ЛЮБИТЕЛЯМ КОМФОРТА НЕ ОБРАЩАТЬСЯ, или РАДУЖНЫЙ ВОЯЖ
(послепутевые записки)
ГлАвА пЕрВаЯ: ПРИКОЛ ПУТЕШЕСТВИЙ
Дороги, путешествия, свободная жизнь, а также удовольствие и лечебное воздействие дальнего пути воспевались всегда, всюду и всеми, кому не лень. И правильно.
Блажен, кто жизнь свою украсил
Дорожной палкой и сумой.
(С. Есенин)
А я еду, а я еду за туманом
За мечтами и за запахом тайги…
(Ю. Кукин)
Счастлив, кому знакомо
Щемящее чувство дороги…
(И.Сидоров)
Длинной-длинной
серой ниткой
стоптанных дорог
штопаем ранения души.
(Ю. Визбор)
…Сколько лет всё думаю:
Как бы поймать звезду мою?
А звезда - рюкзак за плечи
И пошёл!
(А. Якушева)
И это действительно здорово! А ещё и - классно, клёво, круто, кайфово, прикольно, и как там ещё говорят сегодня?.. Да что толковать! Кто пробовал - меня поймёт.
Пересечь европейскую часть России с севера на юг, от Балтийского моря до Каспийского свободным образом, то есть с практически пустым кошельком и надеждой только на себя, удачу и добрых людей, не без которых, как известно, наш мир - такую задачу я поставил себе минувшим летом. За июль нынешнего 1997 года мне удалось совершить круг (больше смахивающий на очертания сушёного лимона) по маршруту, в общих чертах намеченному ещё зимой.
Реально он вышел таким:
ПЕТЕРБУРГ - Бологое - Кафтино - Зеленоград - МОСКВА - Петушки - Владимир - Ковров - НИЖНИЙ НОВГОРОД - Суроватиха - Арзамас - Лукоянов - Кемля - Ромоданово - Саранск - Инза - Барышниково - СЫЗРАНЬ - Сенной - САРАТОВ - Карамыш - Петров Вал - Камышин - Дубовка - ВОЛГОГРАД - Верхний Баскунчак - АСТРАХАНЬ - Харабали - Волжский - Красноармейск - Котельниково - ВОЛГОДОНСК - Морозовск - Белая Калитва - Каменск-Шахтинский - Богучар - ВОРОНЕЖ - Мичуринск - Рязань - Лыткарино - МОСКВА - Тверь - ПЕТЕРБУРГ.
Передвигался пригородными поездами, на своих двоих, попутками, в товарном вагоне, в кабине тепловоза - словом, чем придётся, импровизируя по ходу продвижения. Средства на пропитание добывал сбором бутылок и игрой на флейте по вокзалам больших городов. Само собой, в сравнении с перемещениями по земле юных скитальцев из племени неформалов такое турне выглядит ничтожно, но для меня оно явилось только формой общения с людьми и с миром, так что в своём рассказе я буду уклоняться больше в сторону своих встреч и знакомств, нежели географии и способов передвижения.
-Зачем едешь? Какой прикол? - слышал я не раз и до, и во время путешествия. Отвечал всяко, по настроению и ситуации: отдохнуть от суеты; проверить себя; увидеть города моих далёких предков; заглянуть по пути к родственникам и знакомым; посмотреть, наконец, Волгу, я её толком не видел вблизи; и вообще - познакомиться поближе с Россией! Ведь одно дело - купить билет, скажем, на поезд «Петербург - Астрахань» и почти два дня глазеть с верхней полки на леса и степи своей необъятной Родины, безмолвно проносящейся за окошком (есть и в этом своя прелесть, согласен), и совсем иное - почувствовать её изнутри, соприкоснуться с простыми людьми, на которых она всегда держалась...
Причин вырваться из дому, в общем, хватало, а серьёзной среди них не было, «...хотя лучше, если именно вздор вас приводит в движение, тогда и разочарование меньше» (Путевая проза И.Бродского). Однако всё сложилось о’кэй, и сам я не ожидал, что по приезде домой появится у меня этот мемуарчик - не без нажима, честно говоря, близких мне людей, иначе бы мне не справиться было со своей ленью и комплексами по поводу невладения пером.
Кстати, о предках: и дед мой, и прадед, и прадедов дед немало исходили и исколесили Россию. Возможно, гены и вытаскивали меня так часто за порог. А ещё подозреваю, что сказались те вечера из детства, когда бабушка Мария Калинична, засунув книгу под настольную лампу, читала нам с сестрой приключенческие романы Фенимора Купера и Жюля Верна, автобиографические записки канадских индейцев Сат-Ока и Мато Нажина, русских путешественников Н.М. Пржевальского, Н.Н.Миклухо-Маклая и В.К.Арсеньева, а мы пристраивались в уголке дивана, обхватив коленки, и уютный полумрак комнаты наполнялся для нас, детей, видениями из прочитанного.
Книги всегда поощряли мою любовь к скитаниям. А год назад была мне подарена одна брошюрка, в своём роде единственная. Некий молодой человек по имени Антон Кротов, неутомимый странник, в этом уникальном творении, названном «Практика вольных путешествий», обобщает опыт как свой, так и других энтузиастов-непосед: под уже упомянутые и прочие безденежные (давно, впрочем, известные) способы перемещений по планете делается попытка подвести научную базу. Книжечка сия дала мне настолько новый взгляд на путешествия и новый подход к этому занятию, несмотря на приличный опыт моих прошлых «цивильных» разъездов, что сразу по её прочтении я готов был своими обеими пожать руку, написавшую столь замечательный и нужный труд (что я и сделал в конце моего путешествия - об этом в последней главе, если получится когда-нибудь до неё добраться). Он послужил мне руководством и поддержкой в трудные минуты.
А трудностей, конечно, миновать не удалось, и не всё в этой поездке прошло безоблачно. Бывало всякое. Дважды меня били, дважды обворовывали (и то, и другое - слегка), но всё это мелочи в сравнении с несчётным множеством тех интересных и отзывчивых людей, что попадались мне в пути.
О них, именно о них большей частью и будет мой рассказ.
Итак, в конце июня я выехал из Питера в сторону Москвы на «собаках», как называется дальняя езда попутными электричками у вольной молодёжи. К этой братии я никогда прежде не принадлежал, вырастая благовоспитанным домашним мальчиком и поздно созрев для самостоятельной жизни (об этом я когда-то рассказывал в первой наивной повести «Окские недели»). Но за год до нынешней поездки очутился в среде так называемых неформалов, проникся ею и к нынешнему лету владел уже сленгом, длинной волоснёй с повязкой-«хайратником» и потёртыми джинсами - пусть на время, в игре, но приблизившись таким манером к яркому, своеобразному миру хиппи с их изначальными скитаниями по земле, «трассами» и «вписками», с их поисками свободы, любви и собственных ценностей в жизни, словом - к тому, что именуется Системой.
ГлАвА вТоРаЯ: ШЕСТАЯ "РАДУГА"
Для начала заглянул на «Радугу». Есть такой фестиваль, этими «системными» систематически проводящийся в какой-нибудь глуши подевственней. В те дни он как раз заканчивался, а на открытие я тоже приезжал в начале июня. Это - под Бологое, в районе села Кафтино. Пожил тут пару дней, больше не смог, работа. И вот сейчас вновь завернул, благо по пути почти.
«Радугой» я заболел прошлым летом, когда съездил, не представляя себе ещё, что это такое, на очередной Пятый русский «Rainbow»-festival, что проходил на Урале, на скалистом берегу таёжной реки Чусовой, в семи километрах от ближайшей деревни Усть-Койва. Каждый год по весне выбирается новое место для сбора, непременно - подальше от цивилизации. Сотни людей съезжаются отовсюду в одну общину, радуются встрече, музицируют и медитируют, танцуют и занимаются йогой, поют и сливаются с природой в идее всеобщего братства. В Россию «Радуга» пришла не так давно, а что до остальных пяти шестых суши, то «Рейнбоу»-фестивали проводятся там уже четверть века: в Америке и Чехии, Бразилии и Греции... Есть предложение - оно сейчас обсуждается - следующий общеевропейский Сбор Радуги провести у нас в России. Это было бы классно!.. Как сказала одна из участниц прошлой «Радуги» под Питером, Ника Самошко: «…именно на русских фестивалях собирается большое число наиболее продвинутых людей. Такого количества ярких индивидуальностей, идущих своим путём, трудно встретить где-нибудь ещё». Идеи этого международного духовного движения весьма общи: нет войне, даёшь дружбу и любовь на всей планете, единство с матерью-Землёй и экологическую чистоту мира. Каждый поэтому находит здесь своё место. Однако в рейнбовском лагере не должно быть места спиртному и предметам технической цивилизации.
Само слово "фестиваль" означает празднество, сбор разнопланового народа. Съезжаются сюда и индеанисты (копирующие образ жизни индейцев канадских и североамериканских племён), и верующие - христиане, мусульмане, буддисты и прочие ушуисты-виссарионовцы-кришнаиты-квакеры; есть язычники и атеисты, толкиенисты («толкинутые») и художники-аутсайдеры, представители психоделики; есть хохлатые панки, бритые металлисты и бородатые митьки. И, конечно же, ни одна «Радуга» не мыслима без волосатых хиппи в пёстрых, свободных прикидах, от которых упали бы Ив Сен-Лоран и Слава Зайцев. Именно они, эти хайрастые, и есть основа и душа всех «Радуг». Это их фестиваль, это они своим большинством создают здесь вольный дух карнавала, раскованный юмор и свободу общения.
Где живут на «Радугах»? В вигвамах и шалашах, чумах и вакиюпах, в палатках и просто на улице у костров. Но самые закоренелые участники непременно устанавливают типи, и в разгар фестиваля великое множество «типух» вздымается окрест, напоминая виденные в книгах и в кино индейские поселения.
Типи представляет собой высокое сооружение на каркасе из сходящихся наверху длинных шестов, которые затем обтягиваются брезентом (в идеале - шкурами) или другим непромокаемым материалом. Небольшой промежуток между нижним краем покрытия и поверхностью земли, а также регулируемый шестом клапан в верхней части создают необходимую тягу для огня, горящего круглосуточно в центре сооружения. В большом типи могут располагаться до трёх-четырёх десятков человек. А постоянно живёт в нём, как правило, одна семья или группа друзей, остальные - гости. Внутри типи в любую погоду тепло, сухо и гостеприимно.
Питание на «Радуге» - дважды в день из общего котла. Точного времени кормёжки нет: когда пища готова, повара (они всегда из добровольцев) трубят в большую морскую раковину, сзывая народ.
Перед едой все встают «на круг», это особый ритуал. И, пожалуй, самый важный на «Радуге». Держась за руки, люди становятся вокруг вкопанного посреди центральной поляны высоченного, ярко разукрашенного сверху донизу шеста с рейнбовским цветастым флагом и начинают нараспев повторять древний магический слог «ОМ». Это «Ом-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м...» долго гудит над поляной, унося за собой в потусторонний мистический мир десятки, а иногда и сотни людей, объединенных через сцепленные ладони в мощный энергетический узел, пока наконец вся поляна и окрестный лес не оглашаются внезапным единовременным вскриком радости, высвобождения из пут цивилизации.
Вслед за этим решаются разные вопросы: каждый может, выйдя на середину и взяв в руки резной деревянный жезл -- «токинг-стик», «говорящую палку» -- высказаться по любому поводу, просто послать всем приветствие, предложить что-либо конкретное вроде строительства нового сортира или бани, попросить найти пропавший предмет или такого-то своего знакомого в таком-то городе и прочее. Когда все желающие выскажутся, повара со товарищи отрывают от земли и несут по кругу большущий котёл, накладывая черпаком еду в миски, выставляемые каждым перед собой. Суеты никогда не бывает, весь народ спокойно сидит на траве в ожидании очереди. После еды весело и ненавязчиво, с музыкой, шутками и приплясыванием проносится по кругу группой людей «мэджик хэт», «волшебная шляпа»; в неё бросается сколько-нибудь денег, если они имеются.
Музыкантов на «Рейнбоу» можно встретить множество, как и всяческих музыкальных инструментов: свирели, бубны, флейты, барабаны всех форм и размеров, банджо, мандолины, вислу, бонги и куча национальных инструментов различных народностей звучат непрерывно. Здесь можно услышать шотландские, тирольские, кёльтские мотивы со времён средневековья, а также остро национальную музыку. Обычно кто-то начинает потихоньку наигрывать или настукивать на барабанах, другие, тусующиеся поблизости, подхватывают тему и ритм - и вот уже музыкальная волна вбирает в себя всё больше и больше людей и стихийно выплёскивается в слаженную, захватывающую импровизацию десятков музыкантов.
Творчество проявляется на «Радугах» во всём: в обрядовых танцах и эзотерических стихах, в изделиях из лесного материала, в одеяниях (у хиппи не принято носить одежду фабричного производства, они шьют её сами и каждый раз по своей фантазии), в росписях на лицах и стволах сосен, в плетении фенечек и амулетов, даримых по обычаю друг другу на память. Жилища и окрестные деревья украшаются разноцветными ленточками и гуашевыми рисунками в психоделическом стиле. Встречаются разнообразные надписи, как правило, на английском языке. Среди них часты лозунги эпохи начала хиппизма, типа:
«PEOPLE! MAKE LOVE , NOT WAR !»
(«Люди! Делайте любовь, а не войну!»)
Есть и такие:
«Мир и любовь - это вам не хухры-мухры!»
Хиппи по имени Гоблин (Паша из Иркутска) с которым судьба случайно сдружила меня на два часа в электричке, говорил под стук колёс:
- В каждой деревне свой чудик живёт. Ну, прикинь, как бы жило человечество без нас - странных, чуть-чуть дурашливых, часто наивных со своими идеями вроде: «В каждом человеке есть что-нибудь хорошее», но всегда несущих добро и мир. Мы добры, и вот эта блаженная улыбка на лице у хиппи, она не только от курения травки, она его вера и надежда, его философия.
И прочёл мне свои последние стихи, где говорилось о Прометее как о предтече Иисуса Христа.
Можно, конечно спорить с хипповской философией, находить в ней уязвимые места и нестыковки, но всё-таки эти сборы «олдoвых» и прочих хиппи на «Радугах» - явление необычайное, достойное специального изучения. Пока, к сожалению, появлялись в прессе только статьи ругательного плана («Люди Rainbow» в нижегородской газете, ряд статей в питерских изданиях). Хорошо бы отыскать социального психолога, который взялся бы за это дело серьёзно и достаточно деликатно.
Возраст «радужных» людей, хотя это и молодёжный фестиваль, не имеет границ в обе стороны - от седовласых джинсоносцев до молокососов в самом буквальном смысле. Так, видел я на «Рейнбоу» милую пару молоденьких хиппи с пятимесячным ребёнком. После еды большой «всехный» котёл мыли, нагревали в нём чистую воду и купали этого «бэбика». Но конечно, средний возраст съезжающихся не превышает всё же двух десятков лет.
На «Радугах» любят устраивать многочисленные праздники вроде «всепипловых бёздников», купальской ночи, встречи полнолуния или обрядовых танцев у ночного костра. И потому от каждой новой «Радуги» веет романтикой, уходом от обыденности, мистикой первобытной жизни.
...На этот раз с наступлением лета радужный флаг, типи и ритуальный костёр вознеслись, как я уже говорил, на берегу Кафтинского озера, километрах в тридцати севернее г. Бологое, что между Москвой и Петербургом. На живописном лесном берегу среди невысоких сосен раскинулся лагерь этих необычных, странных для внешнего мира существ.
Снова, как и две недели назад, я проехал от Бологого с полчаса на дизеле до станции Кафтино в сторону Ярославля и затем прошёл восемь километров к месту сбора, чтобы вновь покрутиться среди неформального народа, «погонять телеги» у костра и получить новую порцию впечатлений, знакомств и информации.
ГлАвА тРеТьЯ: ЛЮДИ "RAINBOW"
Многие из моих приятелей по прошлым «Радугам» уже разъехались (фестиваль близился к закрытию), но были и такие, кто всегда остаётся до последнего. Еще жил здесь в своём зелёном типи с рисунком воющего волка на пологе-входе Миша Шараев - один из вдохновителей Первой русской «Радуги» в 1992 году, через «Рейнбоу-инфо» держащий связь с международной Семьёй Радуги. Вся существование Миши напрямую связана с этим фестивалем и жизнью хиппи по всему миру. В прошлом году, на Урале, несмотря на свою несомненную литературную одарённость, он признавался мне в своей мечте о невербальном общении людей:
- Представь, насколько проще жилось бы человечеству, если б вместо языка во рту у людей помещались разные дудочки и свистульки, и через них бы они общались, выражали свои эмоции и не загружали жизнь словами!?
Украшал ещё своей колоритной внешностью рейнбовскую тусовку молоденький рыжий Волос (Володя Герасименко), тоже один из основных энтузиастов-«радужников», прозванный так, похоже, за длинный - не с метр ли - хвост из волос, в своей широкополой шляпе и свободных кожаных одеяниях напоминающий ковбоя ранних времён освоения Америки.
Оставались такие яркие личности из хиппи и индеанистов, как Птица, Махмуд, Умка, Лоска, Джон, Ветра... Оставался Володя Буассонад, опытный автостопщик, не пропускающий со спутницей Ингой ни русские, ни европейские «Рейнбоу». Оставался Серёжа-Телек родом из Рязани, годами живущий на «трассах» и «вписках».
У Телека я и намеревался заранее проконсультироваться в автостопе. Сказал ему:
- Хочу отсюда - в Нижний, а там по Волге-матушке. Может, и до Астрахани доберусь, коли бог позволит. Только вот чем ближе к югу, тем меньше «собак», придётся трассу осваивать. А я не силён в этом. Научи, как застопить драйвера, чтобы взял, да ещё и без денег?
Он снисходительно улыбнулся:
- Это только в больших городах останавливаются, чтобы подхалтурить. А между городами совсем другое -- побеседовать, скуку развеять. Обычно об оплате речи нет. А если что - так и говори: нет денег. Вообще-то на трассе, когда уже водитель остановился, возьмёт в любом случае, даже если километра два-три всего по пути.
Юля, девочка Телека, добавила:
- Главное - найти своего драйвера. Его на трассе можно долго ждать, хоть пять часов. Но он есть, именно твой водитель, тебе предназначенный. Ты должен это помнить.
А известная народу Умка, рок-звезда, песни которой давно стали хипповским фольклором, подбодрила меня:
- Вид у тебя безобидный, так что не боись. Брать будут!
Вообще Умка, в миру Аня Герасимова - личность удивительная: талантливая поэтесса, переводчица, исследователь и издатель творчества обэриутов и американских битников; но главное её занятие - это песни. Она сочиняет их всю жизнь. Разъезжает по стране автостопом, в лучшем случае в плацкартных вагонах, и выступает с концертами как солистка группы «Умка и броневичок». Появилось уже много грампластинок и аудиокассет с их записями.
Кроме этих «олдов», то есть хиппи со стажем, идеологов русских хиппи и наставников юных, была нынче на «Рейнбоу» и куча «пионерского пипла», многие школьники ещё, захотевшие на время стать «нeфорами» и не беспонтово провести летние месяцы, а на таких вот тусняках оно всего кайфовее.
Тут придётся поведать тот факт, за минувший год в «радужной» среде случилось размежевание, и та «Радуга», о которой я рассказал вначале, распалась надвое: хиппари, спасая идею свободы и принципиального бессребренничества, да и само название фестиваля, откололись от цивильного люда. Этот последний, будучи при машинах и деньгах, преобразовал сборы в нечто вроде турслёта со своими «прибамбасами» типа различных семинаров под открытым небом, платной кухни и строгой почасовой организации. Сей контингент, в свою очередь, чурался нищеты, рваных джинсов и «психоделических веществ» (как то: марихуана, грибы и прочтая), органической части хипповского мира. В результате раскола собственно «Радуга» осталась «Радугой» и ушла бродить по свету, а «цивилы» во главе с по-своему примечательным парнем по имени Васудэва (в миру - Владик Кирбятьев из Питера, несколько лет назад начинавший в тесном содружестве с москвичом Мишей Шараевым дело поднятия первых «Радуг» в нашей стране) проводят с той поры свой, стационарный, но не менее массовый «Фестиваль свободного творчества». Накануне он проходил - теперича, как и давеча - на Карельском перешейке под Лосево, у берега Вуоксы. Из любопытства я и туда сгонял в середине июня при возможности денька на три, поучаствовал в празднике Летнего солнцестояния, общем ночном купании и прыгании через костёр, эзотерических танцах, послушал кой-какие семинары, - и оказался единственным человеком, побывавшим в это лето и там, и там. Я показал васудэвовцам фотографии шараевцев, что сделал на днях, и услышал:
- А ведь такие же люди, как и мы! И зачем только мы разделились?
Получилось, что приехал я в некоторой степени с миротворческой миссией.
Так вот, было нынче на «Радуге» в Кафтино много «пионеров» из разных городов, лет 16-17-ти, иронично называемых «олдовыми» хиппи на лето. С некоторыми из этих неформальчиков я тут же и познакомился, чтобы уточнить свой будущий маршрут. Здесь уж никто меня не спрашивал: «Какой прикол?» - сами такие. От этого народа благодаря его броуновскому движению по стране всегда можно узнать о том, что происходит в мире.
Уж такая вещь эта «Радуга»: стоит повращаться на ней несколько часов, как получаешь, помимо новых друзей, такой водопад информации, что перевариваешь и используешь её потом многие месяцы. Знакомства здесь, не стреноженные этическими ритуалами, упрощены до незаметности. Незнакомые тут же заговаривают друг с другом, словно они приятели с детства, и сам уже перестаёшь понимать, видишь ли человека впервые или знал его раньше. Разговор льётся так непринуждённо, что расстояния между говорящими не замечается
И стоило мне поутру появиться из леса на знакомой уже поляне, по случаю раннего часа ещё почти безлюдной, и - ох, наконец-то! - присесть над угольками, тлеющими у тотемного шеста, чтобы погреть озябшие в пути руки, как проходившая мимо молодая темноволосая особа бросила мне на ходу:
- Привет! А ты возьми вон там дрова, под сосной, да подкинь. Они ничьи, с ночи остались. Сейчас чай сделаем.
Видно, она меня знала по прошлым «радужным» встречам - под Усть-Койвой, у Германа, в Токсово или здесь, на Кафтинском озере двумя неделями прежде.
(Герман Виноградов, с которым я познакомился через его дочь Аню, участницу «Радуги-96», занимается неформальным искусством и собирает по выходным в своей большой московской квартире на улице Земляной Вал околохипповую молодёжь на своеобразные концерты-перформансы.)
Но сам я не мог припомнить её лица - много их промелькнуло тогда в круговороте людей и событий.
ГлАвА чЕтВёРтАя: НАТАША
В самом деле, поодаль я нашёл горку дров. Раздул из них приличный костерок. Моя знакомая вернулась с чайником, остатками батона и сгущёнки. Здесь не принято припрятывать «ништяки», лакомства: у кого что есть - извлекается на свет.
Мы грели чай и разговаривали. Она, невысокая и плотная, сидела у костра на брёвнышке и растягивала слова не спеша, с явным южно-украинским выговором. Её лицо, чуть помятое жизнью, но ясное и открытое стихиям, выражало завидную цельность натуры.
И удивился же я, когда узнал, что она тут всего лишь со вчерашнего дня, а до этого ни о какой «Радуге» не слыхала! Родом Наташа оказалась действительно с малороссийского юга, из Донецкой области, но уже несколько месяцев не появлялась дома, путешествуя по стране в потёртом голубом комбинезоне, без средств, - с какими-то своими, высшими и непонятными простому смертному целями. Одного со мной, в общем, поля ягода. Направляясь из Крыма в Карелию (навестить сестру), краем уха услыхала вчера в электричке беседу возвращавшихся с «Радуги», разговорилась с ними и узнала про нынешний сбор в Кафтино. По своему обыкновению приняла эту встречу за перст божий, расспросила дорогу и - повернула сюда. Поживёт здесь сама не знает сколько и двинется дальше на север.
Жаль только, сказала Наташа, что нет у неё знакомых в Питере, негде будет остановиться. А хотелось бы город посмотреть.
И так доверительно просто она говорила, что, протягивая ей ключи от квартиры, я знал: такой человек худого не сделает. А сам, сказал, намерен двинуть отсюда, напротив того, на юг, в Астрахань (если, опять же, бог позволит добраться до неё).
Тем временем подсела к нам студенточка Света из Перми. С Наташей они были знакомы аж с вечера. Она тоже хотела бы посетить северную столицу, если найдётся пристанище. Мы с Наташей ответили, что уже нашлось. Обе радовались, а я подумал: каким же диким показался бы мой поступок кое-кому из городских знакомых! Доверить квартиру людям, которых знаешь не больше получаса! Но как объяснить не бывавшим на «Радугах», что здесь и время течёт по-иному, и пространство наполняется объединяющим всех потоком, где каждый видится насквозь, где чужие сами собой отсеиваются и моментально чувствуешь своих - тех, кому можешь доверять?..
Позднее, когда я уже порядком утомился от вихря общений с проснувшимися обитателями лагеря и сидел с Наташей после общего обеда на крутом берегу озера, она делилась со мной опытом странствий:
- Идёшь по земле с добром - и тебе всегда находятся приют и пища. Вчера я сюда приехала, когда ужин уже прошёл, сижу, не поевши вот на этом же месте - как вдруг подплывают местные рыбаки и угощают меня ухой! И так всегда: сколько езжу - не голодаю. А сегодня вдруг ты вот появляешься и даёшь мне ключ! Неспроста всё это.
- Божий промысел, что ли?
- Да-да, вот именно. Главное - будь открытым, когда отправишься в путь. Ничего не таи от людей! И всё тебе дано будет.
- Легко сказать - не таи! По дороге сюда я не таил пакет с одеждой, плохо его положил - и кто-то поспешил переложить хорошо. В смысле - ноги ему присобачили. Шмоток там вообще-то немного было, жаль только рубашки новой тёплой, она бы мне в пути не помешала... Это что, тоже твоим Богом было задумано?
- Конечно! Значит, кому-то эти твои вещи были нужнее.
Наташа неожиданно исчезла, пока я глядел на воду, и через минуту принесла мне фланелевую рубашку, не новую, но выстиранную и вполне опрятную:
- Возьми! Это от меня. И пусть она тебя оберегает в дороге. - Набросила рубашку мне на плечи и завязала спереди узлом. - Вот так и иди по миру: босой, с пустыми руками и радостью в сердце.
Мне стало хорошо на душе от её слов, они настроили меня на волну доброты и духовности, пронизывающую мир.
Но всё же я сказал:
- Не-а, не получится у меня так. На Бога надейся, а сам не плошай - мой принцип. В поездку я взял-таки необходимый минимум - и то килограммов двадцать пять набралось: палатка, спальник, продукты и всякое-разное. Рюкзак-то я спрятал в лесу, возле Кафтино, чтоб туда-обратно не таскать, а сюда пришёл налегке. Потому и собираюсь, как только сегодня темнеть начнёт, отчалить.
- Да зачем же тебе столько вещей? У человека не сума, а душа должна быть полной. И открытой.
- Тебе хорошо говорить, ага, ты птица вольная! С каждым можешь быть открыта душой, это в твоём положении не так уж трудно. А для меня это роскошь - быть постоянно возвышенным, потому как головушка замусорена ворохом житейских проблем. Они пригибают к земле и не дают смотреть за звёзды, и они неизбежны при жизни в мегаполисе, в огромном городе, да ещё при семье, трёх работах и куче сложностей в отношениях с друзьями, родными и коллегами, когда вынужден крутиться и разводить всякую дипломатию: жить, как Штирлиц, двойной и тройной жизнью, да ещё применять ложь во спасение, чтобы сглаживать острые углы и нести людям мир - ведь именно это и предлагает нам, между прочим, Святое Писание! (Говоря в запале эту тираду, я и сам не очень-то верил своим словам.) И вряд ли смогу когда-нибудь очистить своё сознание, просветлить грешную свою душу.
- А надо! И прямо сейчас. Сбрось-ка ты с себя все эти проблемы, вздохни полной грудью - и ты сам себя не узнаешь! Эх... Поехала бы я дальше с тобой да научила б находить общий язык с людьми и с миром! Жаль, что мы в разные стороны отсюда направляемся.
И добавила:
- Я ведь по специальности врач-эпидемиолог. Ты вдумайся, что это слово означает - в самом широком его смысле!
...Потом был новый вихрь знакомств и встреч, танцы у костра и общее нагое купание, «Ом» в кругу и «токинг-стик», вкусная хавка, «мэйджик хэт» и музыка, а вечером, когда я уже собрался прощаться, спеша на последний дизель из Кафтино в Бологое, Наташа вдруг объявила мне:
- Я решила! Еду с тобой до Астрахани. Если ты не против, конечно...
Я и обрадовался, и слегка растерялся:
- Погоди, дай перестроиться. Ты меня просто огорошила! Давай, конечно, вместе-то оно сподручнее.
Мы отправились.
На последний дизель так и не успели: помогали отплывающим с «Радуги» на байдарке нагружать её вещами, упаковывать типи, большие барабаны и прочие атрибуты «Рейнбоу».
Затем почти с час пробирались уже во тьме по лесу. Всё же мне удалось отыскать наощупь спрятанный на болоте под мох рюкзак и в три часа ночи нам посчастливилось вписаться с согласия проводников в пассажирский поезд из Костромы. Прижатые чьими-то вещами в грязный угол тамбура, мы без особенных удобств достигли на заре Бологого, откуда в шесть утра двинули «собаками» через Тверь на Москву.
Упреждая вопрос: «Как же вы ездили без денег?» - сообщаю, что Антон Кротов в своей книжечке делится опытом безденежного проезда различными способами, которые, я убеждён, может время от времени позволить себе неимущий российский студент или служащий. Об этом смотри главу «Метод одной остановки», а также описание более хитрых методов: «конфуцианский», «торговля», «через резину», «в гробу», «скрытый пассажир» и прочих.
(Справедливости ради надо заметить, что из последующих изданий книги автор убрал почти все обманные методы бесплатного перемещения, насколько позволил ему сделать это наработанный опыт «легального» проезда с пустым карманом. В третьем и позднейших изданиях «Практики…» он так и пишет: «К счастью, за последнее время наука ушла далеко вперёд, и сейчас, на исходе ХХ столетия, у нас нет необходимости прибегать к подобным извращениям»). Таким вот образом я и доехал на более чем двадцати пригородных поездах от Петербурга до самого Саратова! И больше не хотел бы в течение рассказа возвращаться к этой теме.
И ещё по одному вопросу заблаговременно вношу ясность, если это кого-то интересует: за неделю совместной поездки ничего у меня с Наташкой не случилось, как это ни странно для самого меня и меня знающих (шутка). Она, как странствующая монашка, после бурно проведённой молодости ни к чему такому плотскому уже не стремилась, встав на путь духовного развития личности - нравственного, как Толстой Лев Николаич говорил, самосовершенствования. И прекрасно!
А студенточка Света из Перми пожила-таки некоторое время в моей квартире, познакомилась с Питером - и осталась очень довольна.
(переход к следующей главе:
http://www.proza.ru/2010/02/20/357)