Часть первая
I
Когда мне было 15, я заболел желтухой. Болезнь началась осенью и закончилась в начале года. Чем холоднее и темнее становился старый год, тем слабее становился и я. Лишь с началом года болезнь начала отступать. Январь выдался теплым, и моя мама перенесла мою кровать на балкон. Я мог видеть небо, солнце и облака, мог слышать голоса детей, игравших в саду. А ранним вечером февраля, я услышал черного дрозда.
Мой путь вел меня от Блюменштрассе, где мы жили на втором этаже громоздкого, построенного в начале века, дома, до Банхофштрассе. Именно этот путь я преодолевал одним октябрьским утром от школы в сторону дома. Уже некоторое время я был слаб. Слаб, как никогда в своей жизни. Каждый шаг стоил мне больших усилий. Когда я дома или в школе поднимался по лестнице, то мои ноги практически отказывались держать меня. Ещё я совсем не хотел есть. Даже когда я голодный садился за стол, то сразу же появлялось отвращение. Утром я просыпался с сухостью во рту и ощущением, что все мои органы тяжелы и неправильно расположены внутри моего тела. Я очень стеснялся того, что так слаб. Я застеснялся ещё больше, когда меня стошнило. Этого тоже ещё никогда не случалось. Мой рот наполнился рвотной массой, я попытался её проглотить, сильно сжал губы и прикрыл рот ладонью, но она все равно вырвалась наружу и просочилась сквозь пальцы. Я облокотился о стену дома, посмотрел вниз на рвоту и светлую мокроту.
Какая-то женщина грубо меня подхватила. Она взяла меня за руку и потащила через темный выход во двор. Наверху, на окнах, весели веревки, на которых сушилось белье. Во дворе лежала куча дров, из открытой мастерской доносились звуки пилы, и во все стороны летели щепки. Рядом с дверью во двор находился кран. Женщина открыла кран, помыла мне руки, а затем выплеснула мне воду в лицо. Я вытер лицо полотенцем.
«Возьми ведро!», - рядом с краном стояло 2 ведра, она схватила одно и наполнила его. Я взял второе, наполнил его и побрел следом за ней. Она вылила ведро в проход, смывая рвоту в канализацию, забрала у меня ведро и тоже вылила его.
Она разогнулась и увидела, что я плачу. «Мальчишка», скачала она удивленно, «Мальчишка». Она обняла меня. Я был не намного выше её, чувствовал её грудь на своей, вдыхая, из-за крепкого объятия, свой несвежий запах изо рта и её свежий пот. Я не знал, куда деть свои руки и перестал плакать.
Она поставила ведра на проходе, спросила, где я живу, и проводила меня до дома. Она шла быстрым шагом рядом со мной, в одной руке мой школьный портфель, в другой моя рука. От Банхофштрассе до Блюменштрассе совсем не далеко. Она шла очень быстро и решительно, что предавало мне сил, чтобы не отставать. Прямо перед нашим домом она попрощалась со мной.
В этот же день моя мама вызвала врача, который диагностировал желтуху. Я уже не помню когда, но рассказал маме о той женщине. Не думаю, что я бы пошел к ней иначе. Но для моей мамы это было само собой разумеющимся, что как только я смогу, я должен купить на свои карманные деньги ей букет цветов, представиться и поблагодарить за помощь. Поэтому в конце февраля я отправился на Банхофштрассе.