СКОРАЯ ПОМОЩЬ
Машины устали до малой детали.
Машины устали. Им очень нужны
Внимание, ласка, купание, смазка
И в тихих квартирах спокойные сны.
Но помощи скорой не спится, не спится,
И скорая мчится по городу вновь,
Чтоб снова воскресли в безсонной больнице
И чья-то надежда, и чья-то любовь!
Когда закрывает глаза свои полночь,
То снится порою в уюте жилья,
Что скорая помощь, прекрасная помощь,
Не просто простая машина, а я…
МОЛОЧНЫЙ ГИМН
Приветствую в квартиры я
Молочное нашествие,
Ему я аплодирую,
Стаканом звноким чествую.
«Привет молочной пьяни!» ¬-
Ору я весь, пока
Жив хоть один землянин
С бутылкой молока.
О, пусть над нами солнце
Походным котелком
В весёлом перезвонце
Прольётся молоком!
Пусть в радостные глотки,
Свободна, широка,
Течёт не Волга водки,
А Волга -¬ молока!
Идите же в объятья,
Пока я в бытии,
Сестрёнки мои, братья
Молочные мои!
Невыносимо жалко всех.
Пусть всем сопутствует успех.
Пусть всем сопутствует удача.
А то ¬ как белки в колесе ¬
Всю жизнь спешат, смеясь и плача.
Смеюсь и плачу, как и все.
Но если выпадет удача
И непредвиденный успех,
Хочу их поделить на всех,
Пока я в жизни что-то значу…
Прощайте, прощайте, прощайте, прощайте!
Спокойной вам ночи! Спокойного сна!
Прощайте и памяти не обещайте:
Ведь да и мне изменяла она.
Меня уговорами вы не смущайте:
Когда-то из жизни я должен уйти.
Прощайте, родные! Чужие, прощайте!
Прощай, моя мама! Отец мой, прости!
Меня моим будущим не обольщайте:
Неважная честь у живых быть в чести.
Прощайте, любимая! Песни, прощайте!
Прощайте, Вселенная! Солнце, прости!
УСОПШИМ
Хотел я русским языком
Среди могил сказать,
Что не нуждаюсь я ни в ком
И некому писать.
Но все слова мои как снег
Растают по весне…
Я верю: каждый человек
Нуждается – во мне.
Но мог ли думать я о том,
Что в сумеречный час,
Склонившись молча над крестом,
Нуждаться буду ¬ в вас?
И постигаю я впервой
В печальной тишине,
Что мёртвый больше, чем живой,
Нуждается во мне.
И в этот сумеречный час
В кладбищенской тиши
Мне от чего-то ждущих глаз
Не отвернуть души.
И не сказать я не могу,
Колени преклоняя,
Что я пожизненно ¬ в долгу,
Что нет меня – без вас.
ЛЕБЕДИНОЕ ПЕРО
Лебедь поднимался над полями
И глядел на алые цветы,
Осеняя белыми крылами
Алые селенья с высоты,
Поднимался, розы окликая…
Слух ему внезапно обожгла
Диким свистом, воздух рассекая,
Чья-то смертоносная стрела.
И, сгорая в пламени заката,
Лебедь вдруг увидел на стреле
То перо, которое когда-то
Обронил случайно на земле.
СКОРАЯ ПОМОЩЬ
Машины устали до малой детали.
Машины устали. Им очень нужны
Внимание, ласка, купание, смазка
И в тихих квартирах спокойные сны.
Но помощи скорой не спится, не спится,
И скорая мчится по городу вновь,
Чтоб снова воскресли в безсонной больнице
И чья-то надежда, и чья-то любовь!
Когда закрывает глаза свои полночь,
То снится порою в уюте жилья,
Что скорая помощь, прекрасная помощь,
Не просто простая машина, а я…
О ЖЕНЕ
На суровую долю не сетую,
На изнанку её не парадную.
Ибо рядом ¬ сестра милосердная,
А точнее ¬ жена ненаглядная,
Просыпается ¬ ясною зорькою,
Засыпает ¬– как зорька вечерняя.
С нею жизнь не такая уж горькая,
И как лавры приемлю я терния.
И хотя щебетанье сыновнее
Отвлекает от сочинительства,
Без семьи я не стану духовнее,
Без любви её, покровительства!
ДВА ГИМНА
В полночь спать свалился я,
Скинув груз труда и Музы…
Вдруг услышал – мать моя!
Гимн Советского Союза.
И с постели я – рывком,
Как оглоблею ударен,
И помчался босиком
На работу, как татарин!
Прибегаю… Что за тьма?
Начал я глазами хлопать…
Где рабочие? Нема…
Видят пятый сон, должно быть!
Заработался, видать…
Ночь! Не утро! Смех и горе…
Осторожно, словно тать,
Я нырнул в дыру в заборе
И домой как ветер мчал,
В глубь души смущенье спрятав.
А в душе моей звучал
Гимн Соединённых Штатов.
ШЁПОТ РУБАНКА
- Скажите, пожалуйста, дядя Толя,
Зачем Вы Польшу освобождали?
Зачем Вы полякам дали волю?
Затем, чтоб сегодня они бастовали?
Но старый плотник меня не слышит,
Над верстаком он горбатит спину,
Доску фугует, на ладан дышит:
Делает гроб он старшему сыну.
- А может, Польшу освобождая,
Её Вы по-новому закабаляли?
И Ваша правда, тогда святая,
Сегодня правдой будет едва ли?
Но старый плотник меня не слышит.
Над верстаком он горбатит спину,
Доску фугует, на ладан дышит,
Делает гроб он ¬ среднему сыну.
Неужто опять из горящего танка
Катиться кому-то в бастующей Польше?..
И слышу я внятный шёпот рубанка:
Не надо больше… Не надо больше…
Боль
Тот Витебск позабудется едва ли,
Где мне напомнил ночью снегововей
О бабушке, ночующей в подвале,
Чтобы не видеть пьяных сыновей.
Покорная ¬- не биться в стенку лбом же! –
Придёт в подвал и вдарится в тоску…
Она куда бездомнее, чем бомжи,
Привычные к ночному чердаку.
В то утро было мне не до Шагала.
Мне виделось в берёзовом дыму
Не зорька, а старушка из подвала,
Плетущаяся к дому своему.
«Скажу, что ночевала у подруги…
Чтоб дети безпокоились? Ни-ни!»
Она-то знает: будут с похмелюги
Совсем осатаневшие они.
Она остановилась у порога,
Перекрестилась: - Боже, помоги!
Но знали точно: нет на свете Бога
Её единокровные враги.
ГРУДНОЕ МОЛОКО
Матери нас грудным молоком
Вскармливали в деревеньках…
Что же нас тянет жить ползком
Или на четвереньках?
Сколько уже уползло на погост
Спившегося народа!
Больше не нужно им с неба звёзд –
Равенства, братства, свободы.
И над могилами я стою,
Как над своей виною,
И вспоминаю ¬ мать мою
И – молоко грудное.
БИОГРАФУ
Не изучай мой путь, биограф!
Не растравляй своей души!
Возьми на память мой автограф,
Перекрестись и – не греши!
Не вороши чужие чувства!
Я знаю, что я говорю.
Ведь я ещё в огне искусства –
В геенне огненной – горю!
Меня не выведешь из ада –
Сие под силу лишь Христу…
Не изучай мой путь, не надо!
Держись от ада на версту.
Побереги своё сердечко!
Боясь искусства, как огня,
Поставь, биограф, в храме свечку
И за себя, и за меня!
ДОБРОТА
По городу открыто разлита
Асфальтом под ногами доброта.
И фонари Народного моста,
Которым Полицейским был когда-то,
Стоят, как караульные солдаты,
Но теплится в их лицах доброта.
И ветвь нерукотворного куста,
Моей щеки коснувшаяся грустно,
Я заявляю письменно и устно,
Что это милых пальцев доброта.
И если снег не тает на устах
Реки и камуфлирует мосты,
Где мёрзнут постовые на постах, ¬
То это лишь причуды доброты.
МУРАВЕЙНИК
Муравьи, не зная обо мне,
Муравейник дружно сочиняют,
И синица обо мне не знает,
Заливаясь песней на сосне.
Поклонюсь студёному ручью,
Поцелую воду осторожно,
Пособлю букашке, если можно,
И синице звонко подпою.
И, не пряча повлажневших глаз,
Вдалеке от светлых деревенек,
Соберу, соберу, любимые, для вас
Золотой словесный муравейник.
ИДЕЯ
Мне захотелось в книгу жалоб
Идею новую подать,
Что в Красной Книге не мешало б
И человеку место дать
За то, что он живёт на совесть,
Не заедая век чужой,
Нелёгкой жизни пишет повесть
Своей отзывчивой душой.
К нему питая уваженье,
Хвалю его на все лады!
Не подлежат уничтоженью
Ни сам он, ни его труды.
Пускай охраной обеспечат,
С почтеньем головы склоняя,
Пускай не сокол он, не кречет,
Орлу ¬ не кровная родня,
Но раз душа его крылата,
Прошу: прислушайтесь ко мне.
К нему приставьте не солдата,
Всего лишь ¬ солнышко в окне.
ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Жизнь продолжается… Ну, что ж!
Пусть продолжается она,
Как продолжает тучу дождь,
Чтобы продолжить рост зерна.
Теряет дерево листву.
Весною зеленеет вновь.
Со мной всегда, пока живу,
Надежда, Вера и Любовь.
И с ними каждого из вас
Охотно познакомлю я.
Дружите с ними в добрый час,
Забыв соблазн небытия…
ЧИСТОТА
Уже заря бежит по росстани,
По лугу и по копнам сена…
Берёзка в белом, будто в простыни,
Стоит в тумане по колено.
Река распаренная, чистая,
Под птичьи радостные здравицы
Спешит то в заросли тенистые,
То к избам дремлющим направится.
И солнце, воскресенье празднуя,
Вдали от глаз людских умытое,
Идёт, как из парилки, красное
В деревни наши деловитые.
И что в душе таилось праздного,
Потопом солнечным уносится,
И песня в честь всего прекрасного
Из деревушки ¬ в город просится!
НЕ ЛЮБОВЬ
Вот девушка. Хоть сразу сватай!
Но к ней не тянется стезя
Моей любви: ведь я женатый,
Мне изменять жене ¬ нельзя.
Но почему, объятый дрожью,
Я глаз от глаз не отведу?!..
Постой! А как же¬ кара Божья?
Иль хочешь ты гореть ¬ в аду?
Но ада ¬нет! Как нет и Бога!
Но почему гудит во мне
Тревога? Почему дорога
Почти бегом ведёт к жене?!
И за своё непостоянство
Себя без устали кляня,
Я на бегу кричу в пространство:
¬- Прости меня! Прости меня! –
И на бегу по-волчьи воя,
- Любовь не может быть такою!
Любовь не может быть такою,
Поскольку Бог и есть Любовь!
ПО-ЛЮДСКИ
Товарищи, сегодня поутру
Меня облаял пёс сторожевой:
- Когда ты мне починишь конуру?
Я простудился и едва живой!
Я от бандитов охраняю склад
И жить по-человечески хочу! –
Собаке я ответил: ¬- Виноват!
Как только дома щель заколочу,
Тогда по-человечески в избе
Живи, товарищ! Милости прошу!
А я с семьёй переселюсь к тебе
И в конуре семейство пропишу!
Пролаял пёс, что он не идиот,
Что мой ответ ему не по нутру,
Что он скорей от холода помрёт,
Но не предаст родную конуру.
Я, подивившись пёсьему уму,
Не пожалел осиновой доски,
Жильё отремонтировал ему…
Теперь ему живётся – по-людски!
ГОРЕ
С чего бы так ведётся на Земле,
Что горе всех преследовать обязано?
В лаптишечках идёт, навеселе,
С топориком и лыком подпоясано.
Из века в век всё странствует оно,
Ему пути-дороги все заказаны!
По городам ли, весям – всё равно:
С топориком и лыком подпоясано.
В его непробиваемой груди
Не сердце бьётся – perpetuum mobile!
То ураган устроит на пути,
То взрывы в Калифорнии, Чернобыле.
В любой квартире и в любой избе
Нам, много грешным, ждать его наказан!
Гляди, счастливчик, что идёт к тебе,
С топориком и лыком подпоясано!
РАЗГОВОР СО СМЕРТЬЮ
- Благодарю тебя, старуха,
С косой крестьянской за плечом,
За боль и за потерю слуха…
Теперь я знаю, что почём!
Косой, старуха, ослепи,
Накинь на тело белый плащик!..
Смерть огрызнулась: - Потерпи!
А я: - Давай сыграем в ящик!
Давай! – прошу её, тесня. –
Убей меня. А не кого-то!
Смерть растерялась: - У меня
Освобожденье от работы…
СЛОВОМ И ДЕЛОМ
В суете свой крест неся,
Добиваясь благ от жизни,
Мы спохватываемся
Иногда на чьей-то тризне,
Замечаем, как мелки
Все удачи и достиженья,
Что должны лишь дураки
К ним питать расположенье!
Всяк живущий – умным будь!
Будь всегда в венце терновом!
Вас за это помянуть
Смогут люди – добрым словом!
Добрым словом – вот что вес
Придаёт прошедшей жизни…
И, покуда не исчез,
Я служу своей Отчизне,
Чтобы жизнь была светлей
В этом мире оголтелом…
Помогать должны мы её
Добрым словом. Добрым делом.
ПИСЬМО К ИЗДАТЕЛЮ
Друг-издатель! Нынче время
Просьбу русского творца
Об одной его поэме
Вам исполнить до конца.
И в собранья сочинений
Не включать поэмы той,
От которой русский гений
Становился сам не свой.
И свою поэму в списках
Истреблял, швыряя в печь,
И просил друзей и близких
Списки той поэмы жечь.
Он отрёкся троекратно
От поэмы: - Не мой!
Кто ¬ вам уже понятно,
Ясно вам, поэма чья?
Он в записке Николаю
Всё подробно объяснил.
И теперь я понимаю,
Кто поэмы автор был.
Да, конечно, у поэмы
Автор был совсем иной:
Тот, кого повсюду все мы
Называем – сатаной.
Как искусен лжеписатель!
Начеку мы быть должны…
Не печатай, друг-издатель,
Сочиненья сатаны!
Молитесь на святые лики
И вспоминайте неустанно
Слова покойного владыки
Митрополита Иоанна.
Что Русь отныне и до века
Престола Божьего подножье,
Престол есть сердце человека,
Живущего во славу Божью!
Что Совесть Русского Народа
В Соборной Церкви Православной!
Не выстоять в борьбе неравной,
Коль будем жить страстям в угоду!
Не выстоять в борьбе неравной,
Коль будем жить и думать розно!
В Соборной Церкви Православной
Сойдёмся все, пока не поздно!
Увидим радостные лики
И вспомним дружно, невозбранно
Слова покойного владыки
Митрополита Иоанна,
Что Русь отныне и до века
Престола Божьего подножье,
Престол есть сердце человека,
Живущего во славу Божью!
НАШИ КНИГИ
В этом мире много книг.
Их сдают в макулатуру.
Ты чего, писатель, сник?
Вклад внеси в литературу.
Продолжай свой скорбный труд
После блоковской попойки ¬–
Все бомжи с надеждой ждут
Твои книги на помойке.
Может, кто-нибудь из них
Выйдет в первые поэты,
Начитавшись книг твоих…
Понимать ты должен это,
А не к винному ларьку
В мыслях мчать на бойкой тройке.
Ждут бомжи, забыв тоску,
Наши книги на помойке.