Каждый раз, когда я возвращался на Декстер стрит, откуда поклялся уехать еще давным-давно, я возвращался в свой маленький персональный ад.
Визжащие шлюхи, избивающие их сутенеры, орущие за стенами дети, наркодельцы, наркоманы, спящие в коридорах и подъездах, грязные стены с лопнувшей штукатуркой, отсыревший потолок и отсутствие хоть какого-нибудь признака электричества. Алкоголики, трущиеся возле стен домов, на остановках, на станции метро, продажные полицейские со смехом пересчитывающие свою дневную, а точнее сказать ночную выручку. Арабы, китайцы, корейцы, черные, мексиканцы, белые ублюдки – все, словно дикие звери скалятся в ожидании добычи, и она всегда идет в их лапы.
Каждый крик, каждый удар, отдается болью в голове – пальцы судорожно стучат по клавишам, в поисках какого-то нелепого оправдания всему этому, но Бог смотрит с небес и смеется, Он никогда не снизойдет на землю, ибо Ему жутко страшно за свою задницу – особенно, если речь идет о Манхэттене. Поэтому, наверное, слова сплетались не в агонию происходящего вокруг, а в чистую и искреннюю молитву, которую я посвятил не жирному козлу, сидящему на небесах, а ей – той, что показала мне тропинку – самую главную тропинку в моей жизни.
И я всегда буду пред ней на коленях, и всегда буду целовать ее стопы, и ладони ее, ибо она часть меня и только она – мой мир. А алкоголики, шлюхи, сутенеры, наркодельцы, наркоманы, похотливые священники и прочий мусор, пусть остаются за пределами этого мира, имя которому совершенство.