Хибакуся – жертва облучения (яп.)
На одиноко уткнувшийся в берег Бечевинской бухты посёлок (открытое наименование – посёлок Финвал) спускается неповторимо синий камчатский вечер. В покрашенных в разные цвета (чтоб совсем не охренели) облезлых домах загораются занавешенные дешёвыми гардинами окна. Свободные от вахты и дежурства офицеры-мичмана спешат туда, где их всегда ждут, где всегда тепло и уютно. Домой, в семьи, где каждого, кто не холостяк, встретит жаркий поцелуй и долгожданный обильный ужин... Так происходит ежедневно в сотнях далёких гарнизонов по всей широкой и необъятной стране Советов. Среди них – свободных от дежурства – наш старлей Вова.
Старлей Вова движется по направлению к своему подъезду, но ноги его не очень-то спешат. Вова напряжённо думает трудную думу.
– Вольдемар, ты чего?
– Щас... щас...
– Чего – «щас»?
– Щас... во, придумал! Гы! Ход конём, – и потирает руки.
О чём он? Кто не знает Вову, может подумать разное: про семейный бюджет, про какой-нибудь приятный сюрприз жене... про боевую готовность, наконец. Хы-хы. Это – кто не знает Вову. Я Вову знаю прекрасно. Так учёный-энтомолог знает постельного клопа, а постельный клоп – учёного-энтомолога. За два года совместной жизни в двухкомнатной квартире (это называется – «с подселением») вполне можно успеть изучить своего соседа. У них одна комната, у меня – другая. Камбуз, коридор, кладовка и гальюн – общие. Контакт – постоянный, тем более что мы почти одного возраста и служим вместе.
Поэтому я прекрасно знаю, какую такую сложную задачу Вова решает в данный исторический момент. Вернее – похоже, что уже решил. Лицо просветляется и разъезжается в довольной улыбке, Вова приободряется и ускоряет шаг.
Вчера Ольга (ну, супруга евойная) изловчилась и отобрала у Вовы полбутылки шыла. Это было несложно, поскольку Вова в момент отбора воспрепятствовать ей никак не мог: лежал на тахте в неимоверной позе и окружающее воспринимал более чем условно. Сегодня весь день с самого утра Вова напряжённо размышлял, куда она могла зашхерить вожделенный сосуд, и как бы до него добраться. Способов было много, но все они решительно не годились – главным образом потому, что уже неоднократно были испробованы и вовиной супругой досконально изучены. Ольга знала Вову намного лучше меня и уж куда лучше самого Вовы. Конечно, можно было бы просто надоить из гидростенда ТС32М поллитра рабочей жидкости (и плевать, что оно с касторовым маслом), но: дело принципа. Где-то дома запрятано полпузыря, и от этого факта просто так не отмахнуться. Искать же самому Вове не хотелось: всё равно не найдёшь, хоть и квартира с гулькин нос, а скандал будет непременно. Чтобы плеснуть за воротник без скандала, требовалось придумать что-нибудь такое... м-м... что-то из ряда вон. И похоже, Вова придумал. Ну-с, посмотрим.
Перед дверью Вова лезет за пазуху и достаёт удостоверение личности офицера, а из него – карточку учёта доз радиоактивного облучения. Такая есть у каждого из нас, потому что положено. У всех они, понятно, чистые, без единой записи, ибо наши изделия в те времена не шибко фонили, и мы по этому поводу не заморачивались вообще. Высокому же начальству на это дело вообще было плевать. Вова достаёт и любовно глядит на пустые графы.
– Давай... пиши.
– Сколько? – спрашиваю я, щёлкая кнопкой шариковой ручки.
– Да фиг знает...
– Двести пятьдесят тебе хватит?
– Ай, пиши сколько хочешь, она всё равно ни бум-бум.
Я пишу в первой графе сегодняшнюю дату, потом – «250 р.», а в графе «подпись начальника» ставлю непонятную закорюку. «Р.» – это рентген, а не рублей. Далее вовино лицо принимает выражение скромного героя Отечества, с трудом совершившего очередной подвиг, и он решительно толкает дверь. Мне уже весело.
Мы протискиваемся в тесный коридор. Ольга уже встречает: «Привет, ребятки! Ужин готов! Как там на службе?» – ну и так далее. Когда Вова снимает шинель, удостоверение как бы нечаянно выпадает на пол, и из него вываливается карточка. Вова этого «не замечает». Вова с усталой и озабоченной рожей проходит на кухню. Ольга подбирает карточку и тупо глядит сначала в неё, потом на меня. В её глазах – тревога. Неприкрытая. В моих – тоже. На мой взгляд, двести пятьдесят за один раз – это перебор.
Про то, что излучение производит в организме необратимые изменения, знает каждый. Но далеко не каждый знает, что эти изменения можно связать и вывести из организма с помощью банального алкоголя плюс мочегонное (в идеале – водка, а затем пиво). Вовина супруга знала, поскольку соответствующая предварительная работа в этом плане с ней была проведена уже давно. Она с мольбой посмотрела на меня. Я пожал плечами.
– Я понимаю... секретно... – и с тоскливой заботой глянула в сторону кухни.
На кухне Вова старательно сутулился, оседлав табурет. Невооружённым глазом было видно, что на его плечах сегодня держится весь флот. Первые признаки лучевой болезни у Вовы были налицо. Вот-вот начнут выпадать волосы... потом зубы. Потом... Он шумно вздохнул и прикоснулся ладонью там, где сердце, и провёл ею вниз, к паху.
– Я сейчас! – и Ольга метнулась в их комнату (а там кладовка!). – Сейчас... двести ж пятьдесят... с-суки... совсем обалдели... изверги... куда Бочкарёв смотрит… сейчас...
Витя Бочкарёв – старший инженер по технике безопасности, в том числе радиационной, капитан-лейтенант. Ух, достанется ему при встрече!.. А он только рот открывать будет и воздух глотать, не понимая, в чём дело. Гы-гы!
И вот Ольга появляется в кухне с долгожданной стеклопосудой. Она ставит её на стол, спешно насыпает в тарелки дымящуюся гречку и кладёт нам по пузатой домашней котлетке. Спирт мы не разводим – мы больше любим так.
– Давай, Вова, давай... – Ольга подставляет ему (и мне) полную стопку. Неспешный выдох... Процесс пошёл. И-и – хоп! Ай, замечательно!..
Что, собственно, и требовалось.
Вова снова шумно вздыхает, уже с наслаждением. А ещё через час его уже не сможет поднять никакая тревога, даже самая боевая, потому что Вова в достижении поставленной цели всегда очень упорен, и если решил надраться – он обойдёт всех друзей, но в итоге надерётся в дрисюсюлю. Вова спит в прихожей, лёжа на животе, укрывшись детскими санками и подложив под голову сапог жены. Его ступни всегда подвёрнуты в одну сторону, сегодня – влево. Хррррр-псссссс. Здоровый сон. Завтра – на службу.
1997
* из ненапечатанного сборника "Макароны по-флотски"