блеянием. Они пожирали практически всю оставшуюся траву, в полной уверенности, что их молоко будет вос-требовано, а сами не пойдут под заклание. Собаки не лаяли, и не пыта-лись обозначить, скрывались в будках, не привязные же лежали в тени, искусно изображая плюшевых игрушек. “Интересно, – подумал Семен, – они местные, или тоже переместились?” Ответа ждать не от кого, и бес-полезно. Семен сел на бережок, выкурил сигарету, и пошел домой. До-мой?
Глава 3.
Остаток дня прошел так же, как и любой дачный. Обед, послеобе-денная лень, неизбежный вечерний полив, у влаги есть шанс проникнуть в почву, а не застыть плотной коркой на поверхности. Семену казалось, что растения оживают, и наливаются соком. Автоматическая работа была сильнейшим отвлечением, хотя в мозгу у Семена творилось черт знает что. Деваться некуда. Часам к десяти вечера так и не нашедший никакого решения Семен убрал шланг и закрыл парники, оставив окошки для про-ветривания, но мог этого и не делать, – ночи стояли теплые. Натаскал на берег несколько ведерок мусора, сухих веток и разжег костер – это место давно было облюбовано отдыхающими горожанами и местными. Искры весело убегали вверх к внезапно потемневшему небу. Вскоре подтяну-лись женщины. Компания уселась кружком. Девушки обсуждали пред-стоящий визит к научному руководителю, и Семен с удовлетворением заметил, что Татьяна проявляет определенную осведомленность о пред-мете разговора, и опять подумал, что молодежи гораздо легче адаптиро-ваться ко всему, – только быть естественным, и ничему не удивляться. Даже Марина Ароновна слушала их беседу с интересом. Она тоже рас-слабилась, глядя на костер, и облокотилась на Семена. Последний же за-метил, какие ревнивые взгляды бросала на них Татьяна. Он понимающе подмигнул ей, но… “Хорошо здесь все же, погода такая чудная, и ты спокойный”. Черт его тянул за язык, но Семен сказал наугад: “Конечно, а ты говорила, что деревня тебе уже надоела”. – “Нет, - ответила жён2, – но к следующему лету надо присмотреть что-нибудь на заливе, у настоящей воды. Недорогой, скромный домик, тысяч за сто-двести. Согласен, ми-лый?” – Семен понял, что речь идет о долларах, и чуть не поперхнулся – у него не было и десятой части этой суммы, но послушно и с энтузиаз-мом ответил: “Обязательно, дорогая, я уже кое-что присмотрел”. – “А мне не сказал? – немного обиженно, но нисколько не удивившись, произ-несла жён2, – а где же, если не секрет”? – “В районе голубых озер, там небольшой домик, прямо на берегу, и еще несколько озер рядом, так что полное приволье, у хозяина, без посредников. Он там не живет. Недель-ки через две посмотрим и окончательно договоримся, – фантазировал Семен; взглянув же на Татьяну, он заметил, как та закрывает ладонью рот, – не рассмеяться. Но его уже понесло, и он не мог остановиться, раз-мечтавшись, – и от дороги недалеко, и есть место для вертолетной пло-щадки. Но, главное, отдельный выход к Блюдечку – это озеро такое, про-зрачное насквозь”. Впрочем, Семену это было легко представить, – они с Машей там отдыхали, и провели совершенно великолепные дни, будто были молодоженами. И на самом деле присмотрели домик, скромный, и даже хотели приобрести, но как-то не сложилось – то ли из-за вечной инертности Семена, то ли из-за хронической нехватки времени и денег. Он часто вспоминал эти места, но больше с ностальгией. И был искренен, разве что совершенно не представлял будущего, в отличие от невестки, (имеется в виду Елена2), полная радужных планов и надежд: “И что, там можно спокойно заниматься любовью под открытым небом?” – “Прямо в воде, чистой, и прозрачной, как хрусталь – Татьяна искусно подыграла вновь обретенной подруге, – а, если не справиться, то утопить и не дать “Виагры”, правда, Семен Петрович?” – и они прыснули от смеха. А Ма-рина Ароновна, услышав такое от 2мужа, – по классификации Семена он был именно 2мужем, – обняла его, и с нескрываемым сомнением спроси-ла: “Правда, Сема, ты не очень все придумываешь? А вы, бесстыдницы, – вам все бы развлекаться и веселиться”. Семен же чувствовал себя полной скотиной, ибо, чем виновата перед ним эта практически незнакомая женщина, не знавшая еще, что потеряла мужа, а сидящий рядом человек не более чем пришелец. Или клон.
И в очередной раз Семен почувствовал, что и его предшественник на столь ответственном посту мало чем отличался от него самого, и Ма-рине пришлось помыкаться с ним, как и его Маше. Которая, увы, не все-гда имела от него необходимую поддержку, и сама принимала практиче-ски все важные решения, а он уходил в мир грез и пустых прожектов. Но, с другой стороны, неведомое доселе чувство подсказывало Семену, пер-спектива сменить образ в новой реализации не так уж и нереальна. Вдруг в этой реализации он сможет как-то сломать карту, и не совершить тех ошибок, которые привели к столь плачевному финалу? А старые привя-занности и связи? Ну,… ничто не вечно. Впрочем, легко меняющий свои настроения Семен в данном случае себя явно недооценивал, и, возможно, дела были не столь уж и плохи, и это косвенно подтверждалось его вне-запной связью с годящейся ему в дочери Татьяной, хотя кто поймет женщин?
Перед уходом дружно искупались, загасили едва тлеющий костер, и пошли пить кофе. Естественно, Марина Ароновна предпочла чай, и Се-мен тоже присоединился к ней. Жён2 извлекла из загашника бесподоб-ный слоеный пирог, при виде которого у сотрапезников потекли слюнки. Нежные коржи, пропитанные коньяком и проложенные сбитыми сливка-ми с клубникой, буквально таяли во рту. И Семен невольно подумал, что такую вкуснятину может приготовить только любящая жена, которой хо-чется не только, – ее стряпню оценили, и невольно ощутил чувство при-знательности. Наверное, 2Семен был неплохим мужиком, или же Марина Ароновна также притерпелась к нему, как в реальности Семена – Маша. И еще Семен оценил нежнейшую куру в кляре, также любовно приготов-ленную, в меру поджаристую, и тонко нарезанный салат, аккуратно раз-ложенный по тарелочкам. Вообще Семен был неприхотлив в еде, но как-то получалось, что с удовольствием ел только то, что готовила Маша. У нее неизменно присутствовало чувство меры – не пересоленное, и не слишком сладкое, не слишком диетическое, но все было съедобно, и про-силось – ну-ка, съешь меня. Наверное, потому что Маша и сама не люби-ла различных наворотов, адских смесей и тяжелых салатов, – последние изготовлялись только по праздникам, когда к их близнецам приходили приятели, и ватага мела все подряд. Семен без последствий для орга-низма мог обходиться любой пищей, но именно Машина стряпня соот-ветствовала его вкусу.
Приготовленное Мариной, было несколько иным, но имело главное качество – съедобность. Такой была в интерпретации Семена наивысшая оценка.
Итак, с удовольствием уминая пирог, Семен не мог не выразить своей благодарности: “Ну, Марина, сегодня ты превзошла саму себя. Какой там “Метрополь!” Пальчики оближешь. Правда, девушки?” Те со-гласно кивали головами, не в силах прервать столь вкусный процесс, как будто кто-то мог отобрать у них недоеденные кусочки. Марина же Аро-новна, ничуть не смутившись, отвечала: “Продукты свежие, и приготов-лено с любовью. Съедайте сейчас, завтра будет уже не то”. Маша гово-рила то же самое, невольно защемило сердце, и Семен потянулся за оче-редным куском.
Немного позже, сославшись на духоту, Семен поднялся к себе на-верх. Там он уже заранее припас несколько огурчиков, пару головок лу-ка, пучок редиски, бутерброды с салом, извлеченные их холодильника. От своей привычки Семен отказываться не хотел. Под подушкой отдыха-ла укутанная в тряпки бутылка, из которой он прошлой ночью отпил граммов сто пятьдесят. За день та нагрелась, но пить было можно, а он ощущал неистребимое желание поскорей залить в себя не менее сотки, и заснуть поскорее, убежав от преследующих мыслей. Неизбежно насупит завтра, и ничто не перевернется обратно, уедут девочки, он останется с привычной, – но не ему, а 2Семену, Мариной. Уик-энд закончится, пред-стоит неминуемое возвращение в город, и что дальше? Его чуть не бро-сило в холодный пот – если все изменилось, то он, может быть, и прижи-вется, а кто живет там, где должен жить он? С Машей и младшим из близнецов, поскольку старший уже женат, на очень худенькой и симпа-тичной Лене, не этой Лене-невестке2, жене Гриши, сына 2Семена. А те-перь, получается и его – как правопреемника. И тут Семена осенило – а никак бросить все, рвануть в Питер, в тот дом, в котором он прожил бо-лее двадцати лет, и где его принимали в любом состоянии, часто даже не выговаривая. Но если все переменилось? И там чужие люди, не знако-мые люди. Незавидная перспектива. Но – сдержал свой пусть и мыслен-ный, порыв, а как же Татьяна, решил первое время продержаться, опре-делить свое место в пространстве, и лишь затем приступить к поискам пути в тот счастливый или не очень, но его мир.
Вполне вероятно, что между этими реальностями существует какая-то связь, и они где-то соприкасаются? Его взгляд снова упал на бутылку, и Семен приступил к задуманному.
Счастливо булькнула вырвавшаяся из бутылки огненная вода, на-полняя граненую рюмку. Семен взял луковичку, макнул ее в завернутую в бумажку соль, опрокинул в себя содержимое, и с хрустом закусил. Бла-годарное тепло разлилось по телу, уравновешивая внешний жар, однако не принесло эффекта. Семен схрумкал огурчик, собственноручно выра-щенный, только пошли, и повторил. Вообще-то пить в одиночку Семен начал лишь с недавнего времени. Раньше он предпочитал делать это в компании, после определенной дозы все становились родными и близки-ми, и хотелось всех любить – до определенного предела, но вскоре на-ступала другая стадия, и начинались разборки, или еще нечто совсем не-суразное, а назавтра – итог известен. Теперь же Семен чувствовал, сколь-ко ему нужно для достижения эйфории, не отключиться, а поиметь кайф и ощущение легкости и эфемерного счастья.
Семен встал, поправил постель, и даже встряхнул ее, подумав, что надо бы, наконец, навести порядок на чердаке, то есть собрать весь хлам и сжечь к чертовой бабушке. А то зарос вконец. Но небо задернули обла-ка, и стемнело. Делать не хотелось, и Семен ограничился тем, что сгреб рухлядь в угол. Подумал и налил еще одну. Ему никто не мешал, кроме нагло жужжащей в углу одинокой осы, да и та вскоре угомонилась. Вни-зу тоже улеглись спать, и Семен не слышал ни звука шагов, ни скрипа половиц. Семен повернулся набок, но сон не шел. Втайне он надеялся, что, когда все заснут, Татьяна поднимется к нему. Одна мысль об этом вызвала возбуждение. Скорее всего, он искренне заблуждался, что судь-ба, была милостива к нему хоть в этом. Но, как оказалось, они с Татьяной физиологически подошли друг другу, и это он почувствовал сразу. Она искренне ластилась к нему, и это не было наигранным, и его мораль ни-чуть не страдала от этого. В глубине души у него было сомнение, однако. Что могло означать для него пресловутое ”однако”, додумать он не ус-пел, – небольшая доза алкоголя и стрессы минувшего дня вконец смори-ли не совсем юного Семена.
…
Марине Ароновне тоже не спалось. Привыкшая, как она полагала, к бесчувственности мужа (то есть 2Семена), она была удивлена его внезап-ным порывом хоть что-то изменить. Правда, в сказки о мифической даче на берегу озера она не слишком верила – будет ли этим заниматься или опять пустит все плыть по течению. Они могли позволить себе значи-тельные траты, тем более что и Гриша более неплохо устроен, невестка не бездельница. Живут мирно. Она подумала, что даже без наследства те-ти. Баси – мир праху ее, замечательная была женщина, они вполне смогут осилить подобную покупку, не беря кредитов и не влезая в долги, чего Марина допустить не могла. Она представила, как они все устроят. Ми-нимум посадок, вокруг – травка. И не корячиться на огороде. Так, лучок, редиска. Поставит навес, и белый столик, и такие же стульчики. И можно будет отдыхать в тени деревьев. А Семен, если ему надо для поддержа-ния физической формы, будет где-нибудь копать или колоть дрова. Нет, лучше построить небольшую беседку, с деревянным полом. Оборудовать место для шашлыков – кирпичи, жаровня – все, как полагается. И все чистенько покрасить в нежный салатовый цвет, а беленьким отделать. Никакой роскоши, вписаться в природу. Дорожку к воде посыпать ка-мешками, нет, сначала гравием, а уж потом камешками. Песок не попа-дет в босоножки, и после дождя не будет скользко. А Семен, если захо-чет, пусть сидит в камышах со своей удочкой – вдруг чего да поймает. А она будет купаться в прозрачной воде, сидеть на берегу или в беседке и читать. Вместе с Семеном. И еще она подумала, что девушки в чем-то правы, и самой-то ей нет и сорока пяти, замечала взгляды не только ро-весников, но и более молодых мужчин. Она не допускала никаких задних мыслей, но это льстило ее самолюбию. И некоторые романы – свои, ра-зумеется, она не принимала всерьез. Возможно, ей и самой нужно быть более ласковой с Семеном, а не демонстрировать сдержанность. Она так и не заметила, когда между ними началось охлаждение, и вполне ис-кренне считала (как всегда, заблуждаясь), что ей это уже не нужно, сми-рилась, а делиться с кем-либо переживаниями считала ниже собственного достоинства. И еще она поняла, что просто устала. От монотонной жиз-ни, сотен больных и симулянтов, которых ей приходилось принимать за смену, от хождения по квартирам, от своей квартиры, и даже от Гриши и Семена. Она, как заведующий отделением, могла принимать больных реже, но втянулась, и они шли к ней со своими болячками и невзгодами. А насчет дома – если Семен не заливает, то непременно надо съездить. Если не сейчас, то хотя бы осенью. Просто посмотреть. Потом ее мысли снова переключились на Семена. Непроизвольно Марина вспомнила, как они были вместе, и он ласкал ее, и ей было удивительно и чудно, а она, дурочка, считала, что это греховно. Может, она перестала ему быть ин-тересной, как женщина? Вот сколько молодых вокруг, взять хотя бы эту Татьяну. А на работе, он же шеф, в командировках и просто на улице? Меж тем, будь Марина Ароновна внимательней к себе, – речь не идет об уходе за собой, макияже, даже шейпинге, к ним в поликлинику два раза в неделю приходил тренер, а о том внимании, которое подчеркивает в ней женщину и заставляет мужчин оборачиваться вслед. Она знала, что впол-не может дать фору молодым, но, будучи убеждена в чем-то ей самом непонятным, искренне старалась соответствовать своему возрасту. Что ей и удалось, и даже с лихвой. Хотя, если быть уж абсолютно честной. То – не по возрасту, этого – нельзя, да и сын женился, она собиралась поста-вить крест, отдавшись другим заботам. Но вечером, приготовив заранее обед, собрав вещи, она почему-то вытащила приобретенные недавно на ярмарке облегающие слаксы, и скромную, но очень элегантную блузку, которых еще не показывала Семену. Немного повертевшись перед зерка-лом, Марина осталась довольна собой, но только констатировала этот факт, и не более. Она не подозревала, насколько привлекательна была в этом незамысловатом одеянии…. И вздохнула.
Стоя на платформе в ожидании электрички, она услышала обрывок разговора, и запоздало поняла, что речь шла явно о ней. “Смотри, какая женщина! А ты говорил, что теперь таких стройных днем с огнем не сы-щешь. И попка что надо – все на месте и лишнего”, – голос был молодой, и говорящий явно не рассчитывал быть услышанным. Отвечающий вряд ли был старше: “Ну, ты даешь! Кто спорит, дамочка будь здоров, но она же старая, посмотри, ей же тридцать пять!” Марина огляделась по сто-ронам – так, не привлекая внимания – вроде никого подходящего к этим словам поблизости не было, – несколько суровых женщин и изможден-ных мужиков с сумками на колесиках – наверняка обитатели садоводств, стайка подростков, выезжающих на пикник. Тем временем первый голос, продолжал: “Да нет, поменьше, а если и так, какое это имеет значение. Лишь бы…”. – “Так давай, что ты теряешься?” Она внутренне сжалась, с трудом удержавшись, – не обернуться, но тут двери вагона открылись, и ее внесло на место возле окошка по ходу поезда. На платформе оставался еще народ, ожидавший поезд другого направления – на Пупышево, или даже дальше. И среди них – два молодых высоких парня с рюкзаками. Заметив, как она ни старалась, ее взгляд, – один из них приподнял кепоч-ку, и как-то с сожалением виновато улыбнулся. Марина внезапно покрас-нела и строго отвернулась, – говорящему было всяко не более тридцати, скорее, двадцать пять, и даже рассердилась на себя за то, что невольно дала повод, повод.... Для чего, в глубине души она представляла, и была недовольна даже одним появлением подобной мысли.
Теперь же она подумала – и опять к собственному неудовольствию – что, если взять и просто подняться к Семену? Ну и что из того, что за-явление о разводе лежит в мировом суде. Неужто он сможет пренебречь ей, пока…. Он был иным, незнакомым и даже ласковым. Ведь она имеет право. Девочки – она прислушалась, – тихо посапывали за перегородкой. А пойти к собственному мужу было вполне естественным. Какое имеет значение, что они на грани развода, и что у нее любовник, которого, кстати, пора сменить на более молодого, на нее же заглядываются. Не скоромные мысли не нарушали гармонии, и не мешали Марине быть в ладу с собой. Но проклятая гордость вмешалась, и женщина одернула себя, хотя ее тело, несмотря на внутреннее сопротивление, тянулось к нему. Поддайся она внезапному порыву, все могло пойти по-другому, но, будучи по природе сдержанной, (это не касалось любовника, там – временно, никто никому не обязан, получили разрядку и разбежались, ну, так). Марина лишь вздохнула, повернулась на бок, и заснула в необъяс-нимой тревоге….
А он был непонятно нежен – она по-прежнему имела в виду 2Семена, совершенно не представляя, как к этому отнесется муж, ибо не подозревала столь невероятного раздвоения.
В то же время 2Семен растворялся в небытие, что, возможно, было лучше для всех, а Семену – тому, что занял его место, предстояло вжи-ваться в незнакомый образ, постигать его сущность и как-то устраивать жизнь.
А Марина Ароновна, впервые за много лет, видела эротический сон – как ее любимый Семен, еще молодой и необузданный, брал на руки и нес на берег затерянного в пространстве неведомого озера. Сгущался ту-ман, и они двигались, нет, плыли в парном молоке. Она казалась себе лег-кой, как пушинка, невесомой от наполняющей ее любви. Стройные сосны сомкнулись над водами, и вокруг была одна хрустально-звонкая тишина. По дороге она растеряла свои легкие одежды, и Семен (2Семен, нынеш-нему еще предстояло!), опустил ее, вбежала, разгоняя солнечные – да, именно так, в полной тумане – брызги, и желая одного – чтобы он по-скорее догнал ее и увлек в океан наслаждений. А он лишь легко касался ее рукой, и она убегала, паря над водой, и вдруг повернулась к нему навстре-чу, и они прижались друг к другу в прозрачной воде, от его нежного по-целуя перехватило дыхание. Но подобное Марина могла позволить себе только во сне, ибо не была властна над своими желаниями, дремлющими и ожидающими пробуждения. Любовник, разумеется, был не в счет.
Но то, что лишь грезится одному, для другого оказывается вполне материальным.
В то время как Марина Ароновна зачарованно переживала свой восторг, но во сне, другая женщина, девчонка по сравнению с ней, на ли-цо которой внезапно упал яркий и тревожный свет луны, разбудивший и одновременно испугавший ее, привстала на постели. Маленький рас-кладной диванчик служил ей, она опустила босые ноги на еще теплый от дневной жары пол. Леденящая тишина и тот хрустальный звон, который Мариина Ароновна слышала во сне, вызвал ощущение тревоги и беско-нечного ужаса. Мертвый свет завораживал ее, и она была не в силах по-шевельнуться. Где-то вдали залаяла собака, так, тявкнула несколько раз, и затихла, не найдя отклика. Реальный звук вывел девушку из состояния оцепенения, и она тихонько вышла из комнаты. На веранде было про-хладно, но Татьяна не чувствовала этого, включила свет, закурила, и бес-цельно уставилась в непроглядную ночь – облака сгустились, белая ночь уступила свои права. Ей не хотелось возвращаться в комнату, и она осто-рожно, стараясь не скрипеть ступеньками, поднялась наверх к Семену. Он был единственной ниточкой, связывающей ее с внезапно потерянным миром, и она искала больше не любви, а защиты. И еще не известно, чего больше. Семен спал и слегка посапывал. Татьяна проскользнула к нему под покрывало и обняла, а Семен, не просыпаясь, подвинулся, и обнял ее. Девушка снова услышала, или ей показалось, “я люблю тебя”, прижав-шись к нему, обрела состояние покоя, и погрузилась в сон. Краткий. Ведь наивно было бы полагать, что этим все и ограничилось, ибо не только Семен почувствовал, насколько они подходят и необходимы друг другу. А реальные ощущения, когда каждая клеточка твоего тела требует люб-ви и ласки, с готовностью откликается на каждое прикосновение.… Татьяна могла бы назвать их запредельными, если бы не потеряла спо-собность мыслить и вернуться на грешную землю.
Но оставим их вдвоем….
Продолжение следует через недлю