В последнее время Михаил Александрович всё чаще замечал, что стал быстро уставать.
И не важно, что являлось причиной его изнеможения, сидение ли в конторе, ходьба ли по пыльным улицам, выдыхающим ему в лицо выхлопные газы бестолково шныряющих взад-вперед автомобилей - всё одинаково быстро его изматывало.
Любая деятельность, - будь то даже ритуальное чтение газет на диване, или тренировка терпения в очереди оплачивающих коммунальные платежи пенсионеров с эпизодическими вкраплениями лиц среднего возраста, к каковым, пока еще мог причислить себя и он, - вызывала у него утомление.
Вдыхая воздух он ощущал некую тяжесть в правом легком, а если немного задержать дыхание, то в нижнем его углу тут же возникала отчетливая резь.
Пожаловавшись знакомому медику, он получил настоятельную рекомендацию сделать флюроограмму и пояснение, что, мол, легкое само по себе болеть не может, так как лишено нервных окончаний, а значит, некий воспалительный процесс затрагивает плевру - его оболочку.
Его жена, с артистизмом провинциальной актрисы, озабоченно нахмурилась, и, с таким видом, будто не могла понять кто этот незнакомец, вот уже почти двадцать лет зачем-то постоянно находящийся рядом, отрешенно проговорила куда-то мимо его лица:
- Какой-то ты серый в последнее время, Миша.
- Что ты имеешь в виду: цвет лица, одежды или моего настроения?
Любовь Фёдоровна взглянула на него с таким удивлением, словно внезапно из его уст получила неопровержимые доказательства жизни на Марсе:
- Конечно лицо, что же ещё?
Обследовав перед зеркалом кожные покровы, и, помимо синих кругов под глазами, отметив их очевидную землистость, Михаил Александрович, на следующий же день покорно побрел на рентген.
Молодой доктор, несколько раз посмотрев то на него, то на результаты флюроограммы, - словно таможенник, находящийся во власти жестокого приступа административного параноида, казалось, пытался отыскать сходство между чертами лица пациента и рентгеновским снимком.
Что-то весело накарябав в истории болезни, извилисто-мелким, мышиным почерком, он передал ее Михаилу Александровичу со словами:
- Вы не по моей части. Фтизиатр вам не понадобится. Тут направление в онкологию. Не затягивайте с этим.
В предполагаемом диагнозе под знаком вопроса стояли всего две латинские буквы разделенные дефисом, с непременным упоминанием злосчастного лёгкого: " c - r правого лёгкого? "
Что означал этот медицинский шифр Михаил Александрович, разумеется, не знал.
Однако, визит в онкологический диспансер и несколько взятых анализов, вскоре рассеяли этот туман.
По странной иронии судьбы, день, в который он узнал, что у него неоперабельный рак легкого, являлся еще и днём его рождения.
Едва он вышел из прохладного холла мрачного здания, как сразу на него пахнуло едкой смесью нежнейшего аромата солярки и запахом расплавленного от невыносимого пекла асфальта.
Так пахли летом почти все переулки в его небольшом промышленном городке.
Он шел под обжигающими лучами южного солнца и, необращая внимания на стекавший со лба пот, рассеянно размышлял о своей скорой смерти.
Он подумал о том, что, наверное, многие на его месте сейчас испытывали бы отчаяние, плакали бы, рыдали, а ему вдруг всего лишь до беспамятства захотелось холодного пива.
И зная, что дома уже потихоньку собрались приглашенные на его сорокадевятилетие гости, а стол ломится от пива и вареных раков, он прибавил шагу.
Но внезапно, подобно удару, до его усыпленного рутинным существованием сознания, наконец-таки дошло, что это ВСЁ, это КОНЕЦ, и, через месяц - другой, всё останется здесь по прежнему, - так же, подобно бабочкам и стрекозам будут порхать по улицам молодые девушки в коротких юбках, так же будут старчески косится на них запыленные окна домов, - а его, Михаила Александровича, уже не будет.
И никому, решительно никому до этого нет никакого дела.
Он даже остановился, невидящим взором взирая на мутные пятна скользящих мимо прохожих и нелепо бормоча себе под нос, будто мантру, услышанные от врача слова "метастазы" и "канцер".
Удивившись, попутно, красивости звучания латыни, но подумал с тоской, что проспал свою жизнь, как просыпает всё представление утомленный человек, нечаянно заснувший в театре.
Вернувшись в прошлое и, со смешанной с нежностью жадностью, зачерпнув оттуда почти истлевший на пыльных полках памяти светлый образ той очаровательной с открытой улыбкой женщины, с которой у него, восемь лет назад, случился реактивный и душераздирающе прекрасный роман, - но, в силу собственной трусости, он оставил всё, как есть, и не ушел от нелюбимой и совершенно нелюбящей его жены, - Михаил Александрович содрогнулся от смешанной с тоской боли, пронзившей всё его существо.
И вдруг он вспомнил еще одну радость своей жизни - подаренный родителями на восьмилетие велосипед, чей закрепленный на рулевой раме металлический звонок сверкал на солнце ослепительным серебром.
Это призрачное сияние его прошлого, ворвавшись во мрак его настоящего, что-то перевернуло в нем, и он, не помня себя, опустившись на колени прямо в тротуарную пыль, исторг дикий вопль и впился ногтями в бедра.
В следующую секунду грянул град слез.
Поднявшись спустя пять минут, Михаил Александрович педантично отряхнул брюки от пыли и, как ни в чем не бывало, продолжил свой путь.
Гости обрадовались его приходу, так как теперь можно было наконец преступить к трапезе.
На равнодушный вопрос жены по поводу результатов обследования, он банально отшутился, и, под громкий неискренний смех и одобрительные возгласы собравшихся, измученных желанием поскорее напиться, с улыбкой сел за стол.
Застолье уже было в самом разгаре, когда виновник торжества решил пошутить:
- Я тут подумал об одной вещи....О совпадениях. Я по гороскопу - Рак. И всегда любил есть раков.....
Тут его перебила захмелевшая супруга, лениво стряхивающая с жирного бедра потную руку Семёна Владимировича, своего начальника по работе :
- И еще кое-что ты любишь. По части поз в постели...
Комната утонула в истерическом пьяном смехе присутствующих, так и не услышавших, как именинник, без тени улыбки, глядя своей супруги в глаза, проговорил:
- Да, люблю. Потому что так не видно твоего лица.
Оторопев, Любовь Фёдоровна даже протрезвела, и так смутилась, что по старой привычке не сказала то, о чем подумала в данную минуту :
- Что ж ты всё пьешь, а раков не ешь? Давай, положу тебе!
- Спасибо, у меня уже один есть.
- У тебя тарелка пустая, Миша!
- Во мне рак, Люба, во мне, - улыбнулся Михаил Александрович и, после небольшой паузы, добавил, - Скоро Сене не нужно будет загибать тебя в кабинете или барахтаться вам обоим в его тесной колымаге. Можно будет приводить его сюда. Примерно через месяц.
За столом воцарилась мертвая тишина.
21.02.2010г.
http://www.youtube.com/watch?v=F1Mi7DwlIPU&feature=related