ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПЛЁС
Просыпаемся с петухами. Эти ребята орут во всё горло, где-то неподалёку так заливисто, что не проснуться невозможно. Полумрак, тёплый туман стелется по кустам, веду Карая на прогулку и убеждаюсь, что петушиный призыв разбудил только нас. На заправке огоньки притухли, птицы помалкивают, мухи и пчёлы не жужжат, все спешат, добирают последние минутки дрёмы перед новым трудовым днём. Оглядываюсь на Карая, и вижу, что он сделал все дела, и тоже не прочь вздремнуть ещё часик. Мигом бежим обратно и валимся на неостывшие ложа.
Морфей, Морфей, твои мы дети
Ты слаще всех богов на свете
Бесценным даром наделён,
Несущий нам на крыльях сон…
6.00. Просыпаемся сами. Петухи уже больше никого не будят. Небось клюют во всю зёрнышки да гоняют куриц. Степенно завтракаем и отправляемся в сторону центра. Городок, помаленьку просыпаясь, выглядывает из окон на улицу, в деревне встают рано. Домики вдоль дороги всё старинные, века XIX а может и постарше, так и кажется что городок вытащили из коробочки где он хранился на дальней забытой полочке. И лишь попадающиеся навстречу разрушенные церкви напоминают, что мы в нашем, родимом времени. Дорога спускается всё круче и круче к реке, накладывая петли как на горном серпантине. Первая мысль - как тут зимой да по гололёду, наверно прелесть. Но вот и набережная, опять лабазные купецкие торговые дворы как в Костроме но помене размером и в них лавки, лавки, лавки. На некоторых вывески с ятями и твёрдыми знаками, так и ждёшь, что из-за угла вот, вот выйдет городовой в белой гимнастёрке перетянутой портупеей, и с шашкой-селёдкой на боку. Красота!
Говорят, что на месте Плеса давным-давно стоял разрушенный татарами Батыя, город Чувиль. Название непонятное с точки зрения русского языка, но спецы этнографии глядя на карту расселения народов в древности по русскому северу относят эту местность к среде обитания финско-угорских племён, и поэтому толкуют название городка погубленного набегом, происходящим от саамского слова, означающего камень галечник, коего тут и правда предостаточно – чивр, чиур. Кто говорит что «Для усиления борьбы с грабителями» русские люди придумали устроить в самой Волге своеобразную крепость: они засыпали Волгу от правого берега камнями, оставив лишь небольшой проход для судов. Эта каменная преграда, уцелевшая до настоящего времени, носит название Винные гряды». А кто говорит, что подводные каменные преграды были построены по прямому указанию Василия I, дабы взять под свой контроль всю торговлю по Волге, что кстати благодаря Плесо-крепости и было сделано. Недаром воеводы Плёсские назначались не из Костромы, а аж из самоя Москвы! Обнаруживается прямая связь между строительством в 1410 году на месте загадочного Чувиля, Василием Первым, сыном Дмитрия Донского, Плесо - первой московской военной крепости на Волге и введением в начале XV века регулярной платы в московскую казну за выход в Орду с удельных княжеств В 1429 году татары сожгли крепость, её восстановили чтобы она снова оказалась в центре войны Василия Темного и Дмитрия Шемяки. В начале XVII века отряды польских войск неоднократно осаждали крепость, и в конце концов эти черти окончательно таки сожгли ее. Восстанавливать боле ничего не стали, а на ее месте в 1699 году построили каменный собор. Жители местные занимались испокон века рыбной ловлей, ткачеством, кузнечным делом, резьбой по дереву. Географическое расположение способствовало развитию торговли, которая и принесла в результате большие средства в Плес; в 1778 году он стал уездным городом Костромской губернии. В начале XIX века в городе было несколько фабрик и заводов, множество торговых лавок. Но с пуском в 1871 железнодорожной линии Иваново-Кинешма, Плес утратил свое торговое значение как порт и превратился в маленький тихий городок.
Волга здесь не особо широка (слышно как за рекой переругиваются мужики и тарахтит мотоциклет), но наверно весьма глубокая. (уровень воды благодаря построенному горьковскому водохранилищу поднялся чуть ли не на восемь метров и сделал подводные, коварные пороги неопасными).
На удивление мне вверх по реке к городу неспешно плывёт многопалубный красавец теплоход, за ним ещё один, а с другой стороны, смотрю, вдали, появляется третий! «Все равны как на подбор…» Махины пристают к небольшой пристани, как оказалось позже, один к другому, образуя титаническую гирлянду.
Уже почти восемь, но город пока на диво пуст. Проезжаем его до самого конца и устраиваем ожидальную (ждём открытия музея) стоянку на пляжике неподалёку от какой-то базы отдыха за сетчатым забором. Вода в Волге, натурально густая и течёт плавно и гладко. Камни заливчика выстелившие дно интенсивно зелёные от водорослей и весьма живописны, продолжительно фотографирую под разными углами «Оку» на Волге, а негодная псина, стосковавшись как видно по водным процедурам, и пользуясь отсутствием надзора, тем временем мигом забредает по самое брюхо в воду и с буддистски отрешённым видом, то задумчиво разглядывает рыбок, то противоположный берег, словно собираясь переплыть на встречу к ту сторонним шавкам, озвучивающим наличие жизни на другом берегу. Лениво лакает пару раз волжскую воду (пожалуй несколько холодновата, не поплыву…) и уже было совсем собирается забраться на заднее сиденье кадиллака и залечь там, чтобы подсушиться, но я решительным словом пресекаю это свинство. Купальщик-буддист мокрый как водяная крыса. Делать нечего, придётся гулять по буфету, пока хрюн не придёт в человеческий вид. Закрываем дом на колёсах и в путь. Первым делом, почти теряя дыхание, штурмуем высоту берега заросшего мачтами деревьев. Подъём настолько неимоверно крут и долог, что временами хочется как Карай, встать на четвереньки (когда он не видит я пару раз теряю лицо и так и делаю). Метров уж не знаю сколько, высота тутошнего берега, наверное, поболе 50 будет. Подышав горным воздухом и придя в себя, наперегонки катимся вниз, чисто лыжники при скоростном спуске. Пес, крутит хвостом как тормозным парашютом, а иногда, по-моему, просто жульничает и едет на заднице, стремясь изо всех сил удержать первенство, и я начинаю всерьёз бояться, что вместо собаки под конец буду иметь кое-что на тему профессора Доуэля. После забега, идём вдоль городка. Домики дачного назначения чередуются с явно занятыми под постоянное жильё. По первой от реки линии в старых домах, принадлежавших давно ушедшим «бывшим», как всегда живут либо люди очень обеспеченные, либо конторы государственные, то бишь казённые, типа милиции и тому подобного. На одном из них памятная доска, в честь приезжавшего, гостившего и ночевавшего тут, «Их высочества принца бог знает каковского». Ишь ты! Дорожка – аллея идущая промеж берёзок вдоль берега, выложена плиточками. Вообще городок удивительно приятный и чистенький. Дорога выметена невидимыми дворниками, деревья расчёсаны невидимыми феями, а жёлтые опавшие листики с тщанием и вкусом, умеренно разложены на асфальте, чтобы обозначить, что уже август. Ощущение нереальности происходящего, подкрепляется продолжающимся безлюдьем улиц, нигде никогошеньки нет, и мы с Караем, бродим совершенно одни, как в городке-декорации, построенном на съёмочной базе неведомого киномонстра. На холме возле узкой, высокой Варваринской церкви, похожей по стилю на храмы Тотьмы, (где мы были этой весной), нас громко приветствует первый представитель местного населения – брудастый чёрный мохнатик с седыми брыльками. Карай виляя всем телом летит знакомиться, но абориген ныряет под косую калитку жёлтого домика, выгавкивая предостережения от попыток лезть следом. Щедро метим забор негостеприимного пёсика. (Причём я конечно доверяю Карашкину поставить одну подпись за двоих).
Время «Ч», музей пейзажа должен вот-вот открыться. Разворачиваемся и спускаемся к нему. Скажу сразу, музей мне понравился, понравился устройством своим, понравилась экспозиция. Описывать картины нет смысла, их надо видеть. Там они самые разные, но что приятно, написаны они, я уверен, по велению сердца, а не для продажи. И точно знаю, что десятая, так необдуманно неучтённая древними греками муза, покровительница живописцев, парила рядом, когда их писали.
Дом-музей Левитана тоже находится неподалёку. Одноэтажное строение с мезонином, смотрит окнами на реку. Пока мы бродили в музее пейзажа (бродил конечно я, а тигр только грустил и пах мышками в машине), народу на набережной прибыло. Вдоль дороги в превеликом множестве появились лоточники с сувенирностями. Если у нас на севере туристу надо ещё порыскать в поисках магазинов, чтобы купить что-то на память о месте где гостил, то здесь эта проблема ей богу не стоит. Лотки ломятся от всякой всякости – картиночки, магнитики, разные деревянскости, берестовости, значочечки и протча, и протча… (забегая вперёд, скажу, на площади у пристаней, тётеньки продают ещё и лещёй, щук и другую копчёную рыбу привлекательности необыкновенной).
Как все дома-музеи, дом Левитана, это прежде всего место где он жил, а не музей его картин. Поэтому и не нужно ждать обилия его полотен. В первую голову хороши комнаты на втором этаже, где великолепно воссоздана обстановка, того времени, когда здесь обитал сам художник.
Побродив по лавочкам и магазинчикам вдоль набережной туда и обратно, смешавшись с толпой, извергнутых теплоходами-гигантами на берег туристов, решаю от проблем культурно-эстетических, перейти к проблемам сугубо санитарным. Будучи уже четвёртый день в пути, я как-то начал задумываться о бане, чувствуя явную недостаточность частичных утренних омовений из умывальника. И всё бы ладно, после недолгих поисков мне уже приветливо распахнула двери местная общественная баня, но бес суетливости, как всегда подстерёг меня. Час был ещё дообеденный, ранний и самонадеянно решил я, всё такое проделать в Палехе, до которого путь был судя по карте не ахти далёкий, и который был у меня на очереди к посещению. Легкомысленно полагал я, что уж во всяком русском городе баня то точно имеется, не чесаться же от грязи несчастным жителям. Надежды юношей питают… За сим не сознавая всей ошибочности своих предположений, и покинул я наисимпатичнейший городок Плёс, рёвая мотором, карабкаясь вверх по дороге с берега.
ПРИВЛОЖСК
Почти не задерживаюсь в Приволжске. Это старый, небольшой город, известный с 1485 года, правда, лишь как село под названием Большое Яковлевское. Принадлежало оно в разное время то Пешкову-Сабурову (уж не благородный ли родственник пролетарского писателя Пешкова?), то Ипатьевскому монастырю, то боярам Шереметьевым, да князьям Куракиным, Одоевским. Солидный по размерам Никольский храм, обнесенный стеной, стоит посерёдке городка, там же и монастырь. Собор говорят, построен в 1779 году мастерами приезжими из Костромы, а до него там тоже стояла церковь аж с XVI века. Собор, видать, недавно отреставрирован, купола так блестят на солнце – даже глазам больно. Домики вокруг одно, двухэтажные, постройки давешней, дореволюционной, наверно каких ни будь купцов, купчиков-заводчиков. Всяких поди льнофабрикантов и ювелирщиков. К слову сказать, не знаю как льняной помысел, а ювелирный по сию пору жив и здравствует. Прокатился я по Приволжску в поисках столовой-харчевни готовой за недорого покормить, и утолить жажду усталого путника, но ни чего не сыскал. А прохожие прямо сказали, - Незнаем. Дома кушаем. На площади не могу удержаться фотографирую компьютерный магазин, обитающий в двухэтажном каменно-деревянном домике. Настолько он симпатичный, резной, раскрашенный, чистенький, прямо как конфета, и совсем не согласующийся внешне со своим высокотехнологичным содержимым. Сколько раз пройдёшь мимо, столько на него и оглянешься. Ну ладно, прощай магазинчик, не скучай, стой, жди своих посетителей, а нам пора в дорогу.
ФУРМАНОВ
Родина легендарного Чапаевского комиссара, бывшее село Середа, стоит немножко вправо от трассы А-113 (если конечно ехать из Костромы в Иваново). Дорога при повороте сразу ощутимо меняется в качестве, хотя и остаётся по-прежнему проезжей. По приближению постепенно на горизонте появляются толстые купола красно-кирпичного Храма Божией Матери «Всех Скорбящих Радости». Такое ощущение создалось, что он вообще плавает над округой, и как я не пытался подъехать к нему поближе, ничего у меня не получилось, всё сворачивал я куда-то не в ту степь. В стремлении узнать, где музей Фурманова в Фурманове , обращаюсь к таксисту, и опять мимо. Красавец брюнет с орлиным профилем честно ответил мне – «Нэ знаю дарагой, нэ вазыл туда ны каго». Незадача. Выручила тётенька прохожая, и вот я торможу у беленького двухэтажного особнячка, окружённого живой изгородью подстриженных кустиков. Тепло, тишина. У входа сидит на стульчике загорает симпатичная девушка. Интересуюсь на счёт посещения музея. Девушка явно не веря своим ушам, переспрашивает.
–В музей хотите?!!
Клянусь ей мамой, что ради этого приехал из Архангельска. Она в шоке, но справляется и приглашает войти внутрь. Услышав голоса со второго этажа, в чём дело спрашивает её напарница. Честный ответ моей новой знакомой, не выглядит почему-то правдой в глазах второй смотрительницы, и она внимательно исследует мою неказистую персону взглядом. От этого появляется у меня жгучее желание провести рукой по подбородку и проверить, не забыл ли я побриться нынче утром, но однако сдерживаюсь до судорог, и просто улыбаюсь в ответ.
- Билет 15 рублей.
Бодро открываю кошель, демонстрируя нешуточную готовность к расточительству, но в ответ на извлечённую на божий свет полтину, девушка мне честно заявляет, что в кассе музея на данный момент присутствует сумма лишь около семи рублей национальной валютой и ни центом больше, вследствие чего, такие бесовски крупные купюры к рассмотрению быть приняты не могут. Чьёрт побьери! Конечно приятно почувствовать себя немыслимым богатеем, но не ехать же в самом деле менять 50 рублей в город! Ситуация заходит в тупик. Внезапно светлея от озарения, интересуюсь сувенирами, и о чудо(!), приобретя два значка и получив 5 рублей сдачи, попадаю во внутренние покои.
Как я понял на самом-то деле Фурмановы проживали в арендуемом флигельке, стоявшем за зданием нынешнего музея, но флигелёк этот просто напросто не сохранился, и тогда в особнячке, на самом деле принадлежавшем бакалейщику Медведеву, и была воссоздана обстановка жилища где вырос Дмитрий Андреевич, по описаниям его сестёр и современников. Здесь собраны образцы изданий его книг, его письма, фотографии, портреты. На первом же этаже сделана очень удачная и интересная выставка, о селе Середа тех далёких дней и вообще о «том времени». Приятно, что нашлись в городе энтузиасты, собравшие и создавшие всё это. Уверен, что пустота музея, диктуемая мёртвым летним сезоном, с началом учебного года полностью заменяется шумом школьных экскурсий, потому что невозможно изучать историю родной страны не интересуясь историей и родного края.
Тепло прощаюсь с музейными работницами и по их наводке отправляюсь ближе к центру в поисках точки общепита, но и здесь мне удача не улыбается, рекомендованное ими кафе закрыто на спецобслуживание, придётся видно тянуть до Иваново. Эх жисть жистянка! Дорога с односторонним движением и я делаю вынужденный экскурс по городу. По пути попадается удивительный дом. Он довольно велик, деревянный, в два этажа, квадратный, но имеет на крыше лишь одну толстенную кирпичную трубу, очевидно от печи монстра согревающего весь дом. Чудеса, да и только. А может это местный стиль? Оказывается, эта усадьба была построена здешним фабрикантом Г.К.Горбуновым во 2-ой половине XIX века для своей дочери, вышедшей замуж. И являет собою типичный купеческий особняк но с одной интересной особенностью. Да вы угадали! Это отопительная печь! Она находилась ниже подвала и согревала путём сложной системы дымоходов в стенах весь дом! Вот так господа, и ни какого угара! Не знаю право, стоит ли упоминать о том, что работала исправно она аж до 50-х годов, когда вероятно, наконец, мирно почила, а может, и просто была заменена центральным отоплением. В доме ныне расположена картинная галерея имени художника Д.А.Трубникова и очень жалею, что по незнанию, я её не посетил. Да, дорогие товарищи! Тщательнее надо готовиться к путешествиям, шибче выискивать всю подноготную мест планируемых к посещению и не спешить суетно к новым и новым далям.