АНФИСА
«Превратность судьбы –
пробный камень для
мужественного человека».
Фуллер Томас
-1-
На коновязи у конюшни
Резвился молодой рысак,
Овсом, насыпанным в кормушку,
Не упивался аргамак.
Его глаза огнём сверкали.
Взлетала пыль из под копыт.
Восторг ребята не скрывали:
«Вот, дьявол, пляшет, не стоит».
Никто не в силах был умерить
Азарт, дарованный коню.
Лишь Грише мог рысак доверить
Себя и всю судьбу свою.
Григорий, отроду степенный,
Он с детства лошадей любил,
Приблизился к нему. Мгновенно
Рысак умерил нрав и пыл.
Погладив ласково рукою
Его и холку, и бока,
С кнутом в руке, под стать ковбою,
Вскочил на спину рысака.
Григорий круто развернулся,
Бока коня меж ног зажав,
И конь вдруг птицей встрепенулся,
Помчался в даль, слегка заржав.
В порыве страсти, пыль взметая,
В едино души их слились.
Где ждёт девица молодая,
Туда галопом понеслись.
-2-
Пока несётся обожатель
Сердечных дел гасить огонь,
Я Вам поведаю, читатель,
Откуда взялся резвый конь.
В межречьи Эмбы и Урала
Степной простор был отдан в дар
Потомком славным Тамерлана
Под неусыпный глаз татар.
Они там правили умело,
Во всём надёжный был догляд,
На жизнь свою смотрели смело,
И конь для них был друг и брат.
В порыве зависти сословной
(В конях татары знали толк).
Коль конь был знатной родословной.
Ему чинили жаркий торг.
В ход шли и сёдла; и халаты,
Коней косяк, в придачу – дочь...
И здесь, в торговище богатых,
Стремился каждый превозмочь.
Уж кто товаром иль деньгами
Не мог соперника сразить,
«Наперепор» шли: начинали
Нагайками друг друга бить.
-3-
Но то была не просто драка;
То был татарский ритуал.
За овладенье аргамаком
Не каждый доблестный вояка
Удары хлёсткие держал.
Тела по пояс обнажались,
Садились враз к лицу лицом,
В упоре ступни ног касались,
Руками левыми сцеплялись,
Нагайки – в правых и концом
Или плашмя, но с хитрецой,
Стегали ими, что есть силы,
Друг друга по «невинным» спинам.
Под хлёстким посвистом нагаек
Горели спины, как в пожар...
И кровь текла из свежих ранок
Под пояса их шаровар.
И в сече той сакраментальной
Сдавался кто-то, наконец,
Порою был исход летальный,
Но ликовал другой боец...
Слыл дед Григория Арсентий
Коней рысистых знатоком...
Засёк татарина до смерти
И завладел аргамаком.
-4-
Летел Григорий, как на крыльях,
Туда, где милая жила,
Что в ярких солнца переливах,
Как роза алая, цвела...
Своей поэмы героини
Спешу я набросать портрет.
В то время девушке Галине
Минуло девятнадцать лет.
Не зря есть девушки в России,
Что блещут чудной красотой,
Но не было её красивей
Среди подруг округи той.
Глаза – рубины в два карата,
Уста соблазнами полны.
Её вся аура объята
Янтарным заревом весны.
А взгляд с улыбкой лучезарный
Сразить мог парня наповал.
Но чувств в ней ревности коварной
В душе огонь не угасал.
Нет слов ей молвить в назиданье
Ума в ней – кладезь и талант.
С такою каждый на свиданье
Ходить, конечно, был бы рад.
Своим на жизнь людскую взглядом
Попытки многих отмела.
Черты характера, что надо,
Лишь в Грише Силине нашла.
- 5 -
Галина, горюшка не зная,
Стремилась в жизни преуспеть.
И в песнях, друга призывая,
Любила у окна сидеть.
Не раз ей мама говорила:
«Придёт, дочурка, твой черёд,
Перед тобой возникнет милый,
Как Дед Мороз, под Новый год.
И твой жених, волшебной сказкой,
В наш дом: как добрый гость, войдёт,
Тебя одарит нежной лаской,
Нам счастья радость принесёт.
Я знаю: лучшего в деревне,
Чем Гриша Силин, не сыскать.
Григорий из семьи примерной,
И будет он тебе подстать».
«Ты, мама, милая, родная,
Во всём вещаешь наперед.
А то, что в Гришу влюблена я,
В деревне знает весь народ».
Недолго тешились томленьем
Она и Он, но – чудеса...
Предстала камнем преткновенья
Событий мрачных полоса.
В те времена жило поверье,
Что по ночам в глухих местах
Вдруг оживают приведенья
И на людей наводят страх.
-6-
Полны они затей тлетворных:
Попавших к ним – с ума сведут,
А неугодных, непокорных
В пучину вод уволокут.
А если ночью кто заблудит —
Случайно в барский сад войдёт,
Того русалка ждать не будет,
Мгновенно в баню заведёт.
И там, крестьянин или барин,
Ей всё равно. Любой мужик
Впадал в распутство. А из бани
Не раз был слышен странный крик.
О чудесах подобных Галя
Слыхала. В ночь, коли хоть глаз,
С ухмылкой Грише наказала
Забрать из бани медный таз.
Жених не верил в приведенья.
Коню взлетает на хребет...
Пред ним предстали сад забвенный,
И старой бани силуэт.
С коня он спешился и – в баню.
Нашёл в потёмках медный таз,
Схватил его, сам думал: «Галю
Я удивлю и в этот раз.
Пусть знает, что я не из робких.
Мне – что работать, что служить,
Что песни петь в просторах звонких,
Что травы тучные косить.
-7-
Никто меня не остановит.
На Галю выпал выбор мой ...»
Но, будто кто его торопит,
Дыханье слышит за спиной.
Сробел Григорий и – до двери.
Схватил за ручку – заперта.
Стоит и сам себе не верит
Неужто – сила колдовства?
Кричать стал, в дверь стучал ногою ...
Вдруг женский глас хлестнул, как плеть:
«На мне ты женишься – открою,
Иначе примешь в бане смерть».
«Не смей со мной шутить так дерзко,
Ведь у меня невеста есть.
Ребят неужто деревенских
Тебе не хватит, их не счесть!»
«Опричь тебя никто не нужен,
И мил мне только ты один.
Ты деловит, умом недюжен,
Во век мой будешь господин».
«Скажи мне: кто ты и откуда,
Зачем пришла в заросший сад,
Иль по веленью власти блуда,
Прельстил тебя ночной обряд?»
«Я из деревни, как из плена,
Сбежала, чтобы злой Горбун
Меня женой своей не сделал.
У нас все бают: «Он – колдун.»
Селенье наше вёрст за тридцать.
Случайно я в ваш мир вошла.
Я – дочь своих родных - Анфиса,
Ночь промышляла, день спала.
Вези меня в свою усадьбу,
Не смей мне душу изводить,
Решайся. Завтра ночью свадьбу
Сыграем, вместе будем жить».
-8-
Ты кем слывёшь, моя Анфиса,
В тебе какая скрыта боль,
Неужто важною актрисой,
Смотря кому, играешь роль?
Но люди молвят однозначно
(В селе не скрыться от людей)
В семье Ивана Семичастных
Анфиса – изо всех детей!
Объединила воедино
Души богатство, нежность чар
И страсть, и юность, и гордыню,
Эмоций в сердце скрытый дар.
Она добра, но своенравна,
Кокетства ей не занимать,
В порыве чувств – сентиментальна,
За верность может жизнь отдать.
Во всём она была активна,
И нежных чувств не лишена,
Но становилось ей противно
От взгляда Кузи Горбуна.
Ребят в селе немало было,
Ну что ни парень, то – жених!
Но, странно, будто чья-то сила
Всегда отпугивала их.
-9-
Меж тем задумался Григорий:
«Вот на ж тебе – попал впросак.
Она – на воле, я – в неволе.
Придётся мне идти «ва-банк».
Коль в положеньях непривычных
Судьба принудит прибывать,
Из них нам выход необычный
С трудом приходится искать.
Так и Григорий, мысля трезво:
«Зачем в неволе погибать?»
Пришёл к тому, что неизбежно
Анфису в жёны надо брать.
Грех будет лишь наполовину
Невесте прежней изменить,
Я в основном виню Галину –
Со мною вздумала шутить.
Вот только, что там за девица,
Меня что держит, взаперти?
Ведь в жизни надо раз жениться.
Обычай надо соблюсти».
Кривясь засохшими губами,
Решил: «Была, брат, не была...»
«Согласен!», - крикнул он из бани.
Она засов тут отперла.
-10-
Ночь свежим воздухом дышала
И диск луны торил свой путь.
Пред ним красавица стояла:
Что бёдра, что лицо, что грудь!
Он взглядом сверху вниз окинул:
Девица – длинная коса,
Одета в рваную ряднину,
И не умыта, и боса.
Стройна, сравнима с кипарисом,
И губы сжаты лепестком.
И, кстати, талия Анфисы
Не продолжалася хвостом.
«Не хуже будто бы Галины?
И не русалочка она,
Что ночью из воды - пучины
Выносит на берег волна.
Мне наплевать, что люди бают,
Будто русалки здесь живут.
Порою в страхе пребывают,
Волнуя душу, горя ждут.
Долой все страхи, и волненья,
Моя судьба – в моих руках!»
Вскочив на лошадь с вдохновеньем,
Вдвоём помчались на рысях.
-11-
Вот полночь. Звезды в небе блещут,
И стол накрыт. Полно гостей.
Невеста с женихом трепещут
От столь невиданных затей.
Уже давно в стаканах брага,
От шанег пышет аромат,
Варенье из черемух - ягод,
Пельмени с уксусом стоят.
Дымят тушёная картошка
И тушки жареных крольчат.
Однако под напев гармошки
Хмельные песни не звучат.
В недоуменье гости были.
Сосед соседке говорит:
«Все знают, что любил Галину,
А тут Анфиса с ним сидит».
Отец промолвил еле слышно:
«Клянусь, как ангел во плоти,
Не знаю, где жених, наш Гриша,
Такую девку мог найти.
Но пусть живут они во счастье.
Пора настала род продлять.
Пусть Бог хранит их от напастей!
А ну, гармонь, кончай молчать!»
-12-
Меж тем Галина горевала:
«Каприз был с тазом ни к чему.
Я на любовь не отвечала,
Но, знала – нравлюсь я ему.
Ко мне бежал он в каждый вечер,
Дарил всегда цветов букет,
А мне ответить было нечем,
Я всё твердила: «Нет» да «Нет».
А он всё жил с сердечной болью,
Не зная, чем мне угодить.
Не дорожила я любовью,
Хоть знала: лучшего не быть.
Прощал он все мои проделки,
Но Бог простить не захотел.
Теперь сидеть придётся в девках.
Таков печальный мой удел.
Совет я дам своим подругам,
Извлекши жизненный урок:
«Нежнее будьте с милым другом,
А к вам пусть будет в меру строг.
Не заводите с ним интрижки,
Коль нравится, забудь о всех.
Кокетство с ним не будет лишним.
Лишь верность принесёт успех».
-13-
Прошло немного: месяц, два ли.
Чета младая, как в раю,
В любви, согласье пребывали,
Не осложняя жизнь свою.
Уж дней осенних холод мерзкий
Витал над грешною землей.
Горбун вынашивал план дерзкий –
Ходил в раздумье сам не свой.
Он был богат. Дом двухэтажный
Стоял на взгорье близ села.
Из слуг его был должен каждый
Творить причуды Горбуна.
И час настал. Анфиса с Гришей
На тройке вороных коней
Неслись, сердец своих не слыша,
К родимой мамочке своей.
В гостях дня два они пробыли
И собрались в обратный путь,
Подарки в сани уложили,
Клялись на «Святки» заглянуть.
Вдруг на дороге у старицы
Нагнал их всадников отряд...
Очнулся Гриша – нет Анфисы,
У самого бока болят.
Что было, как оно случилось –
Григорий наш не мог понять.
Удар ... Сознанье помутилось,
И голос злой: «Не смей искать!»
-14-
Домой поехал, восвояси,
От дум кружится голова.
Вошёл в избу, перекрестяся,
Он сел на лавку у стола.
Его мать стряпала пельмени.
От горя Гриша застонал.
Пред ней упал он на колени:
«Горбун жену мою отнял!»
«Какой Горбун, что за напасти?»
«Послушай, мама, так и быть,
Я расскажу, какие страсти
Пришлось Анфисе пережить:
Хотел колдун – мужик горбатый
Себе Анфису в жены взять.
Из заточенья, в ночь, украдкой
Ей посчастливилось бежать.
Она скиталась по деревне,
Искала счастья для себя.
И вопреки людским поверьям
Пал взгляд Анфисы на меня.
Григорий маялся порядком,
Быть может, год, а может, два.
Соседи молвили украдкой:
«Видать, Анфиса умерла».
Об этом всем твердила мама,
Чтоб сын жену не стал искать.
Его усердно убеждала:
«От колдуна несдобровать!»
-15-
Григорий – вновь жених свободный:
Всё прошлое забыть готов.
Вдруг объявил он принародно:
«К Галине я пошлю сватов».
Вновь – свадьба, брага вновь рекою
Лилась в уста родных, друзей.
Кричали: «Горько!» с перепою,
Желали много светлых дней.
Галина мужа полюбила.
Не тот мужик, чтоб с ним шутить.
Коварства козни позабыла.
И с Гришей век решила жить.
Но наш герой порой средь ночи
Вздыхал. От Гали прятал взгляд.
Нет - нет, бывало, да проскочит
Тропою к бане в барский сад.
С тех пор прошло уж лет немало.
И бани той давненько нет.
И лишь тропа напоминала
О той любви прошедших лет.
Не гаснут горе и досада,
Что он не смог любовь сберечь,
И, как в объятьях яблонь сада,
Лелеял место милых встреч.
Шептали губы неизбежно,
Умыты утренней росой:
«Тебя люблю, а кто - то нежно
Твоею тешится красой.
Тебе, Анфиса, беспрестанно
Шепчу заветные слова,
Видать не встретиться с желанной,
Ведь ты другому отдана.
Живу в любви, тоске, печали,
А ты глуха к моим словам.
Но знай, хоть я женат на Гале,
Ей все же сердце не отдам».
-16-
Тоской сердечною гонимый,
Он в сад тропинкой проскакал ...
О, чудо! В зарослях калины
Свою Анфису увидал.
К ней страстно бросился в объятья,
Её стал нежно целовать.
Она ж монашеское платье
Стремилась побыстрее снять.
Григорий тотчас же опешил:
«Кто я? Любовник или муж?
Я не хочу, чтоб был замешан
В соблазне выстраданных душ».
«Ты – сильный парень, но дурашка.
Знай: не сдалась я Горбуну.
И хоть была пять лет монашкой,
Верна тебе лишь одному».
«А как же Галя? Я – женатый
На ней. Скажу я что жене?
Была любимой ты когда-то,
Люблю теперь. Что делать мне?»
Анфиса с гордостью твердила:
«Я то ж – законная жена».
И тут же Грише предложила
Жить в месте: Галя и Она.
«Коль не понравится кому-то,
Пускай судьбу решает сам.
Я разорвала плена путы,
Своё я счастье не отдам!»
-17-
Вот вечер звездами сияет,
Прохлада бодрость придаёт.
С Анфисой Гриша наш шагает
Домой, где Галя его ждёт.
Коня поставив в подворотне,
Крестясь, шагнули за порог.
Меж тем Галина беззаботно
На кухне стряпала пирог.
«Прости меня, жена Галина, –
Григорий речь свою держал, –
В саду господском под калиной
Анфису вдруг я повстречал.
Она, нет - нет не умирала:
В тоске, обидою горя,
Покорно пять лет пребывала
В стенах глухих монастыря.
Но, вняв мольбам, сестра Наина
Побег позволила свершить.
Ты не перечь, жена Галина,
Анфиса с нами будет жить».
Уразумев судьбы причуды,
Судила Галя по уму;
«Пусть поживём втроём покуда.
Коль так случилось – быть тому!
Григорий радостью воспрянул,
Во всем порядок соблюдал,
И, как заправский мусульманин,
Он жён своих не обижал.
Совместно правили хозяйством,
В уюте содержался дом.
Им приходилось очень часто
Любовью тешиться втроём.
-18-
Друзья с улыбкой умилённой
Смотрели на триумвират,
Но в душах, алчно воспалённых,
Рождался зависти азарт.
От жён своих ничто не скроешь.
Им подконтролен каждый шаг.
Так под «обстрел» попал Григорий.
Стал не по нраву странный брак.
Соседки в сговоре с Галиной
Интриги начали плести:
«Нам эту тварь, что приблудила,
Придётся мудро извести».
Донос их дерзкий был услышан
Братвой придворной Горбуна:
«Живёт Анфиса вместе с Гришей,
И ей плевать на колдуна».
Анфиса не подозревала,
Что злобы к ней рождался всплеск,
Все ж в радости, что не скрывала,
Не таял глаз весёлый блеск.
Себя держала гордо, смело,
Всегда в заботах и делах.
Как говорится: всё горело
В её натруженных руках.
Григорий был доволен ею,
В любви пристрастья не скрывал.
Из жён своих её идеи
В дела усердно претворял.
-19-
Анфиса исподволь внимала
Наветам деревенских жён.
Но, что беда подстерегала,
Не знали: ни Она ни Он.
Горбун, известье об Анфисе
Узнав от слуг, рассвирепел.
Как гром по небу, в колеснице
С братвой в деревню прилетел.
Навёл он порчу на Анфису
Усильем гнусным колдовства.
А Гришу, заманив в темницу,
Чуть не прикончила братва.
Анфису страхи обуяли.
Дух колдовства везде витал.
В глазах, что прежде так сияли,
Тот огонёк уж не сверкал.
В душе терялась жизни сила,
Завелся будто червь в крови,
Но бледный лик, как прежде, милый
Был воплощением любви.
Григорий маялся порядком.
Анфиса гасла неспроста.
Он много раз ходил к знахаркам,
Ища настой от колдовства.
Но те руками разводили:
«Не в силах мы тебе помочь
И Горбуна проклятья силы
Пока не можем превозмочь.
Сильней его в округе нашей
Нам не сыскать. Придётся ей
Опять надеть костюм монаший.
Быть может, станет он добрей».
«Анфиса, - вопрошал Григорий, –
Паду я в ноги Горбуну?»
«Не смей! – шепнула та с укором, –
Я лучше в муках смерть приму».
-20-
Григорий, потеряв Анфису,
Ходил два года сам не свой,
Он пил боярышник с мелиссой,
Ища в отварах дух былой.
Своей судьбою удручённый,
Стал часто ссориться с женой.
Лишь только конь – рысак проворный
Вселял в Григория покой.
На всё легла печать тревоги,
И прежней страсти уже нет.
Но по излюбленной дороге,
Он иногда торил свой след.
И вот Галина в день пасхальный
Шла мимо сада и глядит:
Лежит Григорий бездыханный,
И верный конь над ним стоит.
Григорий умер. На моленье
Собрался весь окрестный люд.
Молва пошла, что приведенья
До сей поры в селе живут.
-21-
Они полны затей тлетворных,
Кого приметят – в гроб сведут,
А неугодных, непокорных
В пучину вод уволокут.
Январь 2003
Аргамак – порода лошадей
Старица – старое русло реки.